 |
Летний день
|
|
|
|
Летний день
Тихо болтались в стареньком доме
Три занавески
Бабушка вышла в глупом забвенье*
С богом меняясь
Там у ней где полянка с мышами
Желтые внуки
В честном труде собирали пшеницу
Радуясь солнцу
Бабушки жесткой руки скрипели
Трава вырастала
Внуки сидели в столовой затихнув
Отец возвратился
Каша болталась в белых тарелках
Пела сияла
И от варенья круги разрастались
Щеки краснели
Мух толстозадых густое гуденье
И длинные списки
Что еще нужно
Сделать до вечера летней прохлады
Лампа зажженная
Вся раскачалась над полом
Бабушка ходит
С слепым фонарем собирая
Красных детей
Что запрятались в лунном парке
Белые скинув матроски
Чтоб не было видно
* * *
Туманы теплые объели ветки и цветы черемух[2]
Зеленые стволы так равномерно выплывают
Вот показалась первая доска их и порозовела
Топленое вдруг солнце пролилось лохматясь
Безумная земля моей мечты…
Пьет чай томительный головка на балконе
Покоен отложной воротничок
На свежем горле голубые взмахи
Глотки последовали резво побежали
Пирожных сгустки разделяли чай
Простая но так странная улыбка
В лице. когда глядишь на сад. на май
ГУМ
поэма
Там где чемоданы различного вида
и черные и коричневые
и серенькие за восемь в крапинку
Там где хозяйственные сумки
По семь рублей — синие. цвета кофе и черные
Там Пармезанова и Толоконцева шныряют глазами
Там юноша Калистратов выбирает ДОСААФа сумку
синюю с белой надписью
носить будет на плече
стоит четыре восемьдесят
Там военный Мордайлов
взял чемодан за восемь десять
и тут же сунул внутрь
свой небольшой чемодан
|
|
|
«Матрешка у вас получилась» —
сказала ему Вездесущева — внимательная старушка
«Да вроде» — сказал военный
А на них напирали сзади
Редкозубов из Тулы
И Беляков из Степаничей
Кошмаров из Ленинграда
стоял одиноко в шаге
Рейтузова отделилась
пышная такая блондинка
пошла тайком вспоминая
о муже своем волосатом
Вдруг ее охватило…
Она остановилась
чтобы переждать наплыв страсти
На Рейтузову наткнулся Португалов
специально
толстенький наткнулся
Рейтузову он обхватил
будто грозил упасть
и ущипнул за бок
хоть и ватное было пальто
— Ай что вы! — она вскричала
А он же прошел
ответив
— Стоят и ловят ворон!..
Там где зонтики переливают
цвета один на другой
Там долго стоит Попугаев
милый глупый смешной
В желтом кашне на шее
писал и он стихи
и он ходил вечерами
в дом* культуры связистов
Лицо Попугаева тихо
зажмурен его один глаз
лет имеет он сорок
и средний покатый рост
Волшебство его обуяло
какое-то на этом месте
Но вот волшебство проходит
и Попугаев задумал
выбрать себе одеколон
Уже он неуверенно роется
Глазами в огромных витринах
где выставлено всем угодное
меж ламп
В основном зеленые жидкости
В флаконах по форме всяких
Где мой
свой
одеколон
иль есть
тут
он
нет тут
где есть
всем есть
мне нет
Ах ты!
где ж он
не вижу что-то
что-то не замечаю
Ах вот!
нет не он
этот два десять называется «Заря»
но вот уж мой
но нет. не мой он
этот чужой стоит пять рублей
называется «Москва» он плоский
Ах вот мой маленький квадратный
называется «Вздох»
стоит тридцать копеек
напирают на Попугаева налетевшие
Чайкин рабочий со своею Фросею юной женой
Всей разделенной на сосисочные куски
И в огромной косо надетой шапке
Прыщавый Шариков одеколон подыскивает
Кокетливая Нюськина в мехах вся
|
|
|
Но тонкая и выделяющаяся
с побеленным нахмуренным лицом
все требует и требует у Борькиной
— которая больная продавщица
Вот это дайте! Это дайте! Это!
Ну наконец уж Нюськина уходит надменно
так ничего и не купив
А вслед ей Борькина шипит «У крокодилица!
