Вопрос 28. Святое слово: пророчество и миф

Священное действие сопровождается священным словом. Его нуминозный характер проявляется уже во внешней форме: магическом песнопении, произнесении священных слов шепотом и в магическом бормотании, наконец, в архаичном, часто чужом языке (культовом и церковном).

Божественную волю часто изъявляет оракул. Она может толковаться разными способами: с помощью внешних предметов и действий - палочек, костей, стрел, жребия, внутренностей животных, - наблюдения за полетом птиц или как откровения через жрецов или пророков.

Пророческие слова с помощью сравнения и аллегорий становятся наглядными и достигают своей вершины в Евангелии, радостной вести о спасении, милости и царстве Божьем. Харизматическая форма возвещения Бога переходит в форму церковной проповеди.

Пророчество наряду с чудесами является признаком сверхъестественного откровения; особенно много мест пророчеств у пророка Исаии. Так, обличая язычество, он доказывает его несостоятельность из отсутствия в нем истинного. В других местах он указывает на предвидение отдаленного будущего, как на свойство одного истинного Бога. В Новом завете мы находим такой же взгляд на значение пророчества. Сам Иисус Христос указывал на свои предсказания будущего, как на признак, по которому ученики Его могли убедиться в его Божественном достоинстве. По примеру Христа и апостолы в ветхозаветных пророчествах о Мессии и в исполнении этих пророчеств в лице Иисуса Христа видели доказательство той же истины.

Пророчество есть определенное предвидение и предсказание будущих совершенно случайных событий, которые ни сами по себе, ни в своих сокровенных причинах, не могли быть предусмотрены из настоящего и с несомненной достоверностью никаким ограниченным существом, а только по откровению.

Истинному Пророчеству может быть присуща некоторая неясность, так как пророку открывается иногда не целостный образ будущего, а только отдельные части его. Поэтому апостол Павел говорит: «Отчасти пророчествуем». Большая часть пророчеств имеет прикровенный, символический характер, так как будущее пророк изображает для своих современников в образах, взятых из прошлого и настоящего. Однако, истинное пророчество не может быть неопределенным и двусмысленным в главном и существенном. Истинность его познается, главным образом, по исполнению его. Нас неисполнение пророчества, как на признак его неистинности, находятся прямые указания в Святом Писании.

Пророки – библейский термин для обозначения особых провозвестников воли Бога (Божией) – как в Ветхом, так и в Новом Завете. Еврейское название пророка (нави) означает «провозвестника, объявляющего чью-либо волю», затем, человека, предвидящего (через особые откровения свыше) и предсказывающего будущее. Пророками были в то же время патриархи, такими ясно называются Енох, Ной, Авраам, Иаков, Моисей и другие ветхозаветные пророки. С течение времени пророчество стало исключительной принадлежностью особого класса людей, которые составляли своего рода общества или так называемые «сонмы». Особенное развитие эти «сонмы» приобрели со времени пророка и судьи Самуила, давшего стройную организацию сонмам или школам, сделав их источником нравственно-просветительского воздействия на народ. Эти сонмы представляли собою общины, состоящие из учителей или отцов и учеников, имели все общее, жили в строжайшей религиозно-нравственной дисциплине и совершали торжественные процессии, сопровождая их пением и музыкой. Из этих общин вышли первые бесстрашные обличители идолопоклонства, непреклонные хранители и ревнители завета, закаленные мужи, не боявшиеся говорить царям правду в лицо и заканчивавшие поэтому большей частью жизнь свою мученической смертью. Со времен Самуила пророки идут непрерывной чрез всю ветхозаветную историю; наивысшего развития пророчество достигло во времена пророка Илии и Елисея, когда сонмы оказали громадное влияние не только на общественную жизнь своего народа, но и далеко за пределами своей страны. Впоследствии из этих школ выходили пророки – писатели, оставившие после себя богатую литературу, изумляющую силой и красотой восторженного слова. Из пророческой литературы составились Пророческие книги – из которых 4 принадлежат великим пророкам: Исаии, Иеремии, Иезекиилю и Даниилу и 12 малых пророков: Осии, Иолю, Амосу, Авдию, Ионе, Михею, Науму, Аввакуму, Софонии, Аггею, Захарии и Малахии. Христос оставил их наряду с законом Моисея. «Закон и пророки» - стали типичным выражением для обозначения всей сущности Ветхого Завета. С наступлением эпохи Нового Завета Пророчества потеряли свое значение. Среди 27 книг новозаветного канона пророческий характер имеет только одна – Апокалипсис или Откровение Иоанна Богослова.

Миф - это “властное слово”, в котором действия и воздействия бога представлены в виде образного рассказа. Существует множество мифов - теогонические, космогонические, космологические, антропологические, социологические, объясняющие возникновение культов, о спасении, потустороннем мире, конце света. Религию иногда пытаются демифологизировать, что означает радикальное отвержение мифа, но чаще всего его интерпретацию.

Так теолог Рудольф Бультман (1884-1976) выдвинул программу «демифологизации» Нового завета (христианской вести, передаваемой в Новом Завете). В 1941 году Бультман опубликовал эту программу, ставшую теологической программой ХХ века и породившую наиболее ожесточенные споры. Бультман исходит из того, что, по сравнению с современной, естественнонаучной и технической, картиной мира, понимание мира, характерное для новозаветных текстов, является мифологическим. Мифологическим оказывается и представление о мире, согласно которому он состоит из трех этажей (небо, земля, ад); мифологично ожидание вмешательства сверхъестественных сил; мифологично ожидание приближающегося конца мира и т.д. Настаивающий в наше время на принятии библейской картины мира способствовал бы вырождению веры в суеверие. Но в христианской вере главное – вовсе не картина ветхозаветных времен, а опыт постижения Бога в самопонимании верующего сознания. А потому необходимо высвободить библейскую весть – призыв той самой истории, о которой мы говорили, - из мифологического мировосприятия и перевести ее в наше сегодняшнее понимание экзистенции. В негативном плане это означает: новозаветная весть подлежит демифологизации; в позитивном: эта весть нуждается в экзистенциальной интерпретации.

Для Бультмана важна не редукция христианской вести, а ее необходимый перевод. Удалось ли это ему? Вопрос спорный, поскольку Бультман утверждая, что миф есть «объективирующее словесное выражение экзистенциального опыта», пользуется слишком узким понятием мифа. Ведь миф всегда рассказывает, помимо прочего, и об изначальной истории. Бультман не принял понятия мифа, сформулированного Дюркгеймом и Малиновским в рамках социологии религии… Его понимание веры односторонне соотносится с современной историчностью существования. Это понимание проходит мимо того факта, что конкретная историчность всегда и непременно открывается, делается возможной и ограничивается реально сбывшейся историей, а не наоборот. История Иисуса Христа не является выражением веры в него, напротив, воздействие этой истории на человека порождает веру. Поэтому история Христа предшествует историчности веры, а эта историчность возникает лишь благодаря истории Христа. Даже если основа христианской веры раскрывается только верующему, основа эта все же предшествует возникновению веры, а не совпадает с ней.

Родственна мифу легенда, предметом которой является святой человек в его общении с богом и миром. Мотивы легенд коренятся в действительно необычайном религиозном опыте, а самым важным мотивом является чудо. Легенды не привязаны прочно к определенным группам людей, а переходят из одной религиозной среды в другую. Неисторические легенды также являются в определенном смысле слова важными источниками религиозной истории.