Парвус. Мировой рынок и сельскохозяйственный кризис. 10 глава

Часть рукописи не сохранилась. Ред.

РЕЦЕНЗИЯ

Karl Kautsky. Bernstein und das sozialdemokratische Programm. Eine Antikritik*

... В введении Каутский высказывает несколько в высшей степени ценных и метких мыслей на тему о том, каким условиям должна удовлетворять серьезная и добросовест­ная критика, если предпринимающие ее не хотят замыкаться в узкие рамки бездушного педантизма и гелертерства, если они не хотят терять из виду тесной и неразрывной свя­зи «теоретического разума» с «практическим разумом» и притом с практическим разу­мом не единичных личностей, а масс населения, поставленных в особые условия. Ко­нечно, истина выше всего — говорит Каутский, и если Бернштейн пришел к искренне­му убеждению в неверности своих прежних взглядов, то его прямой долг с полной оп­ределенностью высказать свое убеждение. Но в том-то и беда, что Бернштейну недос­тает именно прямоты и определенности: его брошюра поразительно «энциклопедична» (как заметил уже Антонио Лабриола в одном французском журнале), она затрагивает массу проблем, бездну вопросов, но ни по одному из этих вопросов не дает цельного и отчетливого изложения новых взглядов критика. Критик только излагает свои сомне­ния, бросая едва затронутые им трудные и сложные вопросы без всякой самостоятель­ной разработки. От этого — саркастически замечает Каутский — и происходит такая странная вещь, что сторонники Бернштейна понимают его книгу самым различным об­разом, а противники Бернштейна все понимают его

— Карл Каутский. Бернштейн и социал-демократическая программа. Антикритика. Ред.

200__________________________ В. И. ЛЕНИН

одинаково. Главное же возражение, которое делает Бернштейн своим противникам, со­стоит в том, что его не понимают, что его не хотят понять. Целый ряд журнальных и газетных статей, написанных Бернштейном в ответ его противникам, нисколько не вы­яснил его положительных взглядов.

Каутский начинает свою антикритику с вопроса о методе. Он рассматривает возра­жения Бернштейна против материалистического понимания истории и показывает, что Бернштейн смешал понятие «детерминистического» с понятием «механического», смешал свободу воли с свободой действия, отождествил без всяких оснований истори­ческую необходимость с принудительным, безвыходным положением людей. Избитое обвинение в фатализме, которое повторяет и Бернштейн, опровергается уже самыми основными посылками исторической теории Маркса. Нельзя все сводить к развитию производительных сил, говорит Бернштейн. Надо «принимать в расчет» и другие фак­торы. — Очень хорошо, отвечает Каутский, но ведь это должен делать всякий исследо­ватель, каким бы пониманием истории он ни руководился. Кто хочет заставить нас от­казаться от метода Маркса, метода, который так блестяще оправдал себя на деле и про­должает себя оправдывать, тот должен идти одним из двух путей: либо он отказывается вообще от идеи закономерности, необходимости исторического процесса, и тогда он выбрасывает, значит, за борт все попытки научного обоснования социологии. Либо он должен показать, каким образом можно из других факторов (например, этические взгляды) вывести необходимость исторического процесса, — показать анализом, кото­рый мог бы выдержать хоть отдаленное сравнение с анализом Маркса в «Капитале». Бернштейн не только не делает ни малейшей попытки сделать это, но, ограничившись бессодержательным общим местом о «принимании в расчет» других факторов, про­должает пользоваться в своей книге старым материалистическим методом, как будто бы он не объявил его недостаточным! Местами даже, как показывает Каутский, Берн­штейн применяет этот

________ РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ К. КАУТСКОГО «БЕРНШТЕЙН И С.-Д. ПРОГРАММА» 201

метод с непозволительнейшей грубостью и односторонностью! Далее, обвинения Бернштейна направляются против диалектики, которая ведет будто бы к произвольным конструкциям и проч. и проч. Бернштейн повторяет эти фразы (успевшие до тошноты надоесть уже и русским читателям), не делая ни малейшей попытки указать, в чем со­стоит неправильность диалектики, — повинен ли в методологических ошибках (и ка­ких именно) Гегель или Маркс с Энгельсом. Единственное, чем пробует оправдать и подкрепить свое мнение Бернштейн, это указание на «тенденциозность» одного из за­ключительных параграфов «Капитала» (об исторической тенденции капиталистическо­го накопления). Истаскано это обвинение до последней степени: его выставляли и Ев­гений Дюринг и Юлиус Вольф и многие другие в Германии, его выставляли (добавим от себя) и г. Ю. Жуковский в 70-х годах и г. Н. Михайловский в 90-х годах — тот са­мый г. Михайловский, который изобличал некогда г. Ю. Жуковского за это обвинение в акробатстве. И какое же доказательство приводит Бернштейн в подтверждение этого истасканного вздора? Только следующее: Маркс приступил к «исследованию» с зара­нее уже готовыми выводами, ибо «Капитал» приходит в 1867 г. к тому же самому вы­воду, который был выставляем Марксом еще в 40-х годах. Такое «доказательство» рав­носильно передержке, — отвечает Каутский, — ибо выводы свои Маркс основал не на одном, а на двух исследованиях, как это с точностью и указано им в предисловии к «Zur Kritik» (см. русский перевод: «Критика некоторых положений политической эко­номии»)⁸⁷. Первое исследование произведено было в 40-х годах, после того как Маркс вышел из редакции «Рейнской Газеты»⁸⁸. Вышел же Маркс из редакции потому, что ему пришлось говорить о материальных интересах, а он сознавал свою неподготовлен­ность к этому. С общественной арены — писал Маркс про себя — я удалился в учеб­ную комнату. Таким образом (подчеркивает Каутский

* — «Zur Kritik der politischen Oekonomie» — «К критике политической экономии». Ред.

202__________________________ В. И. ЛЕНИН

с намеком по адресу Бернштейна), усомнившись в правильности своих суждений о ма­териальных интересах, в правильности господствовавших тогда взглядов на этот во­прос, Маркс не счел своих сомнений такими важными, чтобы писать о них целую кни­гу, чтобы оповещать об них всех и каждого. Нет, Маркс принялся учиться, чтобы пе­рейти от сомнения в старых взглядах к каким-нибудь положительным новым взглядам. Он стал изучать французские общественные теории и английскую политическую эко­номию. Он сблизился с Энгельсом, который детально изучал в то время фактическое состояние народного хозяйства в Англии. Результатом этой совместной работы, этого первого исследования явились известные выводы, которые оба писателя и изложили с полной определенностью в конце 40-х годов⁸⁹. С 1850 года Маркс поселился в Лондо­не, и благоприятные условия жизни в Лондоне для научных занятий побудили его «приняться за изучение предмета с начала и приступить к критической обработке ново­го материала» («Критика некоторых положений», 1-ое издание, стр. XI. Курсив наш)⁹⁰. Плодом этого второго исследования, длившегося в течение длинного ряда лет, явились сочинения: «Zur Kritik» (1859) и «Das Kapital» (1867). Вывод, к которому пришел «Ка­питал», совпадает с прежним выводом 40-х годов, потому что второе исследование подтвердило результаты первого исследования. «Мои взгляды, как бы о них ни судили, составляют результат добросовестных и долголетних исследований», — писал Маркс в 1859 г. (там же, стр. XII)⁹¹. Не правда ли, спрашивает Каутский, как это похоже на вы­воды, готовые задолго до самого исследования?

От вопроса о диалектике Каутский переходит к вопросу о стоимости. Бернштейн го­ворит, что теория Маркса не закончена, что она оставляет много проблем, «отнюдь еще не вполне разъясненных». Каутский и не думает отрицать этого: теория Маркса не по­следнее слово науки, говорит он. История несет с собой и новые факты и новые спосо­бы исследования, требующие дальнейшего развития теории. Если бы Бернштейн сделал попытку воспользоваться новыми фактами и новыми

________ РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ К. КАУТСКОГО «БЕРНШТЕЙН И С.-Д. ПРОГРАММА» 203

способами исследования для дальнейшего развития теории, все были бы ему благодар­ны. Но Бернштейн и не помышляет об этом, а ограничивается дешевыми нападками на учеников Маркса и совершенно неясными, чисто эклектическими замечаниями вроде того, что теория предельной полезности школы Госсена-Джевонса-Бёма не менее спра­ведлива, чем теория трудовой стоимости Маркса. Обе теории сохраняют свое значение для разных целей, — говорит Бернштейн, — ибо Бём-Баверк имеет à priori такое же право абстрагировать от того свойства товаров, что они произведены трудом, как Маркс — абстрагировать от того их свойства, что они суть полезности. Каутский ука­зывает, что это совершенно нелепо — считать две противоположные, исключающие друг друга теории пригодными для разных целей (причем Бернштейн не говорит, для каких целей пригодна та или другая теория). Вопрос состоит вовсе не в том, от какого свойства товаров мы вправе à priori (von Hause aus) абстрагировать, а в том, как объ­яснить основные явления современного, основанного на обмене продуктов, общества, как объяснить стоимость товаров, функцию денег и пр. Пусть теория Маркса оставляет еще не разъясненными ряд проблем, но теория стоимости Бернштейна — проблема уже совершенно неразъясненная. Бернштейн цитирует еще Буха, который конструировал понятие «предельной плотности» труда, но Бернштейн не дает ни полного изложения взглядов Буха, ни определенного заявления своего мнения по данному вопросу. Бух же путается, видимо, в противоречиях, ставя стоимость в зависимость от заработной пла­ты, а заработную плату — в зависимость от стоимости. Чувствуя эклектицизм своих замечаний о стоимости, Бернштейн пробует защитить эклектику вообще. Он называет ее «мятежом трезвого рассудка против присущего всякой догме стремления сжимать мысль в узкие тиски». Если Бернштейн припомнит историю мысли, — отвечает Каут­ский, — то он увидит, что великие мятежники против

* — заранее (с самого начала). Ред.

204__________________________ В. И. ЛЕНИН

сжимания мысли в тесные тиски никогда не были эклектиками, что стремление к един­ству, целостности воззрений было всегда им присуще. Эклектик же слишком робок, чтобы отважиться на мятеж. Ведь, если я вежливо расшаркиваюсь перед Марксом и в то же время вежливо расшаркиваюсь перед Бём-Баверком, то отсюда еще очень далеко до мятежа! Пусть назовут мне, говорит Каутский, хоть одного эклектика в республике мысли, который был бы достоин названия мятежника!

Переходя от метода к результатам применения метода, Каутский останавливается на так называемой Zusammenbruchstheorie, теории крушения, внезапного краха западноев­ропейского капитализма, краха, который Маркс считал будто бы неизбежным и связы­вал его с громадным хозяйственным кризисом. Каутский говорит и показывает, что ни­когда Маркс и Энгельс не выставляли особой Zusammenbruchstheorie, не связывали Zusammenbruche непременно с хозяйственным кризисом. Это — извращение противни­ков, которые односторонне излагают теорию Маркса, выхватывая без смысла отдель­ные места из отдельных сочинений, чтобы потом победоносно опровергать «односто­ронность» и «грубость» теории. На самом деле Маркс и Энгельс ставили преобразова­ние западноевропейских экономических отношений в зависимость от зрелости и силы выдвинутых новейшей историей Европы классов. Бернштейн пытался утверждать, что это не теория Маркса, а толкование и расширение ее Каутским, но Каутский точными цитатами из произведений Маркса 40-х и 60-х годов, а равно и анализом основных идей марксизма, вполне опроверг эту, поистине, крючкотворскую уловку Бернштейна, кото­рый с такой бесцеремонностью обвинял учеников Маркса в «апологетизме и крючко­творстве». Это место книги Каутского особенно интересно, тем более, что некоторые русские писатели (например, г. Булгаков в журнале «Начало») поспешили повторить то извращение теории Маркса, которое преподнес Бернштейн под видом «критики» (по­вторяет это извращение и г. Прокопович в своей книге «Рабочее движение на Западе». СПБ. 1899).

________ РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ К. КАУТСКОГО «БЕРНШТЕЙН И С.-Д. ПРОГРАММА» 205

С особенной обстоятельностью разбирает Каутский основные тенденции современ­ного экономического развития, чтобы опровергнуть мнение Бернштейна, будто это раз­витие не идет в том направлении, какое охарактеризовал Маркс. Само собою разумеет­ся, что глава «Крупное и мелкое производство», а равно и другие главы книги Каутско­го, посвященные политико-экономическому анализу и содержащие довольно обшир­ный цифровой материал, не могут быть изложены здесь, и нам приходится ограничить­ся кратким указанием их содержания. Каутский подчеркивает, что речь идет именно о направлении развития в общем и целом, отнюдь не о частностях и поверхностных яв­лениях, которые не могут быть учтены во всем своем разнообразии никакой теорией. (Эту простую, но часто забываемую, истину напоминает читателю и Маркс в соответ­ствующих главах «Капитала».) Подробным разбором данных германских промышлен­ных переписей 1882 и 1895 годов Каутский показывает, что эти данные блестяще под­твердили теорию Маркса и поставили вне всякого сомнения процесс концентрации ка­питала и вытеснения мелкого производства. Бернштейн сам еще в 1896 году (когда он и сам еще принадлежал — иронизирует Каутский — к цеху апологетов и крючкотворцев) с полной решительностью признал этот факт, а теперь безмерно преувеличивает силу и значение мелкого производства. Например, число предприятий с числом рабочих менее 20 Бернштейн определяет в несколько сот тысяч, «прибавляя, очевидно, в своем песси­мистическом усердии лишний нолик», ибо таких предприятий в Германии только 49 тысяч. И притом, кто только не зачисляется статистикой в мелкие предприниматели: и извозчики, и посыльные, и могильщики, и разносчики плодов, и швейки, хотя бы они работали у себя дома на капиталиста, и проч. и проч.! Отметим особенно важное в тео­ретическом отношении замечание Каутского, что мелкие торговые и промышленные предприятия (вроде названных выше) нередко являются в капиталистическом обществе лишь одной из форм относительного перенаселения: разоряющиеся мелкие производи­тели,

206__________________________ В. И. ЛЕНИН

но находящие занятия рабочие превращаются (иногда на время) в мелких торговцев, разносчиков, сдатчиков квартир и углов (тоже «предприятия», регистрируемые стати­стикой наравне со всякого рода другими предприятиями!) и т. п. Переполнение этих профессий указывает отнюдь не на жизненность мелкого производства, а на рост нище­ты в капиталистическом обществе. Но Бернштейн подчеркивает и преувеличивает зна­чение мелких «промышленников», когда это говорит, по его мнению, за него (в вопросе о крупном и мелком производстве), умалчивая о них тогда, когда это говорит против него (в вопросе о росте нищеты).

Бернштейн повторяет давно известные и русской публике рассуждения о том, что акционерные общества «позволяют» раздроблять капитал и «делают излишним» его концентрацию, и приводит некоторые цифры (ср. № 3 «Жизни» за 1899 г.) о числе мел­ких акций. Каутский отвечает, что эти цифры ровно ничего не доказывают, ибо мелкие акции разных обществ могут быть собственностью крупных капиталистов (что должен признать и Бернштейн). В подтверждение того, что акционерные общества увеличива­ют число имущих, Бернштейн не приводит абсолютно никаких доказательств, да и не может привести их, ибо акционерные общества на самом деле служат к тому, чтобы экспроприировать доверчивую и малоимущую публику в пользу крупных капиталистов и спекулянтов. Рост числа акций указывает лишь на то, что богатство имеет тенденцию принимать форму акций, о распределении же богатства этот рост не говорит ровно ни­чего. Вообще, к вопросу об увеличении числа имущих, числа собственников Берн­штейн отнесся удивительно легкомысленно, что не помешало его буржуазным сторон­никам превознести именно эту часть книги Бернштейна и провозгласить, что она осно­вана на «колоссальном цифровом материале». Бернштейн оказался так искусен, — иро­низирует Каутский, — что поместил этот колоссальный материал на двух страничках! Он смешивает имущих и капиталистов, хотя увеличения числа последних никто и не отрицал. Он берет данные о подоходном налоге, игнорируя фи-

________ РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ К. КАУТСКОГО «БЕРНШТЕЙН И С.-Д. ПРОГРАММА» 207

скальный характер их и смешение доходов от собственности с доходом от жалованья и проч. Он сравнивает за разное время данные, полученные различными путями (напри­мер, о Пруссии) и потому несравнимые. Он доходит даже до того, что заимствует циф­ры о росте числа имущих в Англии (и даже печатает эти цифры жирным шрифтом, как свой главный козырь!) из фельетона какой-то уличной газетки, воспевающей юбилей королевы Виктории и обращающейся с статистикой легкомысленно до пес plus ultra! Источник этих сведений неизвестен, да и нельзя получить таких сведений на основании данных об английском подоходном налоге, ибо эти данные не позволяют определить число плательщиков и весь доход каждого плательщика. Каутский берет из книги Кольба данные об английском подоходном налоге за 1812 и 1847 гг. и показывает, что они совершенно так же, как фельетонные данные Бершнтейна, показывают (будто бы) рост числа имущих — и это за период страшного роста самой ужасной нищеты народа в Англии! Подробный разбор данных Бернштейна приводит Каутского к тому выводу, что Бернштейн не привел ни одной цифры, действительно доказывающей рост числа имущих.

Бернштейн пробует и теоретически вывести это явление: не могут же капиталисты, говорит он, сами потребить всю прибавочную стоимость, количество которой возраста­ет так колоссально; значит, растет число имущих, потребляющих ее. Каутскому не сто­ит большого труда опровергнуть это комичное рассуждение, совершенно игнорирую­щее теорию реализации Маркса (в русской литературе эта теория не раз излагалась уже). Особенно интересно, что Каутский опровергает его не одними теоретическими рассуждениями, а и конкретными данными, свидетельствующими о росте роскоши и мотовства в западноевропейских странах, о влиянии быстро меняющейся моды, кото­рая так обостряет этот процесс, о массе безработных, о громадном росте «производи­тельного потребления» прибавочной

— крайних пределов. Ред.

208__________________________ В. И. ЛЕНИН

стоимости — т. е. помещения капитала в новые предприятия, особенно европейского капитала в железнодорожные и другие предприятия России, Азии, Африки.

Бернштейн объявляет всеми оставленной «теорию нищеты» или «теорию обнища­ния» Маркса. Каутский показывает, что это опять извращенная утрировка противников Маркса, который подобной теории не выставлял. Маркс говорил о росте нищеты, уни­жения и проч., указывая наряду с этим и противодействующую тенденцию и те реаль­ные общественные силы, которые одни только и могут порождать эту тенденцию. Сло­ва Маркса о росте нищеты вполне оправдываются действительностью: во-первых, мы действительно видим, что капитализм имеет тенденцию порождать и усиливать нище­ту, которая достигает громадных размеров при отсутствии вышеуказанной противодей­ствующей тенденции. Во-вторых, растет нищета не в физическом, а в социальном смысле, т. е. в смысле несоответствия между повышающимся уровнем потребностей буржуазии и потребностей всего общества и уровнем жизни трудящихся масс. Берн­штейн иронизировал по поводу такого понимания «нищеты», что это-де понимание в пиквикском смысле. Каутский в ответ на это показывает, что такие люди, как Лассаль, Родбертус, Энгельс, заявляли с полной определенностью о необходимости понимать нищету не только в физическом, но и в социальном смысле. В «пиквикском» клубе, — парирует он иронию Бернштейна, — собирается, как видите, недурное общество! На­конец, в-третьих, слова о росте нищеты сохраняют всю свою верность по отношению к «пограничным областям» капитализма, понимая слово пограничный и в географиче­ском смысле (страны, в которые только начинает проникать капитализм, порождая не­редко не только физическую нищету, но и прямое голодание масс населения) и в поли­тико-экономическом смысле (кустарная промышленность и вообще отрасли народного хозяйства, в которых держатся еще отсталые способы производства).

Крайне интересна также и особенно поучительна для нас, русских, глава о «новом среднем сословии».

________ РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ К. КАУТСКОГО «БЕРНШТЕЙН И С.-Д. ПРОГРАММА» 209

Если бы Бернштейн хотел только сказать, что на место падающих мелких производите­лей появляется новое среднее сословие — интеллигенция, то он был бы прав, говорит Каутский и указывает, что он уже несколько лет тому назад отметил важность этого явления. Капитализм во всех областях народного труда повышает с особенной быстро­той число служащих, предъявляет все больший спрос на интеллигенцию. Эта послед­няя занимает своеобразное положение среди других классов, примыкая отчасти к бур­жуазии по своим связям, воззрениям и проч., отчасти к наемным рабочим, по мере того, как капитализм все более и более отнимает самостоятельное положение у интеллиген­та, превращает его в зависимого наемника, грозит понизить его жизненный уровень. Переходное, неустойчивое, противоречивое положение рассматриваемого обществен­ного слоя отражается в том, что среди него особенно широко распространяются те по­ловинчатые, эклектические воззрения, та мешанина противоположных принципов и то­чек зрения, то стремление подниматься на словах в превыспренние области и затуше­вывать фразами конфликты исторических групп населения, — которые так беспощадно бичевал своими сарказмами Маркс полвека тому назад.

В главе о теории кризисов Каутский показывает, что Маркс вовсе не выставлял «теории» о десятилетнем цикле промышленных кризисов, а лишь констатировал факт. Изменение этого цикла в последнее время отмечено самим Энгельсом. Говорят, что картели предпринимателей могут противодействовать кризисам, ограничивая и регули­руя производство. Но вот Америка — страна картелей, а вместо ограничения мы видим в ней громадный рост производства. Затем, ограничивая производство для внутреннего рынка, картели расширяют производство для внешнего рынка, продавая на нем товары по убыточной цене и взимая с отечественных потребителей монопольные цены. При протекционизме эта система неизбежна, а рассчитывать на смену протекционизма сис­темой свободной торговли нет никаких оснований. Закрывая мелкие фабрики,

210__________________________ В. И. ЛЕНИН

концентрируя и монополизируя производство, вводя усовершенствования, картели этим значительно ухудшают положение производителей. Бернштейн думает, что спе­куляция, порождающая кризисы, слабеет по мере того, как условия мирового рынка превращаются из неопределимых в определимые и известные; но он забывает, что именно «неопределимые» условия новых стран дают громадный толчок спекуляции в старых странах. Каутский показывает статистическими данными рост спекуляции именно в последние годы, а также рост числа признаков, предвещающих кризис в не особенно отдаленном будущем.

Из остальной части книги Каутского отметим разбор той путаницы, в которую попа­дают люди, смешивающие (подобно г. С. Прокоповичу, названное сочинение) эконо­мическую силу известных групп с их экономическими организациями, отметим указа­ние Каутского, что Бернштейн возводит чисто временные условия данной историче­ской ситуации в общий закон, — опровержение неправильных взглядов Бернштейна на сущность демократии, — разъяснение статистической ошибки Бернштейна, который сопоставлял число промышленных рабочих в Германии с числом избирателей, забыв ту мелочь, что не все рабочие пользуются в Германии правом голоса (а только мужчины, достигшие 25 лет) и что не все участвуют в выборах. Мы можем только усиленно ре­комендовать читателю, интересующемуся вопросом о значении книги Бернштейна и о полемике по поводу нее, обратиться к немецкой литературе и ни в каком случае не до­верять тем пристрастным и односторонним отзывам сторонников эклектики, которые преобладают в русской литературе. Мы слышали, что часть рассмотренной книги Каут-ского предполагают перевести на русский язык. Это было бы очень желательно, но знакомства с оригиналом это не заменит.

Написано в конце 1899 г. Печатается по рукописи

Впервые напечатано в 1928 г. в Ленинском сборнике VII

ПРОЕКТ ПРОГРАММЫ НАШЕЙ ПАРТИИ

Написано в конце 1899 г. Печатается по рукописи

Впервые напечатано в 1924 г.

в Собрании сочинений Η. Ленина

(В. Ульянова), том I

Первая страница рукописи В. И. Ленина: „Проект программы нашей партии". — 1899 г.

Уменьшено

Начать следует, пожалуй, с вопроса, действительно ли настоятельна потребность в программе русских социал-демократов. Нам доводилось слышать от действующих в России товарищей то мнение, что в составлении программы нет именно теперь особой надобности, что насущный вопрос — развитие и укрепление местных организаций, бо­лее прочная постановка агитации и доставки литературы, что выработку программы удобнее отложить до того момента, когда движение встанет на более прочный базис, что теперь программа может оказаться беспочвенной.

Мы не разделяем этого мнения. Разумеется, «каждый шаг действительного движения важнее дюжины программ», как сказал К. Маркс. Но ни Маркс, ни кто-либо другой из теоретиков или практических деятелей социал-демократии не отрицал громадную важ­ность программы для сплоченной и последовательной деятельности политической пар­тии. Русские социал-демократы как раз пережили уже период наиболее ожесточенной полемики с социалистами других направлений и с несоциалистами, не хотевшими по­нять русской социал-демократии; они пережили также и начальные стадии движения, когда работа велась разрозненно по мелким местным организациям. Необходимость соединения, образования общей литературы, появления русских рабочих газет — вы­звана самой жизнью, и основание весной 1898 года «Российской

214__________________________ В. И. ЛЕНИН

социал-демократической рабочей партии», объявившей о своем намерении в ближай­шем будущем выработать программу партии, наглядно доказало, что именно из по­требностей самого движения выросло требование программы. В настоящее время на­сущный вопрос нашего движения состоит уже не в развитии прежней разрозненной «кустарной» работы, а в соединении, в организации. Программа необходима для этого шага; программа должна формулировать наши основные воззрения, точно установить наши ближайшие политические задачи, указать те ближайшие требования, которые должны наметить круг агитационной деятельности, придать ей единство, расширить и углубить ее, возведя агитацию из частной, отрывочной агитации за мелкие, разрознен­ные требования в агитацию за всю совокупность социал-демократических требований. Теперь, когда социал-демократическая деятельность встряхнула уже довольно широкий круг и интеллигентов-социалистов и сознательных рабочих, настоятельно необходимо закрепить связь между ними программой и дать, таким образом, всем им прочный ба­зис для дальнейшей, более широкой, деятельности. Наконец, программа настоятельно необходима также и потому, что русское общественное мнение очень часто самым глу­боким образом заблуждается насчет истинных задач и приемов деятельности русских социал-демократов: отчасти такие заблуждения естественно вырастают на болоте поли­тической затхлости нашей жизни, отчасти они порождаются искусственно противника­ми социал-демократии. Во всяком случае считаться с этим фактом приходится. Рабочее движение, сливаясь с социализмом и политической борьбой, должно образовать пар­тию, которая рассеяла бы все эти заблуждения, если она хочет стать во главе всех де­мократических элементов русского общества. Могут возразить, что настоящий момент еще и потому неудобен для составления программы, что среди самих социал-демократов возникают разногласия и начинается полемика. Мне кажется, наоборот: это еще один довод за необходимость программы. С одной стороны, раз полемика нача­лась,

_______________________ ПРОЕКТ ПРОГРАММЫ НАТТТКЙ ПАРТИИ____________________ 215

то можно надеяться, что при обсуждении проекта программы выскажутся все взгляды и все оттенки вгзглядов, можно надеяться, что обсуждение программы будет всесторон­ним. Полемика указывает на оживление в рядах русских социал-демократов широких вопросов о целях нашего движения, о его ближайших задачах и его тактике, а такое оживление именно, и необходимо для обсуждения проекта программы. С другой сто­роны, для того, чтобы полемика не осталась бесплодной, чтобы она не выродилась в личное состязание, чтобы она не повела к путанице взглядов, к смешению врагов и то­варищей, для этого безусловно необходимо, чтобы в эту полемику внесен был вопрос о программе. Полемика только в том случае принесет пользу, если она выяснит, в чем собственно состоят разногласия, насколько они глубоки, есть ли это разногласия по су­ществу или разногласия в частных вопросах, мешают ли эти разногласия совместной работе в рядах одной партии или нет. Только внесение в полемику вопроса о программе может дать ответ на все эти, настоятельно требующие ответа, вопросы; — только опре­деленное заявление обеими полемизирующими сторонами своих программных взгля­дов. Выработка общей программы партии, конечно, отнюдь не должна положить конец всякой полемике, — но она твердо установит те основные воззрения на характер, цели и задачи нашего движения, которые должны служить знаменем борющейся партии, ос­тающейся сплоченной и единой, несмотря на частные, разногласия в среде ее членов по частным вопросам.

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: