 |
2. Выноска первая. 3. Мечты пристыжают действительность. 4. Уединение питает страсти. 5. Выноска вторая. 6. Темные улицы рождают темные чувства
|
|
|
|
2. Выноска первая
Скок, скок!
Лакированный ремешок
Крепче затяни,
Гермес!
Внизу, в тени —
Лес…
Дальше — моря,
С небом споря,
Голубеет рог чудес.
Следом
За Ганимедом
Спешит вестник,
А прыгун-прелестник
Катит обруч палочкой,
Не думая об обрученьи,
Ни об ученьи.
Неужели ловкий бог,
Идол беременных жен,
Не мог
Догнать простого мальчика,
А пришел
Хохлатый орел
С гор?
Совка, совка, бровь не хмурь,
Не зови несносных бурь!
Как завидишь корабли
Из Халдейской из земли,
Позабудешь злую дурь! —
3. Мечты пристыжают действительность
Есть ли что-нибудь нелепей,
Когда в комнатке убогой
От земных великолепий
Разбегаются глаза?
По следам науки строгой
Не излечит и Асклепий,
Если висельник двурогий
Заберется вам в глаза.
Комфортабельны покои,
Есть и выезд, и премьеры,
Телефоны и лифтбои,
Телеграммы, вечера.
Всех мастей и всякой меры,
То гурьбою, то их двое,
Молодые кавалеры
Коротают вечера.
Приглашенья и изданья
На веленевой бумаге,
От поклонников признанья,
Путешествия, моря,
Легкомысленной отваги
Мимолетные свиданья, —
И сверканья резвой влаги
Разливаются в моря…
Летний сад, надутый гений,
Бестолковый спутник Лева,
Иностранных отделений
Доморощенный Вольтер.
Грузно скачет Большакова…
От балетных сновидений
Впечатленья никакого,
Будто прав мосье Вольтер.
А поэмы, а романы,
Переписки, мемуары, —
Что же, это все обманы
И приснилось лишь во сне?
Поэтические пары —
Идиотские чурбаны?
И пожары, и угары —
Это тоже все во сне?
Право, незачем портрету
Вылезать живьем из рамок.
Если сделал глупость эту —
|
|
|
Получилась чепуха.
Живописен дальний замок —
Приближаться толку нету:
Ведь для дядек и для мамок
Всякий гений — чепуха.
4. Уединение питает страсти
Ау, Сергунька! серый скит осиротел.
Ау, Сергунька! тихий ангел пролетел.
Куда пойду, кому скажу свою печаль?
Начальным старцам сердца бедного не жаль.
Зайду в покоец — на постели тебя нет,
Зайду в борочек — на полянке тебя нет.
Спущуся к речке — и у речки тебя нет.
На том песочке потерялся милый след,
Взойду на клирос и читаю наобум.
Ударь в клепало — не отгонишь грешных дум.
& #8195; & #8195; Настань, страдовая пора.
& #8195; & #8195; Столбом завейся, мошкара!
& #8195; & #8195; Конопатка-матушка,
& #8195; & #8195; Батюшка-огонь,
& #8195; & #8195; Попали тела наши,
& #8195; & #8195; Души успокой!
Что стыдиться, что жалеть?
Раз ведь в жизни умереть.
Скидавай кафтан, Сережа.
Помогай нам, святый Боже!
Братья все дивуются,
Сестры все красуются,
И стоим мы посреди,
Как два отрока в печи,
Хороши и горячи.
Держись удобней — никому уж не отдам.
За этот грех ответим пополам!
5. Выноска вторая
Дымок сладелый вьется,
На завесе — звезда.
Я знаю: друг мой милый
Потерян навсегда.
Один у нас заступник,
Он в длинном сюртуке,
Мешает тонкой палочкой
В грошовом котелке.
Заплачено за помощь
(Считал я) пять рублей, —
А сердце бьется верою
Быстрей и веселей.
Мяукает на печке
Какой-то пошлый кот.
Помощник остановится,
Отрет платочком пот…
И дальше зачитает.
Тоска, тоска, тоска!
Прозрачней с каждым словом
Сосновая доска.
Тошнотное круженье…
В руке пустой бокал…
За сердце я схватился —
И друга увидал.
6. Темные улицы рождают темные чувства
Не так, не так рождается любовь!
Вошла стареющая персианка,
Держа в руках поддельный документ, —
|
|
|
И пронеслось в обычном кабинете
Восточным клектом сладостное: — Месть! —
А как неумолим твой легкий шаг,
О кавалер умученных Жизелей!
Остановился у портьер… стоишь…
Трещит камин, затопленный весною.
Дыханье с той и с этой стороны
Непримиримо сталкивают искры…
Имагинация замкнула круг
И бешено спласталась в голове.
Уносится тайком чужой портфель,
Подносится отравленная роза,
И пузырьками булькает со дна
Возмездие тяжелым водолазом.
Следят за тактом мертвые глаза,
И сумочку волною не качает…
Уйди, уйди, не проливалась кровь,
А та безумица давно далеко!
Не говор — шепот, эхо — не шаги…
Любовь-сиротка, кто тебя калечил?
Кто выпивает кровь фарфорных лиц?
Благословение или заклятье
Исходит волнами от тонких рук?
Над девичьей постелью в изголовьи
Висит таинственный знакомый знак,
А колдовские сухожилья Винчи
Люциферически возносят тело
И снова падают природой косной.
Где ты, весенняя, сквозная роща?
Где ты, неломленная дико бровь?
Скорей бежать из этих улиц темных:
Поверь, не там рождается любовь!
7. Добрые чувства побеждают время и пространство
Есть у меня вещица —
Подарок от друзей,
Кому она приснится,
Тот не сойдет с ума.
Безоблачным денечком
Я получил ее,
По гатям и по кочкам
С тех пор меня ведет.
Устану ли, вздремну ли
В неровном я пути —
Уж руки протянули
Незримые друзья.
Предамся ль малодушным
Мечтаньям и тоске —
Утешником послушным,
Что Моцарт, запоет.
Меж тем она — не посох,
Не флейта, не кларнет,
Но взгляд очей раскосых
На ней запечатлен.
И дружба, и искусства,
И белый низкий зал,
Обещанные чувства
И верные друзья.
Пускай они в Париже,
Берлине или где, —
Любимее и ближе
Быть на земле нельзя.
А как та вещь зовется,
Я вам не назову, —
Вещунья разобьется
Сейчас же пополам.
8. Выноска третья
По веселому морю летит пароход,
Облака расступились, что мартовский лед,
И зеленая влага поката.
Кирпичом поначищены ручки кают,
И матросы все в белом сидят и поют,
И будить мне не хочется брата.
Ничего не осталось от прожитых дней…
Вижу: к морю купаться ведут лошадей,
|
|
|
Но не знаю заливу названья.
У конюших бока золотые, как рай,
И, играя, кричат пароходу: «Прощай! »
Да и я не скажу «до свиданья»,
Не у чайки ли спросишь: «Летишь ты зачем? »
Скоро люди двухлетками станут совсем,
Заводною заскачет лошадка.
Ветер, ветер, летящий, пловучий простор,
Раздувает у брата упрямый вихор, —
И в душе моей пусто и сладко.
Северный веер*
Юр. Юркуну
Слоновой кости страус поет:
— Оледенелая Фелица! —
И лак, и лес, Виндзорский лед,
Китайский лебедь Бердсли снится.
Дощечек семь. Сомкни, не вей!
Не иней — букв совокупленье!
На пчельниках льняных полей
Голубоватое рожденье.
Персидская сирень! «Двенадцатая ночь».
Желтеет кожею водораздел желаний.
Сидит за прялкою придурковато дочь,
И не идет она поить псаломских ланей.
Без звонка, через кухню, минуя швейцара,
Не один, не прямо, прямо и просто
И один,
Как заказное письмо
С точным адресом под расписку,
Вы пришли.
Я видел глазами (чем же? )
Очень белое лицо,
Светлые глаза,
Светлые волосы,
Высокий для лет рост.
Все было не так.
Я видел не глазами,
Не ушами я слышал:
От желтых обоев пело
Шекспировски плотное тело:
— «За дело, лентяйка, за дело».
О, завтрак, чок! о, завтрак, чок!
Позолотись зимой, скачок!
Румяных крыльев какая рань!
Луком улыбки уныло рань.
Холодный потик рюмку скрыл,
Иголкой в плечи — росточек крыл.
Апрель январский, Альбер, Альбер,
«Танец стрекоз», арена мер!
Невидимого шум мотора,
За поворотом сердце бьется.
Распирает муза капризную грудь.
В сферу удивленного взора
Алмазный Нью-Йорк берется
И океанский, горный, полевой путь.
Раскидав могильные обломки,
Готова заплакать от весны незнакомка,
Царица, не верящая своему царству,
Но храбро готовая покорить переулок
И поймать золотую пчелу.
Ломаны брови, ломаны руки,
Глаза ломаны.
Пупок то подымается, то опускается…
Жива! Жива! Здравствуй!
Недоверие, смелость,
Желание, робость,
|
|
|
Прелесть перворожденной Евы
Среди австралийских тростников,
Свист уличного мальчишки,
И ласточки, ласточки, ласточки.
Баржи затопили в Кронштадте,
Расстрелян каждый десятый, —
Юрочка, Юрочка мой,
Дай Бог, чтоб Вы были восьмой.
Казармы на затонном взморье,
Прежний, я крикнул бы: «Люди! »
Теперь молюсь в подполье,
Думая о белом чуде.
На улице моторный фонарь
Днем. Свет без лучей
Казался нездешним рассветом.
Будто и теперь, как встарь,
Заблудился Орфей
Между зимой и летом.
Надеждинская стала лужайкой
С загробными анемонами в руке,
А Вы, маленький, идете с Файкой,
Заплетая ногами, вдалеке, вдалеке.
Собака в сумеречном зале
Лает, чтобы Вас не ждали.
Двенадцать — вещее число,
А тридцать — Рубикон:
Оно носителю несло
Подземных звезд закон.
Раскройся, веер, плавно вей,
Пусти все планки в ход.
Животные земли, огней,
И воздуха, и вод.
Стихий четыре: север, юг,
И запад, и восток.
Корою твердой кроет друг
Живительный росток.
Быть может, в щедрые моря
Из лейки нежность лью, —
Возьми ее — она твоя.
Возьми и жизнь мою.
Пальцы дней*
О. Черемшановой
|
|
|
