 |
Завуалированная фантастика» у Гоголя и Гофмана
|
|
|
|
Сделаем некоторые выводы о природе фантастики у Гофмана (на примере произведения «Песочный человек» 1815 год).
В рассказе сталкиваются различные планы фантастики. Фантастика в прямом ее значении в начале рассказа (письма Натанаэля) сменяется затем таким типом фантастики, которую правильнее назвать завуалированной. Создавалась и поддерживалась завуалированная фантастика с помощью широкой и разветвленной системы поэтических средств. Отметим главные.
Характерно, прежде всего, то, что собственно фантастическое концентрируется в одном месте произведения (в «Песочном человеке» в воспоминаниях Натанаэля о своем детстве, сказках няни). Будем называть эту часть фантастической предысторией. Хронологически она обязательно предшествует главной событийной линии. То, что происходит сейчас, на наших глазах, получает известную автономию в отношении своей фантастической «первопричины». Далее характерно, что повествование о фантастическом часто переводится в форму слухов и предположений. К форме слухов нужно прибавить ещё форму сна. Сон, который, начиная с античных времен, создавал в произведении ситуацию «другой жизни», вместе с тем призван был у романтиков замаскировать ее ирреальную природу. То, что является во сне, в отношении своего источника остается проблематичным. Вызвано ли сновидение откровением «другой жизни» или всего лишь только субъективной переработкой реальной информации, остается неразъясненным.
Переходя к Гоголю, прежде всего, установим, что все произведения Гоголя, в которых так или иначе выступает фантастика, делятся на два типа. Деление зависит от того, к какому времени относится действие - к современности или к прошлому. В произведениях «о прошлом» (их шесть: пять повестей из «Вечеров…», а также «Вий») фантастика имеет общие черты. Общие, несмотря на то, что в одних произведениях фантастика пронизана иронией, несколько шаржирована («Заколдованное место»), а в других - дана вполне серьезно.
|
|
|
Высшие силы открыто вмешиваются в сюжет. Во всех случаях - это образы, в которых персонифицировано ирреальное злое начало: черт или люди, вступившие с ним в преступный сговор. Фантастические события сообщаются или автором-повествователем, или персонажем. Отметим ещё одну черту - отсутствие фантастической предыстории. Она не нужна, поскольку действие однородно и во временном отношении (это прошлое), и в отношении фантастики (распределяющейся по всему действию, а не в каком-то одном временном отрезке). Предыстория есть только в «Страшной мести» (песня бандуриста), но с точки зрения фантастики она не имеет перед основным действием никаких преимуществ.
Иначе строятся произведения второго типа: «Сорочинская ярмарка», «Майская ночь, или Утопленница». В «Сорочинской ярмарке» действие происходит «лет тридцать назад», в начале XIX века. Около этого времени происходят и события «Майской ночи…». Важно то, что это уже наше время, время читателей Гоголя, противоположное прошлому. Во всех повестях из «Вечеров…» введение или эпилог (или то и другое) отодвигают действие в прошлое (только две повести обходятся без такого введения или эпилога - «Сорочинская ярмарка» и «Майская ночь…»).
В целом же, «Сорочинская ярмарка» и «Майская ночь…» сходны тем, что сверхъестественные силы в их «осязаемом» обличье (ведьмы, панночки и др.) отодвинуты на задний, «вчерашний план». В сегодняшнем же временном плане сохранен лишь фантастический отсвет или же некий фантастический остаток - осязаемый результат странных событий, имевших место в прошлом.
В «Вечерах…» Гоголь заключает собой старый романтизм, делает решительный шаг к общественной действительности. В то же время гражданин, художник-мастер одерживал в нем крупную победу над хитроватым, житейским практиком-помещиком. Гоголь осуждал «существователей»: Чуба, Макогоненко, Шпоньку, Сторченко, Солопия. Собственно и нежить его тоже существовала: она корыстна, привержена к деньгам, повинна в людских преступлениях. Сама же по себе жизнь прекрасна, весела, непринужденна. Только по временам просовываются в нее свиные рыла в красных свитках. Мир ещё светел, прозрачен; но внутри его, точно в ведьме-утопленнице, что-то чернеет.
|
|
|
Заключение
Все духовидцы одинаковы: во власти жалкого убожества скудной жизни размышляют они о счастье, которого можно достигнуть лишь по воле человеческой творческой фантазии - в мире сказки, вне условностей филистерского общества».
Это в равной степени можно отнести и к Гофману, и к Гоголю. Но при всем сходстве между этими двумя писателями есть и различия. Так, к примеру, у Гофмана нет такой фантасмагории, чтобы от человека сбежал его же собственный нос, а потом встретился ему в мундире генерала, да еще и нотацию прочитал, вы, мол, всего-навсего майор, а я, сами видите, кто, и между нами не может быть ровным счетом ничего общего.
В отличие от многих романтиков, у которых фантастическое и реальное резко разделены и существуют сами по себе, у Гоголя фантастика тесно переплетается с реальностью и служит средством комического или сатирического изображения героев, она основана на народной стихии.
Гоголевская фантастика построена на представлении о двух противоположных началах - добра и зла, божеского и дьявольского (как и в народном творчестве), однако собственно доброй фантастики, как и у Гофмана, нет, она вся переплетена с «нечистой силой».
Следует отметить, что фантастические элементы в «Вечерах…» Н.В. Гоголя - это не случайное явление в творчестве писателя. На примере почти всех его произведений прослеживается эволюция фантастики, совершенствуются способы ее введения в повествование.
Литература
1. Белый А. Мастерство Гоголя: Исследование. - М., 1996.
. Вайль П., Генис А. Русский бог. Гоголь // Звезда. - 1992. - №1. - С. 185 - 188.
3. Вайскопф М. Сюжет Гоголя. Морфология. Идеология. Контекст. - М., 1993. - 590 с.
. Воропаев В.А.Н.В. Гоголь: жизнь и творчество. - М., 1998. - 126 с.
5. Зеньковский В.В. Русские мыслители и Европа. - М., 1997.
6. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. Вариации к теме. - М., 1996.
. Мочульский К. Гоголь. Соловьёв. Достоевский. - М., 1995.
. Чернышевский Н.Г. Очерки гоголевского периода русской литературы. - М., 1953.
|
|
|
