Генетика поведения и биополитика

 

В этом разделе мы обсудим вопрос о относительном значении генетических и средовых факторов применительно к поведению Homo sapiens. В целом биополитики, и особенно Р. Мастерс, подробно рассмотревший данный вопрос в книгах “Природа политики” (Masters, 1989) и “По ту сторону релятивизма” (Masters, 1993b) и программной статье “Биология и политика: связь между природой и воспитанием” (Masters, 2001), признают существенный вклад и генов, и среды -- поведение индивида формируется при их комбинированном влиянии, усложнённым взаимодействием генов и среды (см. 6.1). По словам отечественного генетика Д. Беляева (1983, цит. по Акифьев, 1993. С.17), «социум не может играть роль абсолютного деспота в формировании человеческой личности, поскольку его императивы, под воздействием которых человек находится независимо от собственного желания, сталкиваются с императивами генов, которые человек тоже не выбирает по своему желанию».

Используемый в англоязычной литературе термин «генетика поведения» (behavioral genetics) в русскоязычной версии вызывает возражения, если применяется к человеку. И.В. Равич-Щерба и др. (2004) указывают на уникальность высших психических функций человека, не имеющих аналогов в мире животных. Можно согласиться, что «обучение у человека не тождественно образованию простых условно-рефлекторных связей у животных» (Равич-Щерба и др., 2004. С.7). Но нельзя не признать, что по крайней мере высшие животные также имеют в распоряжении и более сложные формы обучения (включая инсайт, см. 5.3), чем условный рефлекс. Высокоразвитые в человеческом социуме «программы социального наследования», т.е. негенетической передачи информации через обучение, подражание и т.д., также имеют определенные аналоги у других приматов («протокультура»). Однако необходимы особые методы исследования поведения человека, не совпадающие с методами, применяемыми к животным.

В отечественной литературе укореняется альтернативный термин «психогенетика». Психогенетика определяется как «наука, изучающая роль наследственности и среды в формировании психических и психофизиологических свойств человека» (Александров, 2004. С.28). Дискуссионным является вопрос о степени перекрывания значения (синонимии) терминов «генетика поведения человека» и «психогенетика». Хотя психику человека нельзя свести только к его поведению как чисто внешнему проявлению внутренних психических состояний или процессов, но важнейший путь к изучению даже самых тонких психических функций человека пролегает через исследование его поведения – этологический подход к психологии (Самохвалов и др., 2002). В настоящем разделе мы предпочитаем употреблять термин «генетика поведения человека»^[66], при всей неоспоримой специфики человека подчеркивающий связь данной области с генетикой поведения животных и, тем самым, с этологией (недаром один из основателей этологии К. Лоренц уделял преимущественное внимание генетически фиксированным формам поведения), социобиологией и близкой к последней эволюционной психологией.

 

6.2.1. Методология и методы генетики поведения. Генетика поведения – экспериментальная наука. Один из ее методологических подходов предполагает движение от признака к генам (дано: породы животных 1 и 2 различаются, скажем, по родительскому поведению – в разной мере ухаживают за потомством; выясняют, какие различия имеются в их генах). Другой, альтернативный, подход – движение от гена к признаку, что в последние годы облегчается методами генной инженерии. Изменив в эксперименте те или иные гены, исследователь выясняет, как меняется поведение полученного существа.

Специфика человека состоит в том, что он не может и не должен подвергаться генетическим манипуляциям в научных целях^[67]. Поэтому в генетике поведения человека используют следующие методы исследования:

· Близнецовый метод, основанный на сравнении интересующих исследователя признаков у близнецов. Особый интерес представляют естественные клоны – однояйцевые близнецы, продукты разделения одной оплодотворенной яйцеклетки. Почти все различия между признаками таких близнецов можно отнести за счет воздействия факторов окружающей среды, ибо их гены совпадают^[68]. Правда, в понятие «среды» приходится при этом включить и внутриутробную среду, ибо два близнеца находятся в одной и той же матке в неодинаковых условиях (пример «неразделенной среды»): они по-разному расположены, один из них лучше снабжается питательными веществами и кислородом, в результате – быстрее развивается, бывает крупнее другого близнеца в момент рождения. Развитие оказавшегося в худшей ситуации близнеца может быть менее координированным, что отражается в большей асимметрии тела, в частности, в больших различиях между правой и левой половинами лица – лицевой асимметрии (которая снижает привлекательность лица и коррелирует со сниженным интеллектом). Наряду с однояйцевыми «клонами», во многих исследованиях обращают внимание и на двуяйцевых близнецов, возникающих в результате одновременного оплодотворения двух разных яйцеклеток. Такие близнецы различаются в среднем 50 процентами генов и похожи друг на друга не более, чем обычные братья и сестры. Если совпадение интересующих нас признаков у однояйцевых близнецов (конкордантность признаков) отмечается значительно чаще, чем у двуяйцевых близнецов, то делается вывод о преобладающем вкладе генов, а не факторов внешней среды, в развитие данных признаков.

· Метод родословных.Прослеживается проявление интересующих нас признаков, характеристик в ряду поколений в рамках конкретных семей. Метод связан с именем кузена Чарлза Дарвина – Фрэнсиса Гальтона, известного своими трудами «О наследственности таланта» (1864), «Наследственность таланта, его законы и последствия» (1869). Анализ биографий выдающихся людей привел его к выводу о генетической обусловленности способностей и талантов. В России в 20-е годы ХХ века Ю.А. Филипченко проследил родословную трех поколений Ляпуновых, давших миру выдающегося астронома (М.В. Ляпунов), известного математика (А.М. Ляпунов), талантливого композитора (С.М. Ляпунов). Неизменный интерес у исследователей вызывало наследование в череде поколений политически важных признаков (лидерские способности, конформизм и др.) и социально опасных характеристик, например, предрасположения к совершению преступлений.

· Модельные объекты. В ряде исследований используются животные, которые, в силу сходства многих генов с генами человека, могут использоваться в качестве моделей. Такое сходство или даже точное сопадение генов, многие из которые еще и расположены на хромосомах в одинаковом порядке у людей и животных, обусловливает сходные черты поведения и нейроанатомии, сходные реакции на фармакологические препараты, так или иначе влияющие на поведение.
У людей и животных известны идентичные мутации. Упомянутая выше мутация, вызывающая альбинизм, встречается не только у человека, но и, например, у мышей. У них эта мутация вызывает не только белую окраску шерсти и розовую – радужки глаз, но и сниженную двигательную активность и повышенную эмоциональность. У мышей, крыс и других животных было выведено немало генетических линий с теми или иными поведенческими особенностями, например, повышенной/пониженной агрессивностью или эмоциональностью, подверженностью судорожным припадкам, хорошей или плохой обучаемостью.
В последние годы важное значение приобрели генноинженерные подходы – исследования с животными, имеющими введенные искусственным путем гены (трансгенные животные) или лишенными тех или иных функционирующих генов (животные-нокауты). С применением генетической инженерии получены расы мышей с выключенным геном Dvl1, у которых снижена частота социальных контактов, а также нарушено поведение в ходе постройки гнезда (Зорина и др., 1999).

Генетический анализ поведения затруднён полигенным характером большинства поведенческих признаков. Однако, хотя за развитие того или иного поведенческого признака отвечает часто сразу много генов, тем не менее мутации одного гена может быть достаточно для нарушения этого признака. Важный пример, относящийся к человеку, представляет мутация в единичном гене («точковая мутация»), ответственном за синтез гипоксантингуанин­фосфо­рибозил­трансферазы и вызывающим синдром Леш-Нихана. На этом примере можно проиллюстрировать плейотропное действие гена: этот термин означает, что мутировавший ген вызывает сразу несколько эффектов. Синдром Леш-Нихана вызывает как соматические расстройства (подагра, поражение почек), так и поведенческие отклонения (склонность к самоистязанию) на фоне снижения интеллекта. Многочисленные поведенческие отклонения вызывают изменения в одиночном гене, приводящие к хорее Гентингтона и к болезни Альцгеймера.

Следует указать также на сложный характер взаимодействия генов и среды в формировании тех или иных особенностей поведения. Приведём и здесь результаты модельных исследований с животными. В экспериментальных условиях скрещивали койотов и собак. Койотам свойственны нехарактерные для собак формы оборонительной агрессии (угрожающие демонстрации). У щенков-гибридов такая оборонительная агрессия не наблюдается. Она возникает у взрослых гибридов, что объясняется стимулирующим влиянием стероидных гормонов, вырабатываемых по мере взросления. Однако необходимо и дополнительное воздействие факторов внешней среды – длительный социальный стресс, вызывамый постоянным контактом с особью-доминантом (Ginsburg et al., 1994).

Перейдем к биополитически важным данным по генетике поведения человека.

 

6.2.2. Наследование социально-поведенческих признаков. Доминантность и субмссвность. Для многих из качеств характера человека вклад генов является умеренным – индивидуальные гены отвечают за 1/3–1/2 вариативности[69] (т.е. наблюдаемого разброса в популяции) этих качеств (соответственно, окружающая среда – за 1/2–2/3, Masters, 1993b; Clark, Grunstein, 2000; Segal, 2000; Сычев, 2001; Шевченко и др., 2004).

В психологии многие из качеств личности описываются шкалами, на одном конце которого максимальное проявление какого-либо признака, а на другом – максимальное проявление противоположного признака. Так, по шкале экстраверсия (человек открыт для общения, ориентирован вовне) – интроверсия (человек углублен внутрь себя, замкнут) сходство между близнецами примерно на 50% определено генетически (Plomin et al., 1994; Segal, 2000). Для этологии человека и биополитики важно то, что индивиды-экстраверты склонны к доминированию в социальных иерархиях, а углубленные в себя интроверты, наоборот, подчиняться. До известной степени поэтому шкала «экстраверсия–интроверсия» совпадает с другой шкалой (Segal, 2000), на одном конце которой доминантность (про доминирование см. 4.16), но другом – склонность к подчинению (субмиссивность). В исследованиях М.С. Егоровой и В.В. Семенова (цит. по: Сычев, 2001) применяли шкалу «фактора Е», в которой на одном полюсе располагались доминантные личности, а на другом – личности, склонные к конформизму (принятию взглядов, норм окружающих) и, соответственно, к подчинению. По шкале «доминирование–конформизм» эти авторы, применившие близнецовый метод, получили существенный вклад генетических факторов в предрасположение индивидов к доминированию или конформизму.

Отметим, что и у лабораторных пород мышей доминантное или, наоборот, подчинительное поведение находятся под влиянием генетических факторов. В смешанных популяциях, включающих самцов мышей генетических линий А, BALB/C, C57BL/67 и DBA/27, наблюдается следующая типовая картина:

· Самцы линий А и BALB/C доминируют;

· Самцы линии C57BL/67 занимают промежуточное положение в иерархии;

· Самцы линии DBA/27 чаще имеют подчиненный статус (Зорина и др., 1999).

Наряду с генетическими факторами, модельные эксперименты показали также и немаловажное влияние факторов внешней среды на доминантный или подчиненный статус особей. Не только у людей, но и у мышей существенное значение для социального статуса и иерархического ранга имеет предшествующий опыт социальных взаимодействий с другими индивидами -- победы или поражения в борьбе за доминирование в данной группе. И то, и другое приводит по механизму импринтинга к долговременному изменению уровней нейромедиаторов в мозгу (см. также ниже, 6.6—6.7) и накладывает отпечаток на последующее доминантное или субмиссивное поведение особи.

Для биополитики особое значение имеет, как уже отмечалось, исследование явления политической власти как частного случая отношений доминирования-подчинения. Из всего сказанного вытекает возможность определенных личностных, отчасти генетически заданных, предпосылок к продвижению по политической иерархии и занятию ответственных постов. Правда, есть качественная разница между простым доминированием в группе индивидов и политической властью. Последняя может опираться на информационные ресурсы, не связанные с доминантностью как таковой. Люди могут добиться политического авторитета и в некоторых случаях реальной власти за счет особых концептуальных ресурсов (например, политической программы, «нового курса», политически важных научных знаний), которых нет у личностей, наделенных общими для всех высших приматов признаками доминантности.

Кроме того, в тестах на доминирование трудно выявить имеющиеся у человека скрытые резервы, проявляемые лишь в экстраординарных ситуациях. Уже у животных экстремальная ситуация пробуждает неожиданные формы поведения. Крыса, склонная спасаться от преследования бегством, меняет поведение и контратакует преследователя, если он подошёл к ней слишком близко (на «критическую дистанцию», Лоренц, 1994). Тем более богат скрытыми поведенческими возможностями человек. Выше мы указывали на то, что для экстраверта обычно характерны доминантные, а для интроверта – подчиненные роли. Однако со времен швейцарского психолога К.Г. Юнга, который и разработал концепцию экстраверсии и интроверсии, известно о существенных скрытых резервах у людей-интровертов. Проявляемая в повседневном социальном поведении (на уровне «персоны» по Юнгу) скованность, замкнутость интроверта сочетается со скрытой компенсаторной экстраверсией (на уровне индивидуального бессознательного, «Тени» по Юнгу). Последняя может проявиться в общении с близким другом, в узком семейном кругу (Ярошевский, 1997), но может прорваться в виде «самораскрытия» и в неординарной политической ситуации, дав «бывшему интраверту» шанс на политическое лидерство. В истории есть примеры неожиданного проявления лидерских способностей во время политических кризисов у индивидов, казалось бы, предназначенных для малозаметных социальных ролей. Сходное явление представляет неожиданное озарение, побуждающее бывших затворников и одиноких мыслителей создавать новые вероучения, секты, политические движения.

Для личностных особенностей людей и возможностей их деятельности в различных политических ролях имеет значение такое качество, как «склонность к согласию» (agreeableness), где крайние точки шкалы занимают 1) сочувствующие, склонные к кооперации и 2) равнодушные, склонные к конфликтам индивиды, вклад генетических факторов в формирование этих качеств несколько слабее вклада средовых факторов и составляет около 40% (Rowe, 1994; Segal, 2000).

· На влияние среды (особенно в первые годы жизни) на развитие социально-поведенческих качеств указывают различия между старшими и младшими братьями или сестрами в семьях. Как экстраверсия, так и склонность к согласию более характерны для младших братьев (сестер); эти качества менее характерны для тех братьев (сестер), котрым выпало родиться первыми в данной семье (Sulloway, 2001).

Интересно, что радикальные или, наоборот, консервативные политические взгляды людей ведут себя как признак, в проявление которого вносят примерно равный вклад наследственные и средовые факторы (см. Александров, 2004). Более высока (0,62) степень наследуемости авторитаризма – качества личности, связанного с доминантностью и, более того, создающего предпосылки для участия в экстремистских политических движениях или даже для политического диктаторства. Такие политически важные качества человека, как поиск новизны (что в политике соответствует всяким попыткам проведения «новых курсов», как именовал свои нововведения президент Рузвельт в США в 30-е годы ХХ века) и тревожность(как говорили в советские времена, «тревога за судьбы народов»), также, по-видимому, существенно зависят от генетических факторов (Mendelsohn, 2000). Так, уровень тревожности возрастает при мутировании гена переносчика нейромедиатора серотонина (Clark, Grunstein, 2000).

Отметим, что мыши специально отобранной генетической линии, отличавшейся малыми размерами головного мозга, характеризовались повышенной тревожностью и боязливостью; реакция на стресс у них также была выражена сильнее, чем у собратьев с нормальными размерами мозга (Маркина и др., 1999; Markina et al., 2001).

Тем не менее, следует еще раз подчеркнуть, что 1) речь идет не о наличии какого-либо, например, особого «гена авторитаризма», а лишь о совокупном вкладе генных комплексов в развитие соответствующего признака и 2) существенный вклад в детерминацию качеств личности вносит среда (воспитание, жизненный опыт). В качестве дополнительного примера влияния генов и среды можно рассмотреть такое немаловажное в социальном плане качество человека, как депрессивность (склонность впадать в депрессию). Хотя это качество имеет несомненную генетическую компоненту (вклад генов оценен в 36—39% на основе исследований с близнецами, см. Clark, Grunstein, 2000), связанную с дефицитом серотонина и/или дофамина в функциональных зонах мозга (подробнее 6.7.1), тем не менее весьма значительно также провоцирующее влияние стрессорных факторов окружающей среды.

