 |
Десур Мастан Свамигал Бхакти Раса Патигам 6 глава
|
|
|
|
Спустя несколько дней г-н Редди встретил меня и сообщил, что прасад оказался настоящим спасением для его бабушки. Она начала принимать пищу, и теперь ее здоровье идет на поправку. Еще он сказал, что у нее появилось сильное желание сделать какое-нибудь подношение в знак благодарности Шри Бхагавану. Моему другу не нравилось то, что обычно приносили в ашрам в качестве подношений. Зная, что я перевел «Шри Рамана-Гиту», он твердо решил напечатать эту книгу, не боясь расходов. Ашрам от имени Шри Бхагавана принял этот дар, сделанный от чистого сердца. Это было еще одно чудо милости Шри Бхагавана.
Поскольку я провел много месяцев, работая над переводом «Шри Рамана-Гиты», мне интересно было знать, каким образом Кавьякантха Ганапати Муни записал эти беседы. Когда я задал этот вопрос Шри Бхагавану, он ответил: «Запоминать такие разговоры – детская забава для него. Он мог выслушать длинную научную лекцию на какую-нибудь сложную тему и затем, в конце, очень точно воспроизвести ее суть в форме сутр[110], не упустив ничего важного из того, что было сказано. Однажды он беседовал с Аруначала Шастри, который тоже был очень образованным человеком. Ганапати Муни занял позицию дришти-сришти [111], а Аруначала Шастри – противоположную точку зрения, сришти-дришти, – что Вселенная существует объективно до того, как мы увидели ее. Аруначала Шастри выступал первым. Он защищал свою точку зрения, демонстрируя безупречную логику и образованность. Он цитировал много текстов. Затем Ганапати Муни записал в форме сутр все, что тот говорил, и спросил его, являются ли эти сутры объективным изложением всего, что он сказал. Аруначала Шастри согласился.
Затем Ганапати Муни сказал: „Сейчас ты услышишь мою критику и опровержение своей теории“.
|
|
|
И Ганапати Муни очень искусно изложил точку зрения адвайты: что мир как „мир“ – иллюзия, но он реален как Брахман, что он не существует как „мир“, но существует и реален как Брахман[112].
Точно так же он мог записать любую услышанную дискуссию – такой исключительной была его память. Скорее всего, он так же воспроизвел и „Шри Рамана Гиту“. Для него это было пустяком»[113].
В 1936 г. на Рождество я впервые присутствовал на праздновании джаянти Шри Бхагавана. Многие посетители с запада приехали к Шри Бхагавану на даршан. Один из них, г-н Морис Фридман, польский еврей с утонченным интеллектом, постоянно засыпал Шри Бхагавана хитроумными просьбами дать ему практическое руководство к осознанию Самости. Шри Бхагаван выслушивал его аргументы с большим интересом, но хранил молчание.
Когда наконец его вынудили ответить, Шри Бхагаван лишь процитировал Библию: «Будьте недвижимы и знайте, что Я есть Бог», и добавил, что Бог сказал «знайте», а не «думайте», что Я есть Бог.
Мы поняли, что Шри Бхагаван имеет в виду: все эти аргументы изобретены интеллектом, и что заставить этот интеллект замолчать – единственный путь к осознанию Самости.
Затем студенты захотели проверить силу памяти Ганапати Муни. Когда они зачитали заметку из газеты, Ганапати сразу же повторил ее дословно от начала до конца и наоборот. Он также сообщил им, сколько слогов в каждом абзаце.
Непосредственно до этой демонстрации студенты спросили его о различиях между английской и индийской литературой. Ганапати Муни сказал, что не очень хорошо знаком с английской литературой и попросил их зачитать вслух какой-нибудь классический текст, чтобы он мог его прокомментировать. Один студент прочитал ему большой отрывок из «Макбета». Когда он закончил читать, Ганапати Муни кратко изложил весь этот текст в виде импровизированных стихов на санскрите.
|
|
|
Другой посетитель, г-н Дункан Гринлис, сказал: «Бхагаван, пока мы здесь, в вашем присутствии, нас словно окружает ореол чистоты и покоя. После того как мы уезжаем, он на какое-то время остается с нами. Затем он исчезает, и возвращаются все наши старые глупости. Почему так происходит?»
Шри Бхагаван ответил: «Это всё работа ума. Подобно аккумулятору, он садится и нуждается в подзарядке. Но после того как контроль ума [станет] безупречным, никаких проблем уже не будет».
Кто-то из посетителей спросил: «Когда говорят, что мир нереален, как это следует понимать?»
Шри Бхагаван ответил в парадоксальной манере: «Это значит, что мир реален», и в качестве объяснения привел цитату из санскритского стиха, в котором говорится:
«Мир, который видится как „мир“ сквозь призму невежества, – нереален, но тот же самый мир, который посредством знания воспринимается как Брахман, – реален».
Шри Бхагаван любил подобные парадоксы. Однажды я слышал, как он перевернул с ног на голову устоявшееся значение слова «махашунья» – «великое ничто». «С точки зрения грамматики, – сказал Шри Бхагаван, – это слово можно также свести к «маха асунья», что означает «великое бытие»».
В последующие годы я каждый раз пытался попасть в Шри Раманашрам на джаянти Шри Бхагавана, но несколько лет подряд личные и семейные проблемы не позволяли мне уехать. В один год Девараджа Мудальяр мягко упрекнул меня в присутствии Шри Бхагавана за то, что я не был на предыдущих празднованиях джаянти. В завершение он сказал: «Мне кажется, Шри Бхагаван ожидает, что мы, его дети, в такие дни будем собираться у его стоп».
Шри Бхагаван улыбнулся в ответ на его замечание, повернулся ко мне и сказал: «Стопы Бхагавана повсюду. Так где же нам собираться, кроме как у его стоп? Время и пространство – не препятствия для того, чтобы сердца собирались вместе».
Эти исполненные милости слова сняли с меня груз вины за мои «прогулы».
Мой следующий визит в ашрам состоялся в феврале 1937 г. Я подготовил перевод «Гитамалы» Ганапати Муни на телугу и хотел лично вручить его Шри Бхагавану.
Когда я вошел в холл и простерся перед ним, моя пятилетняя дочь Лалита, к моему ужасу, подошла очень близко к Шри Бхагавану и спросила: «Как вас зовут, сэр?»
|
|
|
Шри Бхагаван ответил встречным вопросом: «А тебя как зовут?»
«Меня зовут Лалита, – сказала она и повторила свой вопрос – а вас как зовут, скажите, пожалуйста!»
Шри Бхагаван, указывая правой рукой на правую часть своей груди, сказал: «Как, разве ты не знаешь меня?»
Она сразу же ответила: «Знаю! Я понарошку спросила».
Шри Бхагаван рассмеялся.
Во время этого приезда Лалита стала очень активно вести себя в холле, дергая пунка [114], играя с вещами и книгами Шри Бхагавана, совершенно забыв о правилах ашрама.
Три раза Шри Бхагаван спрашивал ее: «Что ты делаешь здесь?», и три раза она отвечала: «Я сохраняю молчание».
В ответ на это Шри Бхагаван заметил: «Девочка так активна, так занята, но в то же самое время она утверждает, что сохраняет молчание. Маленький ребенок говорит это, но взрослые не могут понять».
С этого момента она стала любимицей Шри Бхагавана. Он уговаривал ее танцевать и петь тамильские песни, которые она узнала от учителя тамильского языка. Шри Бхагаван явно получал удовольствие от такого зрелища, и в такие моменты он весь сиял, излучая милость.
Прощание Лалиты было необыкновенно трогательным. Когда она после завтрака подошла к нему и встала на колени, Шри Бхагаван, сидя на корточках, легонько похлопал ее по спине своей палкой со словами: «Это чтобы ты помнила, иначе забудешь».