Надела жуткие и красные до локтя перчатки…»
Милиционер Дубняк побритый и тугой
стоит качая круглой шеей
ему осталось три часа
чтобы уйти отсюда в дом
А его дом полон борщом
и дочь приемная Косичкина
сидит за письменным столом
решает шутки арифметики
Жена же его по девичьей фамилии Белёсова
сидит глядит в окно
и волосы намазала каким-то жиром
В отделе где перчатки там толпа
Перчатки весенние по четыре рубля
кофейные и красные коричневые
зеленые и черные в бумажках
В этом сезоне моден желтый цвет
берут берут и продавцы снуют
Одна Кудрявцева другая Битова
и меж собою безобразные враги
Ведь Битовой же муж же нынешний
он бывший есть жених Кудрявцевой
Кудрявцева и яду бы влила
Наташке Битовой в воду газированную
Кудрявцева худа и высока. черна
и длинный нос
А Битова такая это плотная
и светлый волос коротко подрезан
обтянутая юбкою с рубашкой
и все у ней рельефно выступает
Кудрявцеву одежда же не обнимает
«У ней же ваточная юбка»
— сказала год назад ему
Ты брось эту Кудрявцеву совсем
ваточная юбка — заграничная покупка
у нас в магазине продавалась всем
Теперь они снуют вдвоем
Приносят и уносят перчатки
Бумагой яркой шелестят
и давно замокли все до пят
Им помогать пришла уже
начальница у них — Постелина
ее завитых локонов струятся круглые потоки
И бельма маленьких очков
неустрашимы и жестоки
Рукой привычною она
Со всем управилася быстро
и пота даже не течет
Ее «железное бедро»
все меж собою называют
«Кассирши Кати Дирижаблевой
недавно умер младший сын» —
Во втором этаже говорила уборщица Тряпкина
синей работнице гладильного цеха Палкиной
— и знаете отчего?
— думаете собственной смертью да?
— Так нет же — нет. Его убили…
— Он шел в двенадцать ночи по переулку
Он девушку свою Ирину провожал
— Ах мать же столько говорила
«Ты поздно не ходи Николка! »
А он пошел
и вот убит
— А девица?
|
|
|
— Он проводивши домой вертался
ну тут они его и уследивши
и нож ему под сердце только — штырк!
— А кто они?
— Они студенты
На той же улице живут
Два брата Васькины. По двадцать
один в электромеханическом
Другой учился. но прогнали…
гулял по улицам пока…
— Но это ж надо… кровь. ножом же
в чужие теплые кишки
— За эту девочку младую
должно сын Катин был забит
— Да. Девочка такая славная
— Но им теперь дадут расстрел
— Конечно. Совершеннолетние…
Их не помилует судья…
Подходит Холкина — мороженым она торгует и звенит
вся мелочь в белых карманах халата
— Вы о Николке уничтоженном
да тоже мальчик был не вата
Он приходил сюда к мамаше
и представляете —
Я ушла на три минуты
и оставила его —
мол ты Николочка постой!
Пришла и нету двух рублей —
Не брал! — и все
свои вложила
— Да говорят что не ножом убили
а убили отверткою
и умер не упав у двери
И до своей квартиры не бежал
а уже в спальне у нее
Она глядит… Ох бедна девочка
он у кровати весь в крови…
Там где мужские готовые костюмы
там бродит сотня человек
Один — Мещеров
пятьдесят четыре —
ему размер подыскивать пора
Хотя ему шестнадцать лет — он огромная гора
Косматиков с своей женою
Замотанные в тряпочки деньжатки
Ерусалимов с Ерусалимовою
роскошные откормленные в шубах
Преклонова с санями на плече
и с сумкою хозяйственной в руке
Карминова с юношей Прыткиным
повисшая на правой руке
— У вас ли импортных ли нету?
А продавец войны попробовал он лысый
и за ухом карандаш
и говорит он — Нету! Нету!
Хотя ведь есть и вон висят
Но он таких не одобряет
Он Семиклинов
он выказал всю храбрость
хотя понятно
ничего ему другого
не оставалось на войне выказывать
Иль дезертир иль храбрый воин
один из двух — середины нет
Он почему-то вдруг придумал
что этот малый не пойдет
в войну приказ командный выполняя
Сгубить раз триста молодую жизнь
Вон девка на руке его висит
костюмы ищет пошикарней
Ах Семиклинов — это вы
но только лучшая одежда
|
|
|
и более высокий рост
Ах Семиклинов! Он пойдет
как миленький! Куда деваться…
За юной парою стоит
не юная жилица
Не то чтобы такое звание
Нет. Занимаемая должность
Она у него машинистка
и можно б сказать по любви б
когда б не брала за свое
разгоряченное внешнее тело
рубли и рубли и подарки
Сегодня вот Федор Иваныч
ее друг и начальник
— гуляют и смотрят товары
и ей и ему заодно
А завтра Петр Степаныч
ведет ее вначале в кино
затем
гуляют и смотрят товары
и ей и ему заодно
А в среду с шофером Васькой
совсем уже просто так
лежит она на диване
и милый — шепчет ему…
Кому и какое дело
пусть любит и молодец
и соединяет приятное
с полезным
еще древние так советовали
А вот очень милая юркая
себе пробивает дорогу
в чаще шипящей людей
К мужу. к любимому мужу
она продвигается. Он же
стоит пред венгерским издельем
и мнет его за отворот
— Купи дорогой! очень модно!
приятный коричневый цвет
и так подходит к плащу
я галстук тебе сыщу
И он согласен. Да купим
— Вы выпишите нам — продаватель!
Шурх — шурх — карандаш — готово!
— Касса налево — там…
— Маня! Дай два рубля мне!
— Сейчас! А не надо ли три?!
— Деньги держи покрепче
да в сумку гляди не клади
тут живо утащат… толкучка
— Костик! а может не надо
все-таки маркий цвет?!
— Ты ничего не понимаешь
мы доживем до получки
Уже немного осталось
всего девятнадцать дней
Петя. Геннадий и Шура Алейников
тихо и скромно стоят в разных местах зала
Костюмы их не интересуют
карманы их интересуют
Они довольно-таки одеты
Вот Шура заметил. толкнул Геннадия
— Геннаша — смотри-ка — седой бобер
Что надо! Железный старик с супругой
и дочка прелестная… — слева прикрой!
И тут они коротко пересмеявшись
будто случайно столкнулись с семьею
этого самого седого почтенного
седого умного бобра
— Ах извините — респектабельно
зубом золотым передним
сверкнул Алейников шикарный —
— Здесь все ужасно поспешают!
— Да ничего — старик ответил
и он конечно не заметил
что уж уплыл его бумажник
Ушли и Шура и Геннадий
и вслед за ними мощный Петя
который должен замыкать
— Старик — он новых денег кучи
возьмет перо и настрочит
Всем людям надобно поровну
как жаль что все наоборот!
так рассуждает Шура Алейников
известный среди своих близких
как очень мудрый человек…
Монголова — девочка лет шестнадцати
стоит мороженное* грызет
ее пальто уже не ново
но она нынче не готова
чтоб худшую едать еду
лишь бы купить себе туфлю
с большим бантом. с тупым носком
и лаковую как рояль…
|
|
|
Работник прилавка Мармеладов
Высокий и спортивный парень
вихляется всем телом за прилавком
всем покупателям себя показывая
Тут покупает маленький Коптилкин
большую лампу для ночей
и покупает здесь Сопливкин
на кухню новый выключатель
И покупает тут Хозяйкин
дверные ручки попрочнее
И покупает тут Инженеркин
Карниз. торшер. и люстры три
Здесь дама черная Тбилисцева
Стоит и продает мимозы
из чемодана вынимая
и в воздухе рублем махая
— Один лишь рубль — бери мимоза!
Ее сыны от нее невдалеке
также с мимозою в руке
в больших надвинутых фуражках
Тюли. Тюли. Гардины. Тюли
Продавец Евфросимова желта и длинна
к ней приходит знакомый Прошкин
просит занавес в горошку…
оскорбляется… уходит…
так как Евфросимова не находит
А вторая и третья продавщицы сестры Александровы
недавно приехали от полей от травы
еще венком у них их косы
на голове у них лежат
еще они коряво говорят
но в общем поняли и знают
и очень тщательно считают
Кирпичкин. Золотцев и Брагин
напилися с работы идя
и так как проходили мимо
зашли и стали покупать
Уже купили десять ружей
Хотя на всех один ребенок
уже купили двадцать книжек
и пять игрушек надувных
уже приобрели халаты
две ручки для лопаты
В кульке огромном апельсин гор'у
и часто их кидают на пол
— А ну! кто подберет! А ну!
Им делали предупрежденья
они на это говорят
— А мы справляем день рожденья
к тому же мы пролетарьят…
Ах. Боже. где еще мы не были!?
(восклицат. вопросит. раздумье)
Ах — Гастроном — в нем сон и явь
переплелися столь теснейше
где сельдь где море где свинина
здесь все чем славится еда
Бутылок много их зовет покушать
А потом укромно поблевать
Консервных банок тридцать
купила Грушкина одна
И сорок овощных супов
купила Килькина одна
А Елкина купила клюкву
с сиропом в сахарном соку
Несут откуда-то и брюкву
в сумах переметных на плечах
Поэт идет — он Простаков
он перерос и недорос
он съел бы пару судаков
иль пару гусаков
Ему знакомы эти люди
он с ними уж водил знакомство
Они все страшно интересны
увидишь одного — замрешь —
Они себе любовников имеют
любовницев прекраснолицых
трагедии с собой и фарсы
в карманах головы несут
Вот Простаков встречает Анну
— Ах Анна! Анна! мы устали
Все ноги уж болят мои!
Все ноги уж болят твои!
Идем же кушать и домой
под временный свой кров
шаги пожалуйста удвой…
И кушают оне
уже в отделе где видн'о
как собрался Пестрядин выпить
как выпил Рюмкин уж уже
и стало смутно на душе
И тут они вдвоем сказали
И Простаков и Анна вместе
— Мы жили жили уезжали
не знали что такое гул
и знали что такое шум
Ведро пластмассовое стоит
всего лишь два рубля и только
Теперь мы кушаем бульон с яйцом
и на второе — тефтел'и…
(А в улицах летали орды
каких-то новых новых вещей
Вот дуб четырехлетний. Три рубля пятнадцать
вот угол дома — сорок два с пятаком
вот неба северный кусочек в метра два
он стоит сто пятьдесят четыре и ноль ноль)
Ах Анна — кудри у поэта
летали раньше не задаром
Провал он видел человека
А нам предстали человеки
которых горд всеобщий шум.
1968 год
|
|
|
