К. M A Г К С

убеждений и, кроме того, обвинил лорда Пальмерстона в получении денег от русских. Портер утверждал, что посредником в этой сделке был еврей по имени Джекоб Харт, который ранее содержал игорный притон на улице Сент-Джемс, а затем был назначен лордом Пальмерстоном на пост британ­ского консула в Лейпциге. Портер убедился в этом в результате рассле­дований, предпринятых правительством с целью избавиться от ларта; 5) что независимо от свидетельства г-на Портера факт этот неоспорим, и каждый, кто пожелает, может удостовериться в том, что Джекоб Харт действительно содержал игорный притон и что лорд Пальмерстон на­значил его консулом в Лейпциге, где все его избегали, как человека весьма сомнительной репутации. Ниже Комитет приводит собранные им показания свидетелей.

Ньюкасл, 20 сентября 1855 г.

Дж. Кроши и другие

Из этих свидетельских показаний мы приводим следующие выдержки:

№ 2. Сделка с игорным домом стала известна г-ну Портеру лишь позднее, при правительстве сэра Р. Пиля. Обстоятельства, сообщенные мне Портером, таковы: некий еврей, британский консул в Лейпциге, считался как местными, так и английскими купцами в высшей степени недостойным представителем Англии, особенно после того, как выясни­лось, что он в прошлом содержал игорный притон на улице Сент-Джемс. Была предпринята попытка отстранить его, и вопрос поставлен перед правительством сэра Р. Пиля. Однако его правительство столкнулось с таким решительным и резким противодействием Пальмерстона, назна­чившего в свое время Харта на этот пост, что оно уступило. Тайна при­верженности Пальмерстона к столь гнусному субъекту стала затем пред­метом расследования, и обнаружилось, что однажды, когда лорд Паль­мерстон испытывал серьезные денежные затруднения, я полагаю, это было в 1825 г., княгиня Ливен посоветовала ему посетить игорный дом этого еврея, где один иностранец в течение двух ночей подряд проиграл Пальмерстону 20 тысяч фунтов стерлингов. Г-н Портер открыто говорил об этом многим, в том числе и г-ну Брайту.

7 апреля 1855 г.

Д. Росс, из Блейденсберга

№ 3. Назначение Харта состоялось в тот момент, когда Пальмерстон намеревался выйти из кабинета, в 1841 году. В Лейпциге Харт открыто похвалялся разным лицам письмом Пальмерстона, который выражал сожаление, что в данный момент лишен возможности предоставить ему какой-либо выгодный пост.

Уортлинг, 28 апреля 1855 г.

Д. Ур кар m

№ 4. Было бы совершенно бесполезно, да я бы и не смог воспроиз­вести все мои частные разговоры с Портером. Я ограничусь одним слу­чаем. С одним европейским государством (Неаполем) был заключен важ­ный договор, и если бы он был ратифицировав, то наша страна могла бы получить значительные торговые выгоды дружественным путем. Офи­циальные лица, которые знали о русских акциях в кабинете и противо­действовали им, выражали опасение, что договор будет провален, если только найдутся какие-нибудь предлоги для дискуссий, процедурных

КОМИТЕТ В НЬЮКАСЛЕ-НА-ТАЙНЕ

формальностей и предварительных условий. Чтобы избежать такой опас­ности, текст договора довели до полного совершенства и представили его министерству только после того, как он уже был одобрен и подписан Неаполем. В Англии договор был встречен полным молчанием. Ни один правительственный орган не получил разрешения приветствовать это событие. Министерство иностранных дел полностью его игнорировало. Лица, осуществившие этот договор, побудили одного члена парламента сделать запрос, не получено ли уже на него согласие Неаполя. Паль-мерстон ответил, что это полное недоразумение — никакого такого до­говора не существует — имеются лишь отдельные его предварительные наметки. Я помню, что в связи с этим ответом министра Портер у меня на глазах открыл шкаф с официальными документами, вынул один из них, передал его мне и воскликнул: «Вот — договор». Вероятно, он и по сей день лежит на том же месте. Переговоры о договоре с Неаполем вел Мак-Грегор, нынешний член парламента от Глазго. Еще более удивительным был рассказ Портера о принесении в жертву одного торгового договора, о котором он сам вел переговоры с Францией и осуществление которого также было сорвано Пальмерстоном. 4 мая 1855 г.

Р. Монтит

№ 5. Я припоминаю, что слышал о назначении на официальный пост одного еврея или бывшего еврея Митчели (или похожая на эту фамилия), являвшегося совладельцем, а также одним из редакторов газеты «Morning Post». Пальмерстон устроил ему консульство в С. -Петербурге, пост, который он занимал до самого начала войны и который приносил ему 4—5 тысяч фунтов стерлингов в год. Сразу же после всеобщих выборов 1847 г. «Morning Post», в то время верная Дерби, строго консервативная газета, опубликовала статью о министерстве, в которой касательно Паль-мерстона говорилось, что Уркарт может выдвинуть против него такие обвинения, от которых волосы станут дыбом. Вскоре после этого Митчели получил назначение. Правда, руководство газетой перешло тогда в дру­гие руки, однако с этого момента и все время, пока она продолжала со­хранять свою верность Дерби и хлебным законам, нападая на министер­ство в целом, она не трогала Палъмерстона; напротив, постоянно превоз­носила и поддерживала его. В последние 12 месяцев газета открыто дезерти­ровала из лагеря консерваторов и стала не только пальмерстоновской, но и правительственной.

Чарльз А твуд ^ш

Написано К. Марксом в октября 1855 г.         Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Oder-Zeitung»                    Перевод с немецкого

M 475, 11 октября 1855 г.               „                           _

Но русском языке публикуется впервые

224 ]

К. МАРКС

БОЛЬШОЙ МИТИНГ В ЗАЩИТУ ПОЛИТИЧЕСКИХ ЭМИГРАНТОВ ^а9°

Лондон, 13 ноября. Вчера вечером в Сент-Мартинс-холле состоялся необычайно многолюдный митинг, на который изве­щения приглашали как на «объединенную демонстрацию про­тив недавней высылки с Джерси, против подготовляемого билля об иностранцах ²⁹¹ и против нынешней военной политики». Последний пункт был, однако, снят с повестки дня, чтобы обеспечить единство по первым двум. Председательствующий, член парламента Эдуард Майалл, сделав обзор событий, при­ведших к высылке, продолжил так:

«Цель этого митинга проста, она состоит в том, чтобы протестовать как против прошлого, так и против будущего. В интересах политических изгнанников мы требуем права убежища (возгласы «браво! »); мы требуем этого по той простой причине, что они являются политическими изгнан­никами (снова «браво! »). Их печальная судьба является достаточным основанием, чтобы обеспечить им наше сочувствие и покровительство («браво! »). Мы не спрашиваем, каковы их политические взгляды: мы не хотим знать, к какой партии они принадлежали в своей стране. В этом отношении мы не делаем никакого различия между князем и плебеем («браво! »). Мы за право убежища для всех, кто достигает этих берегов. До сих пор мы делали это беспристрастно. Мы равно протянули руку помощи принцу Луи-Наполеону и взяли под защиту забытого монарха * под именем Джона Смита (возгласы «браво! » и смех). Под защитой наших законов у нас побывали орлеанисты, фузионисты ²⁸², роялисты и респуб­ликанцы — и не в силу политики правителей той страны, из которой они бежали, а в силу законов Англии. («Браво! ») Наше национальное госте­приимство сердечно и охотно оказывалось всем. В числе других мы с поче­том приняли такого человека как Кошут (бурные аплодисменты), кото­рого «Times» недавно назвала «великим мадьяром», а также предоставили

* — Луи-Филиппа. Ред.