 |
Элементы ценности
|
|
|
|
Дж. Г. Беннетт
Драматическая Вселенная, Том 2
Моей покойной жене,
Уинифрид Алисе Беннет,
спутнику в течение около сорока лет;
ей первой я излагал темы этой работы
между 1920 и 1950 годами.
От автора
" Драматическая Вселенная" первоначально планировалась как один том в двух частях; первая должна была быть исследованием Единства в естественном мире, вторая - поиском Гармонии в мире ценностей. Я полагал, что способ гармонизации двух великих сфер - Факта и Ценности - может быть найден путем расширения традиционной четырехмерной пространственно-временной системы координат привлечением еще двух измерений, или степеней свободы. Такое расширение казалось мне присущим самой природе нашего опыта. Без него было бы невозможно разрешить старый конфликт свободной воли и детерминизма и примирить доверие к универсальной значимости естественных законов и веру в реальность Сверхъестественного.
Из этих претенциозных, но ограниченных начинаний предприятие выросло в поиски цели человеческой жизни на земле. Часть содержания перешла в книгу, которую я написал об учении и методе Гурджиева. Пришли новые прозрения, и объем материала, подлежащего изложению, вырос настолько, что уже не мог быть представлен в пределах одного тома. Поэтому было решено, что сначала будут опубликованы " Основания естественной философии". Этот том появился в 1937 году и состоял из двух книг: первая была посвящена " Основаниям", а вторая - " Естественным наукам". Основными инновациями I книги были трактовка категорий факта как последовательности, восходящей от абстрактного к конкретному, и замена картезианского дуализма материи и ума триадой Функции, Бытия и Воли как основными элементами всего опыта. Основным достижением II книги было систематическое развертывание шестимерной геометрии и ее применение к феноменам динамики, физики, химии и биологии. Систематизация естественных наук осуществлялась с помощью тройственного деления материала на гипономный, или физический; автономный, или живой; и гиперномный, или космический, миры.
|
|
|
Изучению ценностей должен был быть посвящен Второй Том, который должен был выйти в 1958 году. Различные причины - в особенности, открытие Субуда и обязательства, которые я принял на себя в отношении его распространения по всему миру, - отсрочили окончательное завершение на три года. За это время мое понимание всей проблемы значительно изменилось, отчасти благодаря моему опыту Субуда, отчасти благодаря постепенному прояснению интерпретации многочленных систем.
Материал вновь значительно увеличился. Стремясь укрепить мои заключения ссылками на работу других, я перегружал рукопись цитатами, часто затемняя собственную мысль. Предпринимая последовательную переработку, я исключил все, кроме скупых отсылок к авторитетам, стремясь одновременно сформулировать свою позицию проще, чем я делал это в Первом Томе.
Попав в печать, рукопись заняла более восьмисот страниц - объем, невозможный для одного тома. Более того, изучение ценностей, ведущее к изложению Космической Драмы на шкале Универсального Существования, оказалось темой, очевидно достаточной для самостоятельной книги; это составляло около половины материала.
Поэтому мы с издателями пришли к соглашению разделить книгу и опубликовать сначала " Основания Моральной философии" в качестве предлагаемого Второго Тома. Это потребовало новой переработки.
Подготавливаемый сейчас Третий Том будет опубликован с подзаголовком " История и Гармония". В этой последней книге " Драматической Вселенной" я развиваю систему ценностей, основанную на последовательности двенадцати категорий, более полно используя свойства многочленных систем. Понятие Гармонии выдвигается в качестве универсального Качества, посредством которого абстрактное развивается в конкретное, и в котором содержатся значение и цель всего существования.
|
|
|
Эти понятия затем применяются сначала к изучению истории - в частности, истории человечества, - а затем к рассмотрению человеческой судьбы, как индивидуальной; так и в обществах. Работа кончается попыткой предсказать будущее развитие человека как существа, которому предназначено войти в условия Коллективного Сознания, в котором человеческая раса обретет Универсальную Индивидуальность и осознает, что ее задача выходит за пределы земной сцены и что она предназначена сыграть свою роль в Космической Драме.
Дж. Г. Беннет
Кумб Спрингс, Кингстон-на-Темзе, Июнь 1961 г.
Предисловие
Во Втором томе мы переходим из Сферы Факта, где все познаваемо, в Сферу Ценностей, где ничего не может быть знаемо и где мы должны опираться на способности иные, нежели чувственные восприятия и интеллектуальные конструкции, чтобы наши исследования были плодотворными. Слово " должен" не выражает элемента знания: его значение не дано в чувственном опыте, или в какой бы то ни было интеллектуальной конструкции; и все же это слово и все, что с ним связано, не менее важно, чем слово " знать". Действительно, если мы тщательно рассмотрим ситуацию, мы обнаружим, что долженствование появляется первым. Какое значение имеет, что мы знаем или чего мы не знаем, если нет некоторого действия, которое мы должны или не должны предпринять вследствие этого?
Все связанное со словом " должен", принадлежит к области моральной философии, как все, связанное со словом " знать", принадлежит естественной философии. Моральная философия отличается от морали тем, что ее задача - поместить слово " должен" в контекст связной и всеобъемлющей картины мира. Это тесно связано с целью, которую я поставил перед собой при написании " Драматической Вселенной" - показать, что мы можем надеяться дать себе более полный и последовательный отчет о значении и цели существования человека на Земле, чем это было возможно до последних успехов естественных наук, исторических исследований и человеческой психологии. Одно из заключений, к которым я пришел, состоит в том, что мы должны считать человеческую расу, существующую сейчас на земле, одной из ранних стадий развития к подлинному человечеству. Может быть, человечеству понадобится еще один десяток миллионов лет, чтобы достигнуть зрелости. Если это хотя бы приблизительно верно, то из этого с неизбежностью следует, что наше знание о Вселенной и о человеческом предназначении должно быть еще очень ребяческим сравнительно с тем, к чему мы, в конце концов, должны придти. Кажется, что мы движемся быстро, и есть смельчаки, которые верят, что в течение нескольких поколений основные секреты космологии будут раскрыты. Я приходу к совершенно другому заключению: кажется более вероятным, что в течение следующего тысячелетия мы начнем осознавать глубину нашего невежества относительно Вселенной и ее тайн.
|
|
|
Один из обозревателей, обсуждая Первый том " Драматической Вселенной", писал, что всякая попытка всеобщего синтеза человеческого знания преждевременна. Прогресс в любой области здания - исключая моральную философию - столь стремителен, что любая всеобъемлющая теория рискует стать устаревшей прежде, чем она станет известной. Все это верно; но все же мне кажется, что мы не можем основывать наше отношение к Факту на зыбкой опоре научных открытий, а наше отношение к Ценности - вообще ни на чем или, в лучшем случае, на картине мира давностью в несколько тысячелетий.
Основная причина, по которой я взял на себя смелость предпринять универсальный синтез, состоит в убеждении, что далеко идущее упрощение и прояснение материала достигается благодаря изучению свойств многочленных систем. С каждой такой системой связаны свойства, которые могут быть обнаружены в системах с меньшим числом элементов. Если мы употребляем слова в контексте неподходящей системы, они теряют свое значение.
|
|
|
Кажется, что чем более богато и значимо содержание опыта, тем большее число различных свойств и особенностей необходимо для его выражения.
Метафизика для некоторых - закрытая книга, для других - сомнительное и устарелое упражнение. Большинство трудностей и недостатков метафизического мышления произошли от попыток сделать невозможное: свести конкретный опыт к терминам, непригодным для его выражения. Например, убежденный монист не должен употреблять слово " различие" или говорить, что Реальность Единого должна противопоставляться иллюзии многого. Различие и противопоставление имеют значение только в двучленных системах. Но убежденный дуалист не должен обсуждать отношения, потому что отношение имеет значение только в трехчленной системе. Математики хорошо знают, что слово " порядок" имеет значение только в четырехчленных системах; и вместе с тем они иногда удовлетворяются философским дуализмом, в котором, строго говоря, следовало бы отрицать " порядок" как бессмысленное слово.
