Переселенческая политика царизма

С насильственной ломкой общины было неразрывно связано и изменение переселенческой политики, которую проводило самодержавие. Помочь сильному ограбить слабого и забрать его землю, а слабому – ограбленному, возмущенному – дать «путевку в Сибирь» - таков был план Столыпина. Царское правительство снимает прежние запреты и ограничения и, напротив, всячески форсирует переселение в Азиатскую Россию – Западную Сибирь, Среднюю Азию, на Дальний Восток.

Первые годы осуществления столыпинской аграрной политики совпали с застоем в промышленности. Город не мог поглотить всю разорившуюся деревенскую бедноту. Соблазненные правительственными посулами, отчаявшись выбиться из нужды у себя на родине, многие тысячи крестьянских семей отправились за Волгу, за Урал, в место, где, по рассказам, было мало людей и много земли.

В 1906 г. приняло участие в переселении 140 тыс., а в 1908 г. уже 665 тыс. человек. Это была высшая точка переселенческого движения. Затем оно резко сократилось – до 190 тыс. в 1911 г., немного поднявшись в последующие годы за счет Поволжья, пережившего страшный голод 1911 г. Среди переселенцев была некоторая часть зажиточных крестьян. Однако большинство составляли середняки, скопившие немного денег и рассчитывавшие на дешевизну земли в Сибири, а также беднота, для которой не было иного выхода1.

Экономическая прогрессивная задача освоения огромных пространств Сибири в руках царских властей выродилась в авантюру, принесшую крестьянам лишь новые тяготы и муки. Отправляли переселенцев в вагонах для перевозки скота. Эшелоны с переселенцами тащились медленнее обычных товарных поездов. Путешествие иногда длилось месяцами. Недостаток питания, скученность, антисанитарные условия порождали болезни. Заразных больных не высаживали из боязни, что они отстанут от партии. Многие умирали в дороге.

На местах, отведенных для переселенцев, ничего не было готово к их приему. Проходили дни, недели, крестьяне обивали пороги переселенческих пунктов и управлений, жили в палатках или под открытом небом, мерзли, голодали, болели. Наконец, очень часто получали ответ: «Для вас свободной земли нет»1.

Однако судьба тех «счастливцев», которым достались участки, была немногим лучше. Местные переселенческие чиновники наспех, без всякого плана, без учета потребностей людей отводили им участки, нередко в горных или заболоченных местах, лишенных даже питьевой воды. На ссуду, которую отпускали переселенцам, обзавестись хозяйством было невозможно. Они бились, чтоб как-нибудь просуществовать, и разорились вконец.

Часть шла в кабалу к местным кулакам – старожилам, часть возвращалась домой. Поток обратных переселенцев, начиная с 1908 г., все нарастал. В 1910 г. вернулось обратно 36,3 процента, а в 1911 году уже свыше 60 процентов от общего числа переселенцев. Немалая же часть их и вовсе погибла. Во многих поселках переселенцев в Приамурском крае смертность доходила до 25 – 30 процентов всего населения. В этих поселках, по словам очевидца, было сколько дворов, столько и крестов.

Страшная действительность крылась за реляциями царских министров об «успехах» переселенческой политики. 2 миллиона 700 с лишним тысяч людей прошли с 1906 по 1911 г. за Урал. Около 800 тыс. вернулись обратно. Из оставшихся только половина с невероятными усилиями сумела устроиться. 700 тыс. переселенцев нищими бродили по всей Сибири. Свыше 100 тыс., о судьбе которых правительству было «неизвестно», умерло голодной смертью.

Переселенческая политика потерпела полный крах. На местах «спокойнее» не стало. А поток обратных переселенцев делал обстановку еще более грозной.

Колонизация окраин

Переселение являлось также орудием велико-державной, колонизаторской политики. Наместник Кавказа князь Воронцов – Дашков докладывал царю о своем намерении поселить значительное число кулацких и секстанских семей, на которые «смело может быть возложена великая задача водворения в крае русской государственности…». Ради этого целые селения сгонялись со своих насиженных мест. Переселенцы – кулаки вооружались за счет казны. Захваты оформлялись с помощью подстроенных властями судебных процессов.

Особенно широкие размеры получила эта политика в Казахстане и Средней Азии. В 1910 Государственная дума одобрила закон, разрешавший для устройства переселенцев изымать на пользования кочевников «излишки» земли. Под этим предлогом началось открытое разграбление казахских и киргизских земель. Излишки определялись на глаз. В общую площадь «удобных земель» включали болота и заросли камыша, каменные предгорья; их оставляли местному населению, а действительно удобные земли, освоенные упорным трудом местного населения участки с искусственным орошением отбирали.

Разорению подвергались и оседлые поселки. У казахского населения Средней Азии было экспроприировано более 40 млн. десятин земель и пастбищ. Почти 9 процентов казахов вымерло с 1906 по 1916 г.

Та же картина наблюдалась и в других районах. В Забайкальской области для колонизации было «открыто» в 1908 – 1914 гг. свыше 660 тыс. десятин. Многие бурятские земельные общества потеряли при землеустройстве больше половины своих земель.

Лучшие земли, отнятые у местного населения, достались крупнейшим русским помещикам. Для них был образован специальный земельный фонд, достигший к 1915 г. 1800 тыс. десятин. Продавались эти земли без торгов по баснословно дешевой цене – десять копеек за десятину. Сиятельные землевладельцы, вроде князя Кочубея, графа Медема, князя Касаткина – Ростовского и ряда других, заводили на просторах Семиречья огромные коневодческие и овцеводческие хозяйства.

Царизм проектировал дальнейшее разграбление земель «инородцев». К излишкам были отнесены до 3,5 млн. десятин в Поволжье и за Уралом, принадлежавших башкирам. Столыпин предлагал вовсе переселить киргизов с севера на юг, а их земли отдать переселенцам.

В 1912 г. министр земледелия Кривошеин представил Николаю II широкую программу колонизации: 3 млн. десятин орошаемой земли в Средней Азии передать в руки трехсот тысяч «крепких» кулацких хозяйств.

Проводя политику колонизации окраин, прежде всего в интересах русских помещиков и кулаков, царизм оберегал и интересы местных эксплуататоров – полуфеодалов – баев, манапов, нойонов, родовых старейшин. Правительство предписывало оставлять земли байству «без ограничения», «в меру его действительной потребности», либо вознаграждать крупных баев за счет других общин, а также сдавать им в аренду на льготных условиях царские власти новые земли.

Наиболее ревностных своих слуг царские власти награждали закреплением полученной ими земли в полную собственность. Байство в свою очередь поддерживало столыпинскую политику, рассчитывая расширить свои владения за счет захвата земель рядовых общинников. Все это не могло не ускорить процесс разложения патриархально-феодальных отношений в национальной деревни, ее классового расслоения, порождая острые социальные конфликты между байской верхушкой и аульной беднотой.

Вопреки желанию и сопротивлению царской администрации, местных эксплуататоров – баев, разжигавших национальную рознь и вражду, происходило сближение трудящихся масс казахов, киргизов и других народов Азиатской России с русскими переселенцами – на трудовой, попавшей в кабалу к кулакам. Общность социальных интересов порождала и единство в борьбе с царскими колонизаторами.