Понятие менталитета и характера в культурологических исследованиях

этнопсихологический семейный менталитет стереотип

В современном обществоведении вряд ли существует другая столь же сложная и одновременно столь же острая проблема, как проблема национального характера или, что одного и того же, психического склада нации. Национальные отношения играют важную роль в современном мире.

Само собой понятно, что за расовыми, культурными, лингвистическими проблемами стоят социально-экономические противоречия: имущественное неравенство, социальные привилегии одной этнической группы за счет другой. Но невозможно игнорировать при этом и проблему национального самосознания. Что бы ни говорили по этому поводу теоретики, люди, даже в самых развитых странах, придают очень большое значение этнической принадлежности, связывая с ней широкий комплекс психологических и культурных особенностей.

Во-первых, национальный характер объективируется в культуре, так же, как невозможно изучать психический склад нации, игнорируя ее художественное творчество, невозможно изучать литературу и искусство народа, не учитывая его национальных особенностей. Во-вторых, историк и теоретик литературы сталкивается с оценочно-нормативной проблемой: должны ли современные культура и искусство сохранять какую-то национальную специфику или же они все больше становятся «супернациональными»? Какова бы ни была эта нормативно-эстетическая позиция, ее обоснование может быть только социологическим: “судьбы национального искусства неразрывно связаны с судьбами этнических общностей” (см.: Кон, 1968, с. 215-229).

В трактовке национального характера имеются два полюса, две крайние точки зрения. Одни авторы утверждают, что никакой объективно наблюдаемой общности черт, которую можно было бы назвать национальным характером, не существует, что представители разных наций психологически не отличаются друг от друга, а национальное самосознание - что-то вроде пережитка, подлежащего скорейшему преодолению. Другие, наоборот, воздвигают между нациями и этническими группами непреодолимый барьер, доказывая, что уникальность психического склада нации жестко ограничивает сферу межнационального общения, что индивид намертво привязан к своей этнической группе и не может выйти за пределы ее культуры. “Национальный характер при этом становится фатальной, надысторической силой” (см.: Леонтьев, 1983).

Трудность существа дела усугубляется терминологической путаницей, в частности, расплывчатостью термина «национальный характер». В своем первоначальном значении греческое слово «характер» обозначало знак или символ, выражающий специфику какого-нибудь явления; “характерный - значит специфический” (см.: Лурье, 1997). Позже оно стало обозначать определенную черту или совокупность черт, отличающих одного человека от других.

В зависимости от своей общетеоретической ориентации одни ученые сводят характер к структуре мотивов, другие - к структуре ценностных ориентации, третьи - к структуре инстинктивных стремлений. Эта многозначность понятия «характер» отражается и на литературе о национальном характере. Один, говоря о национальном характере, подразумевает темперамент, особенности эмоциональных реакций народа. Другой фиксирует внимание на социальных ориентациях, нравственных принципах, отношении к власти, труду.

Еще сложнее определить понятие национального характера, подразумевающее свойства не отдельного индивида, а целой человеческой группы, часто очень многочисленной. Эта группа имеет общую культуру, символы, обычаи.

Чтобы понять менталитет народа, нужно изучать, прежде всего, его историю, общественный строй и культуру; индивидуально-психологические методы злесь недостаточны (см.: Кон, 1967).

В «донаучной» стадии своего мышления каждый «знает», что люди, принадлежащие к разным народам и этническим группам, отличаются друг от друга своим темпераментом, культурой, нравами, обычаями. Национальные особенности ярко проявляются в искусстве, особенно народном.

Люди обычно без особых затруднений перечисляют черты, типичные, по их мнению, для их собственного и для чужих народов, и нередко подобные характеристики и самохарактеристики совпадают, принимаются без возражений. Но, с другой стороны, все или почти все подобные характеристики крайне расплывчаты, субъективны, а то и вовсе произвольны.

Именно эта расплывчатость оценок и описаний вызывает у многих исследователей возражения против самого понятия национального характера.

Важным шагом вперед была теория социального характера Эриха Фромма. Понятие социального характера у Фромма уже не ограничивается воздействием социальных условий на особенности психосексуального формирования ребенка, оно описывает гораздо более сложный процесс функционального приспособления индивида к требованиям общества. “Социальный характер” (см.: Соколов, 1968), в понимании Фромма, присущ уже не только определенным этническим общностям, но и любой классовой, социальной, экономической группе и формируется он не только в детском возрасте вследствие специфических способов воспитания, но всей совокупностью социальных условий.

Еще дальше в этом направлении идет американский социолог Дэвид Рисмэн, который в своей знаменитой книге «Одинокая толпа», констатируя определенные сдвиги в национальном характере американцев, прямо связывает их с изменениями в характере общественных отношений и культуры, демографических тенденциях, урбанизации, влиянии средств массовой коммуникации. Эта социологическая трактовка национального характера все больше преобладает в новейшей научной литературе, как европейской, так и американской.

Психоаналитический подход к проблеме национального характера, хотя он и по сей день сохраняет некоторую автономию, по сути дела явился лишь этапом перехода от примитивных биологических теорий к теориям социально-историческим, в свете которых общность психических черт той или иной нации есть результат общности ее исторической судьбы и наличия между ее членами специфических каналов коммуникаций (см.: Андреева, 1980).

Хотя каждая этническая группа, рассматриваемая как целое, представляется уникальной, любая из ее типичных черт присуща не только ей одной, но характеризует также, в большей или меньшей степени, другие народы.

Речь идет о теоретическом подходе, начало разработке которого положила Р. Бенедикт, рассматривавшая каждую культуру как конфигурацию ее элементов, определяемую единой культурной темой.

Все исследования национального характера, в основании которых лежала конфигурационалистская парадигма, имели две основные черты: во-первых, все культурные элементы, присущие той или иной нации, являющейся объектом исследования, воспринимались как взаимосвязанные; во-вторых, любая национальная культура рассматривалась как детерминированная принятыми в ней моделями детского воспитания.

Исследования национального характера явились первым опытом изучения в систематизированной форме психологических аспектов культуры, или, точнее было бы сказать, - национальных культур, с психологической точки зрения. Национальный характер отражает психологические особенности представителей той или иной нации. Психологическая антропология, взявшаяся за изучение национального характера, признавала существование таких особенностей, а именно то, что в сходных условиях представители различных наций проявляют себя по-разному. Этот взгляд очень популярен и широко представлен в художественной литературе. Тем не менее, долгое время социальные науки не брали на себя задачу описать, в чем состоят эти различия, не имея для этого методологических средств. Особенности видения мира представителями различных культур являются одной из центральных тем не только для психологической антропологии, но и для исторической этнологии. Последняя предлагает свой вариант объяснения их происхождения.

В конце 30-х - начале 40-х гг. XX в. было одновременно предложено несколько теоретико-методологических подходов к исследованию национального характера. Обычно их группируют в два основных направления: культуро-центрированное и личностно-центрированное. Культуро-центрированные подходы по своей идее были нацелены на описание социокультурных феноменов в их психологической перспективе и, по крайней мере, в принципе, должны были сформулировать ряд концепций и гипотез, которые разрабатывались бы дальше уже на уровне психологического, личностно-центрированного подхода. В свою очередь, личностно-центрированный подход должен был дать теоретическую базу психологического объяснения различий и особенностей в человеческом поведении, институциях, ценностях и нормах, характерных для разных культур.

Надо оговориться, что исследования национального характера не были первыми опытами научного описания письменных культур. Так, начиная с 20-х гг. нашего столетия Э. Сейпир и некоторые другие антропологи стали все более настойчиво высказывать предположения, что антропологи должны изучать не только примитивные народы, но также и цивилизованные общества.

В рамках исследования менталитета изучались сообщества людей, которые объединены общими социальными традициями и являются субъектами «нации» - суверенного политического образования. Поэтому для изучения наций оказались непригодны непосредственные полевые наблюдения и другие методики, которые так хорошо были развиты в ходе исследований культуры и личности.

М. Мид и другие антропологи стали разрабатывать метод исследования национального характера на расстоянии. Последний представлял собой попытку изучения документов, относящихся к современности, так, словно бы изучалась культура прошедших веков.

В последнее время и “понятие национальный характер» вслед за понятиями базовой и модальной личности покидает страницы психологической и культурантропологической литературы.Ему на смену для обозначения психологических особенностей этнических общностей приходит понятие «ментальность». В свое время для выделения предмета своих исследовательских интересов этот термин выбрали французские историки школы «Анналов», предпочтя его «коллективным представлениям коллективному бессознательному» (см.: Лурье, 1997). И другим более или менее близким по смыслу понятиям. По их мнению, ментальность - это «система образов, которые лежат в основе человеческих представлений о мире и о своем месте в этом мире и, следовательно, определяют поступки и поведение людей» (см.: Дюби, 1994, с.25). При таком понимании ментальности трудно переводимое на иностранные языки французское слово “менталитет” (см.: Марцинковская, 1994) ближе всего оказывается к русскому слову миропонимание, характеризующему общественные формации, эпохи или этнические общности.

Некоторые авторы, рассматривающие “этносы как социально-экономические единицы” (см.: Марцинковская, 1994), отрицают саму возможность выделения их ментальностей - стабильных систем представлений.

Более того, с первых шагов становления этнопсихологии крупнейшие ее представители изучали именно ментальность, хотя и под другими названиями. Немец В. Вундт рассматривал общие представления в качестве содержания души народов, американец Ф. Хсю подчеркивал, что психологическая антропология исследует социальные представления, которые совпадают у членов той или иной культуры, русский философ Г. Г. Шнет ввел понятие «типические коллективные переживания», а француз Л. Леви-Брюль даже использовал термин менталитет. Как элемент ментальности - как систему представлений о своей культуре - можно рассматривать и «субъективную культуру» в трактовке Г. Триандиса.

Правда, многие современные исследователи усматривают в недо-формализованности термина «ментальность» (см.: Гачев, 1988, с.55) достоинство, позволяющее использовать его в широком диапазоне и соединять психологический анализ и гуманитарные рассуждения о человеке. Именно таким эклектичным способом чаще всего исследуют ментальность этнических общностей, практически сводя ее к национальному характеру, психологи и этнологи во многих странах мира.

Но историки школы «Анналов» особо подчеркивают, что ментальность есть не набор характеристик, а система взаимосвязанных представлений, регулирующих поведение членов социальной группы. К сожалению, этнопсихологи еще только подступают к выявлению подобным образом понимаемой ментальности этнических общностей.