Если мы научимся связывать значение некоторых ключевых слов - таких как " целостность", " различие", " отношение", " порядок", " потенциальность" - с соответствующим типом системы, метафизическое мышление утратит многие связанные с ним опасности. Более того, при этом мы обнаружим, что конкретность нашего опыта сохраняется и мы больше не чувствуем себя всматривающимися в мир, наполненный призрачным мерцанием бесплотной Абстракции, которой не может избежать статичный Абсолют, сколь бы богато он не был населен явлениям. Эти вещи важны для нас, потому что опасно искать убежища от давления жизни в абстракциях, когда духовные реальности зовут нас к себе. Абстракция - это разделение; конкретность - это единственный истинный путь к единению. Многие полагают - и я тоже твердо верю в это, - что человечество выходит из эпохи разделения и входит в период, когда основной нашей заботой будет искать, как мы можем жить вместе на этой планете как единое человеческое общество. Мы чувствуем, что происходят большие перемены, но у нас все еще нет связной картины мира, которая создавала бы контекст для новой, " всемирной" морали, способной руководить нами в будущем.
Этот том " Драматической Вселенной" является плодом сорокалетних исследований в течение половины которых, начиная с 1939 года, я делал много попыток сформулировать эту картину в словах. Более десяти лет прошло с тех пор, как вариант этой книги был передан издателям и был подписан договор на публикацию. С тех пор книга была переписана шесть или семь раз, и я должен сознаться, что я менее удовлетворен ею, чем когда-либо. Снова и снова я спрашивал себя, не лучше ли отказаться от этого абсурдного предприятия. Абсурдность состояла в требовании, которое я поставил себе о самого начала: охватить, несколько это в моей власти, тотальность человеческого опыта. Мне казалось, что накопление знания во всех областях научных, исторических и гуманитарных исследований никогда не может само по себе привести к их объединению в единой картине мира.
|
|
|
Мысль, как мы ее знаем - это инструмент анализа, а не синтеза. В применении к человеческим проблемам она ведет скорее к разделению и конфликту, чем к соглашению и пониманию. Мне кажется, что возможность нового синтеза основана на правильном понимании многочленных систем, начиная с триады, но это требует готовности отказаться от логической связности и пуститься в плавание по морям, в которых пошел ко дну не один хороший корабль.
Схема этой книги начала вырисовываться в 1931 году, но вскоре я обнаружил, что не был тогда готов к выполнению этой задачи. Только в 1941 году, в начале войны, я всерьез приступил к этому проекту; в это время я встречался с группой друзей-исследователей, читал им части рукописи и перерабатывал ее под воздействием их замечаний. Эта работа продолжалась в течение нескольких лет, и мы приобрели некоторое искусство в применении многочленных систем.
Второй том посвящен изучению многочленных систем вплоть до пентады. От Воли как триады и Бытия как тетрады мы приходим к постулированию Духа как источника и свершения потенциальностей, связанного, следовательно, с пентадой. Осознание того, что свершение потенциальностей всегда и необходимо рискованно, ставит нас перед лицом Космической Драмы. В Третьем томе мы перейдем в Сферу Гармонии и ее реализации в Истории. Работа заканчивается применением полученных результатов к личным и социальным проблемам, которые возникают из двойственной природы человека как актуальной Самости и потенциального индивидуума.
Я уже упоминал о большой помощи, которую я получил при написании этой книги благодаря терпению моих коллег по Институту сравнительного изучения истории, философии и наук. Они не только слушали чтение рукописи много раз, но также читали и обсуждали наброски и многочисленные варианты. Я получил особенно большую помощь в течение 1942-1950 годов от мисс Кэтлин Мерфи, мистера Роулда Канни и мисс Хильды Фильд. Между 1950 и 1956 годами среди многих помощников мне хочется упомянуть мистера Кристофера Бейнза и мистера Бриана Кука, из которых последний посвятил год критической проработке рукописи. На всех стадиях я получал значительную помощь миссис Э. и мисс Джун Сори-Куксон, несколько раз прочитавших рукопись. Мистер Хъю Хокстан-Смит посвятил много времени перечитыванию и критике ряда глав. Я также благодарен за помощь многим, кто читал рукопись и делал замечания - в особенности его преподобию Н. Б. Хьюджу и м-ру Берри Салливену. Если этот том несколько яснее первого - этим я в значительной степени обязан критике и предложениям, полученным от них.
Наконец, я хочу выразить благодарность моим издателям; только тот, кто пытался написать монографию в неисследованной области, знает, как много опечаток приходится исправлять в корректуре, чтобы достигнуть какой-то степени верности. Я с трудом преодолел, искушение начать все сначала; моим основным чувством является изумление, сколь многое должно быть открыто человечеству и сколь велико наше невежество.
Введение
МНОГОЧЛЕННЫЕ СИСТЕМЫ [1]
Тема этого тома - переход от знания факта как целого к реализации Ценности в Гармонии, превосходящей то и другое. Гармония не может быть простой, и она не может быть найдена в абстракции. Мы должны проникать все более и более глубоко в конкретность опыта и, чтобы не заблудиться в беспорядке несвязанных элементов, мы должны иметь руководящий принцип. Мы найдем этот принцип в последовательном обогащении нашего понимания при переходе от простых систем к сложным. " Системой" мы назовем модус опыта, обладающий характерным качеством, который не может быть сведен к более простым элементам. Таким образом, двойственность обладает качеством различия, которое не может быть сведено к единству. Во Введении мы начнем с очерчивания качеств, связываемых с системами, обладающими одним, двумя, тремя и большим числом независимых элементов.
Систему, следует отличать от классов. [2] Набор объектов, существ или идей, взятый безотносительно к каким-либо внутренним связям, называется классом. Понятие класса связано с тем свойством, посредством которого любой данный объект может быть признан либо принадлежащим, либо не принадлежащим данному классу. Так, например, все живые люди, имеющие рыжую бороду, образуют класс. Одно из основных свойств конечного класса состоит в том, что его члены могут быть перечислены.
На земле в данный момент находится исчислимое количество рыжебородых мужчин; то же справедливо относительно любого другого класса, исключая бесконечные классы, такие как число точек на прямой. При исчислении класса порядок счета безразличен, поскольку определение класса включает любые внутренние отношения, которые могли бы повлиять на результат.
Так, например, семья - это система, потому что представление о семье предполагает взаимную связанность. С другой стороны, " члены семьи" - это класс, потому что " членство" не предполагает внутренних связей.
Класс – это внешне определенный набор членов, а система - внутренне связанный набор элементов. Если система обладает более чем одним элементом, она зазывается " многочленной системой" и взаимная значимость элементов дает каждой системе характерное свойство или качество. Изучение многочленных систем состоит в описании свойств систем в целом, отличив от свойств, которые связаны отдельными элементами, из которых системы составлены. Один и тот же набор может рассматриваться и как класс, и как система. Так, например, элементы системы могут быть пересчитаны, и если не учитывать внутренние связи - как в представлении о " членах семьи", - система вырождается в класс. Может быть, например, класс из трех членов, и такой класс обладает свойством " троичности", общий со всеми другими классами подобного рода. Это называется подобием, и количественное числительное определяется как класс всех классов, подобных данному классу. Попросту говоря, это означает, что каждый объект в классе десяти может быть поставлен в соответствие объекту в любом из других классов десяти. Десять пальцев, десять дней, десять пенсов и любой другой набор из десяти может быть сосчитан таким образом, что один член каждого набора соответствует одному члену в другом наборе. Эта процедура не подразумевает структуры или связности внутри класса, она дает " чистое" число, которое не имеет никаких других свойств, кроме того, которое определяет класс из десяти членов. Теория количественных числительных, построенная в соответствии с исходной процедурой, оказывается ветвью логики и основанием математики. Возможно также иметь " упорядоченный" класс, или ряд - такой, как первые десять чисел. Он не является истинной системой, потому что в нем не принимается во внимание взаимная значимость элементов, кроме их порядка. Тем не менее, поскольку количественные числительные являются промежуточными между классами и системами, мы не можем считать различие между классом и системой вполне определенным.
Действительно, ни один актуальный класс не свободен вполне от внутренних связей; так что классы являются абстракциями, в то время как системы конкретны. Мы никогда не встречаемся в опыте с " чистым" классом; так же нельзя сказать, что мы имеем дело с " совершенной" системой. Это нисколько не умаляет важности изучения систем, поскольку их " качества" могут быть узнаны, даже если мы не можем изолировать как " идеальные элементы опыта". Эти качества образуют, ряд, который проникает все более и более глубоко в Сферу Ценности, и, следуя за ним, мы можем узнать нечто об истинной природе Космической Гармонии, в которой совершается человеческая судьба.
Свойства систем обычно изучаются с точки зрения их внутренней связности, но нет общего учения о системах, основанного на числе элементов, из которых они состоят. Это странно, поскольку философы всегда интересовались, есть ли фундаментальная числовая система в основополагающей структуре реальности. Вопрос может показаться незнакомым в этой форме, но его легко узнать в споре монистов с дуалистами или монистов с плюралистами. Этот спор касается вопроса, может ли быть Реальность сведена лишь к одному термину - Абсолюту, или есть два последних принципа - таких, как вещи и умы, дух и материя, поля и законы, Бог и Вселенная. Спор между теми, кто считает, что есть только Одна Воля, или Самость, и теми, кто полагает множественность воль, или самостей, есть также дискуссия о природе многочленных систем. Философы-диалектики, идеалисты, вроде Гегеля или материалисты, такие как Маркс, считают, что должна быть реальная независимость трех элементов, описываемых как тезис-антитезис-синтез. Субъективно-предикатная логика западной мысли подразумевает реальную значимость таких двучленных систем, как субстанция и атрибут, или качества и отношения. В любом случае система - монистическая, дуалистическая, триалистическая иди плюралистская - выделяется как первичная, а остальные рассматриваются либо как производные, либо как нереальные.
С тех пор как Парменид и элеаты показали с беспощадной логикой абсурдные следствия Абсолютного Монизма, философы вынуждены считаться с многочленными системами. Существовало, однако, сильное сопротивление против принятия того, что такие системы являются самой субстанцией реального мира. Говорится, что животные редко способны считать дальше двух; если это так, то кажется, что философы до сих пор остаются на животном уровне мышления.
В нашем веке двучленные системы классической логики потеряли то особое место, которое они занимали в течение более чем двух тысячелетий. Бертран Рассел писал: " Расширение субъективно-предикативной логики справедливо, поскольку оно происходит; но очевидно, что можно показать, что необходимо дальнейшее расширение, исходя из тех же самых оснований. Как далеко понадобится идти в ряду трехчленных, четырехчленных; пятичленных отношений, я не знаю. Но очевидно, что необходимо выйти за пределы двучленных отношений". [3] Я хорошо помню сильное впечатление, которое произвел на меня этот пассаж, когда я впервые прочел его тридцать лет назад. Сравнивая это с критикой учения об отношениях, принадлежащей Бредли[4], я чувствовал, что решение не лежит ни в бредлевском Абсолюте, ни в расселовском атомизме. Казалось неверным, что выход из дуализма может быть либо в отрицании реальности отдельных элементов, либо в следовании бесконечному регрессу, в конечном счете, эквивалентному глубокому скептицизму относительно ценности какой бы то ни было метафизики вообще.
Учение о логических типах указывает, что некоторые слова относятся не к элементам, а к системам. Например, единичный элемент может иметь качества, но не иметь отношений. Отношения - это свойства системы; и сначала может показаться, что любая многочленная система может представлять отношения. Легко видеть, что диада - то есть двучленная система - не может нести отношения. В платоновском " Тимее" это принимается как самоочевидное. [5] Тем не менее, интеллектуальная привычка, вызываемая формой индоевропейских языков, навязывает представление, что " соотнесенность" /relatedness/ может быть рассматриваема в качестве предиката - как " белизна" или " доброта".
Если соотнесенность - это свойство или качество, принадлежащее трехчленным системам, возникает вопрос, существуют ли другие свойства, характеризующие системы с различным числом членов. Один пример уже приводился: это свойство различия. Различие очевидно нельзя приписать единственному элементу; и так же очевидно, что оно характеризует диаду, или двучленную систему. Более того, различие всегда диадично. Если есть несколько элементов - А, В, С, D, Е и т. д., - мы можем сказать, что они все различны, только если каждая пара различна. " А" должно отличаться от каждого из элементов - В, С, D, Е и т. д., и так же все остальные. Таким образом, " различный " - это слово, которое имеет значение в применении к двучленным системам и только к таким системам. Более того, слово " различие" родственно некоторым другим различающим словам - таким как оппозиция, противоречие, конфликт, сила - которые, взятые вместе, описывают характерное качество диады.
Начав таким образом, мы можем задаться вопросом, есть ли какая-либо необходимость выходить за пределы трехчленных систем, или иначе: может ли все, что мы находим в нашем опыте, быть выражено в терминах свойств монад, диад и триад. Мы должны, следовательно, более подробно рассматривать характерное качество триады.
Начнем с различения реальных и фиктивных триад; последние - это, собственно, классы, а не трехчленные системы. Триада " отец-мать-ребенок" - это истинная система, потому что каждый из трех элементов вносит определенную характеристику в целое, которое не было бы полным, если бы хоть один из элементов отсутствовал или изменился. Отношение можно назвать " родительством", и оно существует только в трехчленных системах, где диада " мужчина-женщина" трансформирована в триаду " отец-мать-ребенок". Любое отношение может быть выражено как система из трех элементов. Если есть много элементов, связанных различным образом, качество отношения не может простираться более чем на три элемента, потому что любой четвертый элемент вносит некоторое качество, которое выходит за пределы простой соотнесенности.
Это приводит к трем правилам различения систем и классов, а именно:
1. Каждый элемент должен некоторым образом отличаться от каждого из остальных.
2. Элементы должны быть взаимно релевантны так, что каждый необходим для проявления характерных свойств остальных.
3. Число независимых элементов - это условие для проявления характерного качества системы.
Третье правило может показаться условным и не необходимым. Действительно, в случае отношений обычно говорят о трехчленных, четырехчленных отношениях - до любого количества " соотнесенных" элементов. Однако легко показать, что так же, как свойство " различия" всегда может быть сведено к диаде, так и " соотнесенность" всегда может быть сведена к триаде. Любая подлинная четырехчленная система обладает некоторым свойством, выходящим за пределы соотнесенности. Например, Рассел [6] утверждает, что порядок точек на линии требует четырехчленного " отношения", но слово " отношение" здесь меняет свое значение; здесь есть подлинное отношение " раньше - позже", требующее трех точек А, В и С. Если же речь идет о проявлении порядка на линии, необходимо дополнительное свойство " линеарности" и именно оно требует четырех точек - А, В, С, и Д - попарно. Линеарность - это свойство проективного пространства, которое является четырехчленной системой.
Качество порядка совершенно отлично от соотнесенности; оно не может быть сведено ни к /а/ простой тождественности, ни к /б/ различию, ни к /в/ трехчленной соотнесенности. Минимальное требование для порядка - две пары независимых элементов. Порядок более конкретен, чем соотнесенность - как соотнесенность, в свою очередь, более конкретна, чем различие. Абстрактный порядок бессмысленен; вот почему, например, порядок точек не определяется только лишь отношением " раньше - позже", но требует, кроме того, определения конкретного местоположения, локуса - такого, как линия.
Более обще можно сказать, что есть свойство, которое придает конкретность отношению и требует для всех своих проявлений четырехчленной системы. Это свойство может быть названо субсистенцией или " отношением, ставшим конкретным". Различие может быть проиллюстрировано переходом от родительства к " семье". Слово " семья" подразумевает совместность родителей и ребенка. Таким образом, мы можем говорить о разрушении семьи, но не может быть разрушения родительства. Это не потому, что родительство более реально, чем семья, а потому, что оно является не более чем отношением отца, матери и ребенка, которые не зависят от какого-либо элемента за своими пределами и не может, следовательно, измениться при изменении окружающих условий.
Можно возразить, что " семья" - это простая идея, не нуждающаяся в четырех элементах для своего проявления. Но это как раз пример смешивания одного модуса опыта с другим. Семья - это не такая же сущность, как человек: без родителей и ребенка, а также без их жизни вместе семья не существует. Достаточно убрать один из элементов и семья " разрушается". Более того, семья удовлетворяет правилам многочленных систем. Это не класс, потому что ее характерное свойство зависит от различия четырех элементов - отца, матери, ребенка и совместной жизни. Четыре элемента взаимно релевантны, все необходимы, и более ни один элемент не может быть добавлен без изменения семьи во что-то иное.
В общем, мы обнаруживаем, что все свойства, связанные с бытием или существованием, требуют четырех терминов для своего выражения. Относительность бытия, с ее различием большого и меньшего - это фундаментальный принцип порядка, посредством которого стратифицируется существование. Тетрада обладает градациями, которые не могут быть выражены менее чем в четырех элементах.
Посмотрим теперь, что происходит, если добавляется пятый независимый элемент. Вернемся к примеру семьи и предположим, что у одной из дочерей появляется поклонник, собирающийся на ней жениться. Это кажется угрозой разрушения семьи, но вносит также новые возможности, посредством которых семья может выйти за пределы своих ограничений. Новый, пятый элемент выводит на свет некоторые из потенциальностей, содержащихся латентно в системе. Дело в том, что потенциальность вновь более конкретна, чем простой порядок, но она не может быть выражена менее чем в пяти терминах. В геометрии порядок может быть выражен в четырех измерениях пространства-времени; потенциальность же требует пятого параметра. Это было показано Эддингтоном[7] и обсуждалось в разделе 1. 2. 7. данной работы.
Пять элементов системы, несущей потенциальности, выходящие за пределы просто порядка, или субсистенции, должны быть независимыми и все же взаимно релевантными. Таким образом, мы должны выйти за пределы четырехчленной системы, чтобы обнаружить живые свойства, несущие ростки свободы. Пентада - это порядок, чреватый потенциальностями за своими пределами.
Шестичленная система, или гексада, может рассматриваться как минимум, необходимый для описания полной конкретности события. События - это элементы или ингредиенты истории, и их нужно отличать от того, что просто случается, когда ничто не может быть признано более значимым, чем другое. Переход от ситуации, изобилующей потенциальностями, которую мы представляем пентадой, и конкретному событию – это заметный шаг. Необходимо удовлетворить ряду условий, чтобы событие могло произойти среди неопределенного потока универсального процесса. Событие подразумевает окружение, актеров с их отношениями, и особое противопоставление ценностей на различных уровнях. Без всех этих элементов " случающееся" лишено уникальности и значимости " исторического события". Нетрудно показать, что все элементы любого события могут быть сведены к шести независимым, но взаимно релевантным элементам. Из этого мы заключаем, что история в подлинном смысле, требует гексады.
От событий вообще к самодостаточным, " полным" событиям необходим следующий шаг. Это требует понятия ядра, или центральной значимой темы, конфликта влияний от высших к низшим уровням и полной системы внутренних и внешних отношений. Это дает всего семь элементов. Таким образом, гептада становится символом достаточности " события противостоящего всем событиям", или события как независимого элемента в тотальной системе существования. [8] В этом смысле гептада содержит центральную точку и три взаимно независимые диады. Есть много подходов к гептаде; и в этой работе мы не будем пытаться рассматривать их даже предварительно. Нам, однако, будет необходимо пользоваться свойством достаточности, характеризующим семичленные системы, там, где мы сталкиваемся с понятием или качеством независимой самодостаточной целостности. Мы также иногда будем сталкиваться с качествами, требующими восьми-, девяти-, десяти - и одиннадцатичленных систем; все они обладают важным характеристиками, но слишком сложны для анализа.
Мы не можем, однако, не говорить о додекаде, или двенадцатичленной системе, которая обладает особой важностью. Она может быть рассмотрена как сочетание трех и четырех элементов таким образом, что проявляется их взаимная релевантность. Поскольку триада ассоциируется с Волей, а тетрада с Бытием, додекада должна обладать свойством приводить Волю и Бытие к взаимной значимости. Это, по-видимому, одна из причин того, что додекада оказывается столь важной в систематизации человеческого опыта. Двенадцатичленная система обладает свойством Гармонии и является, следовательно, точкой кульминации или покоя в реализации конечных ценностей. Ряд многочленных систем не имеет, насколько мы можем сознавать, верхнего предела. Единственная система за пределами додекады, которую мы здесь рассмотрим, это система неопределенного числа взаимно релевантных элементов. Мы назовем ее " идеальным сообществом" /ideal society/ в отличие от псевдо-сообщества, элементы которого не являются ни полностью независимыми друг от друга, ни полностью релевантными друг для друга. Идеальное сообщество такое, что его члены различны и независимы и все же релевантны всем другим членам системы. Взаимная релевантность должна быть такой, что каждый из элементов вносит определенный вклад в характер всего сообщества как целого, необходимый и отличный от вклада каждого из других.
То, что мы редко выходим за пределы двучленных систем и обладаем лишь смутной интуицией относительно свойств более сложных, является указанием на ограниченность нашей способности к постижению реальности. В Третьей книге, составляющей этот том, мы рассмотрим свойства трех-, четырех - и пятичленных систем. В Третьем томе мы коснемся более сложных систем, в частности, гексады и додекады. Условия, при которых человечество, живущее на Земле, может направляться к идеальному сообществу, могут быть изучаемы с помощью результатов, получаемых благодаря рассмотрению более простых многочленных систем. Мы поэтому закончим исследование, которому посвящена эта книга, кратким рассмотрением идеального человеческого общества, основанного на структуре додекады, то есть Гармонии Бытия и Воли.
КНИГА ТРЕТЬЯ:
ЭЛЕМЕНТЫ ЦЕННОСТИ
Часть десятая
ДИАДА - ФАКТ И ЦЕННОСТЬ
Глава 25
ДВЕ СФЕРЫ
10. 25. 1. Постановка задачи
Во Второй книге мы ставили перед собой задачу свести все наше знание Факта в пределы немногих простых обобщений. Богатство знаний, накопленных естественными науками, неисчислимо, но все они согласуются с уверенностью, что жизнь играет фундаментальную роль во вселенной и является связующим звено между миром материальных процессов и миром космических целей. Поскольку мы, люди, принадлежим к миру жизни, наша роль также должна быть, в меру наших слабых сил, согласующей материальное и духовное царства.
Наш опыт содержит два элемента, которые кажутся несогласуемыми - Факт и Ценность; и действительно, их несовместимость является критерием их реальности. Все причины лежат в Сфере Факта, а все цели в Сфере Ценности. Между причиной и целью - глубокая пропасть, которая не может быть заполнена ни с одной из сторон. Это представление, нашедшее общее признание среди философов нашего века - один из наиболее обнадеживающих признаков времени. Но это - не окончательная точка зрения. Тот, кто стремится исполнить цели существования, должен стремиться к более глубокому пониманию, в котором Факт и Ценность гармонизованы и которое может управлять их деятельностью.
Различие между " я должен это сделать" и " последствия того, что мне не удастся это сделать, будут для меня неприятны" таково же по характеру, как различия между ценностными суждениями и фактическими утверждениями. Философ, начинающий с предположения, что каждое значимое утверждение должно относиться к фактам, может решить либо что оба предложения имеют одно и то же значение, либо что первое вообще не имеет значения. Тот же отказ от ценностей может быть применен к различению между " Эта статуя красива" и " я испытываю удовольствие, глядя на эту статую". В каждом таком случае мы сталкиваемся с вопросом, имеют ли значение утверждения, которые не могут быть сведены фактическим, и могут ли они быть истинными или ложными.
Этот вопрос - один из самых сложных среди тех, с которыми сталкивается человек, но именно он стоит сейчас перед нами. Мы не должны скрывать программу нашего исследования или его замысел, если мы можем привести его к завершению. Наша задача - выразить, в форме, которая может быть доверена опытом, убеждение, которое для больш
|
|
|