 

6.2.3. Агрессивность частично зависит от наследственных факторов, что позволяет выводить путем искусственного отбора гиперагрессивные (или, наоборот, лишенные агрессивности) линии мышей, крыс, морских свинок, лисиц, кроликов, собак и др. Отметим, что известны и спонтанно возникшие весьма агрессивные популяции людей, например, описанные Лоренцем (1994) индейцы племени юта. Эти факты, помимо влияния своеобразных поощряющих агрессивность культурных традиций, могут свидетельствовать и об особенностях генотипа таких популяций. Исследования близнецов показывают наличие досточно существенной, хотя и не преобладающей, генетической компоненты агрессивного поведения. Наследуемость поведения, связанного с прямой (физической) агрессией против других людей, составляет 0,47, ненаправленного агрессивного поведения (например, эмоциональных срывов) – 0,40, а вербальной (словесной) агрессии, более детерминируемой культурными факторами, лишь 0,28 (Clark, Grunstein, 2000). На повестке дня – идентификация конкретных генов и их комплексов, причем для разных форм агрессии (о них было рассказано в разделе 4.7 выше) предполагается участие различных групп генов.

Влияние генов на агрессивное поведение опосредовано их воздействием на нейрохимические системы мозга, зависящие от таких нейромедиаторов, как серотонин, дофамин, норадреналин, окись азота и др. (подробнее – в разделе 6.7.1 ниже). В случае самцов разных линий мышей выяснилось, что их различия связаны с разной активностью фермента тирозингидроксилазы, необходимого для синтеза нейромедиатора дофамина (Ginsburg, 1994).

В то же время, гены, участвующие в агрессивном поведении, регулируют, вероятно, и развитие не связанных с поведением признаков особей. У черно-бурых лисиц путём селекции получены не агрессивные к человеку и легко контактирующие (доместицированные) с ним породы лисиц. У представителей этих пород, кроме измененного поведения, наблюдаются желто-бурые и белые (депигментированные) пятна на серебристо-чёрном фоне шерсти и нехарактерная для дикого типа вислоухость (Трут и др., 2004). Предполагают, что агрессивность и некоторые другие качества человека находятся под влиянием генов, которые также определяют количество темного красящего вещества (меланина) кожи человека (J. Watson, устное сообщение).

В целом, на «мышиной» модели в последние годы получены данные о вкладе по крайней мере 17 генов в различные формы агрессии (Maxson, 1999; Кудрявцева и др., 2004). Например, у мышей на хромосоме Y, имеющейся только у самцов, расположен ген, участвующий в межсамцовой агрессии. Самцы-мутанты по этому гену проявляют повышенную агрессивность по отношению к другим самцам. Однако, если тщательно чистить клетки с мышами и поить их подкисленной водой, угнетающей микрофлору пищеварительного тракта, то уровень агрессии мутантов по Y-хромосоме становится неотличимым от такового у обычных мышей.

На этом примере видно, что влияние генов в существенной мере дополняется и модифицируется сильным воздействием средовых факторов, действующих начиная с младенческого периода жизни индивида. Успех мышей «в первом бою» влечет за собой перестройку нейромедиаторных систем, в дальнейшем закрепляющих готовность к последующим поединкам и формирующих устойчивую потребность в актах агрессии (ср. сказанное в главе четвертой, 4.7.1, о «социальном научении» агрессивному поведению также и в применении к человеку). В человеческом социуме серия успехов в агрессивных стычках способствует формированию профессиональных психических особенностей солдат-наемников, боевиков, террористов.

Макаки резус в норме отличаются частыми актами агрессии. Тупохвостые макаки, напротив, ведут мирную групповую жизнь, отличаются высокой степенью толерантности. В эксперименте детенышей макак резус подсаживали в клетку к тупохвостым макакам. Что окажется решающим в определении уровня агрессивности – гены или социальная среда? Выяснилось, что влияние среды оказалось преобладающим: макака резус, выросшая среди тупохвостых макак, стала неагрессивнгой и склонной к примирению, подобно им (см. Cummins, 2001).

6.2.4. Генетические факторы антисоциального (преступного) поведения. В литературе представлен большой объем фактических данных о генетически детерминированном предрасположении к совершению преступлений. Подобно родословным выдающихся людей (выше мы приводили в качестве примера исследования Филипченко о родословной Ляпуновых), прослеживаются и династии преступников. По данным немецкого ученого Пельмана (цит. по: Акифьев, 1993), из примерно 700 потомков воровки и пьяницы Ады Юрке (Германия, 1740 год рождения) 76 человек были преступниками, 181 – проститутками, 142 – нищими. По поводу этих данных, как и ряда аналогичных фактов, однако, возникает вопрос об относительной важности генов и условий воспитания, толкавших людей на преступный путь.

