Проблема ценностей в социально-психологической теории

В то время как сциентизм в науке продолжает диктовать неопозитивистские каноны исследования и ориентировать образ всякой дисциплины на модель естественных наук, антисциентистское течение стремится включить в систему научного знания в гораздо большей степени собственно «человеческую» проблематику. Философское обоснование этой «гуманистической» ориентации в значительной мере разрабатывается представителями Франкфуртской школы (М. Хоркхаймер, Ю. Хабермас, Г. Маркузе, Э. Фромм, Т. Адорно), причем одним из ее идейных источников в свое время послужили работы Фрейда. Анализ идейной платформы этой школы не входит сейчас в нашу задачу, тем более что ее философскиеи социальные позиции всесторонне исследовались [Андреева, 1974]. Весьма абстрактный характер «гуманизма», предлагаемый теоретиками этой школы, так же как и весьма умеренная окраска «критической» теории, привлекали в определенной степени тех западных исследователей, которые активно выступают против безраздельного господства позитивизма.

В области социальной психологии можно слышать сознательные или бессознательные апелляции к идеям Франкфуртской школы [Андреева, 2000], которые представляют собой не вполне последовательную, но все же попытку вырваться из жестких неопозитивистских схем науки. Одно из требований, которое руководит подобной позицией, — признать специфику теорий, не сформулированных по точным канонам естественнонаучного знания. Особенно важно, что такого рода попытки предприняты не профессиональными «методологами», а исследователями-«предметниками». Уже признание того факта, что общая позитивистская платформа ответственна в конечном счете за чрезмерное сужение проблематики теоретического знания, является чрезвычайно важным.

Отчет в этом отдавали себе многие американские социальные психологи, выступившие в защиту социально-психологической теории. Г. Олпорт в обзорной статье, помещенной в «Руководстве» Линдсея и Аронсона, пишет: «Появление позитивизма, защитником которого был Конт, привело к существованию нетеоретической ориентации» [see: Lindzey, Aronson, 1968, p. 69]. Связь этой ориентации с позитивизмом осознается и многими другими, связанными непосредственно с исследовательской практикой, учеными. Поэтому их умозаключения носят весьма конкретный характер: выражается опасение, что насильственная формализация социально-психологических теорий, втискивание их в прокрустово ложе моделей, заимствованных из математики и логики, приводят к известной «стерилизации» социальной психологии. Стремление к формализации теорий во что бы ни стало на данном уровне развития социальной психологии, по мнению этих исследователей, может привести к выхолащиванию представления о реальных свойствах социального поведения, к концентрации внимания лишь на чистых его «механизмах», к игнорированию вопросов о сущности социального поведения.

Опасения такого рода весьма симптоматичны, так же как и призывы задать совершенно новые образцы исследований. Но все дело в том, что платформа, с которой пытаются преодолеть сциентистскую ориентацию, объективно, по-видимому, в значительной степени сохраняет родимые пятна позитивистского образа мышления. Они приобретают зачастую характер стереотипов, «общих мест» и потому не осознаются в качестве проявления того философского подхода, против которого направлены субъективные устремления. Такова чисто методологическая подоплека ограниченности усилий, предпринимаемых в защиту теоретического знания в социальной психологии США. Но кроме того, есть и более глубокого порядка причина, связанная с социальной функцией социально-психологических теорий, с той ролью, которую играет социальная психология в обществе.

Конкретным выражением этой стороны проблемы и является дискуссия об отношении социально-психологической теории к проблеме ценностей. Она развивается на более широком фоне — на фоне отношений к проблеме ценностей социальных теорий вообще, обсуждение которой имеет солидную традицию. Дискуссия была начата — в современном ее варианте — в неокантианской философии, и в особенности в работах М. Вебера. Смысл дискуссии сводился к тому, допустимо ли включение ценностных суждений в строгую логику научного знания.

Как известно, сложилось два подхода к этому вопросу. Один из них, и в целом это свойственно позитивизму, исключает ценностные суждения из арсенала науки, формулирует достаточно строгий запрет их присутствию в научном исследовании. Более того, ценностные суждения противопоставляются научным, объективным суждениям: ценностные суждения рассматриваются как атрибуты подхода философов, поэтов, но не исследователей. Другой подход требует известного различения наук, имеющих дело с человеком, обществом, и наук, не имеющих отношения к этим проблемам. Согласно этому подходу, проблема ценностей не может решаться одинаково в двух этих случаях. Социальные науки не могут отгородиться от проблемы ценностей. Здесь эта проблема неизбежно выступает в двух аспектах: во-первых, может ли быть наука безразлична к содержанию ценностей общества или она обязана формулировать свое отношение к ним, иными словами, должен ли быть исследователь только наблюдателем или также активным участником процессов, причем с точно заявленной позицией; во-вторых, проникают ли ценности, или, точнее, ценностная точка зрения, в сам процесс научного познания, научного исследования. Если да, то не влияет ли это на объективность получаемых данных.Несмотря на давнюю историю этой проблемы, для социальной психологии она также была открыта заново лишь на относительно позднем этапе развития науки. Она приобрела здесь специфические черты в связи с особенностями самого предмета, а также в связи с особенностями исторического развития этой дисциплины. Естественно, что в период безусловного господства экспериментальной традиции постановка проблемы ценностей в социально-психологическом знании практически исключалась: в самом деле, если принять, что наука развивается, основываясь на сциентистских стандартах исследования, если само исследование приобретает статус научного лишь в том случае, когда оно базируется на количественных методиках, на верификации построенных гипотез (в строгом позитивистском понимании этого термина), ценностный аспект просматривается весьма трудно. Но критическая установка относительно плоского эмпиризма ломает такую традицию. Можно оказать, что проблема ценностей прямо-таки «врывается» в современную социальную психологию. Она приобретает здесь свое собственное содержание, но, конечно, в целом находится в русле исканий, общих для всех общественных наук.

В дискуссии о роли ценностей в социальном знании четко фиксируются три таких аспекта:

1) анализ ценностей, избираемых в качестве предмета научного исследования;

2) ценностные положения как постулаты избранной ученым, принимаемой им социальной системы;

3) ценности самой науки, ее «результативность» [см.: Андреева, 1974].

Эти три аспекта в разной мере касаются социальной психологии.

Естественно, что первый аспект значительно ближе дисциплинам, исследующим специально проблему ценностей, — этике, аксиологии и т.д., хотя и в нем можно усмотреть некоторые социально-психологические проблемы, прежде всего вопрос о том, как индивид усваивает ценности общества в процессе социализации, какую роль играют ценности в интеграции социальных групп и т.д. [Жуков, 1976, с. 254].

Второй аспект также имеет отношение и к социальной психологии в том смысле, что и здесь исследователь как в академической, так и во внеакадемической деятельности обязательно фиксирует свою общественную позицию, вырабатывает отношение к той системе общества, в которой и для которой он работает. Иными словами, этот аспект проблемы ценностей связан с направленностью практических рекомендаций, которые исходят от науки. Для социальной психологии эта проблема крайне актуальна в связи с решением кардинального вопроса социально-психологического знания: какова цель социально-психологического «вмешательства» в реальную жизнь, в реальные проблемы общества? Если прогресс социальной психологии должен привести к возрастанию возможностей управления человеческим поведением и деятельностью, то не приведет ли это к такой манипуляции людьми и их судьбами, которая встанет в противоречие с идеалами свободного развития личности? Вышедшая в 1971 г. в США книга Б. Скиннера «По ту сторону свободы и достоинства» дает серьезные основания для опасений такого рода. Разработанная на основе бихевиористской парадигмы «поведенческая технология» своим общим обликом в сильной степени отдает политической программой фашизма [Skinner, 1971]. Какой бы «крайне экспериментальной» ни казалась позиция того или иного исследователя, в условиях возросшего значения научных рекомендаций в современном обществе ни один из них не может обойти принятие или отвержение ценностей социальной системы, ради которой разработаны эти рекомендации.

Наконец, третий аспект проблемы ценностей — включение ценностных суждений в самую ткань научного исследования, пожалуй, с особой остротой встает перед социальной психологией. Понятно, что сциентистская модель социальной психологии как науки, свойственная периоду крайне экспериментальной ее ориентации, исключает саму возможность постановки и такой проблемы. Для сциентизма включение ценностных суждений в структуру научного исследования снижает качество знания, искажает объективную картину мира, получаемую посредством строгих и точных методов сбора данных. Инструментальный характер социально-психологического знания, к которому неизбежно призывает сциентистская ориентация науки, принципиально разрывает роль исследователя и гражданина, поэтому так категорически и отрицает допустимость ценностных включений в науку.

Но тот перелом в понимании задач социальной психологии, ее роли и места в обществе, который наметился в середине века и доказательством которого является возрастание интереса к теоретической мысли, по-видимому, неизбежно должен изменить и отношение к проблеме ценностей в этом, третьем, смысле. Поэтому, особенно в последние годы, наблюдается как минимум конкретизация постановки этой проблемы в социально-психологическом знании. Выражением этого относительно нового подхода является, например, дискуссия об этических проблемах социально-психологического эксперимента [Кэмпбелл, 1980], о необходимости эпистемологического анализа социально-психологических теорий [Джерджен, 1995] и т. д. И хотя основной ток в инициировании этих проблем исходит не от американских авторов, все же и здесь нельзя не обнаружить оживления интереса к этой проблематике, как это следует из упомянутых работ.

Таким образом, оба вопроса, касающиеся природы социально-психологических теорий, — соотношение эмпирии и теории в исследовании, роль ценностей в теоретическом знании — приобрели настолько большую актуальность, что редкая публикация обходится без их обсуждения. Эти проблемы, подчас достаточно старые, становятся новыми для социальной психологии, они открываются для нее заново. Все это в значительной степени изменяет общую атмосферу в сообществе социальных психологов. Изгнанные в свое время с презрением в качестве «спекуляций», сугубо философские эпистемологические вопросы вновь допускаются в арсенал исследователей (СНОСКА: В полном объеме эта проблема обсуждается в современной психологии социального познания. Здесь к упомянутым вопросам прибавляется еще и дискуссия о роли ценностей в самом процессе познания социальных явлений не только исследователем, но и «обыденным» человеком. Интересно, что видный вклад в обсуждение этой проблемы вносят в том числе и многие американские авторы [см. подробнее: Андреева, 2000].).

Не нужно преувеличивать значения таких направлений деятельности социальных психологов. Основная масса исследований по-прежнему представляет собой довольно инертный и стабильный массив, где авторы публикаций не касаются вопросов сколько-нибудь общего плана. В «теле» каждой науки, и в том числе социальной психологии, выделяются как минимум три области: теория, методология, практика исследований. Именно эта, третья часть и составляет главный массив американских социально-психологических работ, она же имеет все основания гордиться наиболее ощутимыми результатами, она же остается наиболее устойчивой по отношению к происходящим в науке изменениям. В то время как в области теории и методологии идут горячие споры, практика исследований движется в рамках, заложенных десятилетия тому назад. Стоит бросить поверхностный взгляд на общую панораму современной социальной психологии в США — и можно прийти к ошибочных выводам: малоизменчивый массив исследований может создать впечатление, что никаких особо новых веяний здесь нет, что все продолжает двигаться по рельсам давно устоявшихся принципов.

Чтобы это обманчивое впечатление не восторжествовало, нужно внимательно анализировать новые процессы, коренящиеся прежде всего в наиболее удаленных от непосредственной практики исследований областях науки — в методологии и теории. Здесь, где сами исследователи рефлексируют свою собственную деятельность, существует больше возможностей схватить уходящие и нарождающиеся тенденции, новые линии развития. Анализ основных теоретических ориентации в социальной психологии превращается в своеобразный ключ, при помощи которого в более ярком свете высвечиваются как успешные находки, так и безуспешные поиски, характерные для общего состояния дисциплины. Естественно, такой анализ не охватывает всего объема науки. Исследовательская практика представлена чрезвычайно широким кругом феноменов. Она включает в себя не только эксперименты, но и различного уровня обобщения, которые, будучи отнесенными к определенному кругу явлений, также иногда обозначаются термином «теория» («теория малых групп», «теория аттитюдов», «теория лидерства» и т.д.). Критический анализ каждой такой предметной области исследований — особая задача. Предварительным условием для ее решения является выявление, описание, критика именно наиболее широких принципов подхода к изучаемой реальности, которые и составляют содержание теоретических ориентации в социальной психологии XX столетия.