 |
Древняя магия, система сдержек и запретов
|
|
|
|
В предыдущей главе мы уже немного коснулись вопроса о магии. Магия в самом общем смысле — это комплекс ритуальных обрядов, имеющих целью воздействовать на сверхъестественные силы для получения материальных результатов. Магия возникла параллельно с тотемизмом, анимизмом и фетишизмом и является неотъемлемой частью систем этих верований. Мало того, древние люди всегда в определённой мере занимались магией — поддерживая древние культы животных, птиц, растений, фетишей, перевоплощения душ и так далее — даже если они и не понимали, что занимаются магией. Магия в понимании древних предназначалась для того, чтобы с ее помощью можно было реализовать воображаемые связи с миром духов, предков, тотемов, фетишей, вообще сверхъестественных сил.
Возникнув в глубокой древности, магия сохранялась и продолжала развиваться на протяжении тысячелетий. Обычно магическими обрядами руководили специально подготовленные люди общины (племени) — колдуны, маги и шаманы, среди которых, особенно в глубокой древности в некоторых регионах, видимо, преобладали женщины. Эти колдуны, маги и шаманы являлись людьми внешне зачастую нервного, а то и даже истеричного склада. Они искренне верили в свою способность общаться с духами, передавать им просьбы и надежды коллектива, интерпретировать «волю духов».
В современности магию делят на:
· Имитативную (бесконтактную) магию, котораяпредставляет собой комплекс мер (обрядов) для воздействия на некий объект посредством ритуальных манипуляций с его моделью, (либо через модель сверхъестественных сил, к которым взывают при обряде), которая имеется у совершающих обряд и вокруг которой производятся ритуальные действия.
|
|
|
· Контактную магию — основана на идее непосредственного перенесения магической силы на объект путём прямого контакта с ним или с его частью (клочком одежды, прядью волос…). Контактная магия предполагает близкое наличие самого объекта воздействия, либо его части[26].
Также в современности контактную и имитативную магии объединяют в понятии агрессивной магии или магии непосредственного действия. Что является не совсем правильным, поскольку степень объективной агрессивности той или иной магии (в смысле причинения вреда объекту) зависит не от средств и способов воздействия, а от того на какие дела направлена магия: на добрые или на злые. И далеко не всегда древние люди направляли свой магический потенциал во вредоносное русло, вредя окружающим и природе. Наоборот, древние старались жить в согласии с природой и соседями, обороняясь от врагов и защищаясь от природных катаклизмов. Поэтому относить все их магические действия к агрессии не правильно.
Что касается магии непосредственного действия, то этим понятием так называемая неагрессивная профилактическая магия отделяется от “агрессивной” имитативной и контактной магии. Профилактическая магия подразделяется на:
· Отгоняющую магию, суть которой сводится к отпугивании враждебных сил.
· Очищающую (лечебную) магию, основанную на употреблении таких средств как омовение, окуривание, кровопускание и тому подобное.
Разделение на агрессивную и профилактическую магии, как видите, достаточно условное и не учитывает объективную праведность поступков тех людей, которые творят магию относительно других людей и каких-либо явлений. Так агрессивность и вредоносность магии при рассмотрении внутрисоциальных отношений — часто понятия относительные. Если для одних людей (для одного племени) агрессивная магия является средством самообороны и защиты от врагов (что можно отнести и к профилактике системы безопасности), то для врагов этого племени такая магия может оказаться агрессией. И наоборот.
|
|
|
В рассмотренном выше случае, когда с обоих противоборствующих сторон применяется магическое воздействие друг на друга, мы будем наблюдать сперва состязание магических возможностей — прежде чем люди (воины) противоборствующих племён вступят в непосредственный военный контакт между собой. И нередко бывало так, что маги-колдуны-шаманы одного из племён оказывались гораздо сильнее противника ещё на стадии магического контакта (противодействия) — после чего верхушка другого племени принимала решение не вступать в военный контакт с более магически могущественным противником (даже если последний превосходил численностью и вооружением). Иначе говоря, победа как правило формируется в коллективном бессознательном (на уровне состязания эгрегоров: какой сильнее) и реализуется впоследствии в обыденном миру, возможно в ходе военного столкновения.
В то же время, само военное столкновение также, как правило, у древних сопровождалось магическим сопровождением под контролем духовных верхушек каждой из противоборствующих сторон. То есть, победа в противоборстве подобного рода обеспечивалась магически как на стадии предшествующей прямому военному столкновению, так и в ходе самого военного столкновения, когда каждому эгрегору рода-племени маги «помогали» находить правильные решения, а через этот эгрегор уже помогали всем воинам сражаться вплоть до каждого движения и шага. Но происходило это всё в основном в неосознаваемом режиме на базе взаимодействия бессознательных уровней психики: магов с эгрегорами и воинов с эгрегорами. Промежуточным между магами и воинами звеном являлся эгрегор (эгрегоры). Именно в этом и состоит основной принцип бесконтактности всякой магии.
Автоматизмы взаимодействия магов и воинов с одним и тем же эгрегором (эгрегорами) обеспечивались следующим:
· Маги-шаманы-колдуны племени являлись неотъемлемой частью самого племени-тотема, поэтому их психика, также как и психика всех остальных членов племени, автоматически от рождения и до смерти была включена в алгоритмику родо-племенного набора эгрегоров и по восходящей в общеплеменные, общевидовые и так далее.
|
|
|
· Рождение, взросление, инициация, посвящение и другие фрагменты жизни воинов (и других людей общины) племени-рода всегда проходили под пристальным наблюдением и контролем шаманов-магов-колдунов. Поэтому в критических ситуациях и вообще по мере надобности племенные маги знали и учитывали (во многом бессознательно: информация о каждом члене общины была достоянием бессознательного магов этой общины) способности и недостатки каждого. При интенсификации управления какой-либо ситуацией (где задействованы люди племени-рода) на расстоянии через доступные магам эгрегоры, все достоинства и недостатки членов племени-рода автоматически учитывались. То есть, маги в такой ситуации являлись как бы бесконтактными стратегами по отношению к остальным членам общины.
· В то же время, поскольку психика воинов (и других членов общины) автоматически по жизни была включена в алгоритмику тех же эгрегоров, в которые входят маги, последние могут, войдя в транс, постоянно получать информацию с этих эгрегоров от людей племени — где бы они на находились, поддерживая таким образом контур обратных связей для более качественного управления эгрегором.
Ясно что, говоря о магическом противостоянии двух духовных верхушек двух племён, мы имеем в виду бесконтактное противостояние родо-племенных эгрегоров этих племён под непосредственным управлением духовной верхушки с каждой стороны. Такое противостояние как правило сопровождалось вхождением в трансовые состояния, в которых управление эгрегориальной алгоритмикой было наиболее полноценным.
В современном представление о древней магии её возможности различных уровней значимости смешиваются в один ряд классификаций. Рассматривая его надо помнить, что ни одно племя не обходилось без магического сопровождения всей своей жизни. Эгрегориальная магия, которая естественно включала в себя и агрессивную и профилактическую, была направлена в первую очередь на благосостояние племени-рода, а уж потом (по мере необходимости) — на какую-либо агрессию в отношении кого-либо из самого племени, или врагов. При этом кажущаяся агрессия (или даже жестокость) в отношении некоторых людей племени могла на поверку оказаться — профилактикой — с целью сохранения и приумножения здорового генофонда племени. Так, своевременная магическая “выбраковка” и “сортировка” людей племени по их возможностям и привязанностям была для древних жизненно важной необходимостью (а не “геноцидом”), без которой племя быстро могло деградировать.
|
|
|
Также надо учитывать, что в условиях борьбы между племенами, которую они были вынуждены вести с целью своего выживания, духовные верхушки этих племён вынуждены были изучать не только «своих», но и «чужих». С этой целью духовные верхушки племён старались:
· Во-первых, изучать особенности, быт и вообще разные достижения своих потенциальных противников, либо просто племён-соседей. При этом духовные верхушки племён (маги-колдуны) автоматически “влезали” в эгрегоры родов-племён своих соседей и потенциальных противников.
· Во-вторых, не отставать от своих соседей и, в первую очередь от потенциальных противников, в освоении информации об устройстве природы и вообще Мироздания, которая конечно же была необходима как для собственного выживания, так и для противодействия внешней агрессии.
· Поскольку каждая из верхушек племён старалась освоить одну и ту же информацию (во всяком случае в одном и том же, либо похожем географическом ареале обитания) в одинаковые исторические периоды развития, то на уровень надродовых и надплеменных социально значимых эгрегоров могли подниматься практически все духовные верхушки тех племён, в которых имелась сильная духовно-магическая группа.
· В условиях достаточно равномерного развития вышеназванных способностей на стадии общинно-родового строя способности племён-родов в магическом отношении были примерно одинаковые.
· Даже если предположить крупное объединение многих племён при пере ходе к компактно-общинному образу жизни, то даже в такой надплеменной общности в условиях общинной культуры, в которой не существовало наследственной «касты» жрецов, маги-шамны-духовидцы (и прочие люди, владеющие в совершенстве магией), а также и вожди-предводители-старейшины общины — заботились о том, чтобы:
Ø во-первых, вся необходимая информация была доступна всем членам общины — частично понимая, либо ощущая (и наблюдая на многолетней практике) принцип, известный из Достаточно общей теории управления (принцип наилучшего самоуправления): «если каждый элемент системы имеет доступ к управленческой информации, то система работает гораздо устойчивее, чем если бы этого не было»;
|
|
|
Ø во-вторых, деление по специализации членов общины максимально соответствовало личным качествам каждого (позитивный подбор кадров): лишь в этом случае качество самоуправления общины будет наивысшим.
Поэтому условий для создания крупной духовной корпорации, замыкающей на себя множество родов, племён и общин в древности не было: древние понимали, что это навредит процессу оптимального самоуправления общины. Культуру, в условиях которой тысячелетия жили первобытные племена и роды, можно обобщённо назвать культурой шаманизма или культурой общинной магии. Для создания крупных (в масштабах цивилизации, либо даже в мировых масштабах) духовных корпораций под контролем могучих магов-управленцев необходим был переход к иному типу культуры, к иному типу религиозных отношений, когда жизненно важная информация стала скрываться не только от рядовых членов племени-рода-общины, но и заведомо искажаться с целью искусственного создания устойчивой внутрисоциальной иерархии людей и их возможностей в преемственности родов. Ясно что предпосылкой к этому послужил переход от общины кровнородственного коллектива к раннеклассовому обществу. А главным магическим средством для этого оказалось создание эгрегоров-монстров, поглотивших родовые и общинные эгрегоры. Доступ в эти эгрегоры-монстры был разрешён только избранным-“жрецам”, в то время, когда все остальные становились “винтиками”, магически управляемыми с уровня такой духовно-магической корпорации. Это — тоже магия. И эта магия на поверку временем оказывается — самая вредоносная.
Учитывая вышесказанное, можно достаточно условно разделить общепринятую магию по назначению на следующие известные виды:
· “Вредоносная” магия — обычно «тайная» магия. Употребление магических возможностей для ослабления (либо даже для уничтожения) противника. Так среди народов Южного полушария в арсенале вредоносной магии доминировали имитативные приёмы. Самый простой из которых — нацелить на врага заострённую палочку и выкрикивать магические заклинания. В Северном полушарии преобладали контактные приёмы: «порча» через еду, напитку, одежды.
· Военная магия — публичная магия, которая предназначалась для духовного ослабления жертвы, либо противника. Это военные пляски, профилактическое ношение амулетов, магические действия шаманов и колдунов перед боем.
· “Любовная” магия — имела двоякую направленность (вызвать влечение либо отвадить его) и являлась достаточно частной магией — внутриобщинным делом. Преобладали контактные приёмы.
· Лечебная магия отличалась исключительным разнообразием обрядов. Уходит своими корнями в элементы народной духовной и вещественной медицины. При этом грань между медициной и магией зачастую провести достаточно сложно.
· Промысловая магия — происхождение промысловой магии сводится к рационализации и оптимизации промыслово-хозяйственной деятельности, столь важной ля выживания древних. Основана ни изучении повадок животных, птиц и рыб и включения изученного в общее духовное и вещественное достояние племени-рода. Также в рамках этой магии изучалось и растениеводство. После чего оказывалось информационно-алгоритмическое воздействие на изученный объект, включённый в сферу промыслово-хозяйственного интереса людей прежде чем войти с ним в контакт.
· Метеорологическая магия интересна тем, что это единственный вид магии объект которого меньше всего осязаем и труднее всего поддаётся сверхъестественному воздействию на него людей. Магия погоды одновременно является и продуктом длительного изучения и наблюдения за общими закономерностями — за приметами и их связью с будущими изменениями погоды. В то же время нельзя точно предсказать обратную связь: когда точно поставленные магические заклинания и просьбы в отношении будущей погоды достигали своей цели (в той или иной мере). В последнем случае магическое воздействие трудноотличимо от молитвы, достигшей своей цели, поскольку в случае молитвы речь идёт о воздействии на духовные фрагменты коллективного бессознательного, которые находятся гораздо выше частных эгрегоров родов и общин. И здесь следует заметить, что даже самые распространённые приёмы метеорологической магии — такие как имитативное насылание погоды, или имитативное отваживание погоды — всегда были прерогативой особых служителей культа.
Здесь мы вплотную подошли к понятию молитва в связи с необходимостью разделения этого понятия с понятием магия в контексте рассмотрения вопроса о древних религиозных системах.
Молитва — обращение к Богу. Молитва всегда обращена к Богу за сверхъестественной помощью людям. Поэтому молитва — неотъемлемая часть религии в её понимании как обоюдосторонней связи человека с Богом непосредственно. Получить от молитвы человек может только то, что укладывается в нормы праведности, установленные самим Богом для Себя и для людей. Но ответ Свыше на молитву может быть и не лицеприятным для молящихся, поскольку этот ответ обязывает молящихся и их окружение пересмотреть имеющиеся у них нормы жизни в соответствие с полученным ответом на конкретное обращение к Богу. В этом смысле ответ Свыше (если он правильно понят) — всегда является истиной, которой нужно следовать во избежании нарастания будущей катастрофичности жизни.
Так, например, если после обращения Наверх за «хорошей погодой» следует «плохой результат», это может означать, что «хорошей погоды» люди недостойны, пока не пересмотрят ряд своих основополагающих жизненных принципов и намерений на будущее. Каких именно? — В «ответе» Свыше подобная «дополнительная» информация вместе с «отказом в хорошей погоде» обязательно содержится: её надо только ощутить, “разглядеть”, осмыслить и сделать правильные выводы на будущее. При изменении людьми своих намерений на будущее в соответствии с полученными Свыше «рекомендациями», в следующий раз просьбы о погоде могут быть более успешными.
Конечно, это тоже разновидность магии, но если в этой “магии” задействован обоюдосторонний диалог с Богом, то её следует считать молитвой. В том случае, когда Бог не вмешивается в результат сверхъестественного взаимодействия людей с фрагментами коллективного бессознательного, любое такое взаимодействие можно считать магией.
Последнее требует пояснения. Мы уже знаем, что Бог предопределил магические возможности людей (заложены в потенциал развития) и последние не могут выйти за предел установленный Богом. Если люди желают магически воздействовать друг на друга (либо племя на племя, либо род на род, клан на клан и так далее), то им эта возможность предоставляется Свыше автоматически на уровне эгрегориальной магии — с помощью тех эгрегоров, которые сами эти люди и создали своей мыследеятельностью — конечно же в соответствии с общими законами Мироздания. Такая эгрегориальная магия мало влияет на изменение нравственных ориентиров в жизни племён, родов, общин. Взаимодействуют они на одном и том же духовно-эгрегориальном уровне, учатся магии, не затрагивая высшие духовные “инстанции” — даже если и называют свои эгрегоры богами.
Когда же люди вспоминают о высших (по отношению к уровню их “тотемных” эгрегоров) силах? — В основном тогда, когда у них не получается справиться самим с такими силами, как, например, со стихией. Поэтому метерологическая магия это пример той магии, в рамках которых люди чаще всего вспоминали о том, что есть силы, которые не подчиняются ни эгрегору тотема, ни даже какому либо общеродовому эгрегору. В своём магическом обращении «за погодой» люди вполне могли затрагивать те духовные фрагменты общего коллективного бессознательного, изменения которых касались не только их племён, общин и родов, и даже не только их крупных объединений, а гораздо шире — ведь изменение погоды влияет на многие роды, общины и племена сразу. Это надвидовые, общевидовые эгрегоры, в работу которых Бог может периодически вмешиваться по Его усмотрению.
Вот здесь-то Бог и мог непосредственно вмешаться для того, чтобы результатом «ответа» Свыше дать людям очередную мораль в своей «ответной магии» с целью указать на ошибки и поддержать праведность жизни людей. Поэтому элементы молитвы вполне могли были быть даже бессознательно вплетёнными в древние магические обряды. А Бог отвечает лишь на то, что Сам считает молитвой, и ответ на которую считает полезным для людей.
При достаточно высокой религиозности древних, немалую роль всё же играла элементарная система сдержек и запретов. Эту систему можно назвать первобытным кодексом законов. То есть, в совокупности с духовными запретами и сдержками древние успешно применяли системы табу.
Табу — система сверхъестественным образом объясняемых запретов и предписаний, функционирование которой (наложение, снятие, наказание) осуществлялось в основном по определённому ритуалу. Единого перечня объектов табу как правило не существовало: им могли становиться как отдельные материальные предметы, деревья, животные, люди, производственные процессы, участки местности и прочее. Длительность действия табу также не была фиксированной: временной или постоянной.
Накладывание табу считалось специфической функцией племенных вождей и старейшин (иногда выступающих в одном лице). Источники системы табу нужно искать в особенностях социальной организации первобытного общества, когда повседневная борьба за выживание требовала от каждого члена общины безоговорочного соотнесения своих собственных действий с общей организацией жизни и быта. При этом такая “авторитарная” форма жизни первобытного коллектива опиралась на безусловное доверие друг к другу и к старейшинам, устанавливающим систему табу. В зависимости от степени важности и «священности», нарушителей табу ждали различные наказания: от морального порицания до изгнания из племени и смертной казни. “Авторитаризм” системы табу проявлялся в том, что у древних интересы общества ставились во всех случаях выше интересов личности — если речь шла хоть о малейшей опасности общественным интересам.
При этом если вынести за скобки “авторитаризм” системы табу, общественные отношения в первобытном обществе были в основном справедливыми, а табу было как правило эффективным средством поддержки выживаемости коллектива.
Так, пищевое табу строго регулировало характер пищи, которая предназначалась вождю, воинам, женщинам, детям и т. п. Ряд других табу призван был гарантировать неприкосновенность жилища или очага, регулировать правила погребения, фиксировать права и обязанности отдельных категорий членов общины. Все эти табу бывали необычайно строгими. Так, в периоды инициации, т. е. приобщения юношей и девушек к числу взрослых мужчин и женщин, табу запрещало женщинам присутствовать при мужских обрядах, а мужчинам – при женских. Некоторые вещи, принадлежавшие вождю, в том числе и пища, также подчас бывали табуированы[27]. Исследователи приводят примеры того, как воспринималось нарушение табу.
Так, например, уже в сравнительно недавнее время, один из племенных вождей в Новой Зеландии оставил остатки обеда, которые подобрал и съел член его племени. Когда последний узнал, что он употребил в пищу остатки трапезы вождя, что было табуировано, он стал корчиться в мучительных судорогах и вскоре умер. Свершилась магия психологических запретов: нарушение запрета активизировало в психике нарушителя алгоритм на самоуничтожение. Его психика была к этому готова (психика восприняла сигнал как руководство к смерти: ведь он знал, что еда вождя под табу), а поскольку всеми жизненными функциями организма управляет психика, то и возмездие свершилось[28]. Примеры подобного рода далеко не единичны, причем все они свидетельствуют о том, что закрепленные в табу запреты почитались первобытным человеком в качестве священных и непреложных, нарушение которых неизбежно серьёзно каралось. Сам факт осознания нарушения табу парализует волю нарушителя, способность его организма к жизнедеятельности.
Вместе с тем действие систем табу гармонично сочеталось с древними религиозными порядками. Ведь система табу это всего лишь система запретов и подавления. Она может вызвать лишь страх, предостеречь от опасности, но не в состоянии пробудить в людях созидательный нравственно-психологический потенциал. Последнее может лишь религия — вера в поддержку сверхъестественных сил, вера Богу.
При переходе от общины кровнородственного коллектива к раннеклассовому обществу те, кто занимался укрупнением и узурпацией религиозной власти над родами и общинами, одновременно узурпировал и “права” на табу, превратив логическую и полезную систему табу древних — в своды законов, поддерживающих своекорыстие иерархов.
Шаманизм
Традиционно специалистами-религиоведами шаманизм рассматривается последним, когда речь идёт о древних религиозных системах. Наверное в этом есть своя логика, поскольку именно в культуре шаманизма появляется чёткое выделение одного или нескольких людей (шаманов), которым “делегировано” общение с духами. Во всех остальных первобытных культурах подобные «духовные» фигуры не получили такого ярко выраженного внутриплеменного статуса, как в шаманизме. В то же время, управление племенем (родом, общиной) издевле, конечно же предполагало объединение усилий и в духовной сфере, что обязательно приводило к “делегированию” особо выдающимся функций «договариваться с духами» — также как кому-то “делегировали” быть вождём[29].
Шаманизм (на языке сибирских народов «саман» — буйный) — религиозная система веры в сверхъестественную силу духов, которая духовно иерархически замкнута на способности и возможности выделенной из племени группы — шаманов. Шаманизм основан на представлениях древних людей о существовании тесной связи между шаманом и духами, которая помогает бороться с враждебными силами, предсказывать будущее, предупреждать от неприятностей и болезней.
Скорее всего шаманизм как древняя субкультура зародился почти одновременно с тотемизмом. Шаманизм мог развиваться в условиях фетишизма и конечно же анимизма, а магия как таковая — непосредственная составная часть любого шаманского обряда. Поэтому выделить шаманизм (хронологически и как отдельную культуру) из многих древних культур, рассмотренных нами выше, зачастую просто трудно. Судя по всему первым духом-покровителем шамана был его родовой тотем. Недаром у многих древних племён душу шамана олицетворяло животное, с которым она была слита в единое целое. В дальнейшем образ «матери-зверя» трансформировался в «духа-предка» самого шамана. Даже в наши дни у некоторых народов осталось такое слияние души шамана и животного.
Появление культуры шаманизма достаточно естественно в условиях раннего родоплеменного общества. В атмосфере высокой первобытной религиозности, зависимости древних людей от «милости духов» (как они считали, наблюдая закономерности изменения обстоятельств вокруг себя после общения с духами) люди естественно доверяли такое общение с духами тем, у кого это получается лучше. Поскольку люди от рождения по разным причинам имеют разную чувствительность к «духам», то ещё в глубокой древности стали выделяться те, кто этому подвержен лучше других.
В современности культуру шаманизма неразрывно связывают с обязательным употреблением шаманом галлюциногенных средств перед тем, как шаман начнёт выполнять обряд «общения с духами» (камлание), либо в процессе обряда. Однако, вопрос о том в какой исторический момент шаманы (имеется в виду люди, которым в племени доверяли «общение с духами») стали употреблять галлюциногенные средства — остаётся открытым. Скорее всего на начальных стадиях зарождения субкультуры шаманизма в среде древних племён никаких психотропных (галлюциногенных) препаратов не применяли. Возможно даже что применение галлюциногенов стало распространено на стадии перехода от древнего шаманизма к распространению культур «национально-государственных» религий с выделением особой касты жрецов. Не исключено, что применение галлюциногенных средств большинством шаманов племён позднего родоплеменного общества явилось одной из причин недееспособности шаманов перед более могущественной духовной силой, которая стала претендовать на иерархически высшее положение.
Поэтому мы не будем связывать культуру шаманизма лишь с началом употребления галлюциногенов особо одарёнными в духовном плане людьми древних племён племени, “делегированными” племенем для «общения с духами». Культура шаманизма интересна и вне контекста употребления шаманами галлюциногенов. Однако и роль галлюциногенов в этой культуре тоже нельзя не рассмотреть.
Основное отличие субкультуры шаманизма от других первобытных культур в том, что шаманы (в отличие от магов, колдунов, первобытных жрецов, знахарей) устраивали публичный «диалог с духами» в форме открытого для своего общества обряда-ритуала, в ходе которого шаманы входили в трансовое состояние на глазах у всех и лишь после этого выдавали важнейшую управленческую информацию. В то время как маги, колдуны, жрецы и знахари хоть и умели входить в той или иной мере в трансовые состояния, но они в большинстве случаев делали это не публично и не так ярко выражено, как это делали шаманы (вплоть до потери сил и сознания).
Для тех, кто в наше время хоть немного изучал восточные религии, не будет секретом, что для вхождения в трансовое состояние в вовсе не обязательно угнетать свою психику галлюциногеном. В контексте учебника трансовое состояние это — состояние частичного отключения сознания и частичного увеличения возможностей прямого неосознаваемого доступа в своё подсознание а через это и — в области коллективного бессознательного, к которому подключено в данный момент подсознание.
Рассмотрим на примере культуры шаманизма, что же могло происходить с шаманами в моменты подготовки и вхождения в транс, зачем это надо и какая велась для этого подготовка избранных. Ясно, что речь пойдёт о доступе человека к «духам»-эгрегорам, зачастую обозначавшимся у шаманов также как в тотемизме — именем какого-нибудь животного.
Шаманские «обязанности» в равной степени выполнялись мужчинами и женщинами, иногда встречалось такое явление, как травестизм, когда мужчины-шаманы одевали себя как женщины, ибо на то была «соответствующая воля духов». Последнее можно объяснить вполне насущной надобностью (а не сексуальными извращениями как это имеет место сейчас на эстраде, когда мужчины переодеваются в женщин): шаман обязан был входить в как можно более обширный доступ к информации эгрегора (эгрегоров), с которыми он имел дело в трансовом состоянии, но добрая половина информации этого эгрегора образована мыследеятельностью женщин того племени, к которому принадлежал шаман. Что делать? Ведь мужчина не может обладать женской логикой. — Нужно максимально психологически приблизиться к женской логике — войти в роль женщины. И это, скорее всего, полнее удавалось шаману, когда он одевал женские платья. Ведь таким образом он в глазах своих соплеменников выглядел женщиной и смотрящие своими мыслями помогали шаману войти в женскую логику: смотрящие в момент такого камлания видели не мужчину, а женщину, а мыследеятельность смотрящих восходит к тому же эгрегору, в который входил шаман. Если же в среде наблюдающих камлание были женщины, то своей психикой они безусловно замыкали цепочку мыслей: «образ шамана-женщины» — «запрос в эгрегор по определенному спектру вопросов от шамана» — «совокупный неосознаваемый женский ответ на него как психологическая реакция на ожидаемый ответ в эгрегоре» — «ощущение этого ответа шаманом» — «кодировка ответа шаманом в известной лишь ему системе кодировок» — «откровение от духов для всех».
Таким образом шаман-мужчина получал доступ и к информации, которая являлась специфично женской, но была крайне важна для безопасности племени. Ведь женщина особенно в раннем возрасте обладает более высокой интуицией, чем мужчина. И интуитивное превосходство женщин над мужчинами в древних обществах зачастую сохранялось всю непродолжительную жизнь древних людей. У мужчин же в юношестве в отличие от женщин первым развивается интеллект. То есть, мужчина пытается сначала понять, а затем уже интуитивно чувствует. Женщина интуитивно многое ощущает, но мало понимает. Осознание полученной в результате женской интуиции совокупной племенной информации входило в обязанности шамана, который на базе её бессознательного перебора в своей психике и частичного “анализа” в известной лишь ему (и немногим членам племени) символике — выдавал готовое решение либо предупреждение.
Изначально древние люди считали, что именно духи устанавливают связь с будущим шаманом. Наглядным примером этому может служить известная «шаманская болезнь», как бы “поражавшая” возможного будущего шамана обычно в детском или юношеском возрасте. Симптомы этой болезни могли быть самыми разнообразными, но как правило заболевший человек выглядел в глазах окружения как умалишённый — сильно отличающийся от других. Он совершал непонятные поступки, мог часами сидеть в оцепенении, убегал из дому и по нескольку дней скитался по лесу. Заболевший подолгу не вставал с постели, ощущал всем телом страшные боли, во сне бредил и разговаривал сам с собой.
Считалось, что больного шаманкой (шаманской болезнью) посещали духи и предлагали стать их избранником. Натолкнувшись на отказ, духи принимались принуждать кандидата в шаманы, угрожали ему, а потом откровенно преследовали и «применяли методы физического воздействия». После того, как кандидат соглашался стать шаманом, начинался длительный и болезненный процесс его «переработки», «закалки», формирования у него сверхъестественных качеств. Духи как бы «меняли кости и внутренние органы человека, переливали ему кровь» и «бесцеремонно» вторгались в его психику.
Этому тоже можно найти вполне разумное объяснение, если помнить о возможностях эгрегора, которые многократно превосходят возможности психики одного человека. Скорее всего на определённой стадии развития первобытного кровнородового общества, когда количество жизненно важной информации в эгрегорах родов и племён стало настолько большим, что её обработка и осмысление (а также и согласование этой информации с информацией, получаемой племенем с более высоких уровней духовной иерархии, чем родоплеменные эгрегоры) стала затруднительной вне вхождения в глубокие трансовые состояния — появилась необходимость в культуре шаманизма. При этом сама культура шаманизма является следствием:
· Во-первых, воздействия на психику людей племени всего массива накопленной в родоплеменных эгрегорах информации управленческого характера, от которой зависела безопасность кровнородовой общины и одновременно с этим низкого уровня понимания этой информации, что не позволяло моделировать будущее и своевременно предвидеть опасности с помощью интеллектуального анализа имеющейся информации.
· Во-вторых, невозможностью одновременного охвата всей необходимой эгрегориальной информации вследствие накопления больших её объёмов и крайней несогласованности в «расшифровке» этой информации даже если она была бы получаема в необходимых объёмах большим коллективом тех, кто имеет возможности доступа в более близкие ему по психическому складу фрагменты родоплеменных эгрегоров. То есть, даже при наличии такой информации, её невозможно было бы правильно обобщить из-за:
Ø слабо развитой системы кодирования информации (письменности практически на было, а символика ограничена и не однозначно понимаема разными людьми);
Ø слабо развитых интеллектуальных способностей древнего человека;
Ø несовершенной для всестороннего анализа и моделирования ситуации культурой мышления.
Выход оставался один: поручить всё вышесказанное кому-то одному, возложив на него такую обязанность как дело всей его жизни.
Было ли чёткое понимание важности такого поручения, либо всё происходило «на автомате» — особого значения не имеет. Но в определённый момент развития, перейдя к культуре шаманизма, и испробовав эту культуру на нескольких поколениях, древние, скорее всего убедились, что шаман лучше коллектива «знает» от духов что надо делать, а от чего надо воздержаться. После чего усилия общины стали направляться на поддержку шамана, как человека, которого «духи взяли к себе» в помощники.
Как только древний общинный коллектив это себе усвоил, такого рода коллективное решение стало достоянием общего духовного наслед
|
|
|