Он взял ее на руки и прижал к груди, а потом сказал, обращаясь ко всем в холле: «У этого ребенка есть одна особенность: для нее нет ничего нового или странного. Для нее все свои – и люди, и вещи».
Шри Бхагаван любил смотреть на всех играющих детей, не только на моих. Спустя несколько лет мы устраивали концерт в присутствии Шри Бхагавана, и когда он закончился, маленькая девочка начала танцевать в холле.
Шри Бхагаван с большим интересом наблюдал за ней, а потом сказал: «Мы находимся в Дэва-локе [115]. Где играют дети, там Дева-лока».
Шри Бхагаван свободно касался и обнимал приходивших к нему детей, но со взрослыми людьми был скуп на прикосновения. Мне запомнилось одно исключение. Однажды в ашрам приехал Свами Нараянананда Сарасвати из Бенареса. Он знал наизусть «Бхагавад-гиту» и ежедневно повторял все восемнадцать глав в присутствии Бхагавана. Сцена его прощания была незабываемой. Шри Бхагаван вернулся в холл после утренней прогулки и собрался садиться на диван. Пока его ноги все еще касались земли, свами упал к ногам Бхагавана и взмолился, чтобы Шри Бхагаван благословил его дикшей (инициацией) через прикосновение, добавив, что не поднимется, пока Шри Бхагаван не исполнит его просьбу. Шри Бхагаван возложил одну руку на голову старика, а другой поднял его.
|
|
|
Следует отметить, что Шри Бхагаван никогда не давал инициацию прикосновением, несмотря на то что его просили об этом бесчисленное количество раз. Он дотронулся до этого свами лишь потому, что свами хотел этого, а вовсе не для того, чтобы дать ему инициацию.
Шри Бхагаван сказал: «Я мог дотрагиваться до людей случайно или по какой-то еще причине, но не с намерением дать дикшу».
У животных было больше шансов, что Бхагаван коснется и приласкает их. Я намекнул на его особое отношение к животным в двух стихах, которые однажды сочинил для него:
Видя вашу доброту ко всем животным – к бурундукам, павлинам, собакам, коровам и обезьянам, – как можно остаться равнодушным? Сердце тает при виде этой доброты. Все птицы и звери подходят к вам, и вы даруете им свой взгляд и прикосновение. Тем самым они обретают спасение. Снизойдите же и до человеческих существ, даруйте и им [свой взгляд и прикосновение], чтобы они тоже могли спастись.
В тот день, когда я показал ему эти стихи, я размышлял о том, почему Шри Бхагаван, такой добрый и к людям, и к животным, так жестко обращался со своей собственной матерью. Я задал этот вопрос Шри Бхагавану.
«Однажды я был здесь, когда приехала тетя Бхагавана – та, которая кормила его, когда он ушел в Тируваннамалай – и Бхагаван был особенно любезен с ней. Я не могу не удивляться тому, что Бхагаван был столь любезен со своей тетей, и при этом так жестоко обращался со своей собственной матерью.
Бхагаван таким образом хочет избавить ее от представления о том, что Бхагаван – ее сын?»
Шри Бхагаван ничего не ответил.
Девараджа Мудальяр высказал похожее предположение: «Полагаю, Бхагаван специально так обращается с ней, чтобы она научилась видеть в нем джняни, а не сына».
Шри Бхагаван снова отказался комментировать это, но после долгой паузы он все же признал, что обращался со своей матерью очень жестко.
«Я говорил ей что-то суровое, и она плакала. Тогда я говорил: „Плачь, плачь! Чем больше ты плачешь, тем мне приятнее!“»
|
|
|
Я снова приехал в ашрам летом 1937 г. Когда я вошел в холл, Шри Бхагаван и его помощник Мадхава Свами переглянулись и засмеялись. Увидев мой недоуменный взгляд, Шри Бхагаван попросил Мадхаву Свами объяснить мне причину смеха.
«Шри Бхагаван готовил оглавление для твоего издания „Шри Рамана-гиты“ на телугу и сказал, что автор должен сам прийти и все организовать. И как только Бхагаван закончил дописывать последнее слово, вдруг появляешься ты!»
Когда я был там, как-то раз вечером Шри Бхагаван спросил, есть ли в ашраме маринованные дикие апельсины. Сарвадхикари огорчился, обнаружив, что их нет. На следующий день Шри Г. Л. Нарасимха Рао, как обычно, отнес Шри Бхагавану письма, предназначенные к отправке. Среди них было письмо сарвадхикари к одному преданному из Мадурая, в котором он просил прислать корзину диких апельсинов[116].
Прочитав это, Шри Бхагаван рассердился и воскликнул: «Для этих людей спасение означает возлежать на горе апельсинов! Иначе зачем нам просить их у кого-то? Неужели они не придут сами, если им суждено прийти? Ну ладно, делайте что хотите».
С этими словами он швырнул это письмо Шри Нарасимхе Рао. В тот самый момент, когда тот в смятении выходил из холла, туда вошел посыльный со станции с двумя запечатанными корзинами. Это были свертки, на которые не была получена железнодорожная квитанция[117].
В то время всё, что приходило в ашрам, в первую очередь показывали Шри Бхагавану, а потом уже относили в остальные помещения ашрама.
В этот момент настроение Шри Бхагавана полностью изменилось. С присущим ему юмором он заметил: «Что это там внутри? Случайно не дикие апельсины? Открой и посмотри».
Когда корзины открыли, оказалось, что в обеих корзинах лежат дикие апельсины. Их сразу же отправили на кухню для нарезки и засолки.
Спустя несколько минут Шри Бхагаван заметил: «Возможно, в одной корзине кислые апельсины, а в другой сладкие», и послал человека на кухню, чтобы их проверили, прежде чем смешивать.
Оказалось в точности так, как сказал Шри Бхагаван[118]. Сначала очистили сладкие апельсины и по долькам раздали всем преданным. Я в изумлении спросил, чудо это или простое совпадение.
В ответ Шри Бхагаван процитировал стих из «Йога-Васишты»: «Эта праджня (трансцендентная мудрость), хранящаяся в сердце мудрого – чинтамани (мифический драгоценный камень, символизирующий чистое сознание). Как кальпалата (небесное растение, исполняющее желания), оно мгновенно исполняет всё, о чем он подумал».
Он также процитировал определение праджни, данное Шри Шанкарачарьей в «Вивекачудамани»: «Мысль, представляющая собой чистое сознание, свободное от васан».
Позже Шри Бхагаван написал для меня собственной рукой обе эти цитаты и отдал мне.
Шри В. Анантачари стоило огромного труда напечатать «Шри Рамана-гиту» на телугу. Узнав, что его имя с благодарностью упомянули в предисловии, он умолял Шри Бхагавана убрать его имя из книги.
Шри Бхагаван сказал ему: «О чем ты беспокоишься? Просить, чтобы не указывали твое имя, – это такой же эгоизм, как и желать, чтобы его упомянули. Пусть будет, как есть. В конце концов, кто знает, кто такой Анантачари?»
Как-то раз в ашрам вместе со своей семьей приехал Шри Панна Лалл, уполномоченный Индийской гражданской службы, комиссар[119]округа Аллахабад, штат Уттар-Прадеш. Однажды утром он пожаловался Шри Бхагавану, что несмотря на богатство, власть и материальный комфорт, не может обрести покоя.
Шри Бхагаван спросил его: «Почему вы хотите покоя? Почему вы не можете быть таким, какой вы есть?»
Шри Панна Лалл ответил: «Потому что без него я не чувствую счастья».
Тогда Шри Бхагаван сказал: «Так бывает всегда. Человек, страдающий от головной боли, не может сидеть спокойно, пока не примет лекарство и не избавится от боли. Потому что наша природа – быть здоровыми, а не больными. Точно так же покой – это наша природа. На самом деле мы есть покой. Но, забыв об этом, мы ищем покой во внешнем мире. Этот поиск изначально обречен на неудачу и является источником всех несчастий. В тот момент, когда вы уведете ум от внешних объектов и обратите его вовнутрь, вы почувствуете настоящий покой и счастье».
Во время этого же визита однажды рано утром Шри Бхагаван поведал нам о том, что мы каждый день видим проблеск Самости. Между сном и бодрствованием есть момент сумерек. Бодрствующее сознание включается с появлением «я»-мысли. До момента возникновения «я»-мысли есть доля секунды неразличающего, чистого сознания. Вначале бессознательность, потом свет чистого сознания, а потом «я»-мысль, с которой нас затопляет мирское сознание. Таков порядок вещей. Мы можем ощутить его, сказал он, если будем достаточно алертны и внимательны.
Через некоторое время после моего возвращения домой, в октябре 1937 г., у моей двухлетней дочери Индиры случилось два припадка. Второй был сильнее, чем первый.
Она потеряла сознание, все жизненно важные органы перестали работать. Казалось, она умерла. Врач традиционной медицины сказал, что он ничего не может сделать, и посоветовал обратиться к специалисту по аюрведе. Когда старик прижег ей точку между бровями своей зажженной трубкой, девочка тихо застонала – жизненно важные органы заработали. Но даже после этого она не пришла в себя, продолжая лежать, как неживая. Послали за двумя докторами аюрведы – и ни одного не смогли найти. В этот критический момент мой взгляд случайно упал на портрет Шри Бхагавана, и я простерся, взмолившись про себя: «О Бхагаван, никто не смог ей помочь, теперь надежда только на Вас!»
Встав, я машинально открыл ящик стола, вытащил телеграфный бланк и послал телеграмму, в которой молил Шри Бхагавана о милости и помощи ребенку. Начальник телеграфной станции сказал, что телеграмма дойдет до ашрама в 10.00. Ровно в 19.00 пришли оба врача-аюрведиста.
Мой двоюродный брат Шри В. В. Нараянаппа прибыл точно в то же время и вручил адресованный мне конверт со словами: «Вот прасад Шри Бхагавана для ребенка».
Меня поразило, что Шри Бхагаван ответил этим чудом на мою молитву. Нараянаппа сказал, что это прасад, который я взял для него в прошлом году, когда он был болен, и который он сохранил в том же конверте. В тот день он внезапно почувствовал, что должен отдать его больному ребенку. Два врача, советуясь друг с другом, провели необходимые медицинские процедуры и уверили меня, что жизнь ребенка вне опасности. В ту ночь, когда я спал рядом с дочерью, я увидел необыкновенный сон. Я был в холле Шри Бхагавана. Шри Бхагаван, как обычно, сидел полулежа на своем диване. Перед ним стояла темная зловещая фигура гигантского роста. Шри Бхагаван трижды показал этому существу пальцем на выход. Повинуясь его приказу, незнакомец ушел. Затем Шри Бхагаван повернулся ко мне, подозвал меня к себе и спросил: «Как твоя дочь?»
Я ответил: «Вашей милостью, Бхагаван, ей уже лучше».
Тогда Шри Бхагаван сказал: «С ней все будет хорошо. Не бойся». Он положил руку мне на спину. От этого прикосновения по мне пробежала дрожь, и сон растаял. На следующее утро я получил от ашрама ответ: «Получили вашу телеграмму вчера вечером в 19.00. Шри Бхагаван прочитал ее. Он благословляет вашу дочь на выздоровление. Просим вас не беспокоиться».
Я написал письмо, в котором рассказал о вчерашнем случае и о своем сновидении. Из администрации ашрама мне ответили:
«Мы очень рады, что милостью Шри Бхагавана ваша дочь вышла из критического состояния. Это чудо, произошедшее благодаря его благодатной милости и вашей глубокой преданности» [120].
В Рождество, когда я снова приехал в ашрам, я спросил Шри Бхагавана, что он подумал, прочитав мою телеграмму.
Он просто сказал: «Да, я прочитал твою телеграмму и отметил, что в тот момент часы пробили семь».
Я настойчиво повторил свой вопрос: «Бхагаван, подумали ли вы, что должны сделать что-то, чтобы спасти ребенка?»
Ответ Шри Бхагавана был мгновенным и прямолинейным: «Даже мысль о том, чтобы спасти ребенка, – это санкальпа (волевой акт, или акт намерения), а тот, у кого есть хоть одна санкальпа, – не джняни. В действительности, думать не нужно. В тот момент, когда взгляд джняни падает на что-либо, начинается божественное, самопроизвольное действие, которе само по себе ведет к наилучшему исходу».
Этот разговор происходил на телугу, кроме фразы «божественное, самопроизвольное действие» – ее Шри Бхагаван произнес на английском.
Утром перед моим отъездом д-р Сьед, профессор философии университета Аллахабада, задал вопрос:
«Бхагаван, в чем заключается цель Творения?»
Обычно Бхагаван отвечал на телугу, тамильском или малаялам, а потом его ответы кто-нибудь переводил. На этот раз Шри Бхагаван заговорил на английском. Он задал встречный вопрос: «Может ли глаз увидеть сам себя?»
Д-р Сьед ответил: «Разумеется, нет. Он может увидеть всё что угодно, но только не себя».
Затем Шри Бхагаван спросил: «А что если он захочет увидеть себя?»
Д-р Сьед немного подумал, прежде чем ответить, и сказал: «Он может увидеть сам себя только отраженным в зеркале».
Шри Бхагаван сказал: «Вот именно! Творение – это зеркало, созданное для того чтобы глаз мог увидеть себя».
В этот момент я вмешался в разговор и спросил, что имеет в виду Бхагаван – e-y-e [121]или I [122]. Шри Бхагаван сказал, что мы можем метафорически понимать это как «eye», а буквально как «I».
Спустя несколько лет, когда кто-то из посетителей задал тот же вопрос – «В чем цель Творения?», – Шри Бхагаван ответил: «Цель – узнать, кто задает вопрос. Разные теории Творения существуют из-за того, что их авторы находились на различных стадиях [развития] ума».
В летние каникулы 1938 г. я приехал в ашрам, взяв с собой на даршан Бхагавана своих детей и мужа дочери. В этот приезд большим событием для меня стало то, что Шри Бхагаван перевел на телугу абзац из «Йога-Васиштхи» и переложил его в стихотворный размер сиса-малика. Это был первый перевод такого рода, выполненный Шри Бхагаваном. В этом отрывке Васиштха – Махарши описывает Сердце Шри Рамы. Васиштха говорит Шри Раме, что истинное Сердце – это не физическое сердце, а чит – чистое Знание, или Сознание.
1 Когда Рама спросил: «Что представляет собой великое зеркало, в котором мы видим образ вещей? Что называется Сердцем всех живых существ в мире?», Васиштха ответил: «Поразмыслив, мы увидим, что все живые существа в мире имеют два разных сердца.
2 Одно из них должно быть принято; другое заслуживает того, чтобы быть отвергнутым. Послушай, чем они различаются. Орган, называемый сердцем, расположенный в грудной клетке физического тела, должен быть отвергнут. Сердце, представляющее собой форму чистого Осознавания, достойно того, чтобы быть принятым. Оно и внутри, и снаружи – оно не имеет ни внутренностей, ни внешней поверхности.
3 Воистину, это сущностное Сердце, и в нем пребывает весь мир. Это зеркало, в котором можно видеть все вещи. Это источник всех благ. Поэтому Осознавание можно назвать Сердцем всех живых существ. Сердце – это не часть смертного тела, инертного, подобного камню.
4 Потому, следуя практике растворения эго в чистом Сердце, представляющем собой Осознавание, ты смиришь наклонности ума и сам ум[123].
Что примечательно, этот отрывок представляет собой часть главы, описывающей методы контроля дыхания. Обычно контроль дыхания дают как средство для контроля ума. Здесь же фиксирование ума в Сердце рекомендуется как наиболее эффективное средство, при помощи которого дыхание затихает само. В этом состоянии уходят васаны, набравшие инерцию в течение многочисленных прошлых жизней. Это подтверждают наставления Шри Бхагавана в поэме «Упадеша-сарам». Там говорится, что ум и дыхание – это две «ветви» одной и той же силы, и если контролировать одну из них, вторая контролируется автоматически. Стихотворная форма и стиль этой поэмы в другом стихотворном размере демонстрирует то же совершенство, присущее классическим произведениям, как и предыдущие сочинения Шри Бхагавана на телугу.
Шри Бхагаван иногда говорил о пранаяме (контроле дыхания), но из его комментариев было ясно, что он считает ее неудовлетворительной техникой, которая может давать только временные результаты.
Например, однажды утром Шри Бхагаван, объясняя стих из «Упадеша-сарам», заметил: «Контроль дыхания может давать только манолаям, то есть временную остановку ума. Только однонаправленная медитация и концентрация могут вести к манонасам – уничтожению ума».
Я сказал Шри Бхагавану, что когда пытался выполнять эту медитацию, я часто засыпал.
Шри Бхагаван ответил: «Разумеется, при садхане нужно сохранять внимательность и бороться со сном, насколько это возможно. Но если сон побеждает, это неважно. В тот момент, когда ты просыпаешься, лови волну своей медитации и продолжай. Сон не будет препятствием».
Во время этого визита один человек рассказывал Бхагавану истории о том, как он встречался с разными мудрецами мира. Обо всех этих мудрецах он говорил с одинаковым почтением. Этот человек стоял перед трудным выбором – кого ему считать своим Учителем. Он пришел просить совета у Бхагавана.
Шри Бхагаван сказал ему: «Учителей может быть много, но учение одно и то же. Следуйте ему».
Один человек, практиковавший мантра- джапу, спросил, сколько раз ему повторять мантру, чтобы достичь сиддхи (реализации).
Шри Бхагаван ответил: «Вы должны продолжать повторять, пока не исчезнет сознание того, что вы делаете это. Тогда вы осознаете, что не вы повторяете мантру. В этом состоянии мантра сама повторяет себя без усилий с вашей стороны. Это сахаджа-стхити (естественное состояние). Это сиддхи».
«На самом деле, – добавил Шри Бхагаван, – чувство „Я“ – это величайшая мантра. Даже пранава (звук „аум“, или „ом“) требует объяснения – он состоит из „а“, „у“ и „м“ и т. д., но чувство „Я“ самоочевидно и самопроизвольно».
На рождественские каникулы 1938 г. я снова, как обычно, приехал в ашрам и припал к стопам Шри Бхагавана. В августе того же года умер Шри Чивукула Венкатешвара Шастри, который под именем «Вайдарбха» задает вопросы в «Шри Рамана-гите». Я сообщил Шри Бхагавану о том, что он принял санньясу незадолго до смерти и умер спокойно, сидя с прямой спиной в позе лотоса и беспрестанно произнося «Ом». Шри Бхагаван отметил, что йоги обычно умирают именно так, и что это указывает на зрелость души, покинувшей тело. «Однако, – добавил Шри Бхагаван, – джняни безразлична смерть, точно так же, как и жизнь. Даже если он находится в самом ужасном физическом состоянии, даже если его поразила самая мучительная болезнь и он умирает, катаясь по земле и крича от боли, он остается незатронутым. Это джняни».
Если вспомнить, что случилось с Шри Бхагаваном под конец жизни, эти слова покажутся горьким пророчеством.
Когда Шри Бхагавана спросили о состоянии джняни, он ответил: «Джняни плачет с плачущими, смеется со смеющимися, играет с играющими, поет с поющими, входя в ритм песни. Что он теряет? Его присутствие подобно чистому прозрачному зеркалу. Оно отражает образ в точности таким, каков он есть».
Из этого можно сделать вывод, что Шри Бхагаван мог плакать, лишь когда к нему приходили люди, убитые горем или, наоборот, преисполненные радости, но очевидно, что это было не так. У него часто выступали слезы, когда он читал вслух истории из священных писаний или эмоционально наполненных драматических произведений.
В такие моменты Шри Бхагаван настолько сливался с персонажами и ситуациями, что ощущал их боль, их страдания и радость. Это часто заставляло его проливать слезы.
Когда Шри Бхагаван читал нам эти истории, это не были сухие, объективные рассказы. Он играл роли действующих лиц, изображая их эмоции, что приводило всех нас в трепет. Тон его голоса, его лицо и жесты воссоздавали перед нами эти сцены, а в кульминационные моменты его голос срывался, слезы текли по его щекам, и часто он уже не мог продолжать рассказ из-за нахлынувших на него чувств. Я помню два таких случая, когда нас настолько захватила актерская игра Бхагавана, что мы тоже расплакались.
В первом случае Шри Бхагаван читал вслух отрывок из «Аруначала-Пуранам», в котором сын мудреца Гаутамы сообщает отцу о том, что в его уединенное жилище отшельника собирается явиться богиня Парвати23. Во втором случае Шри Бхагаван цитировал «Рамаяну» на тамильском языке. Он произносил речь убитого горем Тары, обращенную к Шри Раме, который только что убил Валли.
При этом также присутствовал Девараджа Мудальяр. Вот его рассказ, взятый из книги «День за днем с Бхагаваном», 12 декабря 1945 г.:
«После обеда, когда я вошел в холл, Бхагаван читал стихи из «Аруначала-Пуранам» на тамильском языке. Там рассказывалось о том, как Гаури, пройдя по улицам Аруначалам, пришел в ашрам Гаутамы. Когда Бхагаван дошел до строф, в которых описывалась радость Гаутамы от того, что Гаури пришел в его ашрам, Бхагаван не мог продолжать – его глаза наполнились слезами и голос сорвался от нахлынувших эмоций. Он отложил книгу, и чтение продолжил Десай. Стоит упомянуть, что я и до этого не раз замечал, как Бхагаван не мог продолжать чтение отрывков из тамильских писаний, таких как «Теварам», и из Тхаюманавара, где выражались чувства глубокой преданности. В тот день, когда я взял у Бхагавана «Аруначала-Пуранам» и прочитал отрывок, который так глубоко тронул его, я сказал ему, что понял его затруднительное положение, которое он пытался скрыть от всех нас. Он заметил: «Я не знаю, как люди, проводящие калакшепам (беседы на религиозные темы, перемежающиеся песнопениями) и разъясняющие аудитории эти места, ухитряются не расплакаться при этом. Мне кажется, прежде чем проводить эти беседы, они сначала делают свое сердце твердым, как камень»».
В данной истории Гаутама – не Будда, а индуистский мудрец.
В обоих этих случаях присутствующих переполняли такие сильные эмоции, что мы тоже начинали всхлипывать и плакать от неконтролируемого прилива чувств. Так мы убеждались, что Шри Рамана – не сухарь-философ, а человек с нервами, натянутыми, как струны, и что его чувствительное сердце реагирует на малейший эмоциональный посыл. Сам Шри Бхагаван однажды заметил, что он может выслушивать любые философские беседы, и они ни в малейшей степени не трогают его, но при этом он не может не отозваться на отрывок – даже очень короткий, – наполненный чувствами преданности или горя.
Однажды Шри Бхагаван заплакал, слушая мое чтение. Меня попросили перевести на телугу одно из стихотворений майора Чадвика, прославляющих Бхагавана. Оно было написано на 60-летие Шри Бхагавана. В пятнадцатом стихе есть такой прочувствованный отрывок:
«В такие минуты, когда мы собираемся у ног Шри Бхагавана, нам не следует вести философские дискуссии или оценивать собственное продвижение на духовном пути; мы должны лишь изливать любовь своих сердец на него, все эти шестьдесят лет живущего с нами, помогающего нам и дарующего милость…»
|
|
|
