Ф. Энгельс. Корреспонденции из времена

Ф. ЭНГЕЛЬС

сводятся, видимо, к определению понятий, то есть к тому, что должно было бы быть сделано до начала спора. Однако рацио­нализм ¹⁰⁶ всегда оказывается в таком положении перед лицом ортодоксии. Этим он обязан своей промежуточной позиции, стоя на которой, он хочет выступать то в качестве нового раз­вития христианского духа, то в качестве его первоначальной формы, и в обоих случаях присваивает, хотя и с измененным значением, библейские термины ортодоксии. Рационализм не­честен и по отношению к самому себе и по отношению к библии; такие понятия, как откровение, спасение и вдохновение, при­обретают в его устах крайне неопределенное и искаженное значение. — Рассудочную сухость рационализма Паниель вознес на редкую высоту. С ужасной, скорее вольфовской, чем кан­товской логикой он почитает своей величайшей заслугой резко выделять все членения своей работы. Его аргументация — это не живая плоть, облегающая логический скелет, а пропитанные расслабленной сентиментальностью тряпки, которые он выве­сил для просушки на всех торчащих углах церковного здания. Ибо эти водянистые экскурсы, по которым, вопреки содержа­щимся в них религиозным ортодоксальным лозунгам, каждый узнает рационалиста, Паниель тоже очень любит; он только не может сплавить их воедино с сухостью своих рассуждений и поэтому часто бывает вынужден прерывать поток прекрасных фраз выражениями: во-первых, во-вторых и в-третьих. Нет ничего противней безвкусной слащавости, когда она просту­пает на каждом шагу. Наиболее интересными во всей книге являются выдержки из произведений Круммахера, в которых отчетливо проступает грубый образ мыслей этого человека. — Решительность, с которой выступил здесь рационализм, побу­дила проповедников противной партии к совместному заявле­нию, изданному в виде брошюры и подписанному двадцатью двумя проповедниками ¹⁴⁰. Брошюра содержит основы орто­доксии в последовательном изложении и с полуприкрытой ссылкой на эпизоды происходящего спора. Намечавшееся выступление в печати семи проповедников-рационалистов еще не последовало. Но ошибутся те, кто по соотношению числа проповедников будут судить о соотношении партий среди публики.

Большинство проповедников-пиетистов состоит из приход­ских священников нашей области, которые получили свои места частично благодаря временному перевесу своей партии, частично благодаря умеренному непотизму. Зато среди публики число рационалистов по сравнению с пиетистами по меньшей мере одинаково, и им не хватало лишь энергичного представи-

КОРРЕСПОНДЕНЦИИ ИЗ ВРЕМЕНА

теля, который разъяснил бы им их положение в обществе. С этой стороны Паниель неоценим для своих сторонников; он обладает мужеством, решительностью, а в некоторых областях и достаточной ученостью, и ему недостает лишь писательского и риторического таланта, чтобы создать что-нибудь значительное. За последнее время появилось много брошюрок, большей частью анонимных, которые, однако, не повлияли на настрое­ние публики. Несколько дней тому назад вышла из печати брошюра «Непиетистские рифмы» ¹⁴¹ размером в один печатный лист, но она не делает особой чести своему автору и о ней сле­дует упомянуть лишь из любопытства. Главный глашатай бре­менских пиетистов, талантливый проповедник Ф. Л. Маллет, обещал публике брошюру «Доктор Паниель и библия», но даже она вряд ли обратит на себя внимание противной партии, так что борьбу можно считать законченной и подытожить ее перипетии с общей точки зрения как нечто завершенное. — Нужно признать, что на этот раз пиетизм действовал более умело, чем его противник. Вначале у него были и кое-какие преимущества перед рационализмом, а именно: двухтысячелет-ний авторитет и все же научное, хоть и одностороннее, развитие с помощью современных ортодоксальных и полуортодоксальных богословов. В то же время рационализм даже в период своего расцвета находился между двух огней и был атакован одно­временно Толуком и Гегелем. Рационализм никогда не мог ванять ясную позицию по отношению к библии; он отличался злосчастной половинчатостью, которая сначала, казалось, ка­тегорически признавала веру в откровение, но в своих даль­нейших выводах настолько ограничивала божественность биб­лии, что от нее почти ничего не оставалось. Эти колебания ставят рационализм в невыгодное положение всякий раз, когда речь заходит о библейском обосновании его теоретических положе­ний. К чему прославлять разум и в то же время не провозгла­шать его автономии? Ведь в тех случаях, когда обе стороны признают библию, как общую основу, правота всегда на сто­роне пиетизма. Но, кроме того, на сей раз на стороне пиетизма был также и талант. Такой человек, как Круммахер, способен в отдельных случаях допустить безвкусицу, но он никогда не сможет заполнять целые страницы ничего не значащими фра­зами, как это делает Паниель. Наилучшим из того, что напи­сали рационалисты, были «Анафемы», автором которых при­знал себя В. Э. Вебер ^ш. Когда-то Г. Шваб сказал о Штраусе, что он выделяется из толпы противников позитивного ^14а уди­вительно тонким чувством прекрасного во всех его проявле­ниях. С помощью аналогичной характеристики я хотел бы

Ф. ЭНГЕЛЬС

выделить В. Э. Вебера из рационалистической черни. Он рас­ширил свой кругозор редкими познаниями греческих и немец­ких классиков, и хотя с некоторыми его утверждениями, в частности, с догматическими, не всегда можно согласиться, свобода его. мысли, благородная энергичная манера изложе­ния — все это должно найти признание. Недавно выпущенная против него полемическая брошюра лишена всех этих свойств. Только что вышла другая брошюра «Апостол Павел в Бре­мене» ^14S, написанная не без остроумия и содержащая пикант­ные намеки на политические и социальные отношения в Бре­мене, но и она решает что-либо не в большей степени, чем уже упомянутые. — Для Бремена этот спор имел особенно большое значение. Прежде партии выступали друг против друга без всякого смысла, и дело не шло дальше мелочных придирок. Пиетизм стремился к своим собственным целям, в то время как рационализм мало о нем заботился и именно поэтому имел о своем противнике ряд превратных представлений. В мини-стериуме, то есть в узаконенном собрании всех реформатских и униатских проповедников города, рационализм был пред­ставлен до сих пор лишь двумя и то очень робкими членами. Паниель сразу же после своего приезда выступил более реши­тельно, и уже донесся слух о разногласиях в министериуме. Теперь, с той поры как Круммахер раздул этот спор, каждая партия знает, чего она хочет. Пиетизм давно понимал, что его принцип авторитета не может согласоваться с основой рацио­нализма — разумом, и справедливо видел в этом течении уже при его возникновении отход от староортодоксального хри­стианства. Теперь же и каждый рационалист тоже понял, что его убеждения не просто отделены от пиетизма иным толкова­нием текста, а находятся в прямом противоречии с ним. И только сейчас, когда партии взаимно узнали друг друга, может произойти их объединение на более высокой основе, в связи с чем можно спокойно ожидать будущего.

ОТНОШЕНИЕ К ЛИТЕРАТУРЕ. МУЗЫКА

Бремен, январь

Можно подумать, что ганзейские города теперь насильно во­влечены в поток литературы. С той поры как появились «Очерки» Бёйрмана ¹⁴⁴, дождем сыплются рецензии на этот и в самом деле интересный материал. Сам Бёйрман в «Германии и немцах» ^иъ отвел трем вольным приморским городам значительное место. Журнал «Freihafen» напечатал «Ганзейские письма» Зольтве-деля ^14в. Гамбург уже с давних времен занимает определенное

КОРРЕСПОНДЕНЦИИ ИЗ ВРЕМЕНА

место в немецкой литературе; Любек лежит несколько в сто­роне, да и в экономическом отношении времена его расцвета остались далеко позади; однако А. Зольтведель собирается и там основать сейчас журнал. Бремен взирает на литературу с недоверием, поскольку по отношению к ней его совесть не совсем чиста, и обычно его затрагивают в ней не слишком нежно. И все же нельзя отрицать, что именно Бремен, благодаря его положению и политической обстановке в нем, в большей степени, чем любой другой город, пригоден для того, чтобы стать центром просвещения северо-западной Германии. Если бы только удалось перетянуть сюда двух или трех способных литераторов, здесь можно было бы основать журнал, который имел бы огромнейшее влияние на развитие культуры Северной Германии. Бременские книготорговцы достаточно предприим­чивы, и я слышал уже от многих из них, что они охотно выде­лили бы необходимые фонды и согласились бы нести вероятные убытки первых лет издания.

Наиболее сильной стороной Бремена является музыка. В немногих городах Германии занимаются музыкой так много и так хорошо, как здесь. В Бремене образовалось сравнительно большое количество хоровых объединений, а частые концерты всегда хорошо посещаются. К тому же здесь почти в полной чистоте сохранился хороший музыкальный вкус; наибольшей популярностью пользуются немецкие классики — Гендель, Моцарт, Бетховен, а из новых — Мендельсон-Бартольди и лучшие композиторы-песенники. Новофранцузская и ново­итальянская школы имеют поклонников почти исключительно лишь среди молодых конторщиков. Было бы только жела­тельно, чтобы меньше отодвигали на задний план Себастьяна Баха, Глюка и Гайдна. При этом здесь ни в коей мере не отка­зываются от новых имен. Наоборот, мало найдется мест, где произведения молодых немецких композиторов исполняются с такой охотой, как здесь. Тут можно также всегда встретить имена, известные музыкальному миру с самой лучшей стороны. Талантливый композитор-песенник Штегмайер дирижировал несколько лет оркестром нашего театра. На его место пришел Космали, который отчасти своими произведениями, отчасти ста­тьями, главным образом в журнале Шумана «Neue Zeitschrift fü r Musik», видимо, приобрел многих друзей. Столь же признан­ным композитором является Рим, дирижирующий хоровой капеллой и большинством концертов. Рим очень любезный старик с юношеской пылкой душой; никто, кроме него, не умеет так зажечь певцов и оркестрантов и вдохнуть жизнь в их исполнение.

⇐ Предыдущая29303132333435363738Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: