Остаточные (residual) категории

Следует обсудить еще два или три предварительных вопроса, чтобы развеять те сомнения, которые могут воз­никнуть у читателя по поводу некоторых вещей. Прежде всего из уже принятых позиций следует определенный вывод относительно характера развития науки. Можно обладать разрозненными неинтегрированными фрагмен­тами знаний и восходить к «истине» последующих раз­розненных фрагментов, по мере того как они будут по­падать в поле зрения. Подобный тип знания не является, однако, научным в принятом здесь смысле.

Знание является научным лишь тогда, когда эти фраг­менты интегрируются в ясно очерченные теоретические системы¹⁷.

¹⁷ Многие научно достоверные эмпирические знания не являются с этой точки зрения наукой, поскольку их интеграция происходит вокруг иных центров, нежели систематическая теория. Так, многие практические зна-.. ния и сведения повседневной жизни объединены потребностями и интере­сами практики. Факты такого ненаучного знания могут интегрироваться в научных теориях лишь постольку, поскольку они действительно достовер­но известны.

Поскольку это происходит, можно сделать следующие два утверждения. Маловероятно, что такая система будет играть важную роль в определении направ­ления мысли значительного числа высокоинтеллектуаль­ных людей в течение длительного времени, если она не будет включать в себя эмпирические отношения к явле­ниям — реальным и, в пределах данной концептуальной схемы, в целом правильно наблюдаемым.

В то же время структура концептуальной схемы не­избежно фокусирует интерес на ограниченном коли­честве таких эмпирических фактов. Они могут быть представлены как вырванное из темноты, ярко осве­щенное прожектором пятно. До тех пор, пока луч про­жектора не изменит направление, все, что лежит вне этого пятна, остается, по сути дела, «невидимым». Может быть известно значительное количество фак­тов вне этого центра, но они не будут научно значимы­ми до тех пор, пока не будут поставлены в связь с тео­ретической системой.

В качестве канона интерпетации этот факт приоб­ретает огромное значение. При изучении эмпирической работы того или иного ученого вопросы будут задавать­ся не по поводу того, каких мнений он придерживается об определенном эмпирическом явлении, и даже не о том, какой вклад сделан этим ученым в наше «знание» об этих явлениях. Прежде всего вопрос будет касаться тех теоретических причин, которые заставили его инте­ресоваться одними определенными проблемами больше, чем другими, а также того, насколько результаты его ис­следования оказались существенными для решения его теоретических проблем. Далее ставится вопрос, какие выводы, полученные в результате этой работы, повлия­ли на переформулирование теоретических проблем, а в итоге и на пересмотр всей теоретической системы. Так, Дюркгейм нас интересует не в связи с установленным им фактом, что во французской армии в определенный период процент самоубийств был намного выше, чем среди гражданского населения. Интерес к таким фак­там может быть удовлетворен самим произведением Дюркгейма. Для нас интерес заключается в другом, а

именно: почему Дюркгейм вообще изучал самоубийство и каково значение этого и других установленных фак­тов для его общей теории?

Стоит сказать несколько слов о том, как вообще про­исходит пробуждение научного интереса в области фак­та и перестройка теоретических проблем. Любая систе­ма, включающая в себя как теоретические положения, так и релевантные эмпирические знания (insights), может рас­сматриваться как яркое освещенное пятно, окруженное темнотой. Логическим именем для этой темноты будет термин «остаточные категории». Роль последних может быть выведена из внутреннего стремления системы к логической замкнутости. На каком бы уровне теоретичес­кая система ни действовала¹⁸, она должна включать пози­тивное определение эмпирически идентифицированных переменных или других общих категорий. То, что они во­обще определяются, предполагает их отличие от других, а также и то, что факты, составляющие их эмпирическое содержание, являются тем самым, по крайней мере в оп­ределенных аспектах, специфически дифференцирован­ными от других.

Если, как это почти всегда случается, не все непо­средственно наблюдаемые или ранее наблюдавшиеся факты данной области точно соответствуют позитив­но определенным категориям, то им стремятся дать одно или несколько общих наименований. Эти наиме­нования относятся к негативно определенным катего­риям, т.е. к фактам, известным как существующие, даже более или менее адекватно описанным, но с теорети­ческой точки зрения не попадающим в число позитив­но определенных категорий системы. Теоретически значимые утверждения, которые делаются относитель­но таких фактов, могут быть только негативными утверждениями — «они не есть то-то и то-то»¹⁹.

¹⁸ Некоторые возможные различения будут указаны в конце главы.
¹⁹ Возможно, что самым ярким примером важной остаточной категории в теоретической системе будет то, что у Парето называется «нелогическим действием». Фактически эта категория является ключом к пониманию всей теоретической схемы Парето.

Но отсюда не следует, что из-за своей негативности эти ут­верждения не являются важными.

Правда, в работах посредственных теоретиков эмпи­рические выводы из теории, необходимые в силу суще­ствования таких остаточных категорий, часто не отмечаются или настолько неясно формулируются, что становятся фактически бессмысленными. А догматики во­обще отрицают существование остаточных категорий или, по крайней мере, их важность для системы. Оба под­хода широко поощряются методологией эмпиризма. Но в работах способнейших и наиболее ясно мыслящих со­здателей и сторонников теоретической системы эти ос­таточные категории присутствуют не только имплицит­но, но и эксплицитно, и по поводу их делаются совершенно отчетливые утверждения. В этом смысле лучшим спосо­бом найти слабые места для сокрушения теоретической системы является обращение к работам наиболее способ­ных ее сторонников. Этим лучше всего объясняется тот факт, что работы многих величайших теоретиков столь «трудны» для понимания. Лишь менее значительные умы могут позволить себе догматизировать исключительную важность и адекватность позитивно определенных ими категорий²⁰.

Отсюда следует, что вернейшим симптомом надви­гающегося изменения в теоретической системе служит повышение интереса к остаточным категориям²¹.

²⁰ Прекрасные иллюстрации этого имеются в классической экономике. Ри-кардо, без сомнения, самый великий теоретик среди классиков, наиболее ясно видел ограниченность своей теоретической системы. Его оговорки были тут же забыты таким эпигоном, как Маккаллок. Работы Рикардо пол­ны таких остаточных категорий, как «привычки и обычаи народа».
²¹В той мере, в какой так называемое антиинтеллектуалистическое движе­ние может быть как-то определено, оно определяется остаточно, т.е. про­стым противопоставлением его рационализму. То же самое можно сказать и об «институционализме» в американской экономике.

Действи­тельно, один из видов прогресса в теоретической работе состоит именно в вычленении из остаточных категорий позитивно определенных понятий и их верификации в эмпирическом исследовании. Явно недостижимая, но ас-симптотически достигаемая цель развития научной теории состоит в элиминации из науки всех остаточных ка­тегорий и в замещении их позитивно определенными и эмпирически проверяемыми понятиями. Для каждой кон­кретной теоретической системы, безусловно, всегда бу­дут существовать остаточные категории, но они будут переводиться в позитивные категории одной или более других систем²². При эмпирическом применении этих си­стем остаточные элементы окажутся включенными в них как необходимые данные.

²² Этот предмет будет подробно обсуждаться в последней главе (XIX).

Процесс выделения позитивных категорий из оста­точных является одновременно процессом, посредством которого осуществляется перестройка теоретических систем, в конечном счете, до неузнаваемости. Но здесь нужно сказать следующее: исходные эмпирические представления (insights), связанные с позитивными ка­тегориями исходной системы, при такой перестройке примут иную форму; но до тех пор, пока они не падут окончательно под объединенными ударами теоретичес­кой критики и эмпирической проверки, их нельзя эли­минировать. В действительности, к сожалению, их час­то элиминируют, оправдывая это рассуждениями о «прогрессе» науки. Но подлинный научный прогресс состоит не в этом, а в том, что теоретические системы изменяются. При этом происходит не простое количе­ственное накопление «знаний о фактах», а качествен­ные изменения в структуре теоретических систем. Но поскольку верификация обладает достоверностью и обоснованностью, постольку всякое такое изменение оставляет после себя некий осадок сохраняющего силу эмпирического знания. В частности, может быть изме­нена форма утверждения, в то время как его сущность останется прежней. В других случаях старые утвержде­ния могут принять по отношению к новым форму «част­ного случая».

В утилитаристской ветви позитивистского направ­ления, в силу структуры ее теоретической системы, ин­терес был сосредоточен на некотором круге определенных эмпирических представлении и связанных с ними теоретических проблем. Центральный факт — факт, не подлежащий сомнению, — состоит в том, что в опре­деленных аспектах, при определенных условиях и в оп­ределенной степени действия человека рациональны. Это значит, что люди адаптируются к условиям, в ко­торые они попадают, и приспосабливают средства к своим целям таким образом, чтобы наиболее эффек­тивным способом достигнуть своих целей. Отношения этих средств и условий для достижения целей «извест­ны», в том смысле, что по самой своей сути они могут быть проверены и доказаны методами эмпирической науки.

Конечно, это утверждение содержит значительное количество терминов, которые были и еще остаются дву­смысленными в их общем употреблении. Их определение составляет одну из первоочередных задач данного иссле­дования. Предметом первой части анализа является круг эмпирических представлений и теоретических проблем, связанных с ними. В первых двух частях прослеживается их развитие при переходе из одной достаточно опреде­ленной теоретической системы в другую. Происходящий при этом процесс, только что очерченный в общем виде, состоит в фокусировании внимания на остаточных кате­гориях, обнаруживаемых в различных вариантах перво­начальной системы, и вычленении из них позитивных те­оретических понятий.

Вероятно, здесь позволительно снова повторить в несколько иной форме жизненно важный канон понима­ния исследования такого рода. Игнорирование многих фактов и теоретических соображений, важных с каких-то других точек зрения, является для данной работы впол­не естественным. Только что был предложен специаль­ный критерий для определения научной «важности», и сделанные выше замечания должны помочь прояснить сущность этого критерия. Критику, обвиняющему авто­ра в пренебрежении важными положениями, придется показать: а) что игнорируемое соображение имеет пря­мое отношение к тому ограниченному ряду теоретиче-

ских проблем, который определен рамками данного ис­следования, и что правильное их рассмотрение значитель­но изменит выводы работы; б) что вся концепция приро­ды науки и ее развития, выдвинутая здесь, является настолько ошибочной, что эти критерии важности ока­зываются непригодными²³.

²³ В общем, мои усилия направлены на то, чтобы сделать потенциальную критику моей работы настолько ясной, насколько это возможно, ибо мой опыт, в особенности при знакомстве с литературой, посвященной этим ав­торам, показал чрезвычайные трудности восприятия идеи или идей, кото­рые не укладываются в рамки господствующей «системы » или систем даже среди наиболее интеллигентных людей. Эти авторы постоянно подверга­лись критике в терминах, абсолютно неприложимых к их работам. Наибо­лее яркими примерами здесь служат положение Дюркгейма об «обществе как реальности sui generis», которое до сих пор считается «метафизичес­ким постулатом» (вначале оно было подлинной остаточной категорией), и теория Вебера о связи протестантизма и капитализма. Недавние дискус­сии по поводу работы Парето, вызванные появлением ее английского пе­ревода, не дают повода для оптимизма в этом вопросе. См. подборку ста­тей в «Journal of Social Philosophy», October, 1935, и ср. с трактовкой этого вопроса в главах V—VII.