 |
Мирза Мухаммад Хайдар. Та'рих-и Рашиди. Книга вторая
|
|
|
|
МИРЗА МУХАММАД ХАЙДАР
ТА'РИХ-И РАШИДИ
КНИГА ВТОРАЯ
[ВСТУПЛЕНИЕ]
Сей нижайший из рабов божиих Мухаммад Хайдар, известный среди друзей как Мирза Хайдар б. Мухаммад Хусайн гураган, < да простит Аллах его и отца его>, заявляет перед взыскательными, наделенными умом людьми, что в его душе и в мыслях давно утвердилось убеждение, что степень величия славных и высокочтимых летописцев находится на такой высоте, что сей раб не способен даже приблизиться к той вершине, и он подобен глиняному черепку, выброшенному ураганом гордости и волною невежества из реки бездарности на берег неспособности. Так как же он имеет ценность для ныряльщиков в море знаний, обладающих раковинами совершенства, наполненными жемчугом прозы и перламутром стиха! Однако из-за того, что на страницах жизни некоторых могольских хаканов ничего не сохранилось о связанных с ними событиях, [было опасение], что в памяти людей никакого следа от них не останется. Стихи:
Не гордись, о идол Китая, потому что Китая также не останется.
Мира такого, каков он [сейчас] есть, также но останется.
Если умирает погонщик верблюдов, ночующий на развалинах,
То и государей, восседающих на троне, также не останется.
Ни Джамшида не останется, ни даже отпечатка его перстня,
Ибо рисунка перстня на его перстне также не останется.
У бедного Хасана остался только этот стон,
И я боюсь того дня, когда этого также не останется. [187]
По этой причине и, следуя велению [изречения] “Нужда не знает запретов”, [мною] будут описаны, насколько позволит время, некоторые деяния могольских хаканов, из тех, что являются достоверными и изложение которых диктуется необходимостью (Приведено по Л2 85а; Л3 59б), [подобно тому], как в < прошлые времена высокочтимые летописцы(Добавлено по Л2 85а; Л3 59б) составляли свои произведения на основе предшествующих сочинений, прибавляя к ним то, что из < обители скрытности (Приведено по Л2 85а)проявлялось в жилище ясности [в их время].
|
|
|
В период процветания Моголистана там было много ученых и достигших совершенства людей и, вероятно, они писали истории и [другие] сочинения. / 86б / Теперь уже больше ста лет, как нет и следа ни от тех людей, ни даже известий об их произведениях, которые они, возможно, создавали. От всех тех городов и благоустроенных мест не осталось никакого следа, кроме башен н разрушенных крепостных стен в некоторых местах. В ряде городов сохранились некоторые следы от ханака, медресе, мечетей, арок и минаретов, у которых фундамент был каменный — то, что пожелал бог. Байт:
Не осталось там от [творений] людей и следа,
Об их делах никто ничего не знает.
Так как от благоустройства ничего не осталось и так прошло много времени, и весь могольский народ стал степным, то от учености и талантов у людей тоже ничего не осталось, даже слова “ученость” и “талант” стерлись с кромки памяти людей, и суть учености и совершенства была позабыта ими. Мисра:
От учености и таланта не осталось и названия.
Нет и исторического сочинения о периоде после принятия моголами ислама, что произошло еще до исчезновения здесь благоустроенности. Ученые Мавераннахра, Хорасана и Ирака в исторических трудах, создаваемых ими для своих правителей, если ход речи касался могольских хаканов, писали о них не более того, что требовало повествование, а на то, что выходило за рамки их рассказа, они не обращали внимания. В числе этих сочинений “Джами ат-таварих” 1 Ходжа Рашидаддина Фазлаллаха, “Та'рих-и гузида” 2[188] Ходжа Хамдаллаха Мустауфи, “Зафар-наме” Маулана Шарафаддина 'Али Йазди, “Та'рих-и манзум” 3 Маулана 'Абдарразака, “Улус-и арба'а” Мирзы Улугбека и другие — в каждом из них понемногу сказано о деяниях могольских хаканов, однако из этого ничего нельзя узнать цельного.
|
|
|
У этого ничтожного из рабов божиих с юных лет было страстное желание узнать о делах предков. В те дни из могольских эмиров и вельмож оставались еще пожилые люди, годы жизни которых превысили или были около ста лет. Мой отец, < да сделает Аллах лучезарным его блеск>, — байт:
Отец, душа которого пусть светится благодаря мне,
Дал мне по-стариковски мудрый совет,
а также мои дяди, < пусть осенит их Аллах своим милосердием>, / 87а / рассказывали о делах [могольских] ханов [услышанное ими] от своего отца и надежных повествователей.
А сейчас, когда прошло уже много времени и из тех людей никого не осталось, в мой слабый ум вселилась мысль [собрать] все, что имеется в исторических сочинениях о моголах после принятия ими ислама, присовокупить ко всему тому то, что услышано мною от надежных повествователей, и добавить к ним все, что видел этот ничтожный своими глазами, < если будет угодно всевышнему Аллаху>. Вместе с тем от крайней неспособности и слабости я не находил в себе [уверенности], что смогу как следует выполнить это большое дело, однако для пробы я решил изложить события, которые произошли на моих глазах. И так как большая часть жизни этого ничтожного неразрывно связана с могольскими хаканами, то по ходу изложения будет сказано также и об их истории, что является основной целью [сочинения]. Рубаи:
Ты посмотри в какие страдания повергло нас небо,
Нагнало оно на нас сотни несчастий и горестей.
Я поведаю тебе, а ты послушай
И взгляни на то, что сделала со мной судьба.
Когда этот [труд] с помощью всевышнего Аллаха будет завершен, удостоен благосклонных взглядов прозорливых людей и уважаемых вельмож и покрыт полого прощения и халатом согласия, тогда наш ум обретет уверенность, а сердце — радость, и мы приступим [189] к написанию основной “Истории”, < да поможет Аллах>.
|
|
|
