äöw. 290 о сословных Комиссиях в пруссии

ä ö W

йости речь может идти не как о части, входящей в состав целого, а как об организующем начале. Дело идет здесь не о дополнении, а о противоположении. Вопрос ставится так: «представительство интеллигентности» или же «представительство сословности»? Вопрос в том, должны ли особые интересы представлять полити­ческую интеллигентность или же политическая интеллигент­ность должна представлять особые интересы. Политическая интеллигентность будет, например, регулировать земельную собственность согласно государственным принципам, а не государственные принципы — согласно земельной собственно­сти; она будет принимать в расчет земельную собственность не по ее частному эгоизму, а по ее государственной природе; она будет определять сущность целого не по этой особой сущности, а, наоборот, эту особую сущность будет определять в соответ­ствии с целым. Наоборот, земельная собственность как прин­цип представительства сообразуется не с интеллигентностью, а сообразует интеллигентность с собой, будучи похожей в этом отношении на часовщика, который хотел бы не часы поставить по солнцу, а солнце поставить по своим часам. Вопрос резюми­руется в немногих словах: кто кого должен подвергнуть кри­тике, кто кого должен подчинить себе — земельная собственность политическую интеллигентность или же политическая интелли­гентность земельную собственность?

Для интеллигентности нет ничего внешнего, ибо она есть внутреннее определяющее начало всего, между тем как, нао­борот, для какого-нибудь определенного элемента (например, для земельной собственности) все, что не есть он сам, является чем-то внешним. Поэтому йе только состав ландтага, но и его Действий механичны, ибо он Должен относиться ко всякого рода всеобщим интересам, и даже к отличным от него особым инте­ресам, как к чему-то постороннему, чуждому. Все особое — например, земельная собственность — само по себе является ограниченным. Следовательно, особое, как нечто ограниченное, должно подчиняться стоящей над ним всеобщей силе, но невоз­можно, чтобы оно подчинило себе эту всеобщую силу И приспо­собило ее к своим потребностям.

Ландтаги, в силу своего специфического состава, представ­ляют собой не что иное, как объединение особых Интересов, имеющих йрйвйлегию противопоставлять государству то, что ограничивает их как нечто особое; они являются, стало быть, узаконенной самоорганизацией негосударственных элемейтой * государстве. Следовательно, по сЁоему существу они враждебно настроены против государства, ибо особое, в своей йаойировай-йой Деятельности, всегда враг целого, так как йМенйо это целое

290                         О СОСЛОВНЫХ КОМИССИЯХ В ПРУССИИ

дает ему чувствовать, как ничтожно особое в силу своей ограни­ченности.

Если бы это превращение особых интересов в нечто полити­чески самостоятельное было государственной необходимостью, то это было бы только проявлением внутренней болезни госу­дарства, подобно тому как нездоровое состояние организма, по естественным законам, неизбежно проявляется в болезнен­ных наростах. Нужно было бы принять одно из двух: либо признать, что особые интересы, отрываясь и отчуждаясь от политического духа государства, стремятся ограничить госу­дарство, либо же признать, что государство концентрируется только в правительстве и, в виде компенсации, предоставляет ограниченному народному духу лишь некоторую сферу дея­тельности как отдушину для его особых интересов. Можно было бы, наконец, объединить обе эти точки зрения. Следовательно, для того чтобы требование представительства интеллигенции имело смысл, мы должны толковать его как требование со­знательного представительства народной интеллигентности, которая отнюдь не пытается противопоставлять отдельные по­требности государству, но для которой высшая потребность заключается в том, чтобы претворить в жизнь самую сущность государства, рассматриваемого притом как ее собственное дея­ние, как ее собственное государство. Быть представляемым — это вообще нечто страдательное; только материальное, бездушное, несамостоятельное, беззащитное нуждается в представитель­стве; но ни один элемент государства не должен быть материаль­ным, бездушным, несамостоятельным, беззащитным. Предста­вительство должно рассматриваться не как представительство некоей особой вещи, которая не есть сам народ, а лишь как самопредставителъство народа, как такая государственная деятельность, которая, не будучи единственной, исключитель­ной государственной деятельностью народа, отличается от прочих проявлений его государственной жизни только всеобщ­ностью своего содержания. Представительство нельзя рассмат­ривать как уступку, которая делается беззащитной слабости, бессилию, а, напротив, как уверенную в себе жизнедеятельность высочайшей силы. В истинном государстве нет места такой зе­мельной собственности, такой промышленности, такой матери­альной сфере, которые, в этом своем качестве грубых материаль­ных элементов, вступают в соглашение с государством; в нем существуют только духовные силы; и только в своем государст­венном воскрешении, в своем политическом возрождении естественные силы получают право голоса в государстве. Государство пронизывает всю природу духовными нитями,

о сословных комиссиях в пруссии

и в каждой его точке с необходимостью обнаруживается, что господствующим началом является не материя, а форма, не при­рода вне государства, а природа государства, не лишенный свободы предмет, а свободный человек.

Написано К. Марксом 10, 19 и 30 декабря 1842 г.

Напечатано в «Rheinische Zeitung» MM 345, 354 и 36, 5; 11, 20 и 31 декабря 1842 г.