Буквенное письмо. Соотношение буквы и звука

Проблема происхождения буквенного письма весьма трудна для разрешения, если иметь в виду происхождение буквы как таковой (происхождение пиктограммы или иероглифа как рисунка ситуации или предмета понятно само по себе). И трудность, с которой сталкивалось и сталкивается решение этой проблемы, будет в какой-то степени понятна, если мы учтем тот факт, что различие между такими феноменами языка, как буква и звук, очень трудно давалось не только простым грамотным людям, но и профессиональным лингвистам. Можно сказать, что вплоть до конца 19 века смешение звука и буквы было массовым явлением в ученых трудах языковедов, т. е. смешивалась первичная звуковая семиотическая система языка и его поздняя вторичная семиотическая система - письмо.

И.А. Бодуэн де Куртенэ, приверженец психологического подхода к языку, идущего от В. фон Гумбольдта (в отечественной лингвистике - от А.А. Потебни) первым в мировой лингвистике провел отчетливую грань между буквой и звуком, а затем прибавил к этим чисто материальным лингвистическим объектам и ментальные соответствия: звуку соответствовала фонема, букве - графема. О различии между «произносительно-слуховой и писанно-зрительной» формой речевой деятельности Бодуэн писал в работе «Об отношении русского письма к русскому языку». [12, с. 209-235] Но к одному различию и противопоставлению в теории Бодуэна дело не сводилось, он также аргументированно объяснил взаимосвязь между ними. Так, он пишет: «Действительная связь между письмом и языком может быть связью единственно психическою. При такой постановке вопроса как письмо и его элементы, так и язык и его элементы превращаются в психические величины, в психические ценности. А так как и преходящие звуки языка во всем их разнообразии, и остающиеся буквы мы должны представлять себе происходящими и существующими во внешнем мире, то, когда дело доходит до психических величин и психических ценностей, и буквы и звуки надо заменить их психическими источниками, т. е. представлениями звуков и букв, существующими и действующими постоянно и беспрерывно в индивидуальной человеческой психике» [12]

И.А. Бодуэн де Куртенэ далее замечает: «Между психическими элементами языка, т. е. произносительно-слухового языкового мышления, и между психическими элементами письма, т. е. писанно-зрительного языкового мышления, нет никакой необходимой «естественной связи», а имеется только случайное сцепление, называемое ассоциацией». Другими словами, между формой буквы и самим звуком никакой естественной связи нет, эта связь произвольная, что превращает букву в произвольный знак звука (не-символ). И это так в какой-то степени в настоящее время, но это не могло быть так в момент возникновения письма.

Из положений, выдвинутых Бодуэном, следует, что графическая система соответствует как вторичная знаковая система фонетической (звуковой) системе языка и поэтому существуют две ассоциированных единицы - фонема (звукопредставление) и графема («буквопредставление», т. е. образ буквы), при этом графема - это чистый знак звука, т. е. не-символ.

И.А. Бодуэн де Куртенэ в своей основополагающей работе разделял такие понятия, как алфавит и графика. Это разделение алфавита и графики, на первый взгляд, кажется непонятным, однако в нем есть смысл. Л.Р. Зиндер, характеризуя эту точку зрения Бодуэна, пишет: «Из дальнейшего изложения видно, что и в том и в другом случае речь идёт об отношении между буквой (графемой) и звуком (фонемой), но только с разных точек зрения. Если брать за исходное буквы и устанавливать, какие фонемы ими обозначаются, - это алфавит; если же отправляться от фонем и других звуковых единиц, например, слогов, и определять, при помощи каких графем или их сочетаний они обозначаются, - это графика» [27]. Современные представления теории информации позволяют рассматривать письмо как разновидность кода, переводящего акустический речевой сигнал в оптический, причем обязательным свойством кода является его условность: код создается сознательно и произвольно и его можно произвольно менять, поэтому возможны случаи смены алфавита у одного и того же языка. Например, татарский литературный язык сначала пользовался арабской графикой, затем перешел сначала на латинский алфавит, а затем на кириллицу, которая не менее удобна для отражения звуковых особенностей татарского языка, чем латиница или арабская вязь. Сейчас в Татарстане рассматривается вопрос о переходе с кириллицы на латиницу.

Главными элементами алфавитной графической системы являются буквы. Они могут иметь свои имена, обладают начертательной формой, звуковым значением, а в ряде систем письма и числовым значением. В качестве аллографов одной буквы выступают её рукописные и печатные (машинописные и типографские) начертания.

Особый круг проблем очерчивает дисциплина, неразрывно связанная с графикой - орфография, или правописание. Правописание призвано отражать произношение. Но произношение непрерывно изменяется, даже на глазах одного поколения - например, «петербургский» (близкий к орфографическому) и «московский» варианты произношения (було[шн]ая (моск.) и було[чн]ая (петерб.)), актуальные еще в 1960е гг., сейчас практически нивелированы (победил московский вариант). «Если непрерывно изменять правописание, то письмо не сможет быть эффективным орудием общения не только в историческом плане, но и в пределах жизни одного поколения. Резко снизится грамотность. Кроме того, решающим фактором сохранения правописания без существенных изменений является то, что изменение произношения не снижает эффективности использования старого правописания. Дело в том, что изменение произношения неизбежно приводит к переосмыслению старого правописания, которое начинает отражать не старое звучание, а новое… Допустим, что в русском языке взрывной звонкий согласный [б] оглушится не только в конечном положении, но и во всех остальных положениях. Естественно, что в таких случаях написание слова «бык» будет восприниматься как «пык»… Чем сильнее изменение произношения, тем сильнее переосмысляется старое написание» [33]