Упоминание о событиях, которые произошли после битвы Суйунджик хана, об отъезде Султан Са'ид хана к Касим хану, к казахам

ГЛАВА 34.

УПОМИНАНИЕ О СОБЫТИЯХ, КОТОРЫЕ ПРОИЗОШЛИ ПОСЛЕ БИТВЫ СУЙУНДЖИК ХАНА, ОБ ОТЪЕЗДЕ СУЛТАН СА'ИД ХАНА К КАСИМ ХАНУ, К КАЗАХАМ

Когда настала весна 918(1512) года, узбеки Шайбана, под которыми подразумеваются подданные Шахибек хана, установили власть в Мавераннахре. Страх перед ними вселился в сердца людей (Далее, по-видимому, часть текста утрачена, так как последующее изложение относится к событиям, связанным с Саид ханом).

Зиму они (Са'ид хан) провели, как было описано выше. А весной, когда они думали, как поступить и что делать дальше, неожиданно пришло сообщение о выступлении Касим хана. До его выступления [Са'ид] хан напал на Ахангаран, который относится к известным местам Ташкента. Я сопровождал его в тем набеге. Когда на рассвете нападающие приблизились к людям Ахангарана, то те спрятали свое имущество и семьи в роще, на одной стороне которой протекала большая река, а на другой был глубокий овраг. К ним можно было подойти только по одной дороге. Они не подпустили близко нападающих. Об этом сообщили [Са'ид] хану. Меня поручили Ходжа 'Али бахадуру, чтобы, он держал узду моего [коня] и я не поехал бы в опасные места, так как мой возраст еще был не тот, чтобы я мог отличить хорошее от плохого и уберечь себя от опасности. Когда нападающие подошли к ним совсем близко, то большая группа пеших стрелков стояла, подняв луки — согнув правую руку и вытянув левую. Они стояли, готовые принять смерть. Как только подошли наши люди, [Са'ид] хан ободрил богатырей правой и храбрецов левой [сторон] и успокоил их словами: “Не торопитесь отпускать поводья, / 175б / все должны напасть разом”. Бахадуры рвались в бой, но, подчинившись приказу [351] хана, не заметили, как хан один бросился вперед. Своим приказом он хотел скрыть это свое намерение от людей и раньше всех устремился на врагов. Трое врагов, сидевшие в засаде, выпустили стрелы в хана. Благодаря счастью, [ниспосланному] свыше, и содействию явного успеха те три стрелы не попали в цель, что и нужно было. Хан сверкнул лучом меча, поражающего врага, над одним из тех троих. Тот, обреченный, от страха перед ханом забрался под ханского коня. Хан направился к другому. [Первый] высунулся было из-под ханского коня, как 'Абдалвахид бахадур, один из храбрейших бахадуров того порога убежища Рустама, который шел вслед за ханом, так взмахнул саблей, что голова того обреченного откатилась от тела на расстояние длины лука. В это же время хан замахнулся из другого. Затем мечи ханских бойцов, каждый из которых мог поучить кровожадного Бахрама-Марса в его деле, стали сверкать, как [сказано в айате]: < Молния готова отнять их зрение> ¹⁷. И в один миг они свели на нет гумно жизни тех людей, так что облик их бытия не появится до судного дня. Так как в том бою в ряду отважных и в когорте храбрых никто не смог превзойти хана, то все, раскрыв уста восхваления и сомкнув уста пристрастия, открыли дверь беспристрастности и справедливо признали за ханом степень первенства в храбрости.

[Са'ид] хан вернулся из того похода благополучно и с добычей. Следом пришло сообщение, что Касим хан напал в Ташкенте на Суйунджик хана. [Са'ид] хан спешно направился в Ташкент. Когда он достиг перевала Кандарлик, / 176а / расположенного между Ферганским и Ташкентским вилайатами, пришло известие о возвращении Касим хана. Хан также вернулся назад в Ахси и, укрепив крепости Ферганского вилайата, направился к казахам в надежде вновь поднять их на Ташкент. Я, будучи нездоров, не участвовал в той поездке.

Хан уехал и прибыл в Джуд ¹⁸ — известную местность Моголистана. В то время возраст Касим хана, перевалив за шестьдесят, приблизился к семидесяти годам, а [Са'ид] хан был в расцвете молодости — ему было под тридцать. Касим хан, принося свои извинения за то, что из-за преклонного возраста не может встретить хана, повелел тридцати-сорока султанам из рода Джучи, некоторым из которых было по пятьдесят-шестьдесят [352] лет, вроде Джаниш хана, Таниш (Приведено по Л₂ 156а, Л₃ 132б (в тексте- Баниш)) хана, Мумаш хана, Джан Хайдар султана, Кариш султана и других, преклонить колени перед ханом и приветствовать его. Когда преклонили колени Джаниш хан и Таниш хан, которые были намного старше [Са'ид] хана, он встал с места, а когда преклонили колени остальные султаны, хан приветствовал их сидя. Касим хан отнесся к [Са'ид] хану с таким уважением, что тот до конца своей жизни не забывал его учтивости. Всякий раз, когда хан вспоминал его, < да освятит Аллах его довод>, он говорил, что Касим хан был очень человечным, и рассказывал об обстоятельствах своего знакомства с ним, в том числе и о том, как после встречи Касим хан подошел к хану и сказал: “Мы люди степей. Здесь не бывает дорогих вещей и изысканных блюд. Самое большое наше богатство — лошадь, а самая вкусная еда — ее мясо; самый приятный напиток для нас — ее молоко и то, что из него приготавливается. В нашей стране нет садов и зданий. Местом наших развлечений является пастбище коней — / 176б / мы идем туда, прогуливаемся там все вместе и рассматриваем лошадей”. [Са'ид] хан рассказал далее, что когда они подошли к табуну, Касим хан осмотрел его и сказал: “У меня есть два коня, которых можно приравнять ко всему табуну”. Привели этих коней. [Са'ид] хан не раз говорил, что он никогда больше не встречал лошадей, подобных этим двум — трем. Касим хан сказал: “Люди могут жить благодаря силе лошади. У меня, кроме этих двух лошадей, нет других, которые устраивали бы меня, поэтому я не могу подарить обеих. Поскольку Вы являетесь моим дорогим гостем, выберите ту [лошадь], которая понравится Вам, а другую оставьте мне”, и он описал каждую из них. [Са'ид] хан взял одну из них. Ту лошадь звали Углан Турук. И в самом деле, подобного коня я никогда не встречал. Касим хан подарил еще несколько коней, отобрав их из того табуна. Держа перед ханом чашу кумыса, Касим хан сказал. “Наше гостеприимство заключается в этом. Для нас будет большой честью, если Вы сделаете глоток. ” Однако [Са'ид] хан незадолго до этого отказался от хмельных напитков, и сказал: “До этого было вот такое дело, как же я нарушу его? ” Касим хан ответил: “Я уже сказал, что самым любимым нашим напитком является кобылье молоко и то, что из него приготовляется. А [353] самым приятным из молока лошади является этот [напиток]. Если откажете в моей просьбе, то я больше не знаю, чем угощать Вас и как мне почтить Вас. Потребуются годы, чтобы к столу такого хозяина, как я, явился такой дорогой гость, как Вы, и, если я буду не силах угостить Вас, то чем я заменю это недостигнутое желание? ” Он опустил голову и следы досады появились на его лице. И Са'ид хан ради Касим хана нарушил свое воздержание от вина питьем кумыса. Касим хан очень обрадовался. Беседа оживилась и на протяжении двадцати дней / 177а / они непрерывно осушали кубки кумыса.

Был конец лета. Казахи по приказу Касим хана направились на зимовку. Касим хан сказал: “Выступить сейчас на Шайбана очень трудно. Надо, чтобы уже сейчас люди подумали о зиме. В это время войско не соберется”. И он вежливо отказался выступить в поход. Однако Касим хан отпустил хана с большими почестями, а сам перебрался в родные места. Хан вернулся от него очень довольный и поехал в Андижан. Был месяц тир (июнь — июль). Один из придворных ученых на это событие нашел хронограмму в словах: “Ашти-йн казах” (“Мир с казахами”) — 919 (1513 — 1514) год.