Генрих Маркс — Карлу Марксу, 2 марта 1837 Г.   621

ГЕНРИХ МАРКС — КАРЛУ МАРКСУ, 2 МАРТА 1837 г.                    621

ГЕНРИХ МАРКС — КАРЛУ МАРКСУ В БЕРЛИН

Трир, 2 марта 1837 г.

Поразительно, что я, от природы такой ленивый, когда надо писать письма, буквально не могу остановиться, когда пишу тебе. Я не хочу и не могу скрывать, что питаю к тебе слабость. Мое сердце переполняет радость, когда я думаю о тебе и твоем будущем. И все же я порою не в силах прогнать печальные, зловещие, вызывающие страх думы, когда словно молния, вспыхивает в мозгу мысль: соответствует ли твое сердце твоему уму, твоим дарованиям? — Есть ли в нем место для земных, но более нежных чувств, которые приносят чувствительному человеку такое утешение в этой юдоли скорби? А так как в этом сердце явно царит демон, ниспосылаемый не всем людям, то ка­кого он происхождения: небесного или же он подобен демону Фауста? Будешь ли ты, — это сомнение сильно терзает мое сердце, — восприимчив к подлинно человеческому семейному счастью? А с некоторых пор, — с того времени, как я полюбил известную тебе особу * словно родное дитя, — меня не меньше мучают сомнения, в состоянии ли ты дать счастье своим близ­ким?

Ты спросишь, что навело меня на эти мысли? Подобные сомнения часто возникали у меня, по я легко прогонял их, ибо всегда чувствовал потребность окружить тебя всей любовью и заботой, на какие способно мое сердце. А затем я вообще их забываю. Но в лице Женни я вижу поразительное явление. Она, которая с детски чистым сердцем отдалась своему чувству к тебе, минутами проявляет, помимо воли, своего рода страх, какое-то мрачное предчувствие, и это не укрылось от меня. Я не знаю, чем это объяснить. Стоит мне заговорить об этом, как она тут же старается совершенно рассеять мои опасения. Что должно, что может это означать? Я не в силах себе это объяс­нить, но мой жизненный опыт, к прискорбию, не позволяет мне легко впадать в заблуждение.

Твоя карьера, лестная надежда, что ты когда-нибудь про­славишь свое имя, твое житейскоо благополучие, — все это не только дорого моему сердцу, все это — давние, глубоко уко­ренившиеся иллюзии. Но, в сущности, эти чувства свойственны по большей части слабому человеку и не свободны от всякого рода шелухи, каковы — гордыня, тщеславие, эгоизм и т. д.

• — Ження фон Вестфален. Ред,

21*

ПРИЛОЖЕНИЯ

Но я могу тебя заверить, что осуществление этих иллюзий не могло бы сделать меня счастливым. Только если твое сердце останется чистым, если каждое биение его будет подлинно чело­вечным и никакой демонический гений не будет в силах из­гнать из твоего сердца самые высокие чувства — только тогда я обрету то счастье, мечтою о котором я живу уже многие годы. В ином случае самая прекрасная цель моей жизни будет раз­бита. Но к чему мне слишком расстраиваться и, быть может, огорчать тебя? В сущности, я пе сомневаюсь в твоей сыновней любви ко мне и к твоей доброй, милой матери, и ты сам прек­расно знаешь наше самое уязвимое место.

Перехожу к вещам положительным. Женни несколько дней назад — после того, как она получила твое письмо, переданное ей Софи *, — навестила нас и говорила о твоем намерении ^19я. Она, по-видимому, согласна с твоими доводами, но испытывает страх перед таким шагом, и это легко понять. Что касается меня, то я считаю этот шаг хорошим и похвальным.

Судя по ее намекам, Женни пишет тебе, чтобы ты пе на­правлял письмо прямо — с этим ее мнением я согласиться не могу. Для ее спокойствия предупреди нас за восемь дней, в какой именно день ты пошлешь письмо. Эта милая девушка заслуживает всяческой предупредительности, и только жизнь, полная пежной любви, сможет вознаградить ее за все то, что опа уже перенесла и что ей еще предстоит перенести, ибо ей приходится иметь дело с людьми своеобразными.

Мысль о ней — вот что главным образом поддерживает во мне желание, чтобы ты в скором времени успешно выступил на общественной арене и этим дал ей душевный покой, — таково, по крайней мере, мое мнение. И я уверяю тебя, милый Карл, что, не будь этой причины, я бы сейчас скорее удерживал тебя от всякого выступления, а не толкал на этот путь. Но ты видишь, чаровница немного вскружила и мою старую голову, и больше всего па свете я хотел бы видеть ее спокойной и счастливой. Только ты в состоянии это сделать, и такая цель стоит того, чтобы посвятить ей все свои силы. Быть может, хорошо и полезно, что ты уже в начале своего жизненного пути вынужден дейст­вовать осмотрительно, проявлять осторожность и зрелость ума, наперекор всем демонам. Я благодарю небо за это, так как хочу вечно любить в тебе человека, и ты знаешь, что, будучи человеком практическим, я все же не настолько прозаичен, чтобы утратить способность к восприятию возвышенного и доброго. Тем не менее, я не хочу совершенно оторваться от

• — Софи Маркс. Ред.

ГЕНРИХ МАРКС — КАРЛУ МАРКСУ, 2 МАРТА 1837 г.                      623

земли, с которой я связан корнями, и перенестись в воздушные сферы, где я не чувствую твердой почвы. Все это, естественно, побуждает меня больше, чем я это сделал бы в противном случае, обдумывать те возможности, которые имеются в твоем распоряжении.

Ты принялся писать драму, и в этом и впрямь много правиль­ного. Но с важностью дела, с широкой известностью, которую оно неизбежно приобретает, естественно, сопряжена и опас­ность провала. И не всегда — особенно в больших городах — решающую роль играет внутренняя ценность. Интриги, ко­варство, соперничество возможны среди наиболее способных к этому, и часто перевешивают достоинства, особенно когда последние не поддерживаются и не подкрепляются громким именем.

Как разумнее всего действовать в этих условиях? По воз­можности добиваться, чтобы этой большой пробе сил пред­шествовала менее серьезная, связанпая с меньшим риском, но все же достаточно значительная, дабы в случае удачи создать себе имя. Чтобы достигнуть этой цели при помощи небольшой вещи, нужно, чтобы сюжет касался чего-то исключительного. Я долго раздумывал об этом, и вот какая идея кажется мпе подходящей.

Сюжет следует почерпнуть из истории Пруссии, — причем взять не продолжительный период, как того требует эпопея, а краткий момент, имевший, однако, решающее значение для судеб страны.

Сюжет должен быть почетным для Пруссии, он должен дать возможность показать роль гения монархии, во всяком случае в лице благороднейшей королевы Луизы.

Таким моментом является великая битва при Бель-Альянс-Ватерлоо ^ш. Грозная опасность — не только для Пруссии и ее монарха *, но и для всей Германии и т. д., и т. п. Пруссия, действительно, сыграла здесь решающую роль — следовательно, это может быть ода в высоком стиле или что-то другое, в этом ты разбираешься лучше меня.

Трудности сами по себе были бы не очень велики. Во всяком случае, самое трудное — это вместить широкую картину в узкие рамки, а также удачно и искусно обрисовать великий момент. Одной такой оды, патриотической, прочувствованной и про­никнутой немецким духом, было бы достаточно, чтобы заложить основу репутации, создать себе имя.

* — Фридриха-Вильгельма III. Ред.

⇐ Предыдущая159160161162163164165166167168Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: