 |
Александр афанасьевич потебня.
|
|
|
|
ИЗ ЗАПИСОК ПО. ТЕОРИИ СЛОВЕСНОСТИ (1905)
ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОЭЗИИ (РОДОВОЙ ПРИЗНАК И ВИДОВОЕ ОТЛИЧИЕ)
Наиболее общий род — человеческая деятельность. Рассматриваемая в общем, в пределах человеческого познания, эта деятельность не имеет внешней цели, то есть человек трудится и отдыхает, или, иначе, наслаждается для того, чтобы и впредь можно было делать то же и лучше. Мы преследуем при этом две цели: сохранение себя (деятельность эгоистическая) и других (семьи, рода, племени, народа и проч. — деятельность, истекающая из любви к другим). Эта деятельность направлена а) преимущественно к произведению (то есть, собственно, видоизменению, приспособлению и уничтожению) вещей: пищи, одежды, жилья и того, что косвенно к ним относится, как, например, средства передвижения, охота, война, или б) преимущественно к видоизменению самого производства, то есть сначала— производителя, человека (деятельность воспитательная).
Это и практика и теория в широком смысле слова — стороны, различимые только мыслью, а в действительности тесно связанные. Первая (практика) сама по себе была бы недостаточна для продолжения деятельности, ибо не давала бы возможность изменить ее при изменившихся условиях. Исключительная практичность, если бы была возможна, была бы смертью человечества. <...> То же и насчет исключительной теоретичности.
Все входящее в теорию, хотя бы и не имело видимой связи с производством вещей, практично в том смысле, что оно изменяет производителя; но есть степени практичности, то есть силы и распространения видоизменения человека, зависящие от теории.
Выделение искусства в тесном смысле или изящных искусств, основанное на том, что произведения их имеют отличительным признаком красоту, порождает трудный вопрос, что такое красота? Ответ: «единство в разнообразии» — слишком общий, потому что под него подойдет всякое орудие и произведение природы.
|
|
|
«Искусства изящные отличаются от ремесел, во-первых, тем, что только люди со врожденными к тому способностями могут быть их представителями; во-вторых, тем, что произведения их служат не к удовлетворению обыденных житейских потребностей человека, а к удовлетворению потребностей его духа и стремлений к красоте, истине». <...> Неладно, хотя и есть доля истины.
Ремесленные произведения. Пользование результатами практической деятельности происходит при посредстве как низших чувств (общего чувства, осязания, вкуса, обоняргая), так и высших (зрения и слуха — например, зрительная и слуховая труба). Пользование теоретической деятельностью только при помощи зрения и слуха, так как впечатления низших чувств сообщаются другим, и то до известной степени, лишь посредством слова. В этом отношении теоретическая деятельность разделяется так. Зрение: зодчество, ваяние, живопись, мимика (независимо от пляски); зрение и слух; пляска (под музыку); слух: музыка и слово (поэзия, наука).
Отнесением искусств (вместе с наукой) к теоретическому отделу деятельностей уже в известной степени направляется и предрешается вопрос о приложимости искусства и об искусстве для искусства.
Первые три все-таки производят вещи, то есть видоизменяют материал внешний по отношению к человеку, и поэтому более сродни с деятельностью практическою, чем остальные, которые лишь суть видоизменения непосредственных обнаружений человека его движений, голоса.
Создания первых устойчивы. Пользование произведениями зодчества, ваяния и живописи страдательно в том смысле, что зритель не нуждается в воссоздании этих произведений. Пользование остальных суть чистые деятельности. Для нового пользования ими необходимо каждый раз их воспроизведение. Каждый раз они рождаются вновь. Состояние закрепления их видимыми знаками есть не действительное их существование, а лишь пособие для их воспроизведения.
|
|
|
Тем не менее произведения и первых трех невещественны в том смысле, что материал имеет в них лишь второстепенное значение сравнительно с формою. В художественном здании, статуе, картине для нас существенны лишь отношения, воспринимаемые, зрением. Таким, образом они формальны. <...>
Художественное и теоретическое произведение вообще и в частности слово (по мысли В. Гумбольдта) отличается от ремесленного произведения, в частности внешнего орудия, тем, что в последнем категории цели и средства по времени разделены, а в первом совпадают. Пища сначала приготовляется, потом потребляется. Орудие сначала делается, то есть само служит целью, потом употребляется, то есть служит средством для внешней по отношению к нему цели и при этом портится. Улучшение орудия от употребления, например когда от игры улучшается скрипка, входит в понятие его приготовления.
Между тем единственная цель теоретического (художественного и научного) произведения есть видоизменение внутреннего мира человека, и так как эта цель по отношению к самому создателю достигается одновременно с созданием, то можно сказать, что художественное (и научное) произведение в одно и то же время есть столько же цель, сколько и средство, или что в нем категории цели и средства, совпадая во всех признаках, не могут быть различены. <...>
Художественное здание, статуя, картина портятся, но не оттого, что их смотрят, а независимо от этого — от разложения вещества; искажение песни, учения происходит не от пользова-ния"ими, а от неполного использования, стало быть, от непользования, от недостаточного усвоения. Напротив, полное усвоение есть усовершенствование. (Например, народная песня, воспроизведенная талантом, вооруженным всеми средствами современного искусства и знания.)
В различии вещи (здание, статуя, картина) и деятельности (мимика и проч.) заключено то, что впечатление от первых трех пространственны, от остальных — временны. В первых глазу дано одновременно разнообразие цветной поверхности. Они изображают один момент, заключающий в себе разнообразие восприятий; изображение движения им частью вовсе недоступно (зодчество), частью (в статуе, картине) возможно лишь таким образом, что художник изображает такой момент действия, который заставляет зрителя угадывать моменты, предшествующие данному и следующие за ним (Лессинг, «Лаокоон»). Наиболее общее содержание остальных есть движение, действие. В них впечатления зрения (мимика, пляска) и слуха (музыка, поэзия) составляют ряд, цепь, звенья которой отодвигаются в прошедшее, оставаясь лишь в воспоминании, по мере появления следующих.
|
|
|
Все виды словесного поэтического и прозаического изложения сводятся к одному — повествованию, ибо оно превращает ряд одновременных признаков в ряд последовательных восприятий, в изображение движения взора и мысли от предмета к предмету, а рассуждение есть повествование о последовательном ряде мыслей, приводящих к известному заключению. В речи описание, то есть изображение черт, одновременно существующих в пространстве, возможно только потому и лишь настолько, насколько описание превращено в повествование, то есть в изображение последовательности восприятий.
Разделение теоретических деятельностей на две группы, пространственную и временную, имеет и генетическое, родословное значение. Сходство в основных чертах искусств, входящих в эти две группы, может служить указанием на то, что искусства обособились, выделились из двух основных. Скульптура и живопись отделились от зодчества. Музыка инструментальная и доныне неразрывно связываемая с поэзией, вышла из пения, соединенного с пляскою (хоры древней трагедии, нынешние хороводы, нынешняя опера).
1. В чем назначение человеческой деятельности и искусства?
2. Покажите отошение органов восприятия и различных видов искусства.
3. В чем состоит причина обособления видов искусства?
КАРЛ ЛИБНЕХТ.
ИССЛЕДОВАНИЕ ЗАКОНОВ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ (1922)
ИСКУССТВО
§ 1. Сущность и задача искусства
|
|
|
А. Три элемента искусства. Две основные части эстетики
Искусству как явлению, существующему лишь в человеческом обществе, присущи три элемента. Два человеческих фактора: художник (творец искусства) и воспринимающий искусство, произведение искусства играет роль посредника между ними; для художника оно средство воздействия на воспринимающего. Произведение искусства для художника есть творение, а для воспринимающего — творец; так создается соотношение, при котором художник является творцом, а воспринимающий — творением. Произведение искусства — объективированная, перенесенная вовне, ставшая самостоятельной, творческая сила художника.
Взаимодействие обоих человеческих факторов, точнее, воздействие художника посредством его произведения на воспринимающего существенно для искусства — по крайней мере, по тенденции и в потенции, причем безразлично, воздействует ли художник сознательно, бессознательно или даже наперекор своим взглядам и желанию. Он может хотеть или утверждать, что хочет творить только для самого себя, только для того, чтобы удовлетворить свое внутреннее стремление к творчеству, не преследуя никакой внешней цели; он может выявлять свой внутренний мир, не принимая во внимание других людей, л проецировать его вовне средствами искусства; но если объективный характер его произведения соответствует такому взгляду и такому желанию, он не художник, а своеобразный потребитель искусства. Произведение искусства — это продукт художника, инструмент, с помощью которого он приобщает к своему творческому вдохновению другого человека; оно является посредником между художником и воспринимающим. Лишь наличие обеих связей произведения искусства — связи с художником и, по крайней мере в потенции, связи с воспринимающим — делает создание художника произведением искусства. Психология художника и воспринимающего так же различна, как психология учителя и ученика, творца и сотворенного.
Каждое произведение искусства должно рассматриваться с двух различных, особых позиций — с точки зрения художника и с точки зрения воспринимающего: это две основные психологические части эстетики: психология художественного творчества (творческая, активная эстетика) и психология эстетического наслаждения (потребительская, пассивная эстетика).
Б. Сущность искусства
Искусство как сила, как способность к творчеству выражает, подобно религии, стихийную потребность человека в совершенстве, являющуюся частицей нашего стремления к высшему развитию, а именно его эстетической стороной. Оно стремится влиять на жизнь, осуществляя эстетические требования, добиваясь совершенства и гармонии, постулированных идеалом прекрасного. Только это и подразумевает Лессинг, когда определяет цель искусства таким неясным и многозначным словом, * как «удовольствие».
|
|
|
Требуя от действительности эстетического совершенства, искусство само пытается создать его, исправляя и дополняя действительность. И отсюда последовательное и необходимее требование эстетического совершенства, которое искусство предъявляет к себе, к своему созданию, к своим средствам выражения. Но главная задача искусства — создание не совершенных произведений, а совершенного мира. Его задача не подражание действительному, не его отражение, а создание недействительного. Эстетическое совершенство требуется не только от внешней формы, но и от внутренней сущности всякого бытия.
Искусство как результат, как действие и творение этой созидательной силы есть комплекс дополнительных воззрений и чувств, вновь и вновь порождаемых эстетической потребностью в совершенстве.
Нет «искусства для искусства»: ни произведение искусства, ни художественное творчество не являются самоцелью. Искусство — социальное явление не только по своему происхожде-.' нию, не только в силу определяющих его причин и условий, но и по своим целям и задачам.
В. Искусство и этика
Требование эстетического совершенства неизменно влечет за собой и требование совершенства этического. Этическое несовершенство мешает эстетической гармонии и воспринимается как некрасивое, тогда как «добро» всегда воспринимается как прекрасное. Этические проблемы являются наряду со множеством других не только материалом, сюжетом для искусства, но и проблемами эстетическими. Искусство по-своему стремится и к устранению этических несовершенств — такова, например, задача трагедии, в которой сочетаются наивысшие эстетические и этические требования. Искусство стремится устранить этические недостатки, а также всякую иную дисгармонию, предвосхищая, возбуждая мысль и активность присущими ему способами и средствами художественного выражения. Эстетические и этические требования отчасти совпадают, но область первых несравненно шире. Следовательно, не все прекрасное — благо, тогда как всякое добро вместе с тем и прекрасно.
Стремление осуществить как эстетические, так и этические требования, установить как эстетическую, так и этическую гармонию (совершенство) в принципе содействует развитию жизни. Искусство и этика по своей основной тенденции, безуслов-но, враждебны всему, что препятствует развитию: то, что с точки зрения высшего развития вредит жизни, воспринимается и понимается не только как вредное, но и как морально злое и эстетически безобразное. Эстетически прекрасное, как и морально доброе, в конечном счете полезно — по крайней мере, согласно нашему представлению — для высшего развития; это лишь подчеркивается по-разному, рассматривается с различных точек зрения и в разном освещении, оценивается различными критериями, воспринимается и понимается в разных как психологических, так и умственных состояниях.
Г. Задача искусства
Не реальность изображения предметов (тел) и не цвет, свет, пространство являются темой искусства, а реальность психологии создающего и воспринимающего. Задача искусства — не изображать явления, а воздействовать на душевное состояние воспринимающего, по отношению.к которому художник — творец, ваятель, воспитатель, вдохновитель. Его цель воздействовать не только на интеллект, но поднять воспринимающего на более высокую ступень как интеллектуально, так и эстетически и морально, как в мышлении, так в воображении и чувствованиях, то есть во всех проявлениях его существа, чтобы тем самым привести его в другое умственно-психическое состояние. Анализ действительности, передача закономерности внутреннего и внешнего миров, вообще любое воспроизведение любой формы и любого содержания не является для искусства — для изобразительного в той же степени, что и для других его видов,— ни целью, ни важным объектом, а лишь одной из множества тем. Все это лишь средство для достижения цели, одно из многих средств общего психического воздействия на воспринимающего.
1. Какие элементы присущи искусству, и в чем состоит их своеобразие?
2. Имеет ли отношение искусство к устранению этических проблем?
3. В чем состоит задача искусства?
Владимир Сергеевич Соловьев
ОБЩИЙ СМЫСЛ ИСКУССТВА
I
Дерево, прекрасно растущее в природе, и оно же, прекрасно написанное на полотне, производят однородное эстетическое впечатление, подлежат одинаковой эстетической оценке, недаром и слово для ее выражения потребляется в обоих случаях одно и то же. Но если бы все ограничивалось такой видимою, поверхностною однородностью, то можно было бы спросить и действительно спрашивали: зачем это удвоение красоты? Не детская ли забава повторять на картине то, что уже имеет прекрасное существование в природе? Обыкновенно на это отвечают (наприм., Тэн в своей "Philosophie de l'art"), что искусство воспроизводит не самые предметы и явления действительности, а только то, что видит в них художник, а истинный художник видит в них лишь их типические, характерные черты; эстетический элемент природных явлений, пройдя через сознание и воображение художника, очищается от всех материальных случайностей и таким образом усиливается, выступает ярче; красота, разлитая в природе, в ее формах и красках, на картине является сосредоточенною, сгущенною, подчеркнутою. Этим объяснением нельзя окончательно удовлетворить уже по тому одному, что к целым важным отраслям искусства оно вовсе неприменимо. Какие явления природы подчеркнуты, например, в сонатах Бетховена? - Очевидно, эстетическая связь искусства и природы гораздо глубже и значительнее. Поистине она состоит не в повторении, а в продолжении того художественного дела, которое начато природой, - в дальнейшем и более полном разрешении той же эстетической задачи.
Результат природного процесса есть человек в двояком смысле: во-первых, как самое прекрасное, а во-вторых, как самое сознательное природное существо. В этом последнем качестве человек сам становится из результата деятелем мирового процесса и тем совершеннее соответствует его идеальной цели - полному взаимному проникновению и свободной солидарности духовных и материальных, идеальных и реальных, субъективных и объективных факторов и элементов вселенной. Но почему же, могут спросить, весь мировой процесс, начатый природой и продолжаемый человеком, представляется нам именно с эстетической стороны, как разрешение какой-то художественной задачи? Не лучше ли признать за его цель осуществление правды и добра, торжество верховного разума и воли? Если в ответ на это мы напомним, что красота есть только воплощение в чувственных формах того самого идеального содержания, которое до такого воплощения называется добром и истиною, то это вызывает новое возражение. Добро и истина, скажет строгий моралист, не нуждаются в эстетическом воплощении. Делать добро и знать истину - вот все, что нужно.
В ответ на это возражение допустим, что добро осуществлено - не в чьей-нибудь личной жизни только, но в жизни целого общества, осуществлен идеальный общественный строй, царствует полная солидарность, всеобщее братство. Непроницаемость эгоизма упразднена; все находят себя в каждом, и каждый - во всех других. Но если эта всеобщая взаимнопроницаемость, в которой сущность нравственного добра останавливается перед материальной природой, если духовное начало, победивши непроницаемость человеческого психического эгоизма, не может преодолеть непроницаемость вещества, эгоизм физический, то, значит, эта сила добра или любви не довольно сильна, значит, это нравственное начало не может быть осуществлено до конца и вполне оправдано. Тогда является вопрос: если темная сила материального бытия окончательно торжествует, если она неодолима для доброго начала, то не в ней ли подлинная истина всего существующего, не есть ли то, что мы называем добром, только субъективный призрак? И в самом деле, можно ли говорить о торжестве добра, когда на самых идеальных нравственных началах устроенное общество может сейчас же погибнуть вследствие какого-нибудь геологического или астрономического переворота? Если нравственный порядок для своей прочности должен опираться на материальную природу как на среду и средство своего существования, то для своей полноты и совершенства он должен включать в себя материальную основу бытия как самостоятельную часть этического действия, которое здесь превращается в эстетическое, ибо вещественное бытие может быть введено в нравственный порядок только чрез свое просветление, одухотворение, т.е. только в форме красоты. Итак, красота нужна для исполнения добра в материальном мире, ибо только ею просветляется и укрощается недобрая тьма этого мира.
Но не совершенно ли уже помимо нас это дело всемирного просветления? Природная красота уже облекла мир своим лучезарным покрывалом, безобразный хаос бессильно шевелится под стройным образом космоса и не может сбросить его с себя ни в беспредельном просторе небесных светил, ни в тесном круге земных организмов. Не должно ли наше искусство заботиться только о том, чтобы облечь в красоту одни человеческие отношения, воплотить в ощутительных образах истинный смысл человеческой жизни? Но в природе темные силы только побеждены, а не убеждены всемирным смыслом, самая эта победа есть поверхностная и неполная, и красота природы есть именно только покрывало, наброшенное на злую жизнь, а не преображение этой жизни.
1. Оправдано ли в искусстве повторять прекрасное в природе?
2. Как определяется место человека в природе?
3. Для каких целей предназначено искусство?
АНДРЕЙ БЕЛЫЙ.
|
|
|
