 |
3 Русский постмодернизм
|
|
|
|
Достаточно своеобразно ситуация постмодернизма нашла свое преломление в советской и русской культуре двадцатого века. Известная американская исследовательница постмодернизма Мажорет Перлоф называет русский постмодернизм нереальным, и она по-своему права, так как исходит из тех представлений о постмодернизме, что сложились в западно-европейской и североамериканской культурах, где процесс динамики модернизма не пресекался внелитературными факторами. Явно не подходят к советской и постсоветской культурной реальности распространенные обоснования postmodernity особенностями " позднего капитализма" (Ф. Джеймсон), информационной революцией, породившей цивилизацию компьютеров и масс-медиа (Ж. Бодрийяр), " концом истории" (Ф. Фукуяма). Не вполне приемлемы и популярные " внутрикультурные" концепции постмодернистской ситуации. Так, идея Л. Фидлера о том, что постмодернизм рождается в результате синтеза элитарной культуры высокого модернизма и масскульта (" Пересекайте границы, засыпайте рвы" - так называлась его программная статья 1968 года) очевидно неприложима к отечественному литературному постмодернизму, и по сей день остающемуся весьма элитарным искусством (хотя в определенной степени эта концепция объясняет природу такого течения русского постмодернизма, как соц-арт: модели социалистического реализма, обыгрываемые И. Кабаковым, Э. Булатовым, Д. Приговым, В. Сорокиным, в принципе, сопоставимы с масскультом в его советском варианте). А. Хьюссен видит в постмодернизме продолжение " контркультуры" 60-х годов, молодежного бунта против модернистского истеблишмента. Соблазнительно было бы, воспользовавшись этой концепцией, по аналогии связать постмодернизм Вен. Ерофеева, А. Битова, И. Бродского, Саши Соколова с культурой отечественного " молодежного бунта" годов - культурой " оттепели", поколением " шестидесятников". Такие связи, безусловно, существуют. Особенно показательны литературные судьбы своеобразных " медиаторов", в своем творчестве пытавшихся соединить " оттепельный" реализм с определенными элементами постмодернистского дискурса - в первую очередь речь идет о таких писателях, как Василий Аксенов или Юз Алешковский. Нельзя отрицать и то обстоятельство, что идеологический импульс либерализации 60-х годов перешел в литературе русского постмодернизма в область формотворчества: максимальная раскрепощенность, внутренняя свобода воплощаются здесь в самой поэтике художественного текста. Однако это объяснение вряд ли можно считать исчерпывающим, поскольку духовная эмансипация выразилась, помимо постмодернистских текстов, во многих иных течениях отечественной литературы 60-80-х годов: от традиционалистского проповедничества Солженицына и " деревенщиков" до гротескного реализма Абрама Терца, Галича, Искандера, Войновича; от " вольного бунтарства" Высоцкого до своеобразного экзистенциализма " военной прозы" (В. Быков, Г. Бакланов, К. Воробьев, В. Кондратьев); от прозы " сорокалетних" с их пафосом " частной жизни" до неоавангардизма (в свою очередь тоже весьма пестрого: от В. Казакова, Г. Айги, Вс. Некрасова до А. Вознесенского или Э. Лимонова). С другой стороны, как отмечают культурологи Н. Конди и Вл. Падунов, неприложимость к советской и постсоветской культуре многих концепций postmodernity, выработанных в контексте западной цивилизации, вовсе не отменяет факта существования русской постмодернистской ситуации: " Это просто другая телеология", - полагают они. По мнению исследователей, " словарь постмодернизма" не претерпел существенных изменений в постсоветской транскрипции и напоминает родственный язык, записанный в другом алфавите: и в западном, и в русском постмодернизме решающую роль сыграли смерть мифа, конец идеологии и единомыслия, появление много- и разномыслия, критическое отношение к институтам и институализированным ценностям, движение от Культуры к культурам, поругание канона, отказ от метарассказов и некоторые другие факторы. Распад целостности, пафос иррационального, отчаяние, пессимизм стали культурными доминантами новой постмодернистской эпохи. Не случайно, перекликаясь с Лиотаром, американский культуролог Ньюмен называет постмодерн периодом тотальной инфляции всех дискурсов, возникшей в свою очередь в результате перманентных кризисов в истории и культуре XX века: " Постмодернистская эра представляет собой одну из последних фаз целого столетия инфляции, - пишет он, - когда инфляция становится структурно перманентной в литературе 60-70-х годов возникают гибридные образования, парадоксальным образом объединяющие традиционалистскую интенцию (направленность) с утопической - что, собственно, наглядно свидетельствует об исчерпанности их обеих”. Типологически наиболее интересный феномен такого рода можно, вслед за С. Довлатовым, обозначить как " соцреализм с человеческим лицом". Речь идет о произведениях, наполняющих соцреалистическую структуру содержанием, в большей или меньшей степени противостоящим социалистической идеологии: таковы романы В. Гроссмана и А. Солженицына, Ч. Айтматова и В. Максимова, проза К. Симонова, Д. Гранина, Б. Васильева и многих других, поэзия Е. Евтушенко Р. Рождественского, драматургия М. Шатрова, А. Гельмана, И. Дворецкого, В. Розова. В то же время в рамках официозной, то есть всецело соцреалистической литературы, формируется " почвенническая" тенденция, отчетливо ориентированная на националистические ретроспективные мифы (В. Солоухин, М. Алексеев, С. Викулов, С. Куняев, В. Фирсов и другие). Кризис всей этой словесности (внятно " объявленный" уже в статье Вик. Ерофеева " Поминки по советской литературе" ) не может быть объяснен только кризисом советской идеологии: тут кризис иерархической системы миропонимания в целом. Вместе с тем описанное З. Бауманом новое, постмодернистское отношение к настоящему, опирающееся на осознание неупорядоченной " случайности как судьбы" стало важнейшим художественным открытием поздней прозы Юрия Трифонова и таких внутренне близких его эстетике течений конца 1970-х - начала 80-х годов, как проза " сорокалетних" (В. Маканин, Р. Киреев, А. Ким, А. Курчаткин) и драматургия А. Вампилова и поствампиловской " новой волны" (В. Арро, В. Славкин, Л. Петрушевская. А. Казанцев и другие).
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Концепция " симулякра и симуляции" лежит в основе исследования М. Н. Эпштейна " Истоки и смысл русского постмодернизма". В этой работе - множество интересных наблюдений над симулятивностью соцреалистической культуры, полностью отождествившей реальность с идеологическими мифологемами. Эпштейн доказывает, что феномен " съедающей" реальность симуляции сохраняется и в постсоветской культуре. По мнению исследователя, русский постмодерн возникает как обнажение механизма этой неизжитой социалистической симуляции, как открытие пустоты под системой знаков. Особенно убедительно этот тезис подтверждается русским концептуализмом и соц-артом. Для Эпштейна диапазон русского постмодернизма полностью исчерпывается этими течениями.
М. Эпштейн полагает, что симулятивность вообще является доминантой русской культуры, и с этой точки зрения, по логике критика, соцреализм представляет собой " первую стадию перехода от модернизма к постмодернизму: «Социалистический реализм - это постмодернизм с модернистским лицом, сохраняющим выражение абсолютной серьезности».
Наиболее обостренно семиотическую природу постмодернистской реальности выразил Жан Бодрийяр, создатель концепции " симулякров и симуляции". Зафиксировав размывание границы между знаковыми объектами и их реальными референциями, Бодрийяр утверждает, что в эпоху postmodernity действительность заменяется сетью " симулякров" '- самодостаточных знаковых комплексов, уже не имеющих никаких соответствий в реальном мире. Так, по мнению философа, возникает " гиперреальность симулякров". Экспансия языка оборачивается формированием системы означающих без означаемых. Симулякры управляют поведением людей, их восприятием, в конечном счете, их сознанием, что в свою очередь приводит к " гибели субъективности": человеческое " Я" также складывается из совокупности симулякров - человек действительно оказывается " системой фраз", как сказал бы Клим Самгин. Набоков в «Лолите» приходит именно к постмодернистскому образу культуры, разрушающему антиномию высокой, элитарной и низкой, массовой, культур. Культура (любая), - как следует из романа Набокова - не развлекает, не поучает, не отвлекает от жизни, то есть она, конечно, делает и то, и другое, и третье, но это не главные, а попутные задачи; главное же в том, что культура стремится полностью заместить и заслонить реальность.
|
|
|
Русское «постмодерновое состояние» культуры, явно или скрыто возникшее в системе социалистического реализма, имеет, конечно, свои специфические черты. К таким чертам можно отнести симулятивность, «почвеничество», ретроспективные мифы, критическое отношение к институтам и институализированным ценностям, отказ от метарассказов и т. д. Однако в целом развитие постмодернисткой ситуации на советском и постсоветском пространстве вполне вписывается в общеевропейский процесс. И даже более: именно здесь наиболее очевидно проявляется и осознается химеричность постмодернизма как мутации европейской культуры. Пожалуй, следует говорить не об отставании и подражании, а о опережении русским постмодернизмом западных течений. Следует помнить также, что именно своеобразный «импульс с Востока», проявившийся в распространении на Западе, особенно в молодежной среде, новых, неклассических идей и принципов, стал своеобразным толком сначала для французских, а потом и для остальных мыслителей Европы.
Завершая вопрос о постмодернизме как философско-культурном течении современной западноевропейской философии, хочется отметить, что до сих сохраняется проблемность в ее оценке как явлении европейской культуры. Что это: всего лишь литературная пародия на старую философскую традицию (Ч. Дженкс), парадоксальный дуализм сознания (Дж. X. Миллер), новая «гиперреальность» (Жан Бодрийяр) или химера западной культуры (Ильин)? Очевидно, что постмодернисткий опыт философского осмысления онтологических и гносеологических проблем стал основой для формулирования новых вопросов и создания новых подходов к их решению. Так или иначе, постмодернисткая традиция описывает своеобразный замкнутый круг, возвращаясь в конце концов к классической (или постнеклассической? ) проблематике.
|
|
|
Литература
1. Автономова Н. С. Археология знания // Современная западная
философия: Словарь. Сост.: Малахов В. С., Филатов В. П. - М.,
1991. - С. 27- 28.
2. Автономова Н. С. Рассудок, разум, рациональность - М., 1980. -
287 с.
3. Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика: Пер. с фр. /Под
общей редакцией Г. К. Косикова - М., 1989. - 616 с.
4. Деррида Ж. Письмо к японскому другу // Вопросы философии. - М., 1992. - № 4. - С. 53 – 57.
5. Ивбулис, В. Я. От модернизма к постмодернизму / В. Я. Ивбулис // Вопросы литературы. – 1989. – № 9. – С. 256 – 261.
6. Ильин И. П. Постструктурализм и диалог культур. - М., 1989. - 60 с. Кузнецов В. Н. Французская буржуазная философия XX в. - М.,
1970. - 318 с.
7. Ильин, И. П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: Эволюция науч. мифа. – М.: Интрада, 1998. – 255 с.
8. Курицын, В. К ситуации постмодернизма / В. Курицын // Новое литературное обозрение. – 1994. – № 11. – С. 197 – 223.
9. Постмодернизм и культура. (Материалы круглого стола) // Вопросы философии. – 1993. – № 3. – С. 3 – 16.
10. Современная западная философия: Словарь / Сост.: Малахов В. С., Филатов В. П. - М., 1991.
11. Социальная философия Франкфуртской школы. - М., 1975. - 359 с
12. Философия и методология науки: учеб. пособие для аспирантов и магистрантов / А. И. Зеленков [и др. ]; под ред. А. И. Зеленкова. Мн.: ГИУСТ БГУ, 2011. 479 с.
13. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. – М., 1977. - 488с.
[1] Материалисты древней Греции. М., 1955. С. 51.
[2] Ахутин А. В. Понятие " природа" в античности и в Новое время. М., 1988. С. 184.
[3] Спиноза Б. Избранные произведения: В 2 т. М., 1957. Т. 1. С. 455.
[4] Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1965. Т. 4 (1). С. 111.
[5] Кузнецов В. И., Идлис Т. М., Гутина В. И. Естествознание. М., 1996. С. 14.
[6] Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М., 1986.
1 Социология. Основы общей теории: Учеб. пособие /Под ред. Г. В. Осипова, Л. Н. Москвичева. – М., 1996. – С. 197 – 220.
[7] Социология: краткий тематический словарь. -С. 20 – 44.
[8] Философия: Учебник для высших учебных заведений. – Ростов н/Д., 2000. – С. 306 – 310.
|
|
|
