Философ и теоретик права Г. Харт

Герберт Харт (18 июля 1907(19070718) — 19 декабря 1992) — английский философ и теоретик права, заведующий кафедрой юриспруденции Оксфордского университета. Считался одним из наиболее видных представителей аналитической теории права и юридического позитивизма. Наиболее известная работа Г. Харта — The Concept of Law (1961).

Герберт Лайонел Адольфус Харт считается самым выдающимся философом и теоретиком права XX века, основателем аналитического неопозитивистского направления в правопонимании. Он вдохнул новую жизнь в юриспруденцию, переориентировав её таким образом, что основные свойства аналитической философии второй половины двадцатого столетия, такие как строгость рациональной аргументации, понятность и ясность, внимание к тонкими концептуальными различиями и чувствительность к языку и его логике, стали применимы к исследованию фундаментальных правовых проблем. Применение Г. Хартом методологии аналитической, особенно лингвистической, философии к познанию правовых явлений позволило актуализировать и модифицировать основные философско-правовые проблемы и по-новому интерпретировать феномен права.

Таким образом, начиная с середины XX века философское осмысление и критика идей Г. Харта образуют основное содержание и характер дискуссий в современной англо-американской философии права. Это подтверждается словами Э. М. Оноре, близкого друга и коллеги Г. Харта по Оксфорду, «...он [Харт] был наиболее читаемым британским философом права двадцатого столетия, и его работа продолжает оставаться в центре дискуссий». Действительно, в современной западной литературе по философии права достаточно сложно найти научное исследование, которое не опиралось бы на теорию Г. Харта или не критиковало бы её. А монография Харта Понятие права, которая принесла ему всемирную известность, является самой авторитетной и часто цитируемой работой по современной англоамериканской философии права.

Напротив, в российской философской и правовой научной литературе анализу концептуально-методологических оснований аналитической онтологии Г. Харта и их обсуждению в зарубежных исследованиях не уделено достаточного внимания, отсутствуют и специальные монографические исследования по данной теме, а имеющиеся научные статьи носят скорее фрагментарный характер. Ситуация осложняется ещё и тем, что отсутствуют переведённые на русский язык основные работы Г. Харта, как раннего (до опубликования Понятие права), так и позднего периодов. За исключением некоторых статей (Харт 2005, 2008 и 2009) его труды по философии и логике, написанные до 1961 года, до сих пор остаются мало изученными, а зачастую и неизвестными российским философам и теоретикам права.

В своем труде «Понятие права» Г. Харт задается многими вопросами: «То, что должностные лица предпринимают относительно споров, есть... закон»; «Пророчества о том, что сделают суды... являются тем,что я подразумеваю под правом» «Статуты являются источником Права..., но не частями самого Права» 2; «Конституционное право есть всего лишь позитивная мораль»; «Не укради; если кто-то крадет — он будет наказан... Первая норма, если она вообще существует, содержится во второй, которая и является единственно подлинной нормой... Закон есть первичная норма, которая стипулирует санкции».

Это лишь некоторые из множества утверждений или отрицаний, касающихся природы права, которые, на первый взгляд, выглядят странными и парадоксальными. Поэтому верно отмечает А. Б. Дидикин, что восприятие Г. Хартом философских идей «оксфордской школы» лингвистического анализа требует особого рассмотрения ввиду специфики философского осмысления правовых феноменов (Афонасин-Дидикин 2006, 10). Для понимания истоков и тенденций современной аналитической философии права исследование раннего Г. Харта представляет особый интерес еще и потому, что именно в этот период формируются теоретико-методологические основания его онтологической концепции - логико-семантический анализ языка права, позволивший впоследствии перейти от сциентистских дискурсов в совершенно иную сферу - сферу культуры. И хотя позднее Харт модифицировал свои философские основания и пришел к заключению, что при анализе значений правовых терминов важно учитывать намерение говорящего и признание этого намерения другим субъектом коммуникации, а в случае неопределённости правовой ситуации также учитывать возможность применения общих «нелогических» правил, в частности принципов естественного права, его аналитический подход к пониманию права сохраняет свою революционность и уникальность.

Основной идеей этой работы является предположение о существовании особого вида языковых выражений, основная функция которых состоит не в описании конкретных ситуаций, а в выражении правовых требований и в юридической квалификации событий. Харт актуализирует важный вопрос о том, как подвергнуть анализу понятие человеческого действия? Он утверждает, что основной проблемой является неправильное использование глагола ‘делать’, особенно в прошедшем времени, в таких, например, выражениях, как ‘я сделал это’, ‘он сделал это’, ‘ты сделал это’. Поэтому Харт начинает свой анализ с описания логики этой группы высказываний.

Такие высказывания, как ‘это моё’, ‘это твоё’, ‘это его’, ‘теперь это твоё’, ‘я сделал это’, ‘он сделал это’ и ‘ты сделал это’, обычно интерпретируются как дескриптивные или экспрессивные. Но подобная интерпретация, отмечает Харт, искажает перформативную функцию этих высказываний, основная задача которой состоит в требовании права, признании права, приписывании права, передачи права, и соответственно в допущении, приписывании или привлечении к ответственности.

Истинным, конечно, является то, что существуют правила многих различных типов, — не только в том очевидном смысле, что кроме правовых правил существуют правила этикета и языка, правила игр и клубов, — но и в том менее очевидном смысле, что даже внутри любой из этих сфер то, что называется правилами, может иметь разное происхождение и может очень по-разному соотноситься с поведением, которого они касаются. Таким образом, даже внутри права некоторые правила произведены законодательством; другие не порождены каким-либо таким намеренным действием. Что более важно — некоторые правила являются обязательными в том смысле, что требуют, чтобы люди вели себя определенным образом, например воздерживались от насилия или платили налоги, желают они того или нет; другие правила, предписывающие процедуры, формальности и условия для заключения браков, составления завещаний, контрактов, — указывают, что людям следует делать, чтобы дать законный ход тому, чего они желают. Тот же контраст, что виден между двумя этими типами правил, можно также заметить и между теми правилами игры, которые запрещают определенные типы поведения под страхом наказания (грубая игра или оскорбление судьи), и теми, которые определяют, что должно быть сделано, чтобы увеличить счет или выиграть. Но даже если мы пренебрежем на мгновение этой сложностью и рассмотрим лишь первый тип правил (которые характерны для уголовного права), мы обнаружим, даже у современных авторов, широчайшие расхождения во взглядах относительно значения утверждения, что правила такого простого обязательного типа существуют.

Некоторые действительно находят это понятие совершенно таинственным.

По мнению Харта, все юридические понятия непременно отменяемы; и попытка интерпретировать отменяемость (defeasibility) просто как отсутствие определённых необходимых условий, то есть интерпретировать все правовые высказывания как дескриптивные, неудачна потому, что она искажает логический характер способов защиты нарушенного права

Итак, каков же правильный анализ понятия «человеческое действие»? Ответ Харта состоит в том, что данный анализ возможен только при правильной интерпретации употребления глагола ‘делать’, так как использование этого глагола в настоящем и будущем времени, действительно, дескриптивно, однако в прошедшем времени, как в высказывании ‘он сделал это’, он используется главным образом аскриптивно.

Однако позднее Харт отказался от идеи аскриптивных высказываний, посчитав эту теорию ошибочной. Примечательно, что Харт не включил эту статью в свой сборник Punishment and Responsibility.

Из представленного анализа содержания The Ascription of Responsibility and Rights отчётливо прослеживается приверженность Г. Харта аналитической философской традиции, ведь, по сути, эта работа является одной из первых попыток приложения методологии лингвистической философии к правовым явлениям и формализации правовой сферы в целом.

Два года спустя Г. Харт опубликовал не менее значимую, но малоизвестную статью A Logician’s Fairy Tale (Hart 1951). В этой работе Харт продолжает и развивает мысль П. Ф. Стросона, изложенную в статье On Referring (Strawson 1950), об истинности / ложности вымышленных суждений, подвергая их анализу средствами современной формальной логики. Как отмечает В. А. Суровцев (2009, 110), в этой статье Харт отталкивается от способа погружения аристотелевской силлогистики в логику предикатов первого порядка. Это погружение исходит из того, что силлогистика основана на экзистенциальных предпосылках, которые скрыто присутствуют в принятой традиционной интерпретации общих суждений (Гилберт-Аккерман 1947, 79).

В этой статье Харт задаётся вопросом о том, какова логика нашего использования предложений вроде «Все людоеды злые», когда мы рассказываем вымышленные, или сказочные, истории? Если мы принимаем правила формальной логики, то любое использование предложения должно привести к истинному или ложному суждению. Но Харт выступает против этой логической предвзятости в отношении вымысла, считая, что при использовании языка, оперирующего вымышленными суждениями, понятия истинности и ложности не применимы.

Харт пишет: «Принимать всерьёз фактуально истинные или ложные суждения - это, несомненно, наиболее важное употребление осмысленных описательных предложений, но оно не является единственным. Ибо мы можем сказать и часто говорим, когда предложение используется в нашем присутствии, что вопрос о его истинности или ложности в данном случае не возникает... Одна из таких ситуаций - это случай, когда нам рассказывают сказку. Мы знаем, что людоедов не существует, но рассказчик для нашего развлечения применяет особое употребление слов, которое мы можем назвать разговором, как если бы они были, разговором о вещах, которые, если бы людоеды существовали, могли бы быть истинными или ложными, но, поскольку людоеды не существуют, не являются ни истинными, ни ложными. Контекст этого случая, вербального, фактуального (людоедов нет) и наигранного, проясняет, что было бы абсурдно всерьёз настаивать на вопросе ‘Верно ли (не только в качестве сказочной истории), что все людоеды являются злыми?’” (Харт 2009, 128).

В отличие от слов обыденного языка, сами по себе юридические термины ничего не означают и ничего не описывают, то есть не имеют референтов или, как их называет Харт, фактуальных аналогов, способных раскрыть их содержание. Поэтому он предлагает четыре отличительные особенности, которые, по его мнению, демонстрируют метод объяснения, применимый в области права (Харт 2008, 13-17). Во-первых, юридические понятия необходимо и должно рассматривать в соответствующих контекстах, в качестве части суждений, сделанных судьёй или обычным юристом по конкретному случаю на основании соответствующих правовых норм. Во-вторых, когда кто-то говорит ‘А имеет право’, он не утверждает соответствующую норму и не описывает обстоятельства, связанные с этим высказыванием. Он совершает нечто отличное, а именно: он делает вывод на основании соответствующей нормы. Поэтому, считает Харт, суждение ‘А имеет право’ представляет собой заключительную часть правового рассуждения, которое фиксирует некий результат и может быть названо юридическим выводом. В-третьих, суждение ‘А имеет право на то, чтобы В совершил в отношении А определённые действия’, сделанное судьёй в Зале заседания, имеет, несомненно, отличительный статус от его произнесения обычным юристом вне Суда. Хотя Харт и признаёт оба эти высказывания юридическим выводом, их принципиальное отличие заключается в тех юридических последствиях, которые порождает их произнесение. В самом деле, если эти высказывания делаются не судьёй или обычным юристом, то есть вне юридического контекста, то они утрачивают свое значение. И, в-четвёртых, в любой социальной системе, в том числе правовой, нормы могут связывать тождественные последствия с любым набором различных обстоятельств. Причём правила этой системы определяют последовательность различных действий или состояний дел объединяющим их способом.

Г. Харт утверждает, что, в отличие от обычных дескрипций, первичная функция этих юридических понятий заключается в том, что утверждение ‘У него есть право’ используется для того, чтобы действовать посредством правовых норм, то есть с помощью правовых норм делать вывод, а не излагать или описывать факты. Таким образом, учитывая эти отличительные особенности, юридические понятия могут быть прояснены только рассмотрением тех условий, которые делают их употребление подходящим в подобающем контексте. Лишь в этом случае их объяснение может претендовать на статус определения.

В 1953 году Г. Харт опубликовал статью Philosophy of Law and Jurisprudence in Britain (1945-1952), в которой рассмотрел состояние и особенности развития философии права и юриспруденции, как отраслей научного знания и учебных дисциплин, в послевоенной Великобритании, а также изложил свое видение того влияния, которое аналитическая философия и, в частности, лингвистическая философия, оказали на формирование нового направления в теории права, называемого аналитической юриспруденцией. Он отметил, что, несмотря на бурное развитие аналитической философии, новые методы лингвистического анализа стали всерьёз применяться к праву только в 1945 году. Удивительным Харт считает тот факт, что в эти же годы правоведы, придерживающиеся естественно-правовой доктрины, внесли гораздо более скромных вклад в развитие английской юриспруденции, чем можно было ожидать, хотя распространение государственного влияния на сферу человеческой деятельности можно было убедительно подтвердить некоторыми католическими доктринами естественно-правового толка (Hart 1953, 361-363).

Следовательно, восстановление отношений между правом и философией необходимо и оправданно, считает Харт, тем более, что на протяжении семи лет (1945-1952) философы проявляли постоянный интерес к темам, имеющим особое значение для юриспруденции. В частности, понятие правила и логические особенности выражений, использующих это понятие, были помещены в центр философских дискуссий, кроме того, философы детально исследовали понятие ‘действие’, что имеет значение для прояснения ‘намерения’, ‘мотива’ и ‘воли’, применяемых в теории права. Поэтому анализ функций имён и дескрипций может оказаться релевантным для решения юридических проблем и быть использован при толковании права, в то время как знание того, что одно высказывание или правило может относиться к другому высказыванию или правилу самыми различными способами, может обеспечить основание для улучшенного понимания структуры и взаимосвязи правовых систем, равно как отношений между правовыми и моральными правилами (Hart 1953, 364). Наконец, интерес философов к типам рассуждений, которые, например, в сфере морали и права, могут быть рациональными, не будучи при этом окончательными, и к способам применения понятий, не допускающих ‘жёстких’ определений и имеющих ‘открытую’ структуру, может помочь юристам избавиться от идеи о том, что дедуктивное доказательство полностью исчерпывает идею логического рассуждения.

Поэтому, учитывая распространение аналитического подхода не только в философии, но и в юриспруденции, Г. Харт достаточно критично относится и к американскому правовому реализму и к естественно-правовой традиции, хотя последние он критикует и в меньшей степени. Так, в статье Are There Any Natural Rights? он утверждает, что индивид обладает только одним естественным правом, не связанным с волевым поведением человека, «равным правом каждого быть свободным» (Hart 1955, 175). Оно включает в себя право воздерживаться от всего, что связано с внешними ограничениями или принуждением, а также право на свободу любых действий, не требующих принуждения и не наносящих вред другим. Таким образом, это «естественное право» не является абсолютным и неограниченным. Тем не менее, Г. Харт допускает существование моральных прав, которые первоначально имеют связь с юридическими правами, поскольку свобода лица в определенной степени ограничена правовыми нормами (Афонасин-Дидикин 2006, 21).

Что касается американского правового реализма, Харт отрицает основной тезис этого направления, гласящий что «. право - это всего лишь предсказание того, что сделают суды, или определение юридических прав и обязанностей с точки зрения средств правовой защиты» (Hart 1953, 362). Таким образом, исследование творчества «раннего» Г. Харта представляет особый интерес для понимания истоков и тенденций современной аналитической философии права, которая предлагает решения фундаментальных философско-правовых проблем (таких как соотношение права и морали, пределов правотворчества и применения права), существенно отличные от традиционно принятых в отечественной юриспруденции, по-прежнему стоящей на гегельянской и марксистской методологии. Все это объясняет растущий интерес российских теоретиков права к методологии аналитической юриспруденции и тем новым возможностям, которые она предоставляет для познания конкретных правовых феноменов.

Геберт Харт, как крупнейший из позитивистов современности, сделал некоторые уступки теории естественного права. Он выдвинул идею минимального содержания естественного права (minimal content of natural law) в любой правовой системе.

К сожалению, смерть не позволила Г. Л.А. Харту завершить свою работу, по причине чего его концепция права носит оттенок незаконченности, но, несмотря на это, она внесла большой вклад в развитие науки о праве. По сути, Герберт Харт не просто развил идеи позитивизма, но создал новое учение, сочетающее в себе как позитивистские взгляды, так и естественно-правовые. В отличие от других позитивистов, в своей концепции права Харт допускает существование морального контекста. Но это вовсе не означает, что право должно быть полностью основано на морали. Это понятия различных категорий, имеющие общую цель, но использующие различные способы её достижения. Концепция Г. Л.А. Харта особенно актуальна в современных условиях, когда общество после долго игнорирования морального аспекта в праве приходит к осознанию, что такое игнорирование влечет за собой негативные последствия.

Философско-правовая теория Харта одна из наиболее влиятельных концепций современного позитивизма, подчеркивающая, что теоретическая юриспруденция не может ограничиться анализом категориального аппарата правовой науки, а должна обращаться к изучению языка права, используемого в повседневной юридической практики.