В США и ряде других стран накоплены важные данные, например, по влиянию жестокого или равнодушного обращения с маленькими детьми на их социальное поведение и все последующее развитие. Тот факт, что у агрессивных родителей дети достаточно часто также отличаются повышенной агрессивностью, можно объяснить не только общими генами у родителей и потомства, но и варварскими приемами воспитания, распространенными в таких семьях.

Однако ситуация усложняется за счет возможности реактивного взаимодействия (корреляции) генов и среды («среда реагирует на гены», см. 6.1). Вполне возможно, что «негативное отношение родителей и жесткие методы воспитания являются реакцией на девиантное /т.е. не подчиняющееся принятым социальным нормам/ поведение подростков, связанное с их наследственностью» (Александров, 2004. С.107). В таких случаях условия среды и отношение воспитателей лишь вторично усиливают врожденные тенденции поведения и ссылка на эти внешние факторы, очевидно, преуменьшает истинный вклад генов в антисоциальное поведение молодых индивидов.

До определенной степени «очищенные» данные по влиянию генетических факторов получаются при сравнении родителей и их детей, воспитывавшихся отдельно от этих родителей. Так, «предположение, что генетические факторы могут быть среди причин криминального поведения, было проверено на 14427 осужденных приемных детях путем сравнения их с биологическими и приемными родителями. Никакой корреляции между приемными детьми и родителями не было обнаружено. Однако между детьми и их биологическими родителями обнаружена достоверная корреляция между частотой привлечения к уголовной ответственности детей и числом осуждений у их биологических отцов» (Корочкин, Жимулев, 2000. С.133). В Швеции была исследована выборка из 862 мужчин, в раннем детстве разлученных с биологическими родителями и воспитанных в других семьях в качестве приемных детей; исследуемым параметром был процент осужденных по уголовным преступлениям в сопоставлении с благополучным или неблагополучном (в криминальном плане) статусом биологических и адоптивных (усыновивших) родителей (Karkowski, 1999). Данные приведены в таблице ниже.

 

Биологические родители	Адоптивные (усыно­вившие) родители	Процент осужденных детей из взятой выборки
Благополучные	Благополучные	3%
Неблагополучные	Благополучные	12%
Благополучные	Неблагополучные	7%
Неблагополучные	Неблагополучные	40%

 

На базе данных таблицы представляется вероятным, что влияние генетических факторов, связывающих людей с их биологическими родителями, в некоторой степени преобладает над влиянием факторов среды: воспитанные в благополучных семьях потомки преступных родителей чаще попадают под арест (12%), чем потомки честных людей, даже воспитанные в преступных семьях (7% осужденных). Как и следовало ожидать, наиболее угрожающей представляется ситуация, когда неблагополучны и биологические, и усыновившие родители индивида: риск попасть за решетку составляет 40% (синергидный эффект генетических и средовых факторов, действующих в одном и том же направлении).

Преступные наклонности однояйцевых близнецов совпадают в большей степени, чем таковые двуяйцевых, генетически различных близнецов. Это совпадение в случае однояйцевых близнецов наиболее значительно в случае, если речь идет о категории наиболее тяжких преступлений или о преступниках-рецидивистах (Сычев, 2001). Однако, например, в случае юных преступников весьма существенное влияние оказывает и среда. Часто (в 75% исследованных случаев) преступления совершают сразу оба двуяйцевых близнеца, хотя и в этом случае уровень совпадения (конкордантности) однояйцевых близнецов еще несколько выше (85%, см. Александров, 2004).

В пользу идеи о значительном вкладе генов по крайней мере в наиболее опасные варианты преступного поведения свидетельствуют данные о характерных анатомических особенностях лиц, совершающих тяжкие преступления. Среди убийц распространены люди с недоразвитым мозгом, малым объемом черепа, низким лбом, большой нижней челюстью (см. Корочкин, 2004), что наводит на мысль о своеобразном атавизме – возврате к признакам архантропа. У ~75% преступников отмечаются патологические или пограничные с патологией изменения в электроэнцефалограмме (Александров, 2004). Весьма распространены среди преступников люди с низким уровнем IQ (порядка 80 баллов). Совершению преступлений, актов насилия косвенно способствует врожденное недоразвитие болевой чувствительности (малое количество болевых нервных окончаний) или даже ее полное отсутствие – аналгезия, что мешает преступнику понять страдания жертвы. Эта же аномалия, естественно, может облегчить и превращение индивида в террориста-смертника.

Получены ли данные по конкретным генам или их комбинациям, предрасполагающим к антисоциальному поведению? Поиск «преступных» генных комплексов ведется в последние десятилетия, например, среди половых хромосом человека –X и Y. Женщины имеют в норме две половых хромосомы Х (генотип ХХ), мужчины – одну хромосому Х и одну хромосому Y (генотип XY). Определенное внимание в биополитическом плане привлекает аномальный генотип XYY – наличие лишней «мужской» хромосомы Y. Индивиды с таким генотипом – мужчины, часто отличающиеся высоким ростом, нередко некоторой умственной отсталостью, а в части случаев – повышенной агрессивностью и импульсивностью поведения. Среди осужденных преступников генотип XYY встречается чаще, чем в человеческой популяции в целом. Однако возможно, что преступников с генотипом XYY просто легче арестовать в силу их умеренной умственной отсталости, поэтому они чаще фигурируют в полицейских отчетах (Starr, Tagart, 1992). Под более серьезным подозрением ныне находятся люди с генотипом, обусловливающим психопатию с прераспложением к совершению актов насилия. Достаточно сказать, что агрессивных психопатов в среде преступников встречается в 7—10 раз больше, чем в человеческой популяции в целом (Александров, 2004). Немалое внимание привлекает к себе также ADHD (attention deficit hyperactivity disorder — растройство с дефицитом внимания и повышенной активностью, см. Masters, 2001).

Тем не менее, большинство ученых склоняются к убеждению, что генов, специфически вызывающих криминальное поведение или акты политического насилия, нет. Есть гены, предрасполагающие индивидов к импульсивному, бесконтрольному, гиперактивному, невнимательному, агрессивному поведению. Конечно, люди с таким генотипом при некоторых дополнительных условиях представляют собой подходящий контингент для вербовки в ряды боевиков или в состав криминальных банд. Но эти же отклонения могут сделать индивидов храбрыми воинами, харизматическими политиками, инициативными менеджерами! Единственная биополитически приемлемая тактика — конфиденциально уведомить индивидов в “категориях повышенного риска” об их состоянии и предложить ряд конкретных рекомендаций (без принуждения). Задача может быть решена путем создания сети учреждений, занятых медико-генетическим консультированием (см. 6.3.3)

Кратко остановимся на аномальном генотипе Х0 (синдром Тэрнера), т. е наличии в генотипе индивидов лишь одной Х-хромосомы. Индивиды с таким генотипом – стерильные женщины с недоразвитыми половыми признаками. Они не отличаются агрессивностью, но социальное поведение затруднено (нарушена социально-когнитивная функция, см. ниже, 6.5), правда, только у тех индивидов с генотипом Х0, у которых единственная Х-хромосома – отцовского, а не материнского происхождения (Keverne, 2001).

 

6.2.5. Генетика и IQ. Биополитическое значение. Несмотря на некоторое несовершенство самого теста «на интеллект» (вызывающее критические возражения в литературе), IQ представляет собой обобщённую характеристику не только интеллекта как такового, но и многих поведенческих возможностей человека, в том числе и в плане его участия в политической деятельности. Выявлена статистически достоверная, четко выраженная корреляция высокого уровня коэффициента интеллекта и хороших результатов обучения в школе, приобретения престижной работы; более умеренная, но всё же достоверная корреляция наблюдается между высоким IQ и высоким уровнем дохода, успешной профессиональной карьерой (см. Gottfredson, 2001a,b; Александров, 2004). Низкий коэффициент интеллекта повышает вероятность незаконченного среднего образования, бедности, безработицы, жизни за счет благотворительных организаций, совершения преступлений, разводов в течение 5 лет после вступления в брак и рождения внебрачных детей (Gottfredson, 2001b; Rushton, Jensen, 2005).

Правда, высокие уровни интеллекта также социально небезопасны: люди с высоким интеллектом (или IQ, в той мере, в какой одно соответствует другому) могут изготовить «умные» бомбы, эффективные виды биологического оружия (типа штаммов бацилл сибирской язвы в США), совершить дерзкий теракт и не быть арестованными (Sternberg, 2005). В то же время представляется вероятным, что функции рядовых «нерассуждающих» участников всякого рода вооруженных формирований более успешно реализуются людьми с низким уровнем IQ.

Ответственные политические функции (например, президент государства) налагают определенные рамки на уровень коэффициента интеллекта их исполнителей, притом устанавливая не только нижние, но и верхние границы. IQ должен быть выше среднего уровня (в США около 100 баллов) и в то же время не должен быть и чрезмерно высоким, иначе простые граждане могут не понять своего лидера.

Данные исследований близнецов говорят о преобладающем вкладе генов, а не среды в уровень IQ индивидов. Степень сходства (корреляция) IQ генетически идентичных однояйцевых близнецов, выраженная в долях единицы, составляет 0,75–0,95, если близнецы воспитывались вместе. Это очень существенное сходство и практически неотличимо от степени корреляции между результатами двух тестов IQ, проведенных с одним и тем же человеком (Segal, 2000; Равич-Щерба и др., 2004); у разлученных в раннем возрасте однояйцевых близнецов коэффициент корреляции несколько ниже (0,6–0,85), но все же достоверно выше, чем у двуяйцевых (неидентичных) близнецов (0,35–0,55). Наиболее низкий коэффициент корреляции наблюдается при сравнении IQ у генетически неродственных приемных детей и их отчимов (мачех) – 0,15–0,35, и это небольшое сходство можно отнести за счет влияния воспитания и других факторов среды (цифровые данные из работы: Корочкин, Жимулёв, 2000; весьма близкие оценки даны в работах Segal, 2000; Сычев, 2001; Равич-Щерба и др., 2004; Александров, 2004).

Значения коэффициента интеллекта, таким образом, в существенной мере (хотя и не полностью) определяются генетическими факторами. Дискуссионным остаётся вопрос, представляют ли собой эти факторы единый целостный комплекс, определяющий IQ как особую характеристику индивида (g-фактор) или IQ – не более чем сборное обозначение для многих независимо наследуемых характеристик интеллекта (вербальных, математических, музыкальных, пространственных способностей, объёма памяти и др.).

В поддержку гипотезы о единой генетической основе всех видов интеллекта свидетельствуют взаимосвязи между различными умственными способностями людей – «индивиды, находящиеся на высоком уровне в отношении одной способности (скажем, вербальной), имеют тенденцию достигать высокого уровня и в других умственных способностях (математических, пространственных)» (Gottfredson, 2001a. P.31). Искомый единый g-фактор, определяющий степень IQ, может представлять собой наследственно заданные характеристики нервных клеток мозга (например, степень развития изолирующей миелиновой оболочки, покрывающей их отростки, а также количество нервных клеток и связей между ними), влияющие на быстроту, надёжность, помехоустойчивость обработки любой информации в мозгу. Есть, например, корреляции между уровнем IQ и скоростью, с которой индивид определяет, какая из показанных ему линий длиннее (Gottfredson, 2001a).

Отметим также, что пока весьма спорный факт наличия единого фундамента интеллектуальных способностей человека не исключает существования дополнительных генов, участвующих в реализации более специальных умственных способностей. Интересно, что эти частные способности сами по себе в меньшей степени зависят от генетических факторов (и потому менее сходны у близнецов), чем IQ как обобщённый параметр.

В связи с расшифровкой генома человека ныне проводятся исследования по конкретным генам, оказывающим влияние на интеллектуальное развитие человека. Так, на хромосоме 6 человека локализован ген, чья мутация вызывает дислексию (затрудненное восприятие информации в виде текста, Segal, 2000). На модельных объектах (мышах) показано ухудшение пространственных способностей при выходе из строя гена киназы II кальмодулина (Silva et al., 1992). Предполагается вклад в интеллектуальное развитие гена GNAS1, регулирующего процессы обучения и память (Keverne, 2001).

Одной из классических модельных экспериментальных установок является лабиринт, в котором подопытное животное должно отыскать пищу (выработка пищедобывательного рефлекса). По скорости преодоления лабиринтов были отобраны генетические линии крыс bright (хорошо обучаемые) и dull (плохо обучаемые). Интересно, что в обучение в разных ситуациях, по-видимому, вносят вклад различные группы генов (Зорина и др, 1999). Плохо обучаемые добыванию пищи в лабиринте крысы превосходят хорошо обучаемых этому крыс в других тестах, где целью является

⇐ Предыдущая24252627282930313233Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: