Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!

Д-р Иоганн Пленге. «маркс и гегель» 8 глава

Первоначально идеалисты были убежден-
ными приверженцами той религиозной пред-

посылки, что дух создал мир, но они были в
этом неправы, так как в конечном счете след-
ствием их собственных исканий оказалось то,
что, напротив, естественный материальный мир
есть нечто первичное, не созданное никаким
духом, что он сам скорее творец, создавший из
себя и развивший человека с его интеллек-
том. И, таким образом, оказалось, что несоз-
данный высший дух есть только фантастиче-
ское изображение естественного духа, вырос-
шего вместе с человеческой головой и в ней.
Идеализм, получивший свое название
оттого, что он считал общую идею и возникаю-
щие в человеческой голове идеи стоящими как
по времени, так и по значению над материаль-
ным миром и ему предшествующими, — этот
идеализм взялся за свою задачу в высшей
степени мечтательно и метафизически; но
в дальнейшем развитии мечтательность умень-
шилась, и он становился все более трезвым,
так что философ Кант на поставленный самому
себе вопрос: «Как возможна метафизика как
наука?» ответил: метафизика как наука невоз-
можна, другой мир, т. е. сверхъестествен-
ный, можно только воображать и постичь
верой. Таким образом, несостоятельность идеа-
лизма постепенно преодолевалась, и совре-
менный материализм явился продуктом фило-
софского, а также общенаучного развития.
Так как несостоятельность идеализма в лице его последних
знаменитых представителей — Канта, Фихте, Шеллинга и Ге-
геля — была чисто немецкой, то и результат этой последней —
диалектический материализм — является по преимуществу про-
дуктом немецкого происхождения.

Идеализм выводит телесный мир из духа,
следуя по стопам религии, где великий дух,
витая над водами, лишь должен сказать:
«да будет», чтобы все возникло. Такое идеали-
стическое выведение метафизично. Но, как
уже сказано, последние знаменитые предста-
вители немецкого идеализма были уже не столь

ярыми метафизиками. От внемирового, сверхъ-
естественного, небесного духа они в значи-
тельной степени освободились; но они не осво-
бодились от мечтаний о естественном посю-
стороннем духе. Христиане, как известно,
обожествляли дух, и этим обожествлением

настолько проникнуты философы, что они
не могли удержаться, чтобы не сделать наш
интеллект создателем или производителем
материального мира даже тогда, когда трез-
вым объектом их исследования сделался
физический, человеческий дух. Они не пере-
стают трудиться над тем, чтобы ясно понять
отношение между нашими умственными пред-
ставлениями и материальными вещами, кото-
рые мы себе представляем, мыслим и понимаем.
Для нас, диалектических или социал-демо-
кратических материалистов, духовная способ-
ность мышления есть развившийся продукт
материальной природы, между тем согласно
немецкому идеализму дело обстоит как раз
наоборот. Поэтому Энгельс и говорит об
«извращенности» этого образа мышления.
Увлечение духом являлось пережитком старой
метафизики.

Английские и французские материалисты
были, так сказать, преждевременными против-
никами мечтательности. Эта преждевремен-
ность мешала им вполне освободиться от
последней. Они были чрезмерно радикальны
и впали в противоположную ошибку. Как
философские идеалисты носились с духом
и духовным, так они увлекались только телом
и телесным. Идеалисты носились с идеей,
старые материалисты — с материей; и те и

другие были мечтателями и, следовательно,
метафизиками; и те и другие чрезмерно раз-

граничивали дух и материю. Ни одна из этих

двух партий не поднялась до сознания единст-
ва и единственности, общности и универсаль-
ности природы, которая вовсе не является
или материальной, или духовной, а и тем и

другим вместе.

N B !!

Метафизические материалисты прошлого
столетия и их современные, еще не вымершие
продолжатели слишком недооценивают чело-
веческий дух и исследование его сущности
и его действительного приложения, точно
так же, как идеалисты оценивают его чрез-
мерно высоко... Для старых материалистов

N B

лишь материя есть верховный субъект, а все
прочее — подчиненный ему предикат.

В этом образе мышления заключается
переоценка субъекта и недооценка предиката.
Упускают из виду, что отношение между
субъектом и предикатом безусловно изменчиво.
Человеческий дух может совершенно свободно
сделать всякий предикат субъектом и, наобо-
рот, всякий субъект — предикатом. Белоснеж-
ный цвет, хотя он и неосязаем, все же так
же субстанциален, как и белого цвета снег.
Полагать, что материя — субстанция, или
главная причина, а ее предикаты, или
свойства, лишь второстепенные придатки,
это — старый, ограниченный образ мышления,
который совершенно не считается с завоева-
ниями немецких диалектиков. Следует, нако-
нец, понять, что субъекты образуются исклю-
чительно из предикатов.

Утверждение, что мысль есть секреция,
продукт или выделение мозга, подобно тому
как желчь есть выделение печени, не вызы-
вает споров, но вместе с тем не следует забы-
вать, что мы имеем здесь очень плохое и недо-
статочное сравнение. Печень, субъект этого
восприятия, есть нечто осязаемое и весомое;
точно так же и желчь есть то, что создается
печенью, она ее продукт и следствие. В этом
примере и субъект и предикат, т. е. и печень
и желчь, весомы и осязаемы, но этим саЧшм
затемняется как раз то, что хотели, собственно,
сказать материалисты, представляя желчь как
следствие, а печень как воздействующую
причину. Мы должны поэтому особенно под-
черкнуть то, что в этом примере вполне
бесспорно, но в сопоставлении мозга и мысли-
тельной деятельности совершенно упускается
из виду. А именно: желчь есть не столько
результат деятельности печени, сколько ре-
зультат всего жизненного процесса...

Заявляя, что желчь есть продукт печени,
материалисты нисколько не отрицают и
не должны отрицать, что оба объекта являются
равноценными объектами научного исследо-
вания. Но когда говорят, что сознание, спо-
собность мышления есть свойство мозга, то
лишь осязаемый субъект должен быть един-

ственно достойным объектом, и с духовным
предикатом тем самым уже покончено.

Этот образ мышления механических мате-
риалистов мы называем ограниченным, потому
что он делает все осязаемое и весомое в некото-
ром смысле субъектом, носителем всех других
свойств, не замечая, что эта чрезмерно воз-
вышаемая осязаемость играет в мировом
целом такую же подчиненную, предикатив-
ную роль, как всякий другой подчиненный
субъект всеобщей природы.

Отношение между субъектом и предикатом
не объясняет ни материи, ни мысли. Однако
для выяснения связи между мозгом и мысли-
тельной деятельностью важно понять связь
между субъектом и предикатом.

Быть может, мы приблизимся к разрешению
вопроса, если выберем другой пример, —
пример, в котором субъект материален, а пре-
дикат таков, что, по крайней мере, сомни-
тельно — относится ли он к материальной или
духовной категории. Если, например, ноги
ходят, глаза видят, уши слышат, то возни-
кает вопрос, относятся ли и субъект и пре-
дикат к категории материального, является
ли свет, который мы видим, звук, который
мы слышим, и движение, которое совершает-
ся ногами, чем-то материальным пли нема-
териальным? Глаза, уши, ноги — осязаемые
и весомые субъекты, между тем предика-
ты — зрение и свет, слух и звук, движе-
ние и шаги (не говоря о ногах, которые произ-
водят движение) — неосязаемы и невесомы.

Каков же объем понятия материи? Относятся ли цвета, свет,
звук, пространство, время, теплота и электричество к этому
понятию или необходимо подыскать для них другую категорию?
Одним различением субъекта и предиката, вещей и свойств мы
здесь не обойдемся. Когда глаз видит, то осязаемый глаз, во
всяком случае, является субъектом. Но точно так же можно
перевернуть фразу и сказать, что невесомое зрение, силы света
и зрения являются главными фактами, субъектами, а материаль-
ный глаз лишь орудием, второстепенной вещью, атрибутом,
или предикатом.

Одно очевидно: вещества имеют не большее значение,

чем силы, силы — не большее, чем вещества. Тот материа-
лизм ограничен, который отдает предпочтение веществу

и за счет силы увлекается вещественным. Кто делает силы
свойствами, или предикатами, вещества, плохо разобрался
в относительности, в подвижности различия между суб-
станцией и свойством.

Понятие материи и материального до сих пор остава-
лось чрезвычайно запутанным понятием. Подобно тому
как юристы не могут прийти к соглашению относительно
начала жизни ребенка в утробе матери, или как языковеды
спорят о том, где начало языка — является ли призыв-
ный крик или любовное пение птицы языком или нет,
следует ли отнести язык мимики и жестов к той же
категории, что и членораздельную речь или нет, —
точно так же и материалисты старой механистической
школы спорят о том, что такое материя: подходит ли
под это понятие только осязаемое и весомое или же все
видимое, обоняемое, слышимое и, наконец, вся природа
есть материал для исследования и соответственно с этим
все может быть названо материальным, даже и челове-
ческий дух, ибо и этот объект служит теории познания
в качестве материала.

Итак, признак, отличающий механических материа-
листов прошлого столетия от социал-демократических
материалпстов, прошедших школу немецких идеалистов,
состоит в том, что последние ограниченное понятие
только осязаемой материи распространили на все вообще
материальное.

Нельзя ничего возразить против того, что крайние
материалисты отличают весомое или осязаемое от обоняе-
мого, от слышимого или, наконец, от мира идей. Мы
можем упрекнуть их лишь в том, что они чрезмерно поль-
зуются этим различением, что они упускают из виду род-
ственное и общее в вещах или свойствах и различают
весомую и осязаемую материю «метафизически», или toto
caelo, и не видят значения общего класса, объемлющего
противоположности.

Современное естествознание еще до сих пор во многих
отношениях стоит всецело на точке зрения материалистов
прошлого столетия. Эти материалисты были общими теоре-
тиками, так сказать философами естествознания, поскольку
оно и до сих пор еще ограничивает свое исследование
механическим, т. е. конкретным, осязаемым и весомым.
Правда, естествознание уже давно начало преодолевать
эту точку зрения; уже химия вышла за пределы механиче -
ской ограниченности, и вот появились новые познания об
изменении формы сил, о переходе тяжести в теплоту, элект-

ричество и т. д. Но естествознание все еще остается ограни-
ченным. Исследование человеческого духа и всех тех от-
ношений, которые им вызываются в человеческой жизни,
т. е. политических, юридических, экономических и всех про-
чих, естествознание исключает из сферы своего изучения,
все еще находясь под влиянием старого предрассудка, что
дух есть нечто метафизическое, дитя некоего другого мира.

Не потому естествознание заслуживает упрека в огра-
ниченности, что оно разграничивает механические, хими-
ческие, электротехнические и прочие познания, выделяя
их в особые области, а потому, что оно это разделение
преувеличивает, упускает из виду связь между духом и
материей и до сих пор не в силах отделаться от «метафизи-
ческого» образа мышления...

Не различные взгляды на звезды пли животных,
растения или камни разделяют людей на материалистов
и идеалистов; определяющим моментом является исклю-
чительно и единственно взгляд на отношение между телом
и духом.

Убеждение в полной ошибочности немецкого идеализма,
не перестававшего считать дух метафизической первоосновой,
который якобы создает и производит осязаемые, видимые, обо-
няемые и прочие материи, с неизбежной необходимостью привел
к социалистическому материализму, который называет себя
«социалистическим» потому, что социалисты Маркс и Энгельс
впервые ясно и точно установили, что материальные и именно
экономические отношения человеческого общества образуют
основу, которая в конечном счете обусловливает собой всю
надстройку правовых и политических учреждений, так же как
и религиозных, философских и иных представлений каждой
исторической эпохи. Вместо того, чтобы, как прежде, объяснять
бытие человека из его сознания, теперь, напротив, объясняют
сознание из бытия и главным образом из экономического поло-
жения человека, из способа добывания им хлеба.

Социалистический материализм понимает под «материей»
не только весомое и осязаемое, но и все реальное бытие —
все, что содержится в универсуме, а ведь в нем содержится
все, ибо все и универсум — это только два названия одной
и той же вещи; и социалистический материализм хочет
охватить все одним понятием, одним названием, одним
классом — безразлично, называется ли этот универсаль-
ный класс действительностью, реальностью, природой или
мате рией.

Мы, новейшие материалисты, не придерживаемся того
ограниченного мнения, что весомая и осязаемая материя

есть материя par excellense*; мы стоим на той точке
зрения, что и запах цветов, и звуки, и всякие запахи —
тоже материя. Мы не смотрим на силы как па простой
придаток, как на чистый предикат вещества, а на вещество,
осязаемое вещество, как на «вещь», которая господствует
над всеми свойствами. Мы смотрим на вещество и на
силы демократически. И те, и другие имеют для нас оди-
наковую ценность; взятые в отдельности, они не больше,
чем свойства, придатки, предикаты или атрибуты великого
целого — природы. Нельзя смотреть на мозг как на гос-
подина, а на духовные функции — как на подчиненного
ему слугу. Нет, мы, современные материалисты, утвер-
ждаем, что функция в такой же степени есть самостоя-
тельная вещь, как и осязаемое мозговое вещество или
какая-либо иная материальная вещь. И мысли, их источ-
ник и их природа точно такая же реальная материя и столь
же заслуживающий изучения материал, как и все иное.
Мы потому являемся материалистами, что не делаем
из духа никакого «метафизического» чудовища. Мысли-
тельная сила для нас столь же мало «вещь в себе», как
и сила тяжести или глыба земли. Все вещи суть только
звенья великой универсальной связи; она одна вечна,
истинна, постоянна, она — не явление, а единственная
«вещь в себе» и абсолютная истина.

Так как мы, социалистические материалисты, имеем
одно понятие, связывающее воедино материю и дух, то для
нас и так называемые духовные отношения, как политика,
религия, мораль г. прочее, тоже суть материальные отноше-
ния; а на материальную работу, ее вещества и вопросы же-
лудка мы лишь постольку смотрим как на базис, предпосыл-
ку и основу всякого духовного развития, поскольку живот-
ное по времени предшествует человеческому, что нисколько
не мешает нам высоко ценить человека и его интеллект.
Социалистический материализм отличается тем, что

он не недооценивает, подооно материалистам старой
школы, человеческий дух, но также не переоцени-
вает его, подобно немецким идеалистам, а в своей оценке
знает меру, рассматривая механизм, как и философию,
критически-диалектическим взглядом как звенья нераз-
дельного мирового процесса и ми рового прогресса...
[218—226] Так как мы не сходимся со старым и мате-
риалистам и, которые полагают, что они уже достаточна
объяснили, что такое интеллект, назвав его свойством

* — по преимуществу. Ред.

мозга, то мы и не можем отделаться от нашего объекта,
человеческого духа, одним взмахом ножа. Спекулятивный
путь, который старается одними умствованиями понять
сущность духа во внутренних выделениях головы, не мо-
жет быть нашим путем, так как спекулятивные идеалисты
этим достигли слишком незначительных результатов.
И вот очень кстати является Геккель со своим взглядом
на правильный метод науки. Он рассматривает челове-
ческий дух, как он действовал исторически, и это нам
кажется совершенно правильным методом...

Первым духовным соединением comme il faut было опуб-
ликованное лишь в 1859 году открытие Дарвина о естественном
отборе в борьбе за существование — так полагает Геккель, но
мы позволяем себе быть на этот счет другого мнения.

Пусть уважаемый читатель не поймет меня превратно: мы
не хотим оспаривать, что Дарвин и Геккель правильно и на-
учно связали свой индивидуальный дух с миром растений и
животных и создали чистые кристаллы познания, но мы хотим
лишь отметить, что новейший диалектический материализм
стоит на той точке зрения, что Дарвин и Геккель, как бы ни
была высока их заслуга, не были первыми и единственными,
сумевшими создать такие кристаллы. «Жалкие» музейные зоологи
и гербарпые ботаники также оставили нам частицу настоящей
науки...

Путем восприятия и собирания фактов и
описания их добывается новый свет или, вер-
нее, увеличивается прежде добытый. Заслуга_;Дарвина велика, но не так безгранична, чтобы
Геккель имел основание считать «науку» чем-
то более высоким, чем повседневное соедине-
ние человече ского духа с материальными
фактами.

В первой части настоящего исследования было указано на то, что ограниченный материализм не только
считает человеческий дух свойством мозга — с этим
никто не спорит, — но из этой связи непосредственно
или косвенно выводит, что приписываемый мозгу пре-
дикат разумности или познавательной способности не есть
субстанциальный объект исследования, а, наоборот,
изучени е материального мозга способно дать достаточно
для объяснения свойств духа. В противовес этому наш
диалектический материализм доказывает, что вопрос
следует рассматривать, согласно указанию Спинозы, под
углом зрения универсума, sub specie aeternitatis *,

* — с точки зрения вечности. Р ед,

В бесконечном универсуме материя старых и уже уста-
релых материалистов, осязаемая материя, не получает
ни малейшего права считать себя более субстанциальной,
т. е. более непосредственной, ясной или определенной,
чем какое-либо другое явление природы...

Те материалисты, которые превращают осязаемую материю в субстанцию, а неосязаемую мозговую функцию только в акциденцию, слишком умаляют эту функцию. Чтобы получить о ней более удачное и правильное представление, прежде всего необходимо вернуться к тому факту, что это — дети одной матери, что это — два явления природы, которые мы освещаем, описывая их, подразделяя на классы, виды и подвиды.
Если мы констатируем относительно материи, — с чем никто,
конечно, не спорит, — что она есть явление природы, и то же
самое говорим о духовной способности человека, то мы знаем
еще очень мало и о том, и о другом; но мы знаем, что это —
братья и что никто не может их чрезмерно отделять друг
от друга; никто не может проводить между ними различия
toto genere, toto coelo *.

Если мы хотим больше узнать, например,
о материи, то мы для этого должны поступить
так, как это делали в прошлом музейные
зоологи и гербарные ботаники, мы должны
узнать ее различные классы, семейства, виды,
исследовать их, должны описать их возникно-
вение, уничтожение и превращение друг
в друга. Это и есть наука о материи. Кто

Заслуга идеализма

хочет большего, тот хочет чрезмерного, не по-
нимает, что такое знание; тот не понимает
ни органа науки, ни его применения. Если
старые материалисты имеют дело с частными
видами материн, то они поступают безусловно
научно; но когда они имеют дело с абстрактной
материей, с всеобщим понятием ее, то они
оказываются совершенно беспомощными в этой
абстрактной науке. Заслуга и деалистов в том,

что они, по крайней мере, настолько подви-
нули вперед умение пользоваться абстракцией
и общими понятиями, что новейший социали-
стический материализм, наконец, может
понять, что и виды материи, и понятия
являются обыкновенными продуктами при-
роды, и нет ничего и быть не может ничего
такого, что не относилось бы к единой неогра-
ниченной категории естественного мира.

* — во всех отношениях; всецело, по всей линии, принципиально,

Наш материализм отличается своим спе-
цифически выраженным знакомством с общей
природой духа и материи. Там, где этот совре-
менный материализм делает объектом своего
исследования человеческий дух, он рассма-
тривает его как всякий другой материал для
исследования, т. е. так же, как музейные зоо-
логи, гербарные ботаники и дарвинисты посту-
пают с исследованием и описанием своих объектов. Бесспорно, первые своей классификацией пролили свет на тысячи видов, однако это был недостаточно сильный свет, и Дарвин его настолько усилил, что это добавочное освещение затмило начало; но и старые систематики должны были ведь «познавать», прежде чем классифицировать, поэтому и дарвиновское познание есть не что иное, как подведенная под понятие развития классификация, которая благодаря описанию процессов природы дает более точное отображение собранных фактов...

Материалистическая теория познания сводится

гие куски природы, творческая сущность которо-

к признанию того, что человеческий орган по-
знания не испускает никакого метафизического
света, а есть кусок природы, отражающий дру-

го выясняется из нашего описания его. Такое
описание требует от теоретика познания, или фи-
лософа, чтобы он рассматривал свой объект так
же точно, как зоолог — изучаемое им животное.
Если же мне бросят упрек, почему я сам не де-
лаю этого тотчас, то ведь нельзя же забывать,
что и Рим был выстроен не в один день.

Удивительно, что эти просвещенные естествоиспытатели,
которые так хорошо понимают, что вечное движение природы
благодаря приспособлению, наследственновти, естественному
отбору, борьбе за существование и т. д. создало из протоплазмы
и моллюсков слонов и обезьян, не могут понять, что таким же
путем развился и дух. Почему то, что могло случиться с костями,
не могло случиться с разумом?..

Подобно тому как музейный зоолог изучал
своих животных путем описания класса, вида,
семейства, по- которым они распределены, так
и человеческий дух должен быть исследован путем
изучения различных видов этого духа. Каждая
личность обладает своим особым интеллектом,
а все интеллекты вместе могут рассматри-

N B

вагься как ответвления одного общего духа. Отчасти
этот общий человеческий дух, как и личный, имеет свое
развитие в прошлом, отчасти в будущем; он проделал
различные, многообразные метаморфозы, и если мы,
проследи их, дойдем до начала человеческого рода, то
мы подойдем к той ступени, где божественная искра
падает до степени животного инстинкта. Ставший зверем
человеческий дух является, таким образом, мостом к
настоящим животным духам, и так мы доходим до духа
растений, деревьев и гор. Это значит: мы доходим, та-
ким образом, до понимания, что между духом и мате-
рией, как между всякими частями универсального един-
ства природы, существуют постепенные переходы и исче-
зающее различие лишь в степени, но не метафизическое
различие.

⇐ Предыдущая 32 33 34 35 363738 39 40 41 Следующая ⇒

Воспользуйтесь поиском по сайту: