Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Австро-германский контрудар под Краковом




 

25.11 австрийцы, подтянув войска, начали атаки на Гуменне еще и с запада. На помощь подошли части 49-й дивизии, и Корнилов, передав им оборону города, развернул свои 3 полка на восток, к Такошанам, чтобы отбить важную дорогу. Но неприятель здесь тоже наращивал усилия, и его встретили 6 полков. Тяжелые бои продолжались двое суток, и командир корпуса просил у Брусилова разрешения на отход. Однако тот понимал, что отступление с наседающим противником на хвосте может обернуться полным разгромом и отходить разрешал лишь после того, как австрийцам нанесут поражение. Что в сложившихся условиях было уже нереальным. К 27.11 48-я дивизия дралась почти в полном окружении. У нее оставалась свободной только одна дорога горная, вьющаяся крутым серпантином над ущельями и занесенная снегом. И Цуриков приказал Корнилову отступать. Осаживая врага контратаками, дивизия двинулась в горы по этой единственной дороге, даже точнее — тропе. Но оказалось, что у селения Сины враг перерезал и ее. Обойти было нельзя чтобы вывезти артиллерию, требовалось прорываться через поселок, и начались уличные бои. Корнилов собрал все «резервы» — роту саперов, штабных писарей, случайные подразделения и команды и лично повел их в атаку. И пробились. На следующий день вышли к своим, не потеряв ни одного орудия и выведя 2 тыс. пленных. Причем своей героической борьбой 48-я сдержала контрудар противника, отвлекла на себя его силы, и тем самым прикрыла отход 49-й дивизии и 4-й бригады, которые тоже вынуждены были оставить равнину.

Прорыв за Карпаты, по сути, стал лишь широкомасштабным рейдом, напугавшим австрийцев, нанесшим им серьезный материальный и моральный урон, после чего части 8-й армии закрепились на перевалах. Но никакой передышки в боях не было. В то время, как войска Брусилова вели сражение за Карпаты, его правый сосед, 3-я армия Радко-Дмитриева продолжала наступление. Опрокинув оборону 4-й австрийской армии, форсировала р. Дунаец, взяла города Бохния, Лепанов, Добчица, преодолела еще одну линию обороны по притоку Вислы р. Раба и к концу ноября вышла к внешним обводам Краковской крепости. К северу от Вислы наступали 9-я и 4-я армии, углубившись на запад примерно на столько же и смыкаясь с 3-й. 28.11 в Вене возникла паника русские на 15 км подошли к Кракову. Но на этих рубежах продвижение соединений Радко-Дмитриева застопорилось. Все атаки, направленные на вражеские укрепления, разбивались. К тому же, в ходе наступления его армия сильно растянула свой левый фланг — линия фронта здесь образовала длинный выступ, ограниченный с юга отрогами Карпатских гор, а с запада упирающийся в оборону у Кракова.

А противник на данном участке усиливал свою группировку. Как уже отмечалось, в начале декабря он планировал общее наступление, и если на севере Польши оно имело целью разгром 2-й и 5-й русских армий, то на юге предусматривался удар как раз в основание создавшегося выступа. Прорвать стык между 3-й и 8-й армиями, отрезать войска Радко-Дмитриева, прижать к Висле и уничтожить. А одновременно атаковать с Карпат, проломить растянувшиеся боевые порядки армии Брусилова и деблокировать Перемышль. Таким образом, все южное крыло русского фронта оказалось бы разрушенным, а при удачном раскладе 3-я и 8-я армии очутились бы в окружении. Сюда стягивались новые корпуса, в том числе переброшенные из Сербии. Прибыл и германский корпус — что особенно сильно встревожило Радко-Дмитриева. Он требовал срочной поддержки. И командование фронтом настояло, чтобы 8-я армия шла ему на помощь. Правда, Брусилов доказывал, что это ничего не даст. Что польские Западные Карпаты (Бескиды), в отличие от Восточных, не представляют серьезной преграды, и вражеская пехота с горной артиллерией может через них пройти где угодно. Поэтому занятием перевалов тут не ограничишься — фланг и тыл группировки под Краковом все равно будут незащищенными. А для прикрытия всей линии вдоль хребта у 8-й армии недоставало сил, в дивизиях вместо 15–16 тыс. оставалось по 5 — 6 тыс. бойцов, а в некоторых и до 3 тыс. Ощущалась и нехватка боеприпасов. По сути, более правильным было бы отступить от Кракова, что срезало бы опасный выступ и сократило фронт. Но тогда требовалось бы отводить назад и соседей — 9-ю и 4-ю армии. Продолжал играть роль и фактор отвлечения на себя австро-германских сил. Да пожалуй, командованию фронта было и жаль отказаться от столь заманчивой цели, как Краков, — который, казалось, вот-вот падет. Точно так же, как командованию 8-й армии было сперва жаль отказываться от прорыва в Закарпатье. И Брусилов получил категорическое подтверждение приказа двигаться на поддержку 3-й армии.

К Кракову он направил 8-й и 24-й корпуса, на перевалах их сменил один лишь 12-й корпус. Главной коммуникационной линией армии становилось шоссе Новый Сандец — Кросно — Санок — Самбор, проходящее вдоль северных склонов Бескид. Штаб Брусилова переносился в Кросно, а его войска растягивались параллельно шоссе, с востока на запад, на расстояние около 200 км. Чтобы облегчить положение Радко-Дмитриева, 8-му корпусу Орлова было приказано срочно выдвинуться к г. Новый Сандец и с ходу наступать на г. Лиманова, во фланг краковской группировки противника — как тут были замечены не только австрийские, но и германские части. 24-й корпус перемещался еще западнее по тыловым дорогам. Но одновременно данные разведки свидетельствовали о том, что противник накапливается за Карпатами, явно готовя контрудар. И Брусилов заблаговременно перенес свою коммуникационную линию на 50 — 70 км глубже, на дорогу Перемышль — Ярослав — Ржешув. Правда, больше он не успел предпринять ничего. Из Краковской крепости австрийцы скрытно вывели часть своей 4-й армии и обходными путями перебрасывали к Лиманову, собирая здесь группировку из 6-го и 14-го австрийских корпусов, 10-й и 11-й кавдивизий и 39-й германской пехотной дивизии ген. Рота. И как раз эту группировку атаковал корпус Орлова. Разумеется, успехов не добился, но оттянул на себя часть сил. А 2.12, одновременно с наступлением Гинденбурга против Северо-Западного фронта, враг начал операцию и здесь. Но только удар получился размазанным по нескольким направлениям. Вместо того чтобы сконцентрировать усилия и прорваться с юга на север к Висле, отрезая 3-ю армию, австро-германское командование вынуждено было несколько соединений нацелить на запад, против атакующего 8-го корпуса, а несколько — на северо-запад, против выдвигающегося 24-го. Что, несомненно, ослабило эффект. Но все равно — под Лимановым дивизии Орлова были остановлены и отброшены. А 14-й австрийский корпус, сохранивший северное направление, взял г. Лепанов, разбив левофланговые части Радко-Дмитриева и создав для него угрозу окружения.

Однако в это же время создалась и другая угроза. Параллельно с наступлением под Краковом атаковала и 3-я австрийская армия ген. Бороевича — через Карпаты. В западной части они действительно были вполне проходимыми, да и в восточной перевалы удерживал лишь корпус ген. Леша, вынужденного раскидать свои 3 пехотных и кавалерийскую дивизии на широком фронте. Австрийцы навалились силами 4 корпусов и прорвали его оборону. Корпус понес потери и был отброшен на северо-восток. Штаб 8-й армии в г. Кросно оказался в тяжелом положении. Австрийцы надвигались с юга. Восточнее Кросно вышли к г. Саноку, где располагался резерв Брусилова, недавно присланная 12-я Сибирская дивизия. Она была еще необстрелянной, потерпела поражение и стала отступать на Романув. А австрийцы, заняв Санок, перерезали важную дорогу, соединявшую штаб армии с тылами, и по этой же дороге, стоило им повернуть налево, могли беспрепятственно выйти к самому штабу — до него было всего 35 км хорошего шоссе.

Брусилов отправил все службы на север, в Ржешув. Но сам покинуть Кросно не мог, чтобы в критический момент не было окончательно утрачено управление армией — нарочные с донесениями искали бы штаб в Кросно, требовалось и время, чтобы перекинуть линии связи. И командарм, оставшись без войск почти уже во вражеском тылу, тщетно пытался предпринять какие-либо меры. С отступившими 12-й Сибирской дивизией и 12-м корпусом связи не было. 24-й все еще находился на марше, передвигаясь на запад по прежнему приказу. 8-й откатывался от Нового Сандеца в полном беспорядке Орлов растерялся, выпустил из рук управление и не знал, где его части. Каждую минуту Брусилов мог ожидать появления вражеских отрядов и на случай обороны командного пункта выдвинул на шоссе все, что у него было, конвойную сотню казаков и полуроту охраны. Но к счастью, обошлось. Австрийская разведка сработала плохо, противник имел весьма расплывчатое представление о расположении русских войск и штаба армии и повернуть на Кросно не догадался. Так что Брусилов на следующий день благополучно выбрался в Ржешув.

