 |
Образ напитка в русской литературе
|
|
|
|
Образ напитка в художественном тексте литературы рубежа XIX - XX вв.
Напиток как художественный образ
Теоретические аспекты исследования художественного образа
Создать художественный образ − это для художника значит «вывести» вовне свою субъективность в самом сущностном смысле: субъективно объять весь мир и высказать слово о мире, которое выражает боль и восторг от постижения жизни, овладение жизнью по высшему закону − Красоты.
Справедливо заметил В.Е. Хализев, что: «воображение художника − это, следовательно, не только психологический стимул его творчества, но и некая данность, присутствующая в произведении. В последнем наличествует вымышленная предметность, не имеющая полного соответствия себе в реальности» [3]. Художественный образ - одна из основных и наиболее сложных категорий искусства. Строго говоря, именно художественная образность отличает искусство от всех других форм отражения и познания действительности: научного, прагматического (например, фотография на паспорт), религиозного и т.д. В этом смысле совершенно справедливо утверждение, что образ - сердце искусства, а само искусство - это способ мышления художественными образами.
Очень выразительно написал об этом известный английский писатель Дж. Толкиен. Он заметил, что любой человек может придумать зеленое солнце. Это не так трудно. Трудно придумать мир, в котором оно будет смотреться естественно. В литературе ситуация осложняется еще и тем, что формально здесь нет даже намека на жизнеподобие: ведь мы читаем буквы, бесконечный ряд повторяющихся букв, не имеющий подобий в жизни [4]. Как писал один из крупных специалистов по теории образа П. Палиевский, «в ней (в литературе - А.Н.) нет осязаемых поверхностей, красок или линий; образ здесь ничем не скован материально и замкнут в себе как чистая духовность» [5].«Действительно, в литературе мы ничего не видим, кроме палочек и точек, и ничего не слышим, если только речь не идет о стихах, предполагающих «проговаривание»», - писал Ю.М. Лотман [6]. По словам А.И. Николаева, литературный образ рождается только во внутреннем представлении читателя, нет никаких внешних «подсказок». Все самое важное происходит при столкновении той модели мира, которая есть у читателя, с той, которая предложена автором.
|
|
|
Итак, в первом приближении мы можем назвать художественный образ особой моделью мира, всегда в чем-то не совпадающей с той, которая привычна читателю [7].
Художественный образ, по словам Ю. Борева, есть объективация системы художественных представлений.
Иными словами можно назвать художественный образ иносказательной, метафорической мыслью, раскрывающей одно явление через другое. Художник как бы сталкивает явления друг с другом и высекает искры, освещающие жизнь новым светом.
Логическое мышление устанавливает иерархию, соподчиненность явлений. В образе предметы раскрываются - один через другой.
Художественный образ обладает своей логикой, он развивается по своим внутренним законам, обладая самодвижением. Художник задает все изначальные параметры образа, но, задав их, он не может ничего изменить, не совершая насилия над художественной правдой. Жизненный материал, который лежит в основе произведения, ведет его за собой, и художник порой приходит совсем не к тому выводу, к которому стремился. Хемингуэй сравнивал художественное произведение с айсбергом: небольшая часть его видна, основное спрятано под водой. Это делает читателя активным, процесс восприятия произведения оказывается сотворчеством, додумыванием, дорисовыванием образа.
|
|
|
Образ многопланов, в нем бездна смысла, раскрывающаяся в веках. Каждая эпоха находит в классическом образе новые стороны и дает ему свою трактовку.
Если бы художественный образ был полностью переводим на язык логики, наука могла бы заменить искусство. Если бы он был совершенно непереводим на язык логики, то ни литературоведение, ни искусствоведение, ни художественная критика не существовали бы. Образ непереводим на язык логики потому, что при анализе остается «сверхсмысловой остаток», и переводим - потому, что, глубже и глубже проникая в суть произведения, можно все полнее, всестороннее выявлять его смысл: критический анализ есть процесс бесконечного углубления в бесконечный смысл образа. И этот анализ исторически вариативен: новая эпоха дает новое прочтение произведения, ибо оно взаимодействует с новым жизненным опытом читателя.
Художественный образ - единство рационального и эмоционального. Эмоциональность - исторически ранняя первооснова художественного образа.
Образ неповторим, принципиально оригинален. Даже осваивая один и тот же жизненный материал, раскрывая одну и ту же тему на основе общих идей, разные творцы создают разные произведения. На них накладывает свой отпечаток творческая индивидуальность художника. Автора шедевра можно узнать по его почерку, по особенностям творческой манеры [8].
Образ напитка в русской литературе
Что есть напиток? Напиток - это жидкость для питья. В современном нам смысле слово появилось в конце 18 века. Алкогольные напитки назывались питиями, а прохладительные в 19 веке - «пойлом». Само же слово напиток произошло от глагола «напитать», т.е. насытить. В настоящее время напитки делятся на: холодные и горячие, алкогольные и безалкогольные, молочные и фруктовые, и др. Известны также старинные русские напитки: квас, сбитень (горячий), сыть (разведенный мед), медки (слабоалкогольные), кислые щи (очень острый, сильногазированный квас), пиво, сусло, отвар трав (лесные чаи), молоко, молочнокислые напитки, морсы, взвары [9].
Сейчас вряд ли кто догадывается, что слово «напиток», призванное обозначать все, что мы пьем, стало широко употребляться в русском языке не так уж давно − примерно 100 лет тому назад; да и то не сразу завоевало право гражданства. Не случайно оно не упоминается у В.И. Даля, составлявшего свой словарь 120 − 130 лет тому назад. А Салтыков-Щедрин, одним из первых употребивший это слово в русской литературе, понимал его, по своему обыкновению, иронически, ибо ему казалось смешным и нелепым объединять одним термином настойки, наливки и… квас. Действительно, напитки − большая и разнообразная группа пищевых изделий. Напитки могут употребляться в зависимости от их характера и к закусочному, и к мясному горячему, и к десертно-кондитерскому столу. Отдельные виды напитков всегда существовали изолированно друг от друга. Вот почему еще в поваренных книгах середины, а иногда и конца XIX века, напитки не имели общего термина, а встречались в совершенно разных разделах: кофе, какао, шоколад, чай − в одном; наливки и настойки, как спиртовые, так и водные, − в другом; сбитни, взвары, оршады, требующие варки, кипячения, − в третьем; квасы, пиво, меды, сидры, объединяемые принципом брожения, − в четвертом, то есть их разъединяли принципы приготовления. Впоследствии, напитки стали делить по характеру сырья − на крепкие спиртные, или, как их было принято называть в народе, горячительные, на легкие спиртные, или слабоалкогольные, молочные и т.п. Это деление пока еще сохраняется и в современных меню, но уже обнаруживается тенденция делить напитки только по принципу их основного состава и оказываемого ими действия, то есть разбивать их на две основные группы − опьяняющие, или алкогольные, и жаждоутоляющие, или безалкогольные.
|
|
|
Испокон веков в русском языке алкогольные напитки назывались питиями, отчего и до сих пор, говоря «он пьет» или «он выпил», мы без уточнения подразумеваем употребление алкогольного напитка, пьянство. Слово же «напиток», применяемое первоначально только к безалкогольным жидкостям, произошло не от слова «пить», а от слова «напитать», то есть накормить, насытить. В этом существенное отличие русского термина «напиток» от, скажем, немецкого Getrank или французского boisson, которые явно происходят от глагола «пить» и потому могут точнее переводиться как «питье», «пивное», то есть то, что можно пить.
|
|
|
В России напитками первоначально называли только заморские подкрепляющие, питающие жидкости − кофе, какао, шоколад, чай, которые стали входить в употребление лишь с конца XVIII − начала XIX века. Представление о том, что к напиткам может относиться только питательная жидкость, нашли отражение в известном определении «нектар − напиток богов» (то есть пища, питание богов). «Кофе напитчив», − читаем мы у В.И. Даля. И тут же находим его объяснение: «напитчив» значит «сытный, питательный». Поэтому в XIX веке никогда не говорили, что кофе и какао пьют − их всегда «кушали», «откушивали». Такое словоупотребление мы находим у классиков русской литературы: «Дедушка накушался досыта любимого потогонного напитка с густыми сливками и толстыми подрумяненными пенками», − писал С.Т. Аксаков даже о чаепитии. «Они изволили откушать кофею», − встречаем мы в произведениях Гоголя, Островского, Гончарова.
Для остальных напитков − и не алкогольных, и не подкрепляющих − долгое время не могли подыскать подходящего термина. Теперь мы называем их жаждоутоляющими, или прохладительными, напитками, а еще в 30−60-е годы XIX века одни называли их «напоями», другие − «пивом», «пойвом», а иные даже и «пойлом». И никому такие слова в то время не резали слух. Тот же С.Т. Аксаков − большой знаток по части еды и питья − называет в 1849 году студеную брагу «пойлом» без тени иронии: «Ключница отпустила на барский стол живительное пойло». Однако такая терминология долго не удержалась, и для собирательного обозначения всякого рода питья стало постепенно применяться новое книжное слово − «напитки».
Вместе с тем изменился и его смысл. Современный словарь называет напитком всякую специально приготовленную жидкость. Что же, напитки действительно надо готовить специально. Однако теперь мы упускаем из виду тот глубокий смысл, который первоначально вкладывался в слово «напиток» − напитчивость, питательность [10].
Напитки играют немалую роль в истории и культурных традициях любого народа. Это связано с тем, что с самых ранних шагов своего развития ни один народ, ни одно человеческое общество, ни один человек не могут обойтись без того или иного напитка, даже в течение одних суток, не говоря уже о более длительных сроках.
В истории многих стран и народов, в том числе и в России, известны периоды голода. Но эти периоды проходили, и всё быстро восстанавливалось: и народ, подвергшийся голоду, и государство.
|
|
|
Как известно, даже в самые голоднейшие периоды истории Европы у людей наших широт всегда в избытке оставались вода, питьё. Без питья люди вымерли бы в голодные годы весьма быстро, и никакого «восстановления» не произошло бы.
Вот почему решающее значение воды в обеспечении своего существования было осознано человеком, как только он стал мало-мальски мыслить. Отсюда и возникло у первобытного человека глубочайшее почитание воды и водных источников.
Люди считали, что водные источники, как великие реки вроде Нила и Ганга, так и крошечные ручьи, и даже ключи и образованные ими пруды, находятся под защитой и покровительством особых божеств. Вполне естественно, что в ходе развития этих культов у разных народов и возникли различные культовые напитки, ибо в жертву богам воды и вообще божествам живительной влаги, жидкости люди старались принести, разумеется, не одну воду, которой у божества было хоть отбавляй, а кое-что повкуснее и поценнее, причём именно такую жидкость, которая являлась бы результатом изобретения самого человека, результатом собственного человеческого умения и производства, итогом переработки человеком природных субстратов жидкого вида - воды, молока, растительных соков - в какие-нибудь иные жидкости с совершенно новыми свойствами. Они, эти напитки, стали употребляться во все торжественные и значительные моменты в жизни человека. Особенно во время похорон, при так называемых тризнах, т.е. пирах, посвящённых проводам в загробный мир. И это тоже было далеко не случайно. По верованиям большинства, если не всех языческих народов, загробный мир находился не на небе, а под землей, и, для того чтобы попасть туда, надо было переплыть реку, охраняемую подземным речным божеством. Его надлежало хорошенько задобрить, подкупить, а лучше - усыпить его бдительность, и потому для этого особенно годились всякие одурманивающие сознание, охмеляющие напитки. Так человек «вышел» на алкоголь или ему подобные биохимические соединения, так именно привычка обязательно напиваться на похоронах дожила с времён первобытного общества до нашего века.
Ещё в IX веке на Руси наряду с мёдом стал входить в широкий быт более дешёвый и, главное, более быстро приготавливаемый напиток - квас, вернее, хлебный квас. Ведь на квасу или при помощи, при «участии» кваса готовили практически всю тогдашнюю холодную и горячую пищу, а при отсутствии пищи питались хлебным квасом, сдобренным разными травами: мятой, чебрецом, липовым цветом, душицей, смородиновым листом и т.п. Так, квас, как напиток, помогал и при голоде, и при полуголодном существовании: ведь это был как-никак «жидкий хлеб», исключительно богатый витаминами и ферментами. Вплоть до XVIII-XIX веков люди простые, привыкшие в деревнях потреблять домашний квас, выпивали только в качестве напитка до 5 литров кваса в сутки. Но, кроме того, квас употреблялся и как компонент различных холодных и горячих блюд.
Чай появился в России спустя 200 лет после того, как в стране была изобретена водка, приобретшая за два столетия безраздельное положение основного, главного и непременного русского алкогольного напитка. В качестве же национального безалкогольного напитка к моменту появления чая в России уже более восьми веков существовал квас, с которым безуспешно боролся за первенство горячий московский безалкогольный напиток - сбитень, распространённый с середины XIV века, то есть тоже без малого триста лет, но остававшийся всё же московским, городским напитком народа и не проникавшим в деревню.
Таким образом, условия для популярности чая при его появлении были крайне неблагоприятны: и рынок, и симпатии народа, и привычки, навыки, а также традиции - всё это было в пользу водки и кваса, являвшихся не только сильными конкурентами чая, но и изделиями укоренившимися, прочно занявшими своё место в истории, культуре и традициях русского народа. Для чего-либо другого, а особенно для такого чужака, как чай, места, казалось, больше не оставалось.
Напитки, как показывает всё историческое развитие, играют в жизни людей великую роль. Они могут приносить человеку либо великий вред, либо великую пользу, и поэтому знать их, разбираться в них и правильно применять в соответствии со сложившимися историческими традициями, национальным опытом и национальными природными условиями крайне важно и крайне обязательно [11].
|
|
|
