 |
14. Знамения. 15. Истолкование знамений
|
|
|
|
14. Знамения
Во время движения Ганнибала на Рим «страх увеличивался вестями о многочисленных знамениях. В Сицилии у нескольких солдат воспламенились наконечники копий, а в Сардинии загорелась палка в руках всадника, который делал обход караулов; берега светились множеством огоньков, на двух щитах выступил кровавый пот, несколько солдат были поражены молнией, и казалось, что солнечный диск уменьшается. Рассказывали, что в Пренесте с неба падали огненные камни, а в Арпах видели, как солнце боролось с луной, а на небе были щиты. В Капене среди белого дня взошло две луны; в Цере реки потекли кровью, и даже в источнике Геркулеса вода была усеяна кровавыми пятнами; в Анциуме кровавые колосья упали в корзину жнецов, а в Фалериях небо как бы разверзлось, и в зияющей бездне его появился ослепительный свет... В то же самое время в Риме на Аппиевой дороге выступил пот на статуях Марса и изваяниях волков. В Капуе небо словно горело, и луна как будто падала вместе с дождем. И менее важные знамения были приняты на веру: волосы у некоторых коз стали шерстью, курица превратилась в петуха, а петух — в курицу».
(Тит Ливий, История, XXII, 1)
Несколько времени спустя «было совершено девятидневное молебствие по случаю того, что в Вейях шел каменный дождь. Лишь
только распространилась весть об этом, тотчас же — как это обыкновенно бывает — появились рассказы и о других знамениях: в Минтурнах молния ударила в храм Юпитера и в священную рощу Марики [1], а в Ателле — в городскую стену и ворота. Жители Минтурн рассказывали, сверх того, еще более страшные вещи: будто в городских воротах появился кровавый ручей. А в Капую ночью пробрался волк через ворота и растерзал ночного сторожа. Дабы предотвратить дурные последствия этих знамений, жрецы постановили совершить жертвоприношение из взрослых животных и назначили общественное молебствие на один день. Потом снова девять дней: лужили молебны, потому что на Авентинском холме, на том месте, где освящают оружие (Armilustrum), шел будто бы каменный дождь. Только что успокоились, — вновь всполошила всех весть, что в Фрозиноне родился ребенок ростом с четырехлетнего и — что еще удивительнее — так же, как 2 года тому назад в Синуэссе, — неизвестного пола. Вызвали из Этрурии гадателей (haruspices); те объявили, что это знамение грозит ужасным позором, и что ребенка следует «утопить за пределами области римской, в море открытом, так, чтобы он земли не коснулся»; его живым заделали в ящик, вывезли в море и бросили. Сверх того, жрецы постановили, чтобы 27 девушек обошли город с пением гимна, который сочинил поэт Ливий. Когда они разучивали этот гимн в храме Юпитера Статора, в храм Юноны Царицы на Авентине ударила молния. Гадатели объявили, что это знамение касается женщин, и что они должны дарами умилостивить богиню. Эдиктом курульных эдилов были созваны на Капитолий те из них, «которые имели местожительство в римском городе или не далее 10 миль от него»; здесь они выбрали из своей среды 25 женщин, которым и передали взносы из своего приданого. На эти средства был сделан золотой чан, принесен на Авентин, и матроны с надлежащим благоговением совершили здесь жертвоприношение».
|
|
|
(Там же, XXVII, 37).
В то время когда в Македонии происходило сражение при Филиппах, * боги заранее возвестили римлянам исход битвы. «В Риме солнце то стало уменьшаться и сделалось совсем маленьким, то вдруг выросло до громадных размеров и даже казалось тройным; иногда оно светило и ночью. Молния ударила во многие места, между прочих — в храм Юпитера Победоносца. Тут и там вспыхивали огни. В садах Октавиана и Антония, расположенных рядом вдоль берегов
|
|
|
__________
* Битва при Филиппах между цезарианцами и республиканцами произошла в 42 г. до н. э. Республиканцы были разбиты.
[1] Marica — древнеиталийская нимфа.
Тибра, раздавались трубные звуки и слышался стук оружия. Потом какая-то собака протащила труп другой собаки вплоть до храма Цереры, вырыла лапами яму в земле и зарыла его тут же. Ребенок родился с десятью пальцами на каждой руке; самка мула произвела на свет урода, который лишь сзади был мулом, а спереди походил на лошадь. Разбилась колесница Минервы по пути с ристалищ в Капитолий. У статуи Юпитера, что на Альбанском холме, во время самого праздника показалась кровь на правом плече и на правой руке... Из рек некоторые совершенно высохли, а некоторые стали течь к истокам... »
(Дион Кассий, XLVII, 40).
15. Истолкование знамений
Вот как гаруспики объясняли знамения, которые представляли собой внутренности (exta) жертвенных животных.
Их исследованию подвергались селезенка, желудок, почка, сердце, легкие и печень. Мы ничего не знаем о правилах истолкования, относящихся к первым трем органам; мы имеем лишь свидетельство о том, что селезенка иногда менялась местами с печенью; но это уже чудо. Сердце, вследствие того, что его внешний вид менее подвержен случайным изменениям, мало останавливало на себе внимание гаруспиков. Первоначально они даже совсем пренебрегали им, и лишь с 274 г. до Р. X. сердце появляется среди exta. С этих пор было установлено считать хорошим знамением, если на кончике сердца замечается некоторое ожирение. Отсутствие этого органа считалось чудом. Цезарь именно таким образом был извещен о том, что пурпурная мантия и золотой трон погубят его. Легкие, вследствие того, что их внешний вид чаще подвергается изменению, заслуживали большего внимания; если легкое оказывалось как бы расколотым, то следовало отложить всякое предприятие. Но самое существенное значение имело исследование печени.
Одна сторона печени имела отношение к вопрошающему (pars familiaris), другая — к судьбе его врагов (pars hostilis). Развитие этой последней, богатство сосудов в этой части печени было, следовательно, дурным знаком. Так же были распределены и щели, которые разделяют печень на доли: была щель «дружественная» и щель «враждебная». Чем тоньше и изящнее была линия щели, тем более благоприятным знаком считалось это для вопрошающего или его врагов. Само собой разумеется, что щель, неправильно идущая или необыкновенная, считалась дурным знаком.
|
|
|
Выдающиеся оконечности печени (fibrae) представляли собой части, наиболее обильные знамениями, особенно та, которая назы-
валась головкой печени — выпуклость на краю правой доли. Отсутствие этой выпуклости означало смерть; удвоение — борьбу двух сил, следовательно, раздоры; если она была как бы расколота щелью, то это предвещало переворот и изменение во всем строе жизни, что могло быть и хорошим, и дурным знаком, смотря по обстоятельствам. Нередки были и чудесные случаи, что еще более осложняло анатомическое исследование гаруспиков. Попадалась двойная печень или с двойной оболочкой, что знаменовало силу и благополучие. Наконец, гаруспики изучали и расположение кровеносных сосудов. Это производилось во время варки внутренностей, которые рассортировывались, согласно требованию ритуала, смешивались с кусками известных частей мяса, пересыпались мукой с солью и сжигались на алтаре. Это называлось «подношением внутренностей» (exta porricere). Во время торжественных жертвоприношений, если жертвой было рогатое животное, его внутренности сначала варились, а потом подвергались сожжению. Если при этом печень разваливалась так, что распадалась на части, то это было таким же дурным знаком, как и полное отсутствие этого органа.
Толкование ауспиций по полету и крику птиц было делом особых гадателей-авгуров. Число птиц, которые при этом подвергались наблюдению, было весьма незначительно; но в то же время всякая птица могла служить непредвиденным знамением, и некоторые из них всегда являлись зловещими. Некоторые из пернатых (без сомнения, редкие в Риме и Италии) пользовались такой дурной славой, что иногда одно появление их влекло за собой искупительные жертвы.
Птицы, над которыми производились наблюдения авгуров, делились на alites и oscines, в зависимости от того, чему придавалось значение знамения — полету их или крику. Птицы, посвященные самым древним латинским божествам — зеленый дятел Марса и рыбный орел Весты, имели то преимущество, что принадлежали к обеим категориям. Орел, ястреб и сарыч были alites; ворон, ворона и ночная сова принадлежали к oscines.
|
|
|
Наблюдая alites, авгур должен был прежде всего заметить направление их полета, затем высоту, на которой они держатся, последовательность взмахов крыльями и вообще их поведение, т. е. инстинктивные действия, которые они могут производить пролетая. Так, например, ритуал предусматривает случай, когда птица чистится или вырывает у себя перья. Если наблюдались oscines, то, кроме указанного выше, надо было заметить частоту, силу и в особенности характер крика. Если ворона была слишком болтлива, или ворон кричал сдавленным голосом, то это было дурным знаком. Немалое значение имело также и то, куда сядет птица. Наконец, если крик дятла и вороны считался благоприятным, когда слышался слева, то по отношению к ворону было как раз наоборот.
Могло случиться, что во время наблюдения замечалось несколько различных и даже противоположных знамений. В таком случае, по требованию ритуала, их надо было согласовать друг с другом и выделить преобладающее значение того или другого знамения; при этом имелось в виду не только количество, но и качество их.
Что касается качества, то относительно этого мнения расходились. Между птицами была своего рода иерархия, так что знамение, данное орлом, имело больше значения, чем знамение ворона; но при этом надо было принять в расчет и время появления каждого из обоих знамений. Одни утверждали, что первое знамение имеет преимущественное значение; другие же, наоборот, видели в каждом новом знамении подтверждение или уничтожение предыдущего и придавали больше всего значения последнему знамению.
Наблюдатель, кажется, имел право мысленно определить мгновение, с которого он будет считать знамения действительными. Он мог также ограничиться первым знамением, если оно было благоприятно, или же пропустить вначале несколько дурных ауспиций в ожидании лучших.
Существовал еще особый способ гадания, который назывался signa ex tripudiis. При этом замечалось положение и движение птиц, особенно в тех случаях, когда они несли в клюве какой-нибудь предмет, которому можно было придать символическое значение. Греческие предания изобилуют рассказами, в которых птицы роняют сверху что-нибудь, обыкновенно кусочек мяса, похищенный с алтаря в каком-нибудь определенном месте. У Вергилия Эней следит глазами за голубями, посланными ему его матерью Венерой, и замечает, что они едят на лету; эту черту поэт заимствовал из деятельности авгуров. Одно из таких знамений называлось tripudium sollistimum, когда птица, глотая с жадной торопливостью пищу, уронит часть ее. В теории таким способом можно было наблюдать всех пернатых;
|
|
|
но на практике наблюдение ограничивалось обыкновенно цыплятами, причем охотно прибегали к искусственным мерам, чтобы получить необходимые знамения. Цыплят запирали в клетки и подвергали строгому посту, что располагало их к прожорливости во время ауспиций. Цицерон возмущается подобными приемами. «Разве может быть, — говорит он, — хотя бы тень пророчества в знамении, которое вымучено таким образом? Если бы птица могла свободно проявить себя, то ее поступок был бы знамением, и ее можно было бы принять за вестницу и истолковательницу воли Юпитера. Но когда вы ее держите запертой в клетке, так что она почти умирает от истощения и потом бросается на пищу с такой жадностью, что часть ее роняет из клюва, — неужели это можно назвать ауспициями? »
Очень часто авгуры и гаруспики, при истолковании замеченных ими знамений, преследовали политические цели. Таково было объяснение гаруспиков в 58 году до Р. X., текст которого Цицерон сохранил
в своем Об ответе гаруспиков (10 и след. ): «На латинской земле слышны были шум и стоны, а в соседней местности, прилегающей к городу, какой-то глухой шум и страшный звук оружия, — все это знамения, идущие от Юпитера, Сатурна, Нептуна и Земли (Tellus) — небесных богов, ввиду того, что игры отпразднованы были слишком небрежно и были осквернены, священные места употреблены для мирских целей, ораторов умертвили вопреки всем человеческим и божественным законам, данное слово и клятва были попраны, древние и таинственные жертвоприношения были произведены с небрежностью и осквернены. Бессмертные боги предостерегают, чтобы, вследствие раздора и несогласий в высших классах, сенаторы и их вожди, оставленные без помощи, не подверглись опасностям и убийствам, вследствие чего провинции могут восстать под предводительством одного главы, прогнать войска и тем окончательно ослабить государство. Боги предостерегают также, чтобы общественное благо не потерпело ущерба от тайных козней, чтобы не выбирали на высшие должности людей с запятнанной репутацией и приговоренных судом, наконец, чтобы образ правления остался неизменным».
(Bouche-Leclercq, Histoire de la divination dans l'antiquite, IV, pp. 68 et suiv.; 199 et suiv., chez Leroux).
|
|
|
