 |
Глава 3. Он явился, чтобы уберечь и спасти
|
|
|
|
23 марта, среда
Прошла ещё примерно неделя, мы с фениксом уже начали хорошо ладить. Да, он баловался, и шалости иногда казались не очень добрыми, но и он уже позволял спокойно взять себя на руки, подержать, прижать, а то и почесать крылышки. Смешно так лежал на столе, на диване, как маленький ребёнок, и закрывал глаза от удовольствия, если его чесали. До появления Феника думала, что только коты и собаки любят что-то подобное.
Теперь я стабильно покупала две пачки хлопьев – одну прятала для себя, а на другую набрасывался вечно голодный птиц, которого в шутку уже можно было назвать котом, и я сейчас объясню, почему. Когда Феник бегал по полу, он издавал звуки вроде кудахтанья и всегда задирал хвост, я начинала смеяться, и он напоминал молодого кота, вот только немного «птицеподобного». Также тёрся золотым пером о некоторые длинные и ровные поверхности, но становилось уже не смешно, становилось страшно – такой «котик» оставлял после себя не царапины, - котик мог оставить после себя пожар.
Однажды пришлось схватить за перьевую шкирку и прочитать лекцию о безопасности пользования огненными предметами в доме. А кстати, знаете, как феникс делал огонь? То, что это он делал его, теперь не взывало никаких сомнений. Делал свои делишки этот милый негодник очень легко. И, спорю на мир, специально!
Он брал два пера и просто тёр ими – тёр до появления искр. Тёр крыло о крыло, как мы, замёрзшие, иногда потираем руки. Предупреждаю: берегитесь огненной птицы, которая, словно хихикая, начинает кривить клювик и делать нечто подобное. Вам не показалось, если показалось, что она замышляет что-то недоброе.
Так за первые несколько дней нашего неожиданного сожительства я едва не лишилась двух тетрадей, носового платка и ещё каких-то маловажных мелочей, которые он зажигал, поверьте, специально! Я совсем не говорю о свечах, что вспыхивали, как по часам, каждый вечер, и которые приходилось тушить, потому что свечи были на «чёрный день», а значит обязывались лежать долго, в целости и идеальной сохранности. Феник умудрялся найти и находил буквально всё, что только ему только желалось.
|
|
|
Он оборачивался котом вокруг шеи, или прятался в капюшоне, и мы вместе отправлялись на учёбу. Приходилось только прибегать к одной хитрости… Я почти криком наказывала ему сделаться перьевым воротником, лежать тихонько, лучше – закрыть глаза. И ничего, ничего не трогать! Под страхом вырвать перо он слушал любое слово.
К счастью, рвать такое сокровище я и не собиралась, это лишь так – слова, но птиц пусть думает по-другому. Благодаря своему – достаточно очевидному – страху людей и боли, которую они, увы, с лёгкостью могли бы ему причинять, мой новоиспечённый питомец вырос послушным – и даже очень. Мы могли с ним сходить куда угодно, допустим, в кино, не боясь, что на улице он откроет глазки, начнёт потягивать лапами или вообще вспорхнет – улетит.
Только глаза он открывал, а ещё – что хуже того – постоянно двигал зрачками. Ладно уже, пусть смотрит… Только при встрече с подругами, а всех, понятное дело, удивлял и приводил в восторг такой «невиданной» воротник; всех приходилось отвлекать, говорить, что «нет-нет, перед вами не настоящая птица, это даже не настоящая шкурка, это так – только для красоты», не успела сказать: его короткие перья походили на изрядно дорогую шерсть, и можно было подумать, что это эпатажный, но всё же реальный образ. …Но тут вступали в роль любопытные глазки и портили почти всё! Нас спасала холодная погода, не представляю, что пришлось бы говорить, к примеру, в июле и августе.
|
|
|
25 марта, пятница
Прости, Феник, я не это имела ввиду. Но люди, которых почти удавалось убедить, что перед ними норковый воротник с пером фазана (только вдумайтесь, какой абсурд, и как это звучит! ), замечали, что фазанья голова начинала смотреть на них, а иногда и подмигивала. Кстати, на фазана Феник походил, пожалуй, больше всего. Уж точно побольше лебедя и утки, на которых в первый день пришло неожиданное сравнение. Такой хитрый и вечно голодный, и озорной фазанчик цвета, какого не может быть. Кстати, на свету от его блеска почти явственно виделись языки пламени… Или орёл с фазаньми перьями?..
О настоящем огне: его, к счастью! – доводилось видеть только в виде маленькой искорки или крошечного язычка свечи. Немудрено, что ещё спустя пару дней, когда сосед снова зашёл к нам, парень тут же стал порываться сбежать обратно.
- Что это за зверюга у тебя? Кристинка нашептала. Вик, скажи, только честно, где ты его нашла? Я давно понял, что никакая это не норка.
- Он нашёл меня сам, забрался в окно, а после, как Винни Пух…
- Застрял, что ли? – мы посмеялись на пару.
- Нет, но, чую, скоро застрянет, он много ест. Так вот, начал есть и не заметил, а тут я вернулась – неловко вышло. Он даже не рвался в окно, а теперь и вовсе почти домашний. Домашний феникс.
- Хорошая птичка… - прошептал Филипп. Но слишком отчётливо виделся его страх, протянутая погладить рука тряслась, и птица косо смотрела и уже нервничала – переминалась с ноги на ногу, а какие коготки у неё острые и огромные – я рассказывала. Руку сосед отдёрнул и больше не предлагал.
Интересно было чувствовать себя причастной к таким событиям, таким невиданным, внезапным, ни на что не похожим, да и что это были за чувства: вызывать страх? И я невольно смотрела со стороны на эту картину: стать обладательницей существа, которое все с лёгкой руки считали «невозможным», а потому пятились и боялись. Стояло выйти на улицу или в тёмный переулок – и все боялись бы подходить к тому, кто владел им. А феникса, известно дело, злить – бесполезно и только себе дороже.
На самом деле пока ещё не представлялось случаев, чтобы убедиться наверняка, насколько был опасен прекрасный феникс, и насколько мне предан, стал бы защищать – столкнись мы в тёмном переулке с каким грабителем, или бы оставил одну, наконец, упорхнув, как огромная бабочка. Хотелось верить и думать, что преданности у таких существ много больше, чем у людей.
|
|
|
И всё же огромные когти, длинный и острый клюв и ярко-огненные крыла не могли не вселять капельки страха. И обожания. Я сама лишний раз смотрела на обоих в зеркало и думала: «Вика! Очнись! Да с кем же ты на сей раз связалась? »
И только опасность нравилась. Обожание превысило страх. Это стало открытием для себя, новой комнатой духа, почти сенсацией.
Но теперь это было сопоставимо со сном, когда у меня в руках вдруг оказался меч, который победил всех гадов (крокодилов). Только меч был живым и, спорится, ещё более смертоносным, чем любая, даже самая острая и длинная в мире катана. С его помощью, или при помощи него любые преграды отступали на задний план, мир казался непобедимый, а самое главное – никто и представить не мог, в чём секрет такого невиданного противостояния.
А противостояние было уже заметно. Вы обратили внимание, что я до сих пор и словом не обмолвилась про Чёртову бабушку? Не рассказала о том, как прошли выходные, и не хочу рассказывать. Потому что внезапно отыскалось лекарство, способное всё забыть.
А ведь было и грустное, и любопытное… На сей раз Паула решила «рискнуть почитать» мою книжку. После одних этих слов захотелось натравить на неё дикого феникса. Почему дикого? И вдруг стало ужасно жалко его – марать когти и перья. Пусть живёт, зная лишь мир и уют, сидит рядом и слышит то, какой он любимый подарок. Он – смешной новый друг.
31 марта, четверг
Размышления сменялись одни другими, и я приходила к выводу, что всё не случайно. (Определённо, такое не случается просто так. ) В не самые простые времена появления в жизни бабушки Паулы, которая ну просто из кожи вон лезла, чтобы унизить и оскорбить, а её непомерно длинные синие волосы, точно змеи, устрашали и без того пугающую фигуру. Как говорится: и человек не простой, и даже внешность под стать – говорящая.
|
|
|
Думала о том, что, несмотря на приезд бабушки, с появлением в жизни «опасной» птички заметно повысилось настроение, а давняя подруга-депрессия и вовсе забыла домашний адрес. Так ей и надо! Давно! Я радовалась. Только надолго ли радость?
Это оказалось сложно объяснить словами. Прошло почти три недели. Но календарное время никаким образом не соответствовал тому, как оно ощущалось. Даже неделю спустя, перечитывая старые записи, вспоминала, как прошла неделя после встречи, и не могла вспомнить – казалось, что мы знакомы всю жизнь. И что-то манило, и манило, и снова притягивало, и хотелось протянуть вперёд руки, выхватить огненную птицу из объятия клетки-гнезда или смиренно ждать, когда она сядет на голову. Руки так тянулись к тому, что заставляло ощутить новую и вдохновляющую реальность, чтобы убедиться, она – не сон.
Сила, уверенность и отвага, откуда же взялись они? Не знаю. Но даже спустя один день такой жизни я стала совсем другой… Крошечная передышка в рутине будней представлялась подарком и вдохновением.
|
|
|
