Общие правовые последствия истечения срока исковой давности

 

В соответствии абз. 2 п.2 ст. 199 ГК РФ факт истечения исковой давности является основанием для принятия судебного решения об отказе в иске.

Если в процессе рассмотрения дела сторона в споре (ответчик) заявит о необходимости применения срока исковой давности (пропущенного), суд вынесет решение об отказе истцу в иске. Суд обязан вынести такое решение.

Отказ суда в иске означает погашение права на иск в материальном смысле, т.е. утрату возможности судебной защиты со стороны суда. Несмотря на очевидность пропуска истцом срока исковой давности, суд обязан принять дело к рассмотрению (право на иск в процессуальном смысле).

В силу п. 1 ст. 9 ГК РФ граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права, включая право заявить в суде об истечении срока исковой давности. Поэтому судам необходимо иметь в виду, что заявление о пропуске срока исковой давности, сделанное третьим лицом, не является основанием для применения судом исковой давности, если соответствующее заявление не сделано стороной по спору.

Не является основанием для применения срока исковой давности также заявление ненадлежащей стороны.

Заявление о применении исковой давности, сделанное одним из соответчиков, не распространяется на других соответчиков, в том числе и при солидарной обязанности (ответственности).

Какие-либо специальные требования к форме заявления стороны в споре о пропуске срока исковой давности законодательство не предусматривает. Заявление может быть сделано в письменной либо в устной форме непосредственно в ходе судебного разбирательства.

В соответствии со ст. 228 ГПК РФ и ст. 155 АПК РФ о сделанном заявлении указывается в протоколе судебного заседания.

Следует отметить, что ошибочными являются суждения относительно того, что "заявление может быть сделано только до прения сторон...".

Заявление должно исходить от сторон именно во время судебного заседания "вплоть" до удаления судей в совещательную комнату для вынесения решения. Как отмечается в п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 12, 15 ноября 2001 г., учитывая, что в силу части 2 ст. 40 ГПК РСФСР (ст. 44 действующего ГПК РФ) и ч. 2 ст. 40 АПК РФ (ст. 48 действующего АПК РФ) для правопреемника обязательны все действия, совершенные в процессе до его вступления, в той мере, в какой они были бы обязательны для лица, которого правопреемник заменил; суд применяет исковую давность, если ответчик, которого заменил правопреемник, сделал такое заявление до вынесения решения суда.

По смыслу п. 2 ст. 199 ГК РФ, а также Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 12, 15 ноября 2001 г. исковая давность применяется только судом первой инстанции при рассмотрении дела по существу. Суждения некоторых юристов, полагавших о праве применения сроков исковой давности апелляционной, кассационными инстанциями, представляются ошибочными. Как пишет А. Алисов, "...понятие "решение" применительно к п. 2 ст. 199 ГК РФ тождественно понятию "постановление" суда. Ответчик вправе заявить об истечении срока исковой давности в любой инстанции, в апелляционной, кассационной и надзорной инстанциях", так как постановления принимаются арбитражными судами в первой инстанции и на всех уровнях обжалования судебных актов.

"Конечно же, - как далее пишет автор, - сделанный вывод распространяется и на аналогичные ситуации, возникающие в судах общей юрисдикции. Ну, а если на практике арбитражный суд второй и более высокой инстанции откажется рассмотреть заявление ответчика о пропуске истцом срока исковой давности по любым материальным и процессуальным юридическим мотивам? Как быть? Можно было бы предположить два варианта решения этой проблемы. Во-первых, следует обратиться в Конституционный Суд РФ с заявлением о признании использованных арбитражным судом норм, примененных в деле, не соответствующими Конституции РФ (ст. 46). Во-вторых, исчерпав все возможности юридической защиты на национальном уровне, можно обратиться в Европейский Суд по правам человека с жалобой на нарушение, в данном случае, положений ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года".

Анализ практики применения судами сроков исковой давности показывает, что дела крайне редко «доходят» до Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ в порядке надзора и не «доходят» ни в Конституционный Суд РФ, ни в Европейский Суд по правам человека, возможно из-за отсутствия оснований. Как правило, дела завершаются рассмотрением их в кассационных инстанциях.

Однако суд может признать уважительной причину пропуска исковой давности (в исключительных случаях) по обстоятельствам, связанным с личностью истца-гражданина (ст. 205 ГК РФ).

В соответствии со ст. 207 ГК одновременно с истечением давности по основному требованию автоматически считается истекшим давностный срок по дополнительным требованиям, обеспечивавшим главное (залог, поручительство и т.д.). Должник, у которого при этом осталось имущество управомоченного лица ("задавненное имущество"), может стать его собственником по правилам о приобретательной давности (п. 4 ст. 234 ГК).

Как указывается в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 12, 15 ноября 2001 г. "О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса РФ об исковой давности", "...при истечении срока исковой давности по требованию о возврате или уплате денежных средств истекает срок исковой давности по требованию об уплате процентов, начисляемых в соответствии со ст. 395 ГК РФ; при истечении срока исковой давности по требованию о возвращении неосновательного обогащения (ст. ст. 1104, 1105) истекает срок исковой давности по требованию о возмещении неполученных доходов (п. 1 ст. 1107 ГК РФ)".

В Постановлении также отмечается, что "исковая давность на взыскание процентов, уплачиваемых заемщиком на сумму займа в размере и в порядке, определяемых п. 1 ст. 809 ГК РФ, истекает в момент истечения срока исковой давности по требованию о возврате основной суммы займа (кредита). При этом, если стороны договора займа (кредита) установили в договоре, что указанные проценты подлежат уплате позднее срока возврата основной суммы займа (кредита), срок исковой давности по требованию об уплате суммы таких процентов, начисленных до наступления срока возврата займа (кредит), исчисляется отдельно по этому обязательству и не зависит от истечения срока исковой давности по требованию о возврате основной суммы займа (кредита)" (п. 25).

Несмотря на то, что истец лишается важнейших правомочий собственника - владения, пользования и распоряжения, в связи с отказом ему в иске и "оставлением" этого имущества у ответчика, субъективное право на имущество принадлежит истцу.

Подтверждением тому является положение п. 2 ст. 1109 ГК РФ: "Имущество, переданное во исполнение обязательства по истечении срока исковой давности, не подлежит возврату в качестве неосновательного обогащения".

Несмотря, казалось бы, на очевидность положения - "истечение срока исковой давности (как общего, так и специального) и заявления об этом стороны в споре (ответчика) приводят к вынесению решения об отказе истцу в иске", суды упускают из виду иногда это неизменное требование закона. Ошибки встречаются при применении сокращенных сроков исковой давности, установлении начала их исчисления.

Открытое акционерное общество "Каспрыба" обратилось в Арбитражный суд Астраханской области с иском к коммерческому банку "Русский акцептный банк" о признании недействительными договоров поручительства, заключенных сторонами 21 сентября 1994 г., в обеспечение кредитных договоров от 30 сентября 1994 г. и от 21 декабря 1994 г. о предоставлении кредитов товариществу с ограниченной ответственностью "Нептун-Лтд".

В порядке, предусмотренном ст. 110 Арбитражного процессуального кодекса РФ (ст. 132 действующего Арбитражного процессуального кодекса РФ), ответчик предъявил встречный иск о взыскании 1451518967 руб. задолженности по названным выше кредитным договорам.

Решением от 25 сентября 1997 г. требования по основному иску удовлетворены. В удовлетворении встречного иска отказано.

Решение мотивировано тем, что договоры поручительства не соответствуют требованиям закона: представляют собой мнимые сделки, совершенные лишь для вида, без намерения создать соответствующие правовые последствия, в силу чего на основании ст. ст. 166, 168, 170 ГК РФ упомянутые договоры являются недействительными (ничтожными) сделками. Кроме того, договоры поручительства подписаны и.о. президента акционерного общества с превышением полномочий, ограниченных учредительными документами, о чем ответчик должен был знать, поэтому договоры поручительства являются недействительными в соответствии со ст. 174 ГК РФ.

Ссылаясь на ст. 361 ГК РФ, суд пришел к выводу о том, что у поручителя не возникло обязательств перед кредитором, поскольку условиями кредитного договора от 21 декабря 1994 г. предусмотрено, что цель кредитования - погашение ссудной задолженности заемщика в коммерческом банке "Каспрыба". Так как дополнительными соглашениями срок возврата кредитов неоднократно продлевался без согласия поручителя (это увеличило его ответственность), поручительство следует считать прекращенным на основании п. 1 ст. 367 ГК РФ. Кроме того, согласно п. 4 упомянутой статьи поручительство прекращается в связи с истечением срока его действия.

Заявление ответчика о пропуске истцом срока исковой давности, сделанное до вынесения решения, судом не рассматривалось.

Постановлением апелляционной инстанции от 13 ноября 1997 г. решение оставлено без изменения.

Федеральный арбитражный суд Поволжского округа Постановлением от 9 января 1998 г. указанные судебные акты отменил и принял новое решение, удовлетворив встречный иск банка и отказав ОАО "Каспрыба" в иске о признании договоров поручительства недействительными. При этом суд кассационной инстанции сослался на необходимость в данном случае применения ст. 174 ГК РФ, а не ст. 168, поскольку сделки по гарантии являются оспоримыми, но признать их недействительными нельзя, так как акционерное общество не представило доказательств того, что другая сторона о сделке знала или заведомо должна была знать об ограничениях полномочий лица, подписавшего договоры поручительства.

Кроме того, перечисленные части задолженности заемщика поручителем свидетельствуют об одобрении последним этих сделок. Поручительство нельзя считать прекращенным, поскольку в п. 6 договоров поручительства поручитель дал свое согласие на внесение в кредитные договоры любых изменений и дополнений.

Суд кассационной инстанции также указал, что в иске о признании договоров поручительства недействительными следовало отказать на основании п. 2 ст. 181 ГК РФ в связи с пропуском истцом годичного срока исковой давности.

В протесте зам. Председателя Высшего Арбитражного Суда РФ предлагается решение суда первой и постановление апелляционной инстанций отменить, Постановление суда кассационной инстанции изменить: в части удовлетворения встречного иска отменить и кредитору в иске к поручителю отказать.

Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ считает, что названные судебные акты следует отменить и в удовлетворении как основного, так и встречного иска отказать по следующим основаниям.

Как видно из материалов дела, между ОАО "Каспрыба" и "Русским акцептным банком" заключены договоры от 21 сентября 1994 г. N 3 и 5, названные сторонами договорами гарантии погашения банковского кредита.

Согласно справке фонда государственного имущества Астраханской области приватизация акционерного общества "Каспрыба" по состоянию на 1 августа 1994 г. была полностью завершена, и в уставном капитале общества не имелось доли государственной собственности.

Поэтому вывод суда о недействительности (ничтожности) сделок по гарантии на основании ст. 168 ГК РФ несостоятелен и неправомерен.

Не подтвержден доказательствами вывод суда в отношении упомянутых договоров как мнимых сделок.

Материалы дела свидетельствуют о том, что договоры поручительства от 21 сентября 1994 г. представляют собой оспоримые сделки и могут быть признаны недействительными только по решению суда.

Для предъявления иска о признании такой сделки недействительной п. 2 ст. 181 ГК РФ установлен годичный срок исковой давности.

Обстоятельства, на которые ссылается ОАО "Каспрыба" как на основание для признания договоров поручительства недействительными, были или должны были быть известны ему в момент заключения этих договоров, однако иск о признании договоров поручительства недействительными был предъявлен только в июле 1997 г., т.е. по истечении годичного срока исковой давности.

Поскольку до вынесения решения ответчик заявил о необходимости применения срока исковой давности, суд обязан был в соответствии со ст. 199 ГК РФ применить этот срок и отказать в удовлетворении основного иска.

Что касается ст. 367 ГК РФ, то она предусматривает основания прекращения поручительства, а не основания для признания сделок поручительства недействительными. Поэтому суд, признавая договоры поручительства недействительными, не вправе был применять требования указанной статьи.

Материалами дела опровергается и довод о непредоставлении кредитов.

Необоснованным является и вывод суда кассационной инстанции о непредставлении обществом "Каспрыба" доказательств в соответствии со ст. 174 ГК РФ, подтверждающих, что банк знал или заведомо должен был знать об ограничениях полномочий и.о. президента общества, подписавшего договоры поручительства.

Материалы дела свидетельствуют о наличии между сторонами договора на расчетно-кассовое обслуживание. Следовательно, кредитор знал или заведомо должен был знать содержание устава и других учредительных документов ОАО "Каспрыба".

Однако, если бы акционерное общество обратилось с иском о признании договоров поручительства недействительными на основании ст. 174 Гражданского кодекса РФ в пределах установленного срока исковой давности, иск не подлежал бы удовлетворению и в этом случае, поскольку, как правильно отмечено в постановлении суда кассационной инстанции, имело место последующее одобрение сделки поручительства. Это обстоятельство подтверждается перечислением акционерным обществом 400000000 руб. платежными поручениями от 15 ноября 1996 г. N 56, 57 в счет частичного погашения задолженности заемщика по кредитным договорам, обеспеченным поручительством.

Встречный иск о взыскании с поручителя остальной части задолженности заемщика удовлетворен Федеральным арбитражным судом неправомерно.

Как видно из материалов дела, дополнительными соглашениями заемщик и кредитор неоднократно продлевали срок возврата кредитов.

В договорах гарантии погашения банковского кредита от 21 сентября 1994 г. N 3 и 5 указано, что изменения и дополнения, вносимые в кредитный договор (сумма кредита, процентная ставка, сроки и т.п.), не влияют на действительность настоящего договора, который продолжает свое действие в течение всего срока действия обеспеченного им обязательства (п. 6 договоров).

Это условие не указывает на согласие поручителя на изменение его ответственности, а свидетельствует о действительности договоров поручительства в связи с изменением кредитных договоров.

Таким образом, стороны по кредитному договору могли продлить срок пользования кредитом. Это не влечет недействительности договоров поручительства.

Однако, поскольку с учетом пролонгации срок возврата кредитов истекал в 1995 г., а, следовательно, и обязанность поручителя погасить за заемщика задолженность по ссуде возникла в 1995 г., когда вступил в действие ГК РФ 1994 г. и когда с изменением ответственности поручителя закон связывал прекращение обязательств поручителя, независимо от записи в договоре поручительства кредитор должен был известить поручителя о продлении срока возврата кредитов, так как это обстоятельство влияло на объем ответственности поручителя. Его ответственность не может быть предположительной, поручитель должен нести ответственность только на известных ему условиях.

Поскольку стороны по кредитным договорам не сообщили поручителю о продлении сроков возврата кредитов, следует считать, что поручительство прекратилось в связи с изменением объема ответственности поручителя на основании п. 1 ст. 367 ГК РФ. Решение и постановление отменены.

Вывод: иск о признании договоров поручительства недействительными был предъявлен по истечении годичного срока исковой давности.

Поскольку до вынесения решения ответчик заявил о необходимости применения срока исковой давности, суд обязан был в соответствии со ст. 199 ГК РФ применить этот срок и отказать в удовлетворении основного иска.

Однако пропуск срока исковой давности лишает управомоченное лицо возможности прибегнуть к принудительной защите своего нарушенного права, т.е. лишает его права на иск в материальном смысле. Само же нарушенное право сохраняется, по существу, в виде известного еще римскому праву jus nudum - "голого права", лишенного принудительной, исковой защиты. Поэтому лицо, исполнившее свою обязанность по отношению к управомоченному по истечении срока исковой давности (даже и не зная о его истечении), не вправе потребовать исполненное обратно (ст. 206 ГК).

Такой подход ранее оспаривался учеными, считавшими, что без принудительной защиты право существовать не может. Это мнение не давало удовлетворительных объяснений правилу о невозможности истребовать исполнение по истечении исковой давности. Кроме того, оно было основано на закрепленном прежним законодательством правиле об обязательности применения судом исковой давности (без заявления об этом стороны спора). Принятие же его в современных условиях привело бы к выводу о зависимости существования субъективного гражданского права исключительно от воли одной из сторон спора, с чем, конечно, невозможно согласиться. Более убедительной представляется поэтому иная позиция.

Таковы основные положения законодательства относительно последствий истечения срока исковой давности и некоторые вопросы практики его применения.

Казалось бы, все очевидно и понятно. Но в научном плане здесь многое остается неясным и противоречивым.

Норма Гражданского кодекса РФ "истечение срока исковой давности, о применении которой заявлено стороной в споре, является основанием к вынесению судом решения об отказе в иске", и вытекающая отсюда ситуация с "оставлением" спорного имущества у ответчика (на каких правах?) - ставят перед наукой гражданского права весьма сложные вопросы, "обойденные" законодательством.

Эти вопросы можно подразделить на 3 группы.

. Многие годы велся спор относительно того, "погашается ли истечением срока исковой давности само принадлежащее истцу субъективное гражданское право или нет?".

Сложились три точки зрения:

первая. Согласно этой точке зрения истечение срока исковой давности прекращает (погашает) само существование материального субъективного права;

вторая. Субъективное гражданское право утрачивается лишь с момента вынесения судом решения об отказе в иске на основании пропуска истцом исковой давности;

третья. С истечением давностного срока погашается только возможность требовать в принудительном порядке исполнения обязанности должником и тем самым защиты материального субъективного права истца; само же материальное право последнего сохраняется, т.е. субъективное право не погашается; истец-кредитор продолжает оставаться собственником своего имущества, хотя оно (имущество) находится во владении ответчика и оно не может быть изъято в принудительном порядке из-за пропуска срока исковой давности.

Ю.К. Толстой, в свое время придерживающийся первой позиции, т.е. "истечение срока исковой давности погашает право существования материального права", в последующие годы к 1992 г. изменил свою позицию: "...если должник, исполнивший обязательство по истечении давности, предъявит к кредитору иск о возврате исполненного, то последний, возражая против иска, сможет сослаться на то, что исполнение должника имеет юридическую силу... разумность правила, о котором только что шла речь, не вызывает сомнений".

Ученый не стал вдаваться в подробности "о разумности" такого решения, т.е. о наличии юридической силы возврата имущества ответчиком и по истечении срока исковой давности.

Многолетний спор по этой проблеме решился Гражданским кодексом РФ: "Должник или иное обязанное лицо, исполнившее обязанность по истечении срока исковой давности, не вправе требовать исполненное обратно, хотя бы в момент исполнения указанное лицо и не знало об истечении давности" (ст. 206).

Это положение вытекает из того, что истечение срока исковой давности не прекращает, как обоснованно утверждают сторонники третьей точки зрения, "существования гражданского субъективного права, но лишает его способности к принудительному осуществлению против воли обязанного лица", т.е. ответчика.

Логичны и обоснованы утверждения с "оставлением" имущества у ответчика. Однако изложенные положения не дают ясного ответа на вопрос, имеющий как теоретическое, так и практическое значение: на каких собственно правах будет пользоваться "оставленным" имуществом ответчик (или "перешедшим" в его ведение имуществом в связи с отказом истцу-кредитору в иске)?

. Если имущество "остается" у ответчика, можно ли считать такое его владение законным? Видимо, можно. Ответ вытекает из ч. 2 п. 2 ст. 199 ГК РФ: "Истечение срока исковой давности, о применении которой заявлено стороной в споре, является основанием к вынесению судом решения об отказе в иске". Если суд выносит решение об отказе истцу-кредитору в иске (естественным последствием которого является "оставление" имущества у ответчика), следовательно, владение ответчика будет законным. Законным с момента вынесения решения (вернее, вступление его в законную силу об отказе в иске истцу-кредитору). И эта законность владения ответчика должна была, казалось бы, быть закреплена в ч. 2 п. 2 ст. 199 ГК РФ дополнением "...и признания законности владения ответчика" ("оставленного" у него имущества).

Допустимо ли суждение: отказ истцу-кредитору в иске из-за пропуска срока исковой давности и "естественное оставление" имущества у ответчика - это еще не говорит о законности его владения. Если не говорит, тогда следует признать незаконность владения ответчика и последствия, связанные с этим, а также незаконность самого решения суда, порождающего незаконность владения.

В связи с решением об отказе в иске из-за пропуска срока исковой давности и естественно-логическим признанием права законности владения ответчик приобретает и законное право пользования "перешедшим" имуществом.

Возможность защиты законных прав владения и пользования "перешедшим" имуществом ответчика в принципе предусмотрена п. 2 ст. 234 ГК РФ "Приобретательная давность": "До приобретения на имущество права собственности в силу приобретательной давности, лицо, владеющее имуществом как своим собственным, имеет право на защиту своего владения против третьих лиц, не являющихся собственниками имущества, а также не имеющих прав на владение им в силу иного предусмотренного законом или договором основания". Непосредственное отношение к защите законности владения ответчика (в данной ситуации) направлено выражение правовой нормы: "...имеет право на защиту своего владения против третьих лиц, не являющихся собственниками имущества, а также не имеющих прав на владение им в силу иного предусмотренного законом... основания". Сложности такой защиты очевидны в силу сохранения права собственности у истца-кредитора, проигравшего процесс из-за пропуска срока исковой давности. Как пишет К.И. Скловский, "...незавершенность системы защиты владения неизбежно приводит к таким ситуациям, когда собственник утрачивает юридическую возможность вернуть владение, а владелец не имеет права на вещь. В этом случае вещь не только выбывает (нередко - навсегда) из гражданского оборота, но и пользование ею утрачивает очевидные основания".

Истец-кредитор, проигравший судебный процесс, рассматривается как собственник, не имеющий права на владение, ибо, как было отмечено, законное право владения принадлежит ответчику.

Законные права владения и пользования "перешедшим" имуществом без правомочий распоряжения не обеспечивают законное хозяйственно-бытовое его использование прежде всего в вопросах определения юридической судьбы имущества. Ответчик не вправе распоряжаться имуществом и не становится собственником.

. На основании ст. 234 ГК РФ ответчик может приобрести право собственности, как отмечалось, если только открыто, добросовестно и непрерывно будет владеть этим имуществом, как своим собственным - относительно недвижимости - в течение 15 лет, другого - 5 лет.

Следовательно, законные права владения и пользования ответчик приобретает с момента вынесения решения об отказе истцу-кредитору в иске (из-за пропуска давностных прав), а приобретает право собственности на это имущество только через 5, 15 лет.

Очевидны противоречия в правовом режиме имущества, "оставленного" у ответчика. Трудно себе представить ситуацию, чтобы ответчик, обладая законными правами владения и пользования не сумел распорядиться имуществом как "фактический" собственник в течение этих лет. Кто и как, на основании какого действующего правового механизма запретит ему реализовать имущество или распорядиться им иным способом? (За исключением правил регистрации права собственности на недвижимость (ст. 551 ГК РФ). Видимо, только в теоретических суждениях, оторванных от жизни, можно утверждать:...ответчик имеет законные права владения и пользования (поскольку суд отказал в иске истцу-кредитору из-за пропуска давностных сроков и "оставил" имущество у ответчика), но распоряжаться им фактически не сможет, ибо есть ограничения, предусмотренные ст. 234 ГК РФ.

Как пишет Е.В. Кулагина, "...вещи, оставшиеся у должника после истечения срока исковой давности, могут стать объектами его права собственности (по правилам приобретательной давности), если, разумеется, такое "задавненное имущество" не будет им передано первоначальному владельцу добровольно. Денежная задолженность, по которой истекли сроки исковой давности, зачисляется в прибыль должника".

В принципе верно, но почему денежные суммы зачисляются в прибыль должника? Выражаясь точнее, в данном случае нужно говорить, видимо, о возникновении права собственности, иных прав (хозяйственного ведения, оперативного управления) на эти денежные суммы, что свидетельствует о несоответствии такого права (собственности, хозяйственного ведения, оперативного управления) положениям ст. 234 ГК РФ.

Главное здесь все же в сути противоречия: при реальности законных прав владения и пользования будет ли действовать механизм, заложенный в ст. 234 ГК РФ о возникновении права собственности? Давно известно: собственник тот, кто реально владеет и пользуется имуществом. В частности, как изложено в ст. 2230 Гражданского кодекса французов (Франции), "всегда предполагается, что каждый владеет для себя, как и собственник, если не доказано, что владение началось для другого".

Поэтому "оставление" имущества у ответчика на правах законного владения и пользования - это практически равнозначно возникновению у него "фактической" собственности.

И если, по существу, у ответчика возникает такая "незