 |
Язык как фундаментальный социальный институт
|
|
|
|
Традиционный анализ институтов, как в рамках институциональной экономики, так и в других науках, не полон, поскольку язык везде принимается как данность. Чтобы суметь увидеть логическую структуру других социальных институтов, мы обязательно должны понять, в каком именно смысле язык является фундаментальным социальным институтом. Интуитивно нам ясно даже без всякой теории, что язык фундаментален в весьма конкретном отношении: язык может существовать без денег, собственности, правительства или брачных отношений, но нельзя иметь деньги, собственность, правительство или брачные отношения при отсутствии языка.
Сложнее уловить ту конститутивную роль, которую играет язык в этих, а в действительности - и во всех социальных институтах. Он не просто описывает уже существующую институциональную реальность, а формирует ее. Следует объяснить, каким образом это происходит.
Общий вид статусных функций состоит в том, что мы наделяем статусом, а вместе с ним и функцией, нечто, что не может выполнять эту функцию лишь благодаря своим физическим свойствам. При этом оно может действовать, только если ему приписана статусная функция, и здесь его отличие от других инструментов. В чем разница между ножом и двадцатидолларовой банкнотой? Нож будет резать исключительно благодаря своим физическим свойствам, а банкнота не будет обладать покупательной способностью лишь благодаря таковым. Она может функционировать в качестве денег, только если она признана, принята и используется как действующая валюта. Функция ножа может существовать для всякого, кто способен использовать физические свойства предмета, а статусная функция может существовать лишь при наличии коллективного представления о предмете как обладающем тем статусом, который несет данную функцию. Статусная функция должна быть представлена в качестве существующей, чтобы вообще существовать, а язык или символика определенного рода используются как средства такого представления. Вы можете сколько угодно изучать физические свойства предмета Х, но не сможете вычитывать статусную функцию так, как вы вычитываете физические функции, поскольку с физической точки зрения в предмете Х нет ничего, что само по себе содержит статусную функцию. Этот клочок бумаги - деньги, а этот человек - президент лишь постольку, поскольку бумага представляется в качестве денег, а человек представляется в качестве президента. Но если такие представления должны существовать, то должно быть и некоторое средство представления, каковым и являются язык или символика в самом широком смысле этого слова. Без представления не бывает статусной функции.
|
|
|
Вот почему у животных не может быть институциональной реальности - у них нет языка. У моей собаки очень хорошее зрение, гораздо лучше, чем у меня, но тем не менее я могу видеть то, чего она увидеть не сможет. Например, мы оба можем увидеть, как человек с мячом пересекает линию, но я вижу, что человек забил гол, а собака не видит.
Поскольку этот момент чрезвычайно важен, над ним стоит задуматься. Почему моя собака не может увидеть, что человек забил гол? Разве у нее плохое зрение? Мы можем научить собаку лаять всякий раз, как человек с мячом пересекает белую линию, но это еще не значит увидеть забитый гол, ведь чтобы увидеть гол, ей пришлось бы представить происходящее как процесс забивания гола, а без языка она этого сделать не может.
Сказанное приводит нас к очень существенным соображениям об онтологии институциональной реальности и ее отношении к познанию.
Дабы увидеть, что человек забил гол, что он президент или что перед нами банкнота, мы должны мыслить на двух различных уровнях одновременно. Мы должны уметь видеть физические перемещения, но видеть их и как гол; видеть клочок бумаги, но и видеть его как банкноту; видеть человека, но вместе с тем видеть его в качестве лидера или президента США. Это кажется похожим на стандартную форму «видения в качестве», подобную тем, что обсуждались Витгенштейном и были хорошо известны в гештальт-психологии. На самом же деле все это в корне отлично от названных теорий. Речь идет вовсе не о двусмысленном образе утки/кролика, в котором можно увидеть либо утку, либо кролика. Здесь мы должны мысленно подняться на уровень выше - с животного уровня на институциональный. Тогда способность мыслить на различных уровнях встраивается в реальные когнитивные процессы нашего восприятия. Но когнитивная способность видеть такие вещи требует наличия лингвистической или символической способности. Выражаясь просто: нет языка - нет статусной функции; нет статусной функции - нет институциональной деонтологии. Рассмотрим эти идеи, пройдя через несколько этапов, на которых язык участвует в формировании институциональной реальности. Мы можем считать, что вещи обладают определенным статусом, и благодаря коллективному признанию этого статуса они могут выполнять такие функции, которые они не могли бы выполнять без такого коллективного признания. Форма последнего должна быть языковой или символической в самом широком смысле этих слов, поскольку у нас нет ничего другого, с помощью чего мы могли бы отметить, что находимся на уровне статусной функции. В линии, человеке и мяче нет ничего, что считалось бы забитым голом, за одним исключением: если мы готовы считать, что человек с мячом, пересекающим линию, забивает гол. В наиболее общей форме мы можем выразить это, сказав, что язык выполняет в формировании институциональных фактов по крайней мере четыре функции.
|
|
|
Во-первых, этот факт может существовать лишь постольку, поскольку он представлен в качестве существующего, а форма такого представления является языковой в самом широком смысле этого слова. Мне приходится говорить «в самом широком смысле», поскольку я не имею в виду, что развитые естественные языки с их придаточными предложениями, модальными операторами и неоднозначностью сферы действия кванторов играют существенную роль в формировании институциональной реальности. Я так не считаю. Скорее я полагаю, что до тех пор, пока животное не может символически описывать нечто как обладающее статусом, не связанным с физическими свойствами, у него не может быть институциональных фактов, которые требуют определенного рода символизации. Именно это я называю языком в широком смысле. Символизация должна содержать деонтические полномочия, поскольку в простых физических фактах нет ничего, что само по себе содержало бы деонтологию. Нет языка - нет деонтологии.
|
|
|
Во-вторых (и это следует из первого пункта), формы рассматриваемой статусной функции почти всецело зависят от деонтических полномочий - прав, обязанностей, обязательств, ответственности и т. д.
Животные, не обладающие языком, не могут признавать деонтические полномочия, поскольку, не имея языковых средств представления, они не могут представить себе эти полномочия.
Позвольте мне выразить сказанное как можно точнее. В стаях животных могут быть доминирующие самец и самка, а другие животные в стае могут соответствующим образом на них реагировать, но такая иерархия не формируется через систему прав, обязанностей, обязательств и т. д. Действительно, термины «доминирующий самец» и «доминирующая самка» изобретены этологами, то есть с точки зрения третьего лица для описания жизни животных. Но животное не думает «я обязан признать его авторитет, поскольку он доминирующий самец». Животным недостает деонтологии - обязательств, требований, обязанностей и т. д., которые сопутствуют признанию более высокого или более низкого статуса. Чтобы существовать, эти обязательства, требования и обязанности должны быть представлены в некоторой языковой или символической форме. Когда собаку тренируют, чтобы она подчинялась командам, ее просто учат автоматически реагировать на определенные слова и другие сигналы.
|
|
|
В-третьих, у деонтологии есть еще одна отличительная черта, а именно: она может продолжать свое существование после того, как была создана, и даже после того, как все ее агенты забудут о ее создании. Сегодня я обещаю чем-то помочь тебе на следующей неделе, и это обязательство остается в силе даже тогда, когда все мы крепко спим, причем только в том случае, если оно представлено с помощью каких-либо языковых средств. Обобщая, можно сказать: человеческие сообщества требуют наличия деонтологии, а это может произойти только при наличии языка. Повторяю: нет языка - нет деонтологии.
В-четвертых, ключевая функция языка состоит в том, чтобы распознавать институт как таковой. То, что это - моя собственность, а это - футбол, не просто являются отдельными фактами внутри института, скорее, чтобы этот факт стал футболом, а этот - собственностью, придется признать институт собственности и институт игры в футбол. Там, где u1077 есть институциональная реальность, отдельные факты обычно существуют как таковые, поскольку они являются фактами, составляющими общий институциональный феномен. Поэтому, чтобы я мог иметь конкретную частную собственность или обладать конкретной двадцатидолларовой купюрой, должен существовать институт частной собственности и денег. Исключения составляют те случаи, когда институт создается de novo. Но обычные институты, в которых конкретные факты обретают свой модус существования, могут существовать только в том случае, если они признаны, и это признание должно быть символическим или лингвистическим в широком смысле.
Заключение
В своей работе я рассмотрела возникновение Речевых институтов в истории Российского управления, проследила их историческое развитие, так же возникновение Речевой культуры, постаралась дать краткую характеристику «Об общих принципах развития Риторики».
Наука, возникшая на стыке перечисленных выше наук - прагматика, или прагматическая лингвистика - вбирает в себя все эти аспекты и грани похвалы и комплимента и делает возможным комплексное изучение этой разновидности речевых актов как в рамках одной коммуникативной культуры, так и в межкультурной коммуникации.
Исходя из цели нашего исследования, одним из методов достижения которой является сравнительно-сопоставительный метод, мы уделили особое внимание изучению национального характера русской языковой личности. Особенности национального характера отражаются в культурно-речевых традициях народа, а те, в свою очередь, находят свое воплощение в системе общих требований к речи и речевому поведению, исторически сложившуюся в той или иной культуре и отражающую систему ее этических и эстетических ценностей.
|
|
|
Список используемой литературы
Беляев И.Д. История русского законодательства: для вузов. СПб.: Лань, 1999.
Богословский М.М. Городская реформа 1699 г. в провинциальных городах //
Зимин А.А. О складывании приказной системы на Руси // Доклады и сообщения института истории Академии наук, Вып. 3. М., 1954.
Зимин А.А. О составе дворцовых учреждений русского государства конца XV н XVI вв. // Исторические записки, Т. 63.
Носов Н.Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. Л., 1969.
Павленко Н.И. Петр Первый. 2-е изд. М., 1976.
Ученые записки института истории РАМИОН. T. 2. М., 1927.
|
|
|
