Кратко о моем дяде Саййид Мухаммаде мирзе, <да покроет Аллах его своим прощением>

ГЛАВА 30.

КРАТКО О МОЕМ ДЯДЕ САЙЙИД МУХАММАДЕ МИРЗЕ, < ДА ПОКРОЕТ АЛЛАХ ЕГО СВОИМ ПРОЩЕНИЕМ>

До этого говорилось, что [Са'ид] хан четырнадцатого сафара 917 (13 мая 1511) года, расставшись с Бабур Падишахом, уехал в Андижан. Была одержана победа в битве при Кашгаре. В это же время Падишах взял Самарканд. Область Андижан освободилась для хана. При рассказе о сыновьях Султан Ахмад хана было сказано, что Султан Халил султан, оказавшись в безвыходном положении, приехал в Андижан. У Джанибек султана несколько повредился разум от того, что он упал с лошади и ударился головой об землю. В то время и прибыл Султан Халил султан. Джанибек султан приказал, чтобы мой дядя Саййид Мухаммад мирза, Султан 'Али Мирза бекджак и Тубра нуйагут убили [Султан Халил] султана. [Джанибек султан] хотел быть уверенным в том, что они порвали с моголами, иначе, как только им представится возможность, они поднимут мятеж и присоединятся к могольским хаканам. Эти трое, боясь за свою жизнь, утопили Султан Халил султана в реке Ахси. Он был младшим родным братом [Са'ид] хана. Пока на стороне шли битвы с врагами и происходили разные волнения эти трое, в общем, жили здесь спокойно. Так как самым сильным врагом были узбеки, и они / 169а / стянули одежду милосердия с простора государства, эти трое обеспокоились, что [Са'ид] хан будет мстить им. К тому же хан убил Тубру, когда тот был пьян. Причина была следующая. Тубра был человеком необразованным, никогда не прислуживал хаканам, всегда проводил время в степях Моголистана и Узбекистана, занимаясь казакованием, охраной границ, и никогда не поднимался на высокую ступень эмирства. В это время он возомнил себя одним из столпов государства и полагал, что говорить приятные и ласковые слова правителю есть признак лести, лесть же — одно из порицаемых качеств учеников. Говорить же дерзко — есть признак силы, и грубый разговор и несоблюдение норм уважения правителя возвеличат его в глазах людей. Вот такого рода мысли укрепились в его сердце. Его мозг наполнился бреднями гордости. Несмотря на страх и болезнь, он сделал своим лозунгом дерзость языка и [341] скверный характер. Однажды, когда из-за большого количества выпитого вина разум его помутился, а его место заняли высокомерие и зло, что было в голове у трезвого Тубры, сейчас стало разбрасывать искры пламени злобы, и он начал говорить всякий вздор. [Са'ид] хан вежливо уговаривал его, что, дескать, не место здесь этим бредням и не следует в такой степени проявлять дерзость и злонравие, однако пользы это не принесло. В ответ Тубра сказал: “На какие великие дела может сегодня претендовать преемник трона, если его предки не создали войско, дело которого он довел бы до конца? На что способны эти несколько сыновей и 169б какие дела они могут вершить”? Когда он ответил [Са'ид] хану таким образом, то пламя гнева хана сожгло гумно его терпения и молчания, и его пепел ослепил глаза жизни Тубры. Тут же был издан действующий как рок приказ, чтобы с головы этого молодца сняли груз жизни и, отрубив ему голову, повесили над воротами в назидание всем, чтобы никто не поступал против норм приличия и чтобы никто свои дела не решал вне этих норм.

Когда это случилось, то Султан 'Али мирза, один из тех троих, бежал к Бабур Падишаху в Самарканд и присоединился к своим братьям: Мир Аййубу, Мир Мухаммаду и Мир Ибрахиму. Мой дядя Саййид Мухаммад мирза, который по положению был главой среди этих трех лиц, оказался в пучине бесконечного страха. Это событие произошло в Ахси, а мой дядя находился в Андижане. [Са'ид] хан спешно послал [к дяде] Мир Камбара из Ахси [с письмом]: “Тубра был такой осел, что никакой другой осел не принял бы его даже за свою торбу. Вместе с тем он закрыл ворота приличия и шел по пути неучтивости, а своим пренебрежительным отношением к делам уронил авторитет царства. Ни в коем случае не сочтите это дело за мою месть [за брата]. Что было, то прошло. Ваши нынешние услуги заставили забыть прошлое. Дыхание прошедшего времени не может повториться в том же виде. Подобно этому возвращение того, что прошло, невозможно начертать на доске воображения”. Мир Камбар уехал, и этими словами он как-то успокоил моего дядю. Вслед за этим [Са'ид] хан сам отправился в Андижан. Великодушным вниманием, богатыми дарами и почерком насх он так начертал знак прощения на скрижалях деяний дяди, что в душе того не осталось и следа от былого страха. [342]

Узы любви / 170а / и дружеские связи между ними укреплялись изо дня в день, и в конце жизни они так жаждали видеть друг друга, что если бывали в разлуке, и хан упоминал имя моего дяди, то в его глазах появлялись слезы.

Посмотри на доброту и милость господина.
Раб совершил поступок, а он стыдится.

Великодушие хана таково, а его врожденное благородство находится на такой высоте, что он вот таким образом уживается с убийцей своего брата. Ничего нет удивительного, если великодушный всепрощающий Господь милостиво погрузит [хана] в море прощения. В ответ на дружеские чувства хана к моему дяде последний проявлял к нему [любовь и дружбу] вдвое и в тысячу раз больше. Однако это не было понято людьми. Дядя же довел свои чувства к хану до такой степени, что из-за преданности и любви к нему он предпочел смерть жизни, о чем будет сказано.

Короче говоря, после этих событий [Са'ид] хан пребывал на троне царства до тех пор, пока [Бабур] Падишах не ушел из Самарканда и не произошло вторично завоевание Мавераннахра узбеками. Падишах прибег к помощи Шаха Исма'ила, получил от него помощь [в лице] Мир Наджма и вторично двинулся на Самарканд, о чем уже было изложено. Когда весть об этом дошла до [Са'ид] хана, он тоже выступил в Андижан с намерением нанести упреждающий удар [узбекам]. До того, как Падишах и Мир Наджм перешли Дарбанд-и Аханин, [Са'ид] хан пошел на Суйунджик хана, который был одним из видных узбекских султанов. Он встретил [Са'ид] хана боем. Два ряда войск столкнулись в местности под названием Бискант ¹³. Произошло крупное сражение. В этом бою хан проявил отвагу и получил несколько ран. Потерпев поражение, он приехал в Андижан и стал ждать вестей о Падишахе и Мир Наджме. Узбеки не проявили большого рвения в преследовании [хана], так как / 170б / Падишах и Мир Наджм направились в Самарканд, и они сильно опасались этого. Хан в Андижане занялся устранением поломок, полученных в этом сражении, и ждал вестей от Падишаха.