Командование фронта, 3-й и 8-й армий начали выискивать возможности, чтобы выправить положение. Останавливали и собирали по дорогам откатывающиеся части. Некоторые в неразберихе отступления перемешались, растеряли свои подразделения. Так, в 19-й дивизии осталось 4 сводных батальона по 700 — 800 штыков. Но впоследствии стали подтягиваться отбившиеся роты и батальоны, и дивизия возвратила боеспособность. Аналогичное положение было в 12-й пехотной и 12-й Сибирской дивизиях. В 3-й армии 10-й корпус был спешно переброшен с северного фланга, из-за Вислы, на южный. Контратаками у г. Болехиня задержал врага, что позволило главным силам Радко-Дмитриева выйти из намечавшегося мешка. А чтобы ликвидировать прорыв на участке 8-й армии, был повернут на юг 24-й корпус. Отступившему 12-му приказали занять выгодную фланговую позицию, одновременно прикрывающую Перемышль и создающую угрозу с востока вражескому продвижению. По согласованию с Алексеевым под Ржешув форсированными маршами перебрасывалась 10-я кавдивизия, чтобы связать между собой войска 24-го и 12-го корпусов и восстановить целостность фронта. 8-й корпус выводился в резерв для переформирования. Орлов был снят, а на его место назначен ген. Драгомиров. Подключили и войска осадной 11-й армии, приказав ей выдвинуть одну дивизию на юг и выбить противника из Санока.

В результате всех этих мер к 10.12 австрийцы были остановлены. А 14.12 3-я армия завершила отход за р. Дунаец, и попытки противника форсировать реку на ее плечах также были отражены. Людендорф писал: "Генерал фон Конрад хотел охватить у Карпат южное крыло" русского фронта, однако успеха не добился. Нанес русским поражение "в сражении у Лиманова и Лепанова", но "охват ген. Бороевича из Карпат между г. Санок и р. Дунайцем скоро наткнулся на превосходящие силы противника, который не замедлил перейти в атаку". Вот только никаких "превосходящих сил противника" на этом участке не было. Четыре австро-венгерских корпуса наткнулись на три потрепанных русских — те же самые, что перед этим терпели поражение, но перегруппировались и были приведены в порядок. И перешли в контрнаступление. После жестоких встречных боев сломили зарвавшиеся австро-германские части и погнали прочь. К концу 1914 г. войска Юго-Западного фронта снова вышли к Карпатам и заняли перевалы. Брусилов за эту операцию был награжден орденом Белого Орла с мечами, Корнилов за свой карпатский рейд произведен в генерал-лейтенанты.

 

САРЫКАМЫШ

 

И Ермолов будет с нами,

Нам с ним весело идти!

Без патронов мы на шашки,

Каждый против десяти!

Казачья "ермоловская"

 

Для укрепления своего малочисленного и растянутого «пунктиром» фронта кавказское командование спешно изыскивало местные ресурсы. Правда, здешнее ополчение по своим боевым качествам выгодно отличалось от впервые взявших оружие «ратников», служивших на других фронтах. Так, было создано 11 казачьих полков третьей очереди — из казаков старших возрастов, которые порой могли дать фору кадровой молодежи. А поскольку районы Османской империи, где велись боевые действия, были в основном населены армянами, надеявшимися на освобождение, то началось и формирование армянских добровольческих дружин. Армяне призывались и на обычную службу, поэтому в дружины шли фактически тоже ополченцы-ратники, однако они были воодушевлены высочайшим национальным подъемом и становились отличными бойцами. В течение осени было создано 4 дружины, в каждой около тысячи штыков, и разведэскадрон в 70 сабель.

Командиром 1-й был назначен Андраник Озанян (или просто Андраник — у армян было принято обращение по имени), уже снискавший тогда репутацию народного героя. В юности он стал «гайдуком» в Сасуне, с группой таких же отчаянных парней месяц отбивался от турецких солдат в монастыре Аракелоц. Прославился во время рецидива резни в Сасуне в 1904 г., организовав оборону жителей нескольких деревень на г. Талворик. Потом эмигрировал. В Балканской войне сформировал отряд армянских добровольцев, сражался в составе болгарской армии, разгромил штаб турецкого корпуса и был награжден "Крестом храбрости". А теперь прибыл в Россию. 2-ю дружину возглавил Драстамат Канаян (Дро), впоследствии — военный министр Армении, 3-ю Амазасп впоследствии вместе с красными оборонявший от турок Баку, 4-ю Кери. Армяне всего мира с энтузиазмом начали сбор денег для дружин, добровольцы ехали из разных стран, тысячи желающих обращались в русские посольства и консульства в Египте, на Кипре, в Париже, Вашингтоне, Софии. И министерству иностранных дел пришлось решать массу вопросов, связанных с этим массовым порывом. Например, министр путей сообщения Рухлов писал Сазонову: "Милостивый государь Сергей Дмитриевич! В ответ на письмо от 10.12.1914 г. за № 876(1) я имею честь уведомить Ваше высокопревосходительство, что мною, по соглашению с министром финансов, признано возможным допустить бесплатную перевозку из Болгарии на Кавказ по казенным и Владикавказской железным дорогам в вагонах 4 и 3 классов зарубежных армян, поступающих в добровольные дружины для действия против турок при условии предъявления удостоверений от Российского посланника в Софии". Так что, конечно, добровольческих частей можно было создать гораздо больше, но… все упиралось в нехватку оружия. По мере подхода и мобилизации новых войск началось и постепенное упорядочение прежней импровизированной системы организации. И войска Эриванского и Макинского отрядов были объединены в 4-й Кавказский корпус, командиром которого был назначен генерал от инфантерии Петр Иванович Огановский.

Но во второй половине ноября ситуация на Кавказском фронте стала осложняться. Перед ним обнаруживались все новые турецкие соединения. Началось на флангах. Против войск Огановского появились вдруг подтянутые с юга арабские части. Атаковали и захватили перевал Клыч-Гядук. Отбить его было приказано Лабинскому полку. Стоял сильный мороз, снега уже навалило много, и спешившиеся казаки полезли на кручи, увязая по колено, а то и по пояс. Лишь к вечеру смогли добраться до исходной позиции, совершенно окоченевшие. Обмороженных оттирали спиртом, поили коньяком — на Кавказе его хватало, даже боролись между собой, чтобы согреться. А ночью ринулись в атаку. Но оказалось, что для легко одетых арабов такие условия стали еще более катастрофическими. 300 чел. уже замерзло, остальные были не в состоянии драться и сдались. Русские потери составили 40 чел. обмороженными. Наутро полк, а за ним и вся 2-я Кавказская казачья дивизия двинулись за перевал, в Дутахскую долину, громя и преследуя не ожидавшие этого турецкие части, 20.11 был взят г. Дутах. Враг бежал к Евфрату, и дивизия вслед за ними устремилась на г. Мелязгерт.

Но 3-й Волгский полк Тускаева вырвался далеко вперед и попал в ловушку курдов. Они пропустили и полностью перебили головные разъезды, а потом 5 тыс. всадников внезапно обрушились на полк. Обтекали со всех сторон, прижимая к Евфрату. Приданные орудия, едва успев развернуться, отстреливались картечью в упор — офицерам-артиллеристам при этом приходилось отбиваться и из револьверов. Смятые волгцы стали отходить, прорубаясь из окружения подразделениями и группами. На помощь начдив послал Лабинский полк. Он атакой отбросил противника, что и помогло сослуживцам вырваться, но затем курды опомнились и всей массой насели и на лабинцев. Казаки стали пятиться, огрызаясь контратаками. Выручил товарищей подъесаул Борисенко, отчаянно вынесшийся с пулеметом на фланг атакующих курдов и ударивший кинжальным огнем. Кое-как отбились. Но дивизия потеряла 130 чел., 2 орудия и пулемет, оставила Дутах и отошла за Клыч-Гядук, в Алашкертскую долину. А курдский бек, руководивший операцией, получил от кайзера германский Железный крест.

Удар был нанесен и на западном фланге, в Аджарии. Сюда морем перебрасывался отборный 1-й Константинопольский корпус. Его бригада была 16.11 скрытно высажена в местечке Хопа и внезапно перешла границу, сбив русские посты и заслоны. Силы Батумского отряда ген. Ельшина состояли всего-то из 19-го Туркестанского стрелкового полка, 2 сотен казаков и 16 орудий. Они отошли к Батуму, готовясь защищать его. Но враг, дойдя до р. Чорох, повернул сперва вверх по течению, на Артвин, куда дорога осталась открытой. А тем временем на турецкой территории собрались остальные соединения корпуса и двинулись им навстречу, вниз по долине Чороха. У Артвина обе группировки соединились, угрожая Батуму и углубляясь дальше на восток. 24.11 они заняли г. Ардануч. Резервов у русского командования почти не было — побережье охраняла 3-я пластунская бригада ген. Геника, и ее разделили надвое, половину послали для обороны Батума, половину прикрыть г. Ардаган.

А турки, вступив на российскую территорию, начали агитацию среди аджарцев, вооружали их и формировали отряды «четников» по 500–600 чел. Распространялось воззвание: "Мусульмане! Из гранитных гор Кавказа слышна хвала Аллаху и героизму мусульманских войск. Привет тебе, мусульманский народ Кавказа, от имени наместника великого пророка Магомеда Халифа. Ныне он призываетт тебя к священной войне… Мусульмане-кавказцы! Теперь вы должны, как и прочие мусульмане, восстать против врагов нашей веры и крови — русских и объявить им священную войну… Сплотитесь и вооружайтесь ружьями и кинжалами против врага Корана и именем священной войны изгоните его из пределов нашей родины, всячески препятствуйте прибывающим на помощь русским войскам из России; разрушайте железные дороги, мосты, телеграфы и телефоны; организуйтесь, нападайте на врага и преследуйте его. Слушайтесь прибывших из Турции организаторов, указывайте им дороги и слушайте их, ибо они ваши кровные братья".

24.11 возобновились турецкие атаки и на центральном участке, у Кеприкея. Но с помощью прибывающих частей 2-го Туркестанского корпуса Берхману удавалось сдерживать натиск, и его войска отбивались на позициях у селений Маслагат, Юзверан, Арди и Даяр. Правда, значительных успехов в это время добился Азербайджанский отряд Федора Григорьевича Чернозубова, в который влилась и 1-я армянская дружина. Он выбил турок из приграничных районов Ирана, взял г. Котур. После чего сам перешел границу и вторгся в Порту с востока. С боями были захвачены г. Сарай, Баш-кала. И части Чернозубова по сути проникли во фланг и тыл турецкого фронта. Но пока эти успехи не могли быть востребованы, а в самом отряде для их развития не хватало сил. Положение осложнялось тем, что штаб армии остававался в Тифлисе и при огромных расстояниях и плохой связи координировать действия различных группировок был почти не в состоянии. Юденич предлагал переместить командование в Карс или Сарыкамыш. Но престарелый Воронцов-Дашков заболел, а замещающий его Мышлаевский возражал против подобного решения.

А Энвер-паша, лично прибывший руководить войсками, со своим начальником штаба германским генералом Ф. Бронсартом фон Шеллендорфом в это время готовили решающую операцию. С целью… да ведь ясное дело — устроить русским свои «Канны». Что они, хуже Гинденбурга с Людендорфом? При имевшемся численном перевесе это выглядело не столь уж сложным. Среди горных теснин войска Берхмана были связаны с тылом всего двумя коммуникационными линиями. Одна — дорога, ведущая от Боржоми и Ахалкалаки на Ардаган и Ольты, где располагался Ольтинский отряд Истомина. А горным хребтом Турнагел от нее была отделена соседняя долина, где проходила вторая — железная и шоссейная дороги, Александрополь — Карс — Сарыкамыш. Сарыкамыш был конечной станцией, а позиции русских частей находились в горах, в 70-100 км от нее. Энвер решил совершить глубокий обход. 11-й корпус и 2-я кавдивизия удерживают русских с фронта, а 9-й и 10-й корпуса скрытно выходят севернее и обрушиваются на Ольтинский отряд. С нескольких направлений, чтобы окружить и уничтожить его. Потом совершают переход через горы и захватывают Сарыкамыш в тылу у русской ударной группировки. Она оказывается в кольце, отрезанная от российского Закавказья, ее с нескольких сторон теснят на юг и сбрасывают в ущелье Аракса.

А в группе Берхмана была сосредоточена треть Кавказской армии. И при ее уничтожении разрушался весь русский фронт — заткнуть такую дыру было нечем. Открывалась чистая дорога для вожделенного вторжения в Закавказье. По дороге, ведущей в тыл из Ольты, турки могли соединиться с другой своей группировкой, наступающей из Аджарии, и образовать с ней общий фронт, который было бы удобно снабжать морем. Подготовка операции завершилась к 19.12. Двум корпусам было приказано оставить тяжелую артиллерию и обозы снабжение предполагалось "за счет местного населения". Возглавить поход Энвер решил самолично, чтобы и слава победителя досталась только ему. Причем обратился к войскам с характерной речью: "Солдаты, я всех вас посетил. Видел, что ноги ваши босы, и на плечах ваших нет шинелей. Но враг, стоящий напротив вас, боится вас. В скором времени вы будете наступать и вступите на Кавказ. Там вы найдете всякое продовольствие и богатства. Весь мусульманский мир с надеждой смотрит на ваши последние усилия". В чем, надо сказать, был не оригинален. Поскольку почти дословно, лишь слегка перефразировав, повторил речь Наполеона накануне похода в Италию. И 90 тыс. бойцов двинулись в наступление.

В противостоящем им Ольтинском отряде ген. Истомина было всего около 2 полков пехоты, казачий Терско-Моздокский полк, и 24 орудия. Причем они были разобщены, прикрывая два «просвета» долин у селений Ардос и Ид. 22.12 на каждый из этих участков обрушилось по дивизии. А еще 2 дивизии обходили их фланги, чтобы сомкнуться у Ольты и взять отряд в кольцо. Соединения 9-го турецкого корпуса чуть южнее пошли без дорог, горами, проникая в стык Ольтинского и Сарыкамышского отрядов и нацеливаясь на перевал Бардус, чтобы отрезать оба отряда друг от друга. Полки Истомина стали отходить. Сперва в Ольты, но Истомин вовремя обнаружил опасность обхода и 23.12 отвел их дальше — по дороге на Ардаган. Части Энвера вступили в Ольты, одновременно продолжая обходное движение на Сарыкамыш. А 11-й вражеский корпус начал демонстративные атаки, чтобы приковать к себе части Берхмана — и эти атаки были успешно отбиты. Турки попытались обойти и южный фланг, прорвавшись в долину Аракса, но были остановлены у Кара-Дербентского прохода казаками 1-го Горно-Моздокского полка подполковника Кулебякина.

И ситуация сложилась запутанная. Истомин просил помощи у Берхмана и докладывал в Тифлис о мощном обходе. А Берхман, отразив натиск противника, доносил, что начинает новое наступление на Кеприкей. В это время к исполнению своих обязанностей вернулся Воронцов-Дашков и, не в силах понять, что же происходит, приказал Мышлаевскому и Юденичу выехать в Сарыкамыш и разобраться на месте. А там положение было уже критическим. Передовые отряды 9-го турецкого корпуса захватили перевал Бардус в 5 км от Сарыкамыша и появились на подступах к городу. Где войск не было вообще все силы находились на передовой, как и Берхман с его штабом. Проездом в городе оказался возвращавшийся из отпуска начальник штаба 2-й пластунской бригады полковник Букретов (будущий Кубанский атаман). По собственной инициативе возглавил и стал организовывать оборону, сколотив для этого отряд из 100 мальчишек-подпоручиков, выпускников Тифлисского училища, только что приехавших на фронт, и нескольких взводов, охранявших станции и склады. Отряд занял позиции севернее города и отразил первые наскоки неприятеля.

24.12 прибыли Юденич и Мышлаевский, который принял командование группировкой на себя. Воочию убедившись в положении дел, послал Берхману приказ прекратить наступление и выделить часть сил, чтобы парировать прорыв на фланге. Но в тылах — ни в Карсе, ни в Александрополе резервов к этому времени не было — все ушли на фронт при отражении ноябрьских атак. Оставалось оперировать наличными силами. Но пока до Берхмана дошел приказ, его наступление уже началось, части успели дополнительно удалиться от Сарыкамыша. А узнав об обходе, Берхман растерялся и 25.12 вместо каких-либо контрманевров просто разослал подчиненным соединениям приказ об отступлении. Правда, теперь он оставался только командиром 1-го Кавказского корпуса. А Юденич, временно вступивший в командование "сводным корпусом" из частей 2-го Туркестанского и тыловых отрядов, стал рассылать свои приказы. В первую очередь — бригаде Пржевальского. Сняться с позиций и ускоренным маршем идти к Сарыкамышу. Но тоже — пока дошло… Бригада как раз наступала, и наступала успешно, но получив такой приказ, Пржевальский понял всю важность ситуации и немедленно вывел ее из боя. Однако турки отход заметили, ринулись вдогон, пришлось остановиться и отбиваться.

Сражения кипели уже по всему фронту. На Приморском участке турки вышли к Батуму, обтекали его, и в сводке боевых действий тревожно отмечалось: "По сведениям администрации, население Нижней Аджарии, получив оружие, присоединилось к противнику и движется на Чакву". Одна дивизия Константинопольского корпуса, продвигаясь на восток, выбила пластунские батальоны, защищавшие Ардаган, и взяла его. В Тифлисе резервов тоже не было. Но из растянувшегося в дороге 2-го Туркестанского туда прибыла 1-я Сибирская казачья бригада ген. Калитина, ее и послали под Ардаган. Нажимали турки и на другом фланге, ожесточенные бои шли на Тапаризском перевале, обороняемом Закаспийской бригадой и армянскими дружинами Дро и Амазаспа. Дро был тяжело ранен и даже среди лихих казаков заслужил репутацию "храбрейшего из храбрых".

А Энвер уже отдал приказ начать общую атаку на Сарыкамыш. Часть сил 30-й дивизии он отрядил для преследования Ольтинского отряда, который после падения Ардагана оказался отрезанным с двух сторон, но при этом стал «пробкой» на горной дороге, не позволявшей двум вражеским группировкам соединиться. Остальные турецкие полки повернули на юг. Войска 9-го корпуса концентрировались у Бардуса, готовые ринуться на Сарыкамыш, соединениям 10-го было приказано совершить более глубокий обход, и они переходили хребет Турнагел западнее Сарыкамыша, чтобы перерезать железную дорогу и шоссе, ведущие в тыл. В приказе Энвер манил аскеров конкретной желанной целью — теплыми квартирами. И делал вывод: "Если русские отступят, то они погибли; если же они примут бой, нам придется сражаться спиной к Карсу". Тепло, еда и крыша над головой туркам и впрямь были очень кстати. Разумеется, фразы их главнокомандующего о "босых ногах" были «исторической» метафорой, но обмундирование у них было пожиже русского, а морозы стояли до 30 градусов, и еще не вступая в бой, они несли потери сотнями обмороженных. А «самоснабжение» работало вовсю, тем более что территория была уже российской. Грабили подчистую, поджигали дома — чтобы погреться.

26.12 начался штурм. Сборные команды Букретова стояли насмерть. В ремонтных мастерских и среди грузов на станции нашлось несколько орудий и пулеметов, и озверелых аскеров, отчаянно лезущих к теплу и пище, отбивали огнем. В это время подоспел 1-й Запорожский полк Кравченко из дивизии Баратова, Юденич сразу же направил казаков прикрыть район вокзала. К городу стали подходить и туркестанские стрелки, отступающие подразделения 1-го Кавказского корпуса, их тоже немедленно ставили на оборону. 27.12 русские разведчики, совершив вылазку, добыли ценнейшего «языка» — ранили и утащили к своим начальника штаба 29-й турецкой дивизии. Однако полученные от него сведения ввергли Мышлаевского в панику. Пока Сарыкамыш атаковали лишь с севера, а тут стало известно, что крупные силы выходят к железной дороге и намного западнее. Известной стала и огромная численность турецкой группировки. И Мышлаевский чуть не сделал то, на что и надеялся Энвер, решил отходить к Карсу, пока это возможно. Но Юденич наотрез отказался, тем более что формально не был напрямую подчинен Мышлаевскому — тот был лишь «помощником» главнокомандующего. Доказывал, что отступление в условиях горной зимы под ударами неприятеля обернется полной катастрофой. Они разругались, Мышлаевский обиделся и повел себя, прямо скажем, не по-военному — утром 28.12, ничего не сказав Юденичу, послал приказ Берхману отступать. А сам уехал из Сарыкамыша.

Да еще по дороге в Тифлис наделал дел. В Кагызмане встретился с командиром 4-го корпуса Огановским и приказал ему, не ожидая результата боев под Сарыкамышем, отступать из Алашкертской долины к границе, а то и дальше — на Эривань. Огановский не стал спешить выполнять такое распоряжение. Решил сперва сам разобраться. Но дальше по пути Мышлаевскому попался командир Азербайджанского отряда Чернозубов, который после достигнутых успехов как раз хотел хлопотать о дальнейшем наступлении — на Ван. Но тоже получил приказ — что под Сарыкамышем катастрофа, дорог каждый солдат, и отряду надо оставить все занятые территории и отступать к Джульфе. Чернозубов воспринял информацию буквально и начал с ходу выполнять…

Юденич же в докладе в Тифлис и в приказе по своим войскам сообщил: "Наступление турок на Сарыкамыш к вечеру 14 декабря окончилось неудачей, и названный город остался за нами. Отряд полковника Довгирда с успехом отразил атаки турок на Сырбасанскую позицию. На Самерскую позицию турки 14 декабря не наступали" (даты по старому стилю). Но самые тяжелые дни были впереди. Турецкий 10-й корпус спустился с гор, перерезая железную дорогу. А Юденичу приходилось не только организовывать оборону, но и увязать в дальнейших склоках. Берхман подчиняться ему не желал, ссылался на приказ Мышлаевского и упрямо выводил части из боя. И Юденич со своим помощником ген. Драценко начали рассылать директивы частям через его голову — как распоряжение "штаба армии". А потом пришел приказ Воронцова-Дашкова, узнавшего от Мышлаевского о сложившейся ситуации. В нем на Юденича возлагалось командование всей группировкой для прорыва из окружения. Главнокомандующий писал: "Вы должны разбить турок у Сарыкамыша и открыть себе дорогу на Карс вдоль железной дороги… Для облегчения вашего движения можно уничтожить часть обозов и бросить излишние тяжести".

Такое назначение пришлось генералу очень кстати. Но не для того, чтобы отступать, — он в это время видел реальную возможность… победить. Имеющимися в наличии и уже находящимися в окружении силами подрубить под основание длинный язык вражеского прорыва. Тем более что возле этого основания сражался 9-й турецкий корпус, начавший атаки раньше 10-го, измотанный и понесший большие потери. Вечером 28.12 подошла 1-я пластунская бригада, совершив беспримерный марш "20 часов похода, 4 часа отдыха" — да еще по пояс в снегу, по горам и "чертовым мостам" над ущельями. Пржевальскому Юденич поручил оборону города. Берхмана убеждал остановиться и удержать натиск с фронта, а когда тот опять попробовал не подчиниться, отстранил от должности. И занялся подготовкой контрудара. Между тем Воронцов-Дашков обратился и в Ставку. Указывал на невозможность совмещения гражданского и военного руководства и, верно успев оценить своих помощников, просил возложить командование на Юденича. Ставка поступила осторожнее. Воронцов-Дашков остался «главнокомандующим», но в дополнение был введен пост «командующего» армией, коим и назначался Юденич.

Правда, узнал он об этом не сразу. Потому что осколком снаряда разбило радиостанцию на вокзале, и оборвалась единственная связь с Тифлисом… Положение было чрезвычайно тяжелым. Выйдя на железную дорогу и шоссе, турки повернули на Сарыкамыш и навалились на него уже не только с севера, а и с востока. 29.12 крупными силами, не считаясь с потерями, захватили ключевую высоту Орлиное гнездо. Прорвались на городские окраины, захватили станцию, казармы Елисаветпольского полка, прорывались к центру. Командир Запорожского полка И.С. Кравченко погиб. Энвер уже объявил о победе, ему казалось, что русских остается только добить, только еще чуть-чуть дожать. Но вот дожать-то не получалось. Защитники города продолжали драться, переходили в отчаянные штыковые. Стояли насмерть. Один из командиров докладывал: "18 декабря гнал людей на бой… В ротах осталось по 70–80 человек, офицеры командуют 3–4 ротами; был случай, когда командир полка командовал ротой… Страшные потери в людях… Пулеметов нет". А Пржевальский вызвал полковника Тетерю и сказал: "У меня остался последний резерв — 2 сотни… Возьми их, иди туда и действуй по обстоятельствам. Теперь пришла твоя очередь спасать Сарыкамыш. Больше ни на какие подкрепления рассчитывать нельзя". И 2 сотни 6-го пластунского батальона пошли в атаку ночью — опять молча, без выстрелов. И опрокинули врага, погнали из города. Потому что и аскеры выдохлись в уличных боях, их части были повыбиты.

Перспектива перед Энвером встала безрадостная. Идти назад было еще хуже — через те же снежные горы, по морозу, да еще и голодными, по тем местам, которые сами же разграбили. И он требовал перегруппироваться и снова атаковать… Но уже начинал сказываться маневр Юденича Пржевальскому приходилось тяжко именно из-за того, что значительные силы командующий нацелил на другой фланг. И в то время как части 10-го турецкого корпуса лезли с востока, на северном направлении отряды Букретова, Попова и Барковского стали одолевать 9-й. Оттеснять его фланговые части и охватывать, углубляясь по направлению к перевалу Бардус. И уже начали перехватывать пути сообщения между турецкими позициями и перевалом. А к Сарыкамышу подходили новые подкрепления. Полки Кавказской казачьей дивизии лихого кавалериста Николая Николаевича Баратова, 2-я пластунская бригада Гулыги. Юденич смог усилить и Пржевальского, и на этом фланге инициатива тоже перешла к русским. Отряды Баратова, Габаева и Фесенко стали теснить и охватывать турок со стороны железной дороги.

Продолжалось и обходное движение, предпринятое Юденичем. И 2.1 во вражеском тылу был захвачен Бардусский перевал. 9-й турецкий корпус оказался в окружении. А 4.1 русские перешли в общее наступление. Оно протекало в трудных условиях. Например, казаки 1-го Уманского полка атаковали в конном строю по снегу, доходившему до брюха лошадей. Но успех обозначился сразу же. Голодные, обмороженные и поредевшие в боях турки сломались. Начали отступать все более беспорядочно. Около 16 часов 14-я рота 154-го Дербентского полка под командованием капитана Вашакидзе, прорвавшись штыковой атакой на стыке двух соединений, захватила в плен командира 9-го турецкого корпуса со штабом, 107 офицеров и 200 солдат, а вдобавок еще и артиллерийскую батарею. Другие подразделения Пржевальского там же, в Сарыкамышских лесах, пленили командиров 17-й, 28-й и 29-й вражеских дивизий, взяли 30 орудий, 20 пулеметов. А войска турецкого 10-го корпуса по горным дорогам покатились назад, спеша выскочить из ловушки через Ольты, пока и этих путей не перехватил противник.

Сводка штаба Кавказской армии сообщала: "22 декабря вечером вполне определилось полное поражение обоих турецких корпусов, причем 9 корпус был уничтожен полностью; все его генералы с командиром корпуса Исхан-пашой во главе, 220 с лишним офицеров, около 7 тыс. нижних чинов, уцелевших от 30-тысячного корпуса после многодневных боев под Сарыкамышем, вся наличная артиллерия, ручное оружие, боевые припасы — все это осталось в наших руках. Части 10 корпуса бросились в беспорядке спасаться по направлению на Косор… преследуемые нашей конницей и пехотными частями". Операция успешно развивалась. 32-я пехотная дивизия 10-го корпуса, пытавшаяся по приказу Энвера прикрыть отступление 31-й и 30-й, была разгромлена конницей Барато<

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...