Лекция XII

МЫ ОСТАВИЛИ много незавершенных концов, но после короткого резюме мы должны броситься вперед. Как же выглядит разграничение «констативов» — «перформативов» в свете позднейшей теории? В целом для всех употреблений, которые мы рассмотрели (за исключением, возможно, ругани), мы обнаружили:

(1) измерение успешности/неуспешности, (Ι α ) иллокутивную силу,

(2) измерение истинности/ложности,

(2α ) локутивное значение (смысл и референцию).

Доктрина различия перформативов/констативов относится к доктрине локутивных и иллокутивных действий в тотальном речевом действии так же, как специальная теории к общей теории. И нужда в общей теории возникает просто потому, что традиционное «утверждение» является абстракцией, так же как его традиционные «истинность» и «ложность». Но с этой точки зрения я не могу сделать ничего другого, как запустить пару обнадеживающих фейерверков. В частности, нижеследующая мораль находится среди тех, что я хотел бы вывести:

(A) ВСЯКАЯ речевая деятельность в любой речевой ситуации есть единственный актуальный феномен, который в конечном счете мы призваны прояснять.

(B) УТВЕРЖДЕНИЕ и описание — просто два имени среди множества других имен для иллокутивных действий; они не занимают уникального положения.

(C) В ЧАСТНОСТИ, они не занимают уникального положения применительно * соотнесенности с фактами, позицию, уникальным образом называемую «быть истинным» или «ложным», потому что истинность и ложь (за исключением некой искусственной абстракции, которая всегда возможна и законна для определенных целей) не являются именами отношений или чего угодно, но являются измерениями утверждения — как слова стоят в отношении к фактам, событиям, ситуациям и т. д., к которым они относятся.

(D) Точно также знакомое противопоставление «норматив или эвалюатив» в противоположность фактуалу нуждается, подобно многим другим дихотомиям, в элиминации.

(E) МЫ МОЖЕМ обоснованно подозревать, что теория «значения» как чего-то эквивалентного «смыслу и референту» будет определенно требовать некоторого переосмысления и переформулирования в терминах разграничения между локутивным и иллокутивным действиями (если это разграничение правомочно: здесь оно только намечено). Я допускаю, что в этом отношении сделано недостаточно: я рассмотрел старое понятие «смысла и референции» под влиянием текущих взглядов; я бы также подчеркнул, что опустил какое бы то ни было прямое рассмотрение иллокутивной силы утверждений.

И вот мы СКАЗАЛИ, что существует еще одна вещь, которая требует того, чтобы быть сделанной, требует обширных полевых исследований. Мы уже давно говорили, что нуждаемся в списке «эксплицитных перформативных глаголов»; но в свете более общей теории мы знаем, что то, в чем нуждаемся, это список иллокутивных сил употреблений. Так или иначе, старая дихотомия первичного и эксплицитного перформативов вполне успешно выживет в море изменения от перформативно/констативного разграничения к теории речевых актов. Поскольку у нас сначала имелась причина полагать, что типы тестов, пригодных для эксплицитных перформативных глаголов («сказать... означает сделать... » и т. д. ), будут эффективноее сортировать те глаголы, которые создают эксплицитную, как мы теперь скажем, иллокутивную силу употребления, или то, какое именно иллокутивное действие мы совершаем, используя данное употребление. Если что и не переживет перехода или останется на правах маргинального ограниченного класса, что и не вызывает удивления, поскольку оно создавало проблемы в самом начале, так это понятие чистоты перформатива: оно в основном базировалось на вере в противопоставление перформативов и констативов, которое, как мы видели, должно быть заменено ] в интересах более общих семей связанных между собой или пересекающихся  речевых действий, которые и представляют то, что мы сейчас хотим подвергнуть классификации.

Используя (с осторожностью) простой тест на первое лицо единственного числа настоящего времени изъявительного наклонения активного залога и просматривая словарь (пусть даже краткий) в достаточно либеральном духе, мы получаем список глаголов порядка десяти в третьей степени. ⁶⁰ Как я говорил, я предприму попытку некой общей предварительной классификации и сделаю несколько замечаний касательно выделенных классов. Ладно, вот мы и продолжаем. Я только сделаю пробежку или, скорее, легкую прогулку вокруг этой темы.

Я различаю пять наиболее общих классов — но я далек от того, чтобы быть совершенно счастливым от их выделения. Тем не менее они вполне достаточны, чтобы сыграть Старого Гарри с двумя фетишами, которые я допускаю на роль Старого Гарри, а именно (1) фетиш истинности/ложности, (2) фетиш факта/оценки. Затем я называю эти классы употреблений, классифицируемые в соответствии с их иллокутивной силой, под следующими более или менее отталкивающими названиями:

(1) Вердиктивы

(2) Экзерситивы

(3) Комиссивы

(4) Бехабитивы ( звучит шокирующе)

(5) Экспозитивы.

Мы рассмотрим их по порядку, но вначале я дам приблизительную идею каждого.

Первые, вердиктивы, определяются по признаку вынесения вердикта, как и Предполагает их название, судьей, юристом или арбитром. Но вердикты необязательно должны быть окончательными; они могут быть, например, оценкой, мнением или одобрением. Здесь существенно то, что дается решение — относительно некоего факта или ценности, — вынести которое по разным причинам бывает нелегко.

Вторые, экзерситивы, являются воплощением власти, права или влияния. Примеры — назначение, обоснование, приказ, принуждение, совет, предостережение и т. д.

Третьи, комиссивы, определяются обещаниями или другими обязательствами; они обязывают (commit) вас что-то сделать, но включают также декларации или объявления о намерениях, которые не являются обещаниями, или, скорее, представляют собой нечто малопонятное, что мы называем участием или поддержкой, когда, например, принимают чью-то сторону. Они обладают очевидной связью с вердиктивами и экзерситивами.

Четвертые, бехабитивы, чрезвычайно смешанная группа, которая имеет дело с установками и социальным поведением. Примерами являются извинение, поздравление, похвала, выражение соболезнования, проклятие, вызов.

Пятые, экспозитивы, трудны для определения. Они олицетворяют то, какое место занимает наше употребление в ходе дискуссии или беседы, как мы используем слова, в общем они — представляют (are expository). Примеры: «я отвечаю», «я доказываю», «я признаю», «я иллюстрирую», «я допускаю», «я постулирую». Мы должны с самого начала иметь ясность относительно того, что после выделения этих групп остаются широкие возможности маргинальных, или неудобоваримых, случаев или того и другого вместе.

Последние два класса таковы, что доставляют мне наибольшее количество неприятностей, и вполне возможно, что они выделены не совсем отчетливо и пересекаются друг с другом или даже что потребуется свежая классификация. Я не рассматриваю свою классификацию как истину в последней инстанции. Бехабитивы беспокоят меня тем, что они слишком неоднородны, экспозитивы — тем, что они невероятно многочисленны и важны, а также тем, что их легко перепутать с другими классами, хотя, безусловно, они обладают определенной уникальностью, хотя в чем она заключается, даже я не могу дать себе отчета. Можно было бы вполне показать, что все эти аспекты представлены во всех выделенных мной классах.

Примеры такие: acquit (оправдывать)

hold (as matter of law) (решать) read it as

(истолковывать как) reackon (рассматривать) place (определять место) put it at

(определять стоимость) grade (сортировать)