Четыре копейки. Размен. знак 4 глава

— Олух царя небесного, опять покалечишься,— ска­зала Данка.

Яр, посмеиваясь в душе над собственным пижонством, положил доску на два камня, рубанул ребром ладони.

— Во…— с тихим восхищением выдохнул Игнатик.

— Еще,— потребовал Алька.

Чита молча положил перед Яром другую доску. Данка сказала:

— Так можно руку разбить…

Яр, усмехаясь, ударил еще раз. И еще. И заработал, как автоматическая дроворубка.

— Хватит уж…— сочувственно сказал Чита.— Вон сколько дров.

Яр гордо распрямился и украдкой стал потирать ла­донь— поотшибал все-таки. Алька, выгибаясь назад от тяжести, поволок охапку обломков.к очагу.

— Ой, а спички? — растерянно сказала Данка. Алька с шумом бросил дрова и обернулся. Чита

посмотрел на Яра:

— У вас нет?

Яр оглянулся на Данку и развел руками:

— Если нет в карманах, то…

— Папа не курил,— виновато сказала Данка.

— Вот и погрелись,— заявил Алька и с обиженным видом уселся на дровах.

Игнатик, сосредоточенно хмурясь, достал из кармана свечной огарок. Поставил на камень. Сел перед ним на корточки.

— Ой…— прошептала Данка.— Тик, ты думаешь, по­лучится?

Он оглянулся резко, почти сердито.

— Подойдите.

Они послушно подошли, встали у Игнатика за спи­ной.

— Может, за руки взяться? — нерешительно сказала Данка.

— Нет… Яр, ты здесь? — Игнатик снизу вверх по­смотрел на него.— Вот хорошо… Сейчас…

Свечка затрещала и зажглась.

Игнатик засмеялся. Встал. Сказал с негромким тор­жеством:

— А вы не верили… Яр, я им говорил, а они не ве­рили.

Яр, ничего не понимая, кивнул.

— Как это не верили? Мы верили,— серьезно сказал Чита.— Давайте разжигать камин.

 

Через пять минут пламя гудело и вытягивало языки в черную глубину дымохода. Из досок и камней ребята сделали скамейки, поставили их буквой «П», ножками к очагу. Алька сел у края очага, слева. Чита — справа (и открыл книгу). Данка — рядом с Читой. Яр с Игнатиком устроились напротив огня. Горячие блики запры­гали по лицам, оранжевая рубашка Игнатика засветилась, как отраженное пламя.

Игнатик шепотом сказал — то ли Яру, то ли себе:

— Сколько огня от крошечной свечки…

— Но свечка-то… Как она зажглась сама собой? — отозвался Яр.

— Она не сама. Это я ее…— вздохнул Игнатик, будто признался в шалости.

— Он давно хотел, да нас было мало,— объяснил Алька.— Надо, чтобы пятеро…

— Братцы,— жалобно сказал Яр.— Объяснили бы вы все по порядку, а?

— Тут целая история,— охотно отозвалась Данка.— Рассказать?

 

— Это еще в прошлом году было, мы играли в лун­ки. На пустыре, у старого тополя… Ну, лунки— это простая игра. Надо выкопать ямки— столько ямок, сколь­ко человек играет. В один ряд, в цепочку. Потом по этим лункам кто-нибудь пускает мячик. В чьей лунке мячик остановится, тот его хватает, кидает вверх и кричит: «Штандер!» Такое слово специальное. А когда мячик о землю стукнется, тот его снова ловит и бросает в ко­го-нибудь. А все, конечно, разбегаются, пока он не крикнул «штандер»… Ты такую игру знаешь, Яр?

— Я помню… Только, по-моему, лунки и «штандер» были две разные игры…

— Это, наверно, где как… В общем, мы решили играть. Стали рыть лунки. Алька наш, как всегда, заторопился: скорее, скорее… Молчи давай, не спорь… И получилось, что вырыл он две лунки вместо одной…

— Я за тебя старался, потому что ты еле двигалась…

— Господи, что за ребенок…

— Сама…

— Тьфу… Ну и получилось: пять лунок, а нас, конечно, четверо. Хотели зарыть одну, а Тик вдруг и говорит: «Не надо, пускай пять остается…» До сих пор не знаю, почему он так сказал…

— Я и сам не знаю,— отозвался Игнатик.

— Мы говорим: «А кто будет хватать мячик, если он в пятую лунку угодит?» Он говорит: «Ну, пожалуйста, я буду…» Нам немножко страшно сделалось: будто впя­тером играем. И весело…

Сперва мячик в пятую лунку не попадал, она самая дальняя. А потом закатился…

— Это я катал,— сказал Алька.

— Ты, ты… Игнатик схватил да как кинет, как крикнет: «Штандер!» Звонко-звонко. Мы остановились, ждем: в кого он бросит? А он тоже стоит, голову поднял, вверх смотрит. Потом говорит: «Мячика нет…» Понимаете, мя­чик улетел и не вернулся.

— Совсем?.. Никогда? — полушепотом спросил Яр.

— Да… Мы сперва решили, что он в ветках тополя застрял. Конечно, трудно ему там застрять: он гладкий, круглый. Да и тополь совсем не густой, полувысохший. Но если не там, то куда он девался? Стали палками кидать по веткам. Кидали, кидали— ничего нет. Потом смот­рим— что-то летит вниз. Упало. Только не мячик, а свеч­ка. Вот этот вот огарочек. Взяли, а она теплая, и фитилек еще дымится… Смотрели-смотрели, думали-думали: что такое? Откуда она взялась? Ничего не придумали, конечно… Тик вдруг говорит: «Спорим, что я ее сейчас зажгу! Без спичек, просто так!» Мы, конечно, удивились: Тик никогда не хвастается, не то что некоторые… А он опять: «Вот возьму и зажгу…»

Поставил свечку на землю, сел перед ней, потом нас позвал поближе. Вот так же, как сейчас. Смотрел, смотрел на нее… Свечка вдруг зачадила, искорка появилась на фитильке. А больше ничего… Ну, Тик чуть не заплакал… Тик, ты не обижайся, Яру ведь все можно говорить… По правде говоря, даже почти заплакал. А потом сказал: «Вот если бы нас было пятеро, вот тогда бы…» В тот вечер, Яр, мы в первый раз подумали: а может, в самом деле хорошо, если пятеро?

— И придумали меня…— усмехнулся Яр.

— Ты все еще обижаешься…— насупленно прошептал Алька.

— Нет,— сказал Яр очень серьезно.— Только объяс­ните мне до конца: зачем вы меня позвали? Ведь не для того же, чтобы свечки зажигать, да?

— Да,— вздохнул Игнатик и придвинулся к Яру плотнее.

А Данка сумрачно сказала:

— Потому что вчетвером нам плохо.

Чита быстро поднял на нее глаза, она смешалась:

— Ой, нет, я не то… Нам, конечно, хорошо вчетвером, только…

— Только пять лучше, чем четыре,— объяснил Чита и закрыл книгу.— Видимо, правду говорили в старину, что если людей пятеро, они неуязвимы. Им не страшно…

— А вы…— осторожно сказал Яр.— Кого-то боитесь? Или чего-то?

Ребята сидели неподвижно, лишь Алька машинально потирал коленки, ему припекало их близким пламенем. Но он не отодвигался. Игнатик прислонился виском к плечу Яра. Он всегда держался ближе всех к Яру, и это право никто у него не отнимал. Зато он был молчаливее дру­гих.

Однако сейчас Игнатик заговорил:

— Никто не знает… Но все боятся.

— Непонятно…— отозвался Яр.

— В том-то и дело, что непонятно,— подавленно ска­зал Чита.— Вроде бы все в порядке. Бегаем, играем, в кино ходим, все у нас есть. Не то что в старину, ког­да воевали и голодали. А только временами что-то не так…

— Что не так? — напряженно спросил Яр.— Что, ребята?

— Многое. Даже не объяснишь,— вздохнула Данка.

— Да нет, можно объяснить! — резко перебил Чи­та.— Ну вот, недавно Алька вечером прибегает и дрожит: «Почему облака такие? Я не могу на такие смотреть…»

— Я не дрожал… Просто холодно было,— тихо сказал Алька и стал дуть на коленки. Потом завозился и ото­двинулся от огня.

— А что за облака? — спросил Яр.

— Обыкновенные, серенькие… А я посмотрел, и тоже страшно стало. А потом оказалось, что полгорода в па­нике было…

— Ну а дальше? Что-нибудь случилось?

— На этот раз нет… Правда, две машины столкну­лись… А зато четыре года назад — эпидемия. И какая-то непонятная: все врачи заболели первыми… И в поза­прошлом году опять…

— Или нашествия эти…— сказала Данка.

— Какие?..— начал Яр. Но его звонко перебил Алька:

— А почему нельзя на тот берег?

— Или нельзя дружить с кем хочешь,— негромко сказал Игнатик.— Нам-то повезло, не запрещают. А бы­вает наоборот…

— Бывает, что говорят: с этим не дружи,— разъяснил Чита.

— Кто говорит?

Чита пожал плечами:

— Вроде бы никто и не говорит. А все знают: нельзя.

— Ничего не понимаю,— искренне сказал Яр.— Об­лака, эпидемия, дружить нельзя… А почему на цифре пять такое проклятие?

— Ее боятся,— сказала Данка.

— Кто?

— Все. Кроме нас,— ответил Игнатик и потерся ви­ском о плечо Яра.

— Кто-то боится по глупости. А кто-то… боится, что перестанут бояться,— раздумчиво проговорил Чита.

— Про это даже сказки есть, Яр,— оживился Игна­тик.— Там, если пять человек, у них всегда все получается, они сильные. Но в сказках это всегда плохие люди… в общем, отрицательные герои. Разбойники, пираты, кол­дуны всякие. Но по-моему, это специально, чтобы пример не брали… Зато они непобедимые…

— Вот и вы сказку выдумали. Про меня,— с грустью сказал Яр. Он думал, что и ребята загрустят. Но они оживились.

— Это Тик придумал! — радостно сообщил Алька. Данка объяснила:

— Он приходит однажды и говорит: «Давайте играть, будто голубятня — это звездолет и в нем есть человек, который наш друг. И будто мы всегда можем с ним встретиться…» Ну, мы и стали играть.

— А потом поверили, что это по правде,— серьезно сказал Алька.— Тик говорит: «Давайте в самом деле позовем Яра».

— Мы сперва не хотели,— немного виновато объяснил Игнатик.— Мы даже не думали. А потом показалось, что это можно…

— Если уж Тик во что-то поверил— значит, мож­но,— заметила Данка.

— У Игната — ума палата,— с привычной подковыр­кой сказал Алька. Но Данка на него не цыкнула.

— И сразу это получилось? — поинтересовался Яр.

— Не…— вздохнул Игнатик.— Я много раз пробовал, но не выходило… Наверно, это можно, только когда скадер в субпространстве… Сегодня подошел к голубятне и, сам не знаю почему, думаю: «Вот сейчас, наверно, получится. Наверно, Яр один на вахте».

— Слушайте, добры молодцы! — воскликнул Яр.— А имя тоже вы мне придумали? Или оно все же мое собственное?

— Тут, видимо, просто совпадение,— вежливо сказал Чита.

— Много совпадений,— вздохнул Яр.— Больше, чем вы думаете…

Игнатик беспокойно зашевелился, глянул Яру в лицо: «Это плохо, что много?» Яр улыбнулся.

— Скажите-ка, а какой был мячик? Тот, что улетел. Синий?

— Да,— торопливо кивнул Игнатик.

— И три белые полоски,— добавил Алька.— Как на матросском воротнике. У меня такой есть…

— И фабричное клеймо,— сказал Яр.— Стершийся красный треугольничек… Да?

 

 

Когда же это случилось? Месяца через два после того, как Яська познакомился с Юриком. Да. И было им в то время по одиннадцати лет, в пятый класс перешли. А Славику Раскатову исполнилось десять. Он был самый мЛадший, зато самый большой придумывальщик. Это он и вспомнил, что у бабки Каблуковой на пустом, но запертом сеновале стоит старинный сундук неизвестно с чем.

Вспомнил вечером, когда сидели в темной голубятне и рассказывали всякие истории: про клады, подземные ходы и привидения.

Сундук приметили еще ранней весной, когда по просьбе бабки скидывали снег с сарая. Тяжелый Дим­ка Савченко провалился ступней сквозь трухлявую те­сину, получилась дыра, и все в нее заглянули. Как не заглянуть, если дыра? Тогда и разглядели: на полу, разлинованном полосками солнца, стоит горбатый сундучище, обитый узорчатым железом. Потолковали об этом, но без особого интереса: надо было кончать со снегом.

Потом вышла Каблучиха, расплатилась за работу ка­рамельками, ребята ушли со двора и про сундук за­были.

А сейчас вот Славик сказал:

— Вдруг она там какие-то сокровища хранит?

— Что она, психованная?— хмыкнул Димка.

Димка был бабкин сосед. Они обитали в одном дворе, только Димкин флигель стоял в глубине, в садике, а бабкин дом выходил окнами на улицу. Каблучиха жила с глухонемой племянницей, больше у них никого не было. И коровы давно не было. Сено поэтому на сеновале не водилось, но на дверях почему-то висел замок.

— Замок просто из вредности, чтобы мы не лази­ли,— объяснил Димка. Свою престарелую соседку он знал прекрасно.— А в сундуке шиш, а не сокровища. Бабка из ума еще не выжила, чтобы на трухлявом сеновале цен­ности прятать.

— Нам чужие ценности и не нужны,— слегка обиделся Славик.— А может, там такое, что бабка и сама не понимает. Вдруг какие-нибудь книги старинные или карты морские? Может, у нее какой-нибудь предок был путе­шественник?

— Я где-то слыхал такую фамилию: адмирал Каб­луков,— задумчиво сказал Юрик.

— А вдруг там оружие ржавое!— неутомимо под­бавлял интересу Славик.

И все наконец поняли, как отчаянно им хочется раз­ведать: что в сундуке? Им хотелось приключений. Всем, кроме Димки, который боялся соседки. Но Димке бурно доказали, что бабка в такой темный вечер на двор не сунется и что дело вообще пустяковое — забраться по щелястой стене, отодрать доску и пролезть в дыру.

Димка, вздыхая, спросил:

— А как без света?

Фонарика с собой ни у кого не было. Если идти за ним домой, это ловушка: «Хватит бегать, ночь на дворе!» Было около десяти, над голубятней висело черное небо августа с большущими звездами.

— А свечка? — догадался Юрик.

И они обрадованно вытащили из тайничка огарок свечи, которую иногда зажигали в голубятне. И спички, конечно.

На сеновал проникли быстро. Зажгли огарок. И стало все как полагается: страшновато, громадные тени кругом, шелест какой-то по углам. Разговор получался только шепотом.

Сундук был не заперт. Юрик поднатужился и стал поднимать горбатую пудовую крышку. Она, конечно, скри­пела. Юркины продолговатые глаза отражали золотые точки. Никто не дышал. Только Славик тихонько ойкнул: он сидел у сундука на корточках, держал перед собой свечку, и горячий стеарин капнул ему на ногу.

Крышка поднималась, поднималась и наконец с шумом упала назад: Юрик не удержал тяжесть. Огонек свечки заметался. Все замерли, будто сюда могла ворваться толпа вооруженных стражников…

Потом заглянули в сундук.

В сундуке ничего не было.

Совсем ничего. Даже дна.

Янтарно светились стенки из старого некрашеного дерева, а вместо дна чернел прямоугольник пустоты.

Кладоискатели переглянулись. Потом снова посмот­рели вниз.

— Люк,— прошептал Яська.

— Тайный ход,— отозвался Славик тоже шепотом.

— Странно,— сказал Юрик.— Куда же он ведет?

— Куда, кроме стойла,— хмыкнул Димка.— На тот свет, что ли?..

Из черной пустоты веяло неуютным холодком.

Славик перегнулся через край сундука, чтобы посве­тить в глубину. Опять сказал «ой» и выпустил свечку. Она полетела в люк и тут же погасла.

— У, растяпа,— процедил Димка.

— Все пальцы горячим закапало,— виновато объяс­нил Славик.

— Вот устроим «звоните ноль-один», будет тогда го­рячее,— сказал Димка.

— Она же погасла,— оправдывался в темноте Сла­вик.

— Погасла… А завтра Каблукова ее в стойле най­дет— и сразу к мамке. На меня все шишки…

Все озабоченно помолчали.

— Пусть сперва докажут, что наша,— попытался ус­покоить Димку Яська.

— Мамка-то? Она докажет,— сумрачно сказал Дим­ка.— У нее для этого туристский ремень специально в «Спорттоварах» куплен…

Тогда Славик проговорил виновато и решительно:

— Я сейчас туда спрыгну и найду свечку. Раз сам уронил… Посветите спичками.

Яська чиркнул щепоткой спичек о коробок. При раз­горевшемся огне тоненький и быстрый Славик перекинул ноги через край сундука, повис в нем, вцепившись в кромку. Он не боялся, знал, что до пола невысоко. Димка ухватил его за скрещенные на спине лямки штанов, как за багажные ремни. Легко вынул обратно.

— Балда. Там грабли валяются да вилы. Наденешь­ся… Айда лучше через низ, со двора.

Стойло не запиралось. Они просочились в глухую, пахнущую трухой и старым деревом темноту.

— Тепло…— удивленно прошептал Славик.— А когда я висел, такая холодища была, до сих пор ноги в пупырышках…

Они стали зажигать спичку за спичкой, искать огарок среди пустых бочек, сломанных стульев, лопат и метелок. Не нашли.

— Надо под самым люком смотреть,— посоветовал Яська. Но жиденький свет не достигал потолка, люк нельзя было разглядеть. Наконец спички кончились.

— Ну и черт с ней, со свечкой,— буркнул Димка.— Мы не нашли — бабка тоже не найдет…

— Странно. Зачем на сеновал тайный ход через сун­дук? — задумчиво сказал Юрик.

Димка хмыкнул:

— Может, к бабке в молодости на сеновал парни лазили. На свидания...

Он больше своих друзей был искушен в жизни и меньше их увлекался романтикой.

— Странно,— повторил Юрик.

 

Но самое странное случилось утром.

Димка и Яська решили — на всякий случай — еще раз поискать свечку, а заодно убрать с пола обгорелые спички. Было светло, в квадратные оконца врывались яркие лучи.

Свечку не нашли.

Не было и люка на потолке.

— Может, бабка приходила, задвинула какой-нибудь тайной крышкой? — с тревогой сказал Яська.

Но на досках потолка не было никаких щелей и прорезей.

— Айда на сеновал,— скомандовал Димка.

Они пробрались к сундуку прежним путем, через дыру в задней стене. Крышка у сундука была откинута: ее так и оставили вечером. Яська и Димка заглянули…

Разумеется, у сундука было дно. Гладкое, прочное, такое же, как желтые некрашеные стенки.

Сундук был пуст. Лишь в уголке, будто притаившись, лежал мячик.

Потертый синий мячик. С тремя белыми полосками— как на старенькой матроске Славки Раскатова.

 

 

— Вот такая история, братцы,— закончил Яр. Трещал огонь, в который Чита аккуратно подклады-вал обломки досок. Он положил последний обломок и ска­зал:

— А что… В этом есть какая-то связь.

— Ничего себе «какая-то»! — отозвалась Данка.

Алька уверенно заявил:

— Значит, это наш мячик.

— Не знаю,— сказал Яр.— Это же было очень давно.

— Что такое «давно» для космоса? — мудро заметил Чита.

«Для космоса, может быть, и ничего. Но для ме­ня…» — подумал Яр.

Нет уже давным-давно ни Славика Раскатова, ни Димки Савченко, ни Валерки Дымова. Славик стал во­енным и погиб в короткой стычке на одной из восточных границ— тогда еще случалось такое. Димка, говорят, до старости работал учителем труда в той же школе, в ко­торую они когда-то бегали пацанами. Валерка закончил философский факультет и стал крупным ученым— он и в детстве отличался рассудительностью. Именно он, вернувшись из летнего лагеря, доказал тогда Яське, Сла­вику, Юрику и Димке, что история с сундуком — это явление коллективного самогипноза. Намечтались о при­ключениях— и вот получили, чего хотели.

Впрочем, не совсем доказал. Славик говорил, пока­чивая кудлатой головой на тоненькой шее:

— Не так это просто.

И рассказывал, что, когда висел в сундуке и у него коченели от непонятного холода ноги, он глянул вниз, через плечо. И увидел какие-то огоньки. Будто звездочки в черной глубине.

— Это были светляки,— сказал Валерка.

— Они у нас сроду не водились! — возмутился Димка.

— Ну, гнилушки… Или показалось… Так и не договорились.

А теперь уж нет никого. С космосом связал себя только Яр. И сейчас он был от своего детства гораздо дальше, чем просто взрослый человек. Все, кого любил, все, с кем дружил, остались далеко-далеко…

Хотя кто знает?.. Может быть, Юрик… Что стало с Юриком, Яр не знал. И еще Галка… Девочка, которая появилась в их компании, когда уехал Юрик. Может быть, и она жива? Галка… Как быстро и незаметно они выросли! И как Яру хотелось, чтобы у них был сын Юрик — в память о друге детства…

 

Игнатик зашевелился под боком у Яра и вдруг взвол­нованно заговорил:

— Ой, ребята… А если бы тот мальчик… ну, Славик… Если бы он прыгнул в сундук? Значит, прилетел бы к нам вслед за свечкой?

— Ой, правда…— почему-то испугалась Данка.

Чита сказал:

— Не исключено.

— Вот шлепнулся бы,— заметил Алька, но без на­смешки, с сочувствием.

— Он сначала застрял бы в тополе,— успокоил Иг­натик.— А потом бы спустился по веткам.

— И это было бы гораздо лучше, чем звать меня,— со вздохом заметил Яр.

— Почему? — с беспокойством спросил Игнатик.

— Потому что он гораздо больше годился бы для вашей компании, чем такой старый хрыч, как я…

— Вы так ничего и не поняли, Яр,— с упреком сказал Чита.

— Кто бы разрешил нам дружить с мальчишкой? С пятым-то? — воскликнул Алька.— Мы потому тебя и придумали, что взрослый. Ой…

Игнатик объяснил тихо:

— Взрослого никто не заподозрит, что он наш друг.

Яр помолчал, глядя, как рассыпаются на угольки прогоревшие доски. Сизый дым, крутясь, убегал в черный зев дымохода. Игнатик тепло дышал у плеча. Сидеть бы так до бесконечности…

Яр неловко шевельнулся.

— Хорошие вы люди. И мне с вами хорошо… Но ведь скоро я уйду. Я должен, никуда не денешься.

— Обязательно должен? — прошептала Данка. Яр кивнул.

Игнатик сказал торопливо и жалобно:

— Но главное же не это. Главное, что ты есть. И ты ведь будешь к нам приходить. Да?

— Я бы хотел,— неуверенно отозвался Яр.— Но это зависит от вас, сам я не умею… И крейсер ведь не часто зависает в субпространстве. Два или три раза за весь рейс…

Доски совсем прогорели. Чита больше не подбрасывал дров в огонь. Может быть, потому, что ему тоже стало грустно?

Яр осторожно спросил:

— А что, ребята, не пора нам? Вроде бы темнеет.

— Что ты! Еще день,— сказала Данка.

Яр взглянул на часы. Половина пятого. Для лета в самом деле день. Почему же круглое отверстие у по­толка погасло?

— Наверно, туча,— сказал Игнатик.— Гроза будет.

— Я сбегаю посмотрю! — Алька по винтовой лестнице умчался в Львиный зал.

И долго его не было. Потом услышали:

— Идите сюда! Скорее!!

Это был тревожный, даже отчаянный крик. Яр первый метнулся на лестницу. В узких окнах зала тоже сгущалась темнота. Алька стоял у окна, забравшись на опрокинутого льва.

— Смотрите, что случилось!

Все бросились к окнам.

Яр увидел плавный изгиб высокого берега, улицы и деревья. Над ними вставала угольно-черная туча с ровным, будто обрезанным краем. На ее фоне подымались светлые спиральные вихри.

«Ох и грянет сейчас!» — подумал Яр.

Грозовая стена с нарастающей скоростью двигатась над городом, прямо к крепости. С дальних деревьев в единый миг сдуло листья. Не было ни молний, ни грома, но вдруг яркой свечкой загорелся на берегу деревянный домик.

Яра кто-то рванул от окна. Это был Чита.

— Отойдите! — Он отбросил от окон Данку, Игнатика, Альку.— Отойдите! Надо вниз! Это нашествие!

 

У входа на винтовую лестницу сохранилась железная дверца. Чита вытолкал всех из зала на сту­пеньки, отчаянно налег на дверцу, она закрылась под ржавое завывание петель. Стало темно, только внизу светились угли очага.

Данка громко всхлипнула, ухватилась за ржавое кольцо.

— Отойди,— хмуро сказал Чита.— Спускайтесь, ребята.

— Пусти, дурак! Тебе хорошо, у тебя родители за городом! А у меня мама там!

— Уйдет в подвал,— тихо сказал Чита.

— Куда она уйдет от больных?! Она же на дежур­стве!

— Уйдет с больными… Ты все равно ничем ей не поможешь.

— Я хотя бы узнаю, что там… Ну пусти!

— Ты не проберешься в город. Сгоришь, вот и все,— сказал Алька.

Данка завсхлипывала сильнее, но медленно пошла вниз.

Яр с ребятами спустился к очагу. Все молча сели на прежние места. Чита кинул на угли обломки досок. Мед­ленно разгорелся огонь. Только тогда Яр спросил:

— Что такое нашествие?

— Разве ты не знаешь? — со слезами отозвалась Данка.

— Это туча,— сказал Алъка.

— Что за туча? Гроза? Тайфун? Или пепел от вул­кана? Что?

— Говорят, она живая,— прошептал Игнатик.— И всех убивает.— Он опять сидел рядом с Яром. И каждой клеточкой, каждым нервом Яр ощутил, как Игнатик боится.

— Это как нападение врага,— сумрачно объяснил Чита.— Она все сжигает молниями или превращает в крошки и шлак…

Яр больше не решился приставать с расспросами. Ребята и так были перепуганы.

Чита, видимо, догадался, что Яру по-прежнему ничего не ясно.

— Что это за тучи, никто не знает,— сказал Чита.— И откуда они берутся, толком не известно. А мы тем, более не знаем. Последний раз нашествие случилось, когда нас на свете не было.

— Я уже была,— всхлипнула Данка.— Только я ни­чего не помню.

Яр посмотрел вверх. Отверстие под потолком выде­лялось, как бархатный черный кружок на слабо осве­щенных камнях.

— И долго длится нашествие? — спросил Яр.

— Говорят, недолго,— ответил Чита.— Как гроза… Только после этого целые сутки нельзя высовываться из убежища, потому что остается электричество. Между домами молнии проскакивают… И еще рассказывают, что часть тучи оседает и живет…

— Как это?

— Не знаю… А нам придется здесь до завтрашнего вечера отсиживаться.

— Повезло еще,— как-то очень по-взрослому заметил Алька.

— «Повезло»! — с сердитым всхлипом отозвалась Данка.

Огонь опять с треском разгорелся в очаге. Но теперь он не радовал. Глядя на пламя, Алька пробормотал:

— Там, наверно, дома горят…

Игнатик прошептал:

— Яр, не сердись. Я ведь не нарочно.

— За что мне сердиться, Тик?

— Если голубятня сгорит… Я тогда не знаю, как ты обратно…

— Обратно — это потом,— сказал Яр.— Там по­смотрим.

Он был почти спокоен. Скадермен Ярослав Родин попал на незнакомую планету и оказался в чрезвычайных обстоятельствах. Скадермену Родину было не впервой попадать в такие обстоятельства. Взять хотя бы случай, когда вездеход заглох в песчаных горах АЦ-1. Шансов на возвращение тогда было не больше, чем сейчас.

Оказавшись в чрезвычайных обстоятельствах, член экипажа СКДР должен данные обстоятельства взвесить, поставить перед собой четкую задачу и всеми средствами стремиться эту задачу решить.

Задача была: обеспечить безопасность четырех несо­вершеннолетних граждан Планеты, с которыми скадермена Родина свела судьба или случай. Это был долг скадермена Родина. Это было желание Яра— пятого человека в маленькой компании заговорщиков, запертых в старой крепости. Яр прогнал воспоминание об уютной рубке скадера и деловито сказал:

— Будем устраиваться на ночь.

 

К счастью, досок в круглой комнате было много: целый штабель. Из них сделали широкие нары. Нечего было постелить и нечем укрыться, но Алька бодро сказал:

— Подумаешь! Обойдемся.

Яр, однако, понимал, что придется всю ночь поддер­живать огонь, иначе ребята продрогнут в зябком каменном помещении.

Спать никто не хотел, мешали тревожные мысли. Да и рано еще было. Чита неуверенно попросил:

— Яр, вы не могли бы рассказать про другие пла­неты?

— Мог бы,— согласился Яр. Надо было занять время.

Он стал рассказывать про вихри Меркатора, про песчаных кротов на АЦ, про развалины Леды. Про Черные Кристаллы, которые без лишних церемоний выставили со своей планеты экспедицию землян.

— А что за кристаллы? В самом деле живые? — за­интересовался Алька.

— Безусловно… И не совсем черные. Когда пригля­дишься, у них в глубине мерцают радужные огоньки. Словно световая азбука или сигналы какие-то… Разные были кристаллы — некоторые с ноготь, а некоторые с дом. Они все время росли и соединялись в разные фигуры. Будто город из себя строили… Конечно, это была жизнь, только нам совершенно непонятная…

— А вы пытались объясниться? — спросил Чита.

— Всеми способами… И на третий день на громадном кристалле появились ответные слова. Метровыми буквами, очень красивым академическим шрифтом: «Уходите, по­жалуйста. Вы нам мешаете».

— И вы улетели? — огорчился Алька.

— А что было делать? В чужой дом соваться без спросу?.. Мы позволили себе только одну невежливость. Уже из люка наш тогдашний капитан, Лева Замятин, сказал им: «Ну и фиг с вами, хрустальные бол­ваны».

Игнатик улыбнулся. Алька оживленно спросил:

— А они ответили?

— Ответили,— соврал Яр.— Зажгли слова: «Фиг с тобой, Лева».

Данка тоненько засмеялась. И вдруг отчаянно вскрик­нула, слетела с нар.

По шероховатой доске ползло странное существо раз­мером с желудь. Не то жук, не то шмель с короткими крылышками. Оно слабо двигало ножками, скребло от­висшим брюшком по дереву. Оно тускло поблескивало, как свинец.

За ним ползли еще два таких же существа. Чита, Игнатик и Алька следом за Данкой шарахнулись с нар.

— Вот они …— вздрагивая, сказал издалека Чита.

— Кто? — спросил Яр, передернувшись от отвра­щения.

— Ну, эти … из которых состоит туча.

Яр пересилил себя и нагнулся над насекомым. Скорее всего, это был шмель. Яр потянул к нему палец.

— Не трогай! — взвизгнула Данка.

Яр поморщился и тронул шмеля. Между пальцем и шмелем проскочила синяя искра. Палец ощутимо коль­нуло. Яр отдернул руку.

— Электрические твари… Да не бойтесь, поодиночке они не опасны. Противно только…

Шмель, выпустив заряд, перевернулся на спину, дер­нул ножками и съежился. Яр опять задел его, искры не было.

— Сдох,— сказал Чита.

Подскочили Игнатик с Алькой, обломками досок трах­нули по шмелям— по живым и по издохшему. Игнатик был бледный, и на лбу у него искрились капельки. Он часто переглатывал.

Яр взял за крылышко раздавленного шмеля. Тот оказался удивительно тяжелым — как свинцовая пуля. Из лопнувшего брюшка свисал комок внутренностей — что-то вроде смолы с желтыми прожилками.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: