Из истории изучения прозвищ

Имена собственные, в частности - антропонимы, в языковой картине мира занимают центральное место в ономастическом пространстве, входят в его ядро. Естественно, они привлекают внимание исследователей, и антропонимика рассматривается или как ведущий (наряду с топонимикой) раздел ономастики, или как самостоятельная ономастическая область, перспективная лингвистическая дисциплина.

Условно развитие русской антропонимики можно разделить на два периода: дореволюционный (XIX - начало XX вв.) и послереволюционный.

Первые наблюдения над антропонимами находим в работах историков. Обычно рассматриваются именования древних славян, делаются замечания о социальности этих именований, показываются этнографические особенности имя наречения. И в дальнейшем все дореволюционные работы по антропонимике носят культурно-исторический и лишь отчасти лингвистический характер. Небольшие заметки и статьи об именах, прозвищах, фамилиях представляют собой своеобразный дополнительный материал для исторических исследований; антропонимика является прикладной отраслью, анализ антропонимов не проводится в системе [Маслова 2004, с.55].

Чаще всего собираются и описываются нехристианские (прозвищные) имена или прозвища (Болховитинов 1813; Вельтман 1840; Ф.Б. 1848; Морош- кин 1863; Соболевский 1890; Чечулин 1890; Соколов 1891; Тупиков 1892; Ха- рузин 1893; Ястребов 1893; Балов 1893, 1901 и пр.). Несколько меньше исследований по истории фамилий (Степович 1882; Сумцов 1885, 1889; Карнович 1886; Лихачев 1893; Балов 1896 и др.) (перечень работ здесь и далее дан по годам издания).

Далее в истории русской антропонимики и в изучении прозвищных именований происходит перерыв на несколько десятилетий, возможно, связанный с революцией 1917 г. и изменениями в социуме. Лишь отдельные небольшие работы 1920-х-1930-х гг. о личных именах свидетельствуют о том, что интерес к антропонимике не пропал окончательно (например, работы Тропина 1940; Чернышева 1947 и подобные).

Преддверием и даже своеобразным началом нового этапа в развитии русской антропонимики следует считать работы А. М. Селищева (1948, перепечатана в 1968) и его ученика В. К. Чичагова (1959).

А. М. Селищев первым дал подробную семантическую классификацию старых дохристианских именований, не разделяя имена и прозвища, выделил 19 групп с учетом номинативных особенностей. Многие антропонимисты рассматривают эту классификацию как основополагающую.

Если говорить о категории прозвищ, то первым этот вид антропонимов выделил В. К. Чичагов, дал ему определение, которое стало классическим (оно приведено выше во введении). Ученый поставил и попытался решить целый комплекс вопросов: о разграничении в истории имен и прозвищ, об индивидуальных и групповых прозвищах, об официальных и уличных фамилиях и семейных прозвищах и ряд других. В дальнейшем многие исследователи прозвищ брали за основу наблюдения В. К. Чичагова [Анисимова 2013, с.12].

Кстати, именно благодаря основополагающим работам А. М. Селищева и В. К. Чичагова, в исторической антропонимике одним из самых актуальных и сложных стал считаться вопрос о разграничении имен и прозвищ в истории языка, в процессе становления этих антропонимов. Как отмечал В. К. Чичагов, историческая ономастика - наука лингвистическая и культурно-историческая, а в истории этих разрядов слов (то есть имен и прозвищ) ярко отразилась история народа [1959, с. 8]. Этому вопросу уделяли большое внимание А. Н. Мирославская (1959, 1962, 1980 и др.), А. А. Горбунова (1965), Л. М. Щетинин (1966, 1972 и др.), В. И. Тагунова (1967), Г. Я. Симина, (1969), С. И. Зинин (1967,1969 и др.), Н. К. Фролов (1972, 1975, 1980, 1982 и др.), Т. В. Бахвалова (1972, 1974, 1976, 1985 и др.), Н. П. Скрябина (1983), С. Н. Смольников (1996), И. А. Королева (1999), белорусский антропонимист Н. В. Бирилло (1966, 1969 и др.) и многие другие.

Безусловно, вопрос о разграничении имен и прозвищ в историческом ракурсе очень важен и для изучения современных прозвищ, так как помогает вскрыть генезис прозвища как идентификатора личности, выявляет способы номинации в этом виде антропонимов.

В. К. Чичагов дал также первую и достаточно полную классификацию прозвищ, которая может послужить основой для их системного описания. Ученый делит прозвища на индивидуальные (Блин, Казак) и групповые, которые в свою очередь подразделяет на:

а) профессиональные (ложкари);

б) возрастные (мальки);

в) территориальные (смоляки);

г) территориально-диалектные, по говору (гудки);

д) социально-групповые (бурсаки);

е) прозвища других народов (москали, ляхи);

ж) бытовые (гусаки).

В разряд прозвищ также включены партийные прозвища и псевдонимы [Чичагов 1959 с. 6-7].

Однако полных работ по описанию всех видов прозвищ пока еще нет - это дело будущего: такая обобщающая работа должна видеться в перспективе для любого антропонимиста, занимающегося прозвищами, а скорее всего - для коллектива ученых.

Началом второго, современного этапа в развитии русской антропонимики все же следует считать 60-е гг. XX в. Это качественно новый период: расширяется круг проблем, фактическая база исследований; определяются принципы и методы; выделяются направления в работе по комплексному изучению антропонимической системы.

Прозвища, естественно, привлекают внимание антропонимистов, но в основном фрагментарно. Идет сбор и описание индивидуальных и коллективных именований по конкретным, иногда весьма узким регионам. Как правило, публикуются небольшие статьи в специальных научных сборниках. Так, образец рассмотрения индивидуальных прозвищ можно показать на примере анализа работ В. А. Флоровской. В статье "Прозвища в русских говорах Кубани" (1971, с. 141-145) отмечается, что автор собрала около 500 прозвищ, которые расклассифицированы семантически по группам: 1) внешний вид человека; 2) характер деятельности; 3) физические недостатки; 4) черты характера и пр. Подчеркивается, что прозвища активно бытуют именно в сельской местности. Отмечается, что "один из источников изучения русской антропонимии - лексическое богатство русских говоров, которые представляют интерес не только как источник исторического ретроспективного изучения языка, но и как народная устно-разговорная разновидность современного русского языка" (с. 141). В таком же плане и с тем же названием опубликована и вторая статья В. А. Флоровской (1976, с. 300-304).

В подобном описательном и наблюдательном плане рассматриваются прозвища различных русских регионов, зачастую очень узких (например, одной деревни: Архипов 1973; Грищенко, Клименко 1976; Писеукова 2001 и др.). Так, Ю. И. Чайкина описывает прозвища Белозерья (1969), В. И. Тагунова - Муромской области (1969), П. Т. Поротников - Талицкого района Свердловской области (1970, 1972 и др.), Е. В. Ухмылина - Горьковской области (1970), Т. Н. Чайко - Кировской области (1971), К. Н. Давыдова - Красноярского края (1972), Т. П. Федянович - Мордовии (1973), И. М. Ганжина - Тверского края (1997, 2002), Т. Б. Блевцак - Ставрополья (2001), М. Ю. Беляева - Западной Кубани (2004) и пр. А. Ф. Журавлев делает попытку выявить диалектные особенности в прозвищах (1984).

Одна из известных в России собирательниц и исследователей прозвищ - 3. П. Никулина - на протяжении ряда лет изучает прозвища Сибири (Кемеровской области) в разных аспектах: рассматривает экспрессивность прозвищ (1976, 1983, 1983), причины образования и выбора прозвищ (1976, 1980), их социальную оценку (1977), грамматические особенности (1991), прозвища по возрастным группам носителей (1972,1974,1975).

Есть работы, посвященные словообразовательным моделям прозвищ (Николаев, Мещерякова 1973; Визгалов 1973; Воронина 1974; Карпенко 1974; Поротников 1976; Данилина 1979). О принципах номинации интересна работа Н. В. Ардеевой (1977). Образность в прозвищах рассматривают Т. Г. Макарова (1983), И. Ю. Карташева (1985), Е. А. Славнова (2003), М. Ю. Беляева (2004).

Одной из лучших работ по исследованию прозвищ следует, на мой взгляд, считать обобщающую статью Н. Н. Ушакова "Прозвища и личные неофициальные имена" (1978, с. 146-173), которая является определенным итогом своеобразного "точечного" обследования индивидуальных именований, проводимого в 60-70-х гг. XX в. Она посвящена вопросу об определении границ прозвищ как вида антропонимов, мотивации прозвища как антропонимической категории.

О значимости изучения прозвищ как идентификаторов личности в социуме постоянно пишет ведущий российский антропонимист А. В. Суперанская, подчеркивая их глубинную связь со старыми некрестильными именами и отмечая стабильность способов номинации, высокую частотность современных прозвищных основ в так называемых "прозвищных" фамилиях. "Антропонимы - имена личные; прозвища, фамилии - слова, частично связанные друг с другом, обладают общими свойствами: личные имена выкристализовались из прозвищ, и те, и другие служат источником фамилий. Фамилии в свою очередь могут стать основами прозвищ и личных имен. Поэтому об основах этих типов имен можно говорить вместе как об антропоосновах" [Суперанская 1973, с.9 - 11].

В последние годы работа по исследованию прозвищ проходит в основном в русле изучения коллективных именований. Можно назвать статьи В. П. Тимофеева (1979), В. В. Блажес (1983), А. Ф. Журавлева (1984), 3. П. Никулиной (1992), Т. В. Бахваловой (2001); Е. Н. Шаброва подготовила к печати статью вологодского диалектолога XIX века П. А. Дилакторского (2003). Появилась обобщающая кандидатская диссертация Ю. Б. Воронцовой "Коллективные прозвища в русских говорах" (Екатеринбург 2002), работа лингвистическая. Материалом послужили прозвища, засвидетельствованные на территории Русского Севера. Это и выборка из письменных фольклорных источников, начиная от трудов В. И. Даля, и наименования, выявленные в результате работы Топонимической экспедиции Уральского государственного университета по территории Архангельской, Вологодской, Костромской, Кировской и Ярославской областей (Воронцова 2002). Весьма интересны и статьи названного автора по различным аспектам изучения коллективных прозвищ (13 статей, начиная с 1996 года). Обобщающих лингвистических работ по исследованию индивидуальных именований, прозвища как антропонимической категории, индивидуализирующей и идентифицирующей личность в большом и малом социуме, пока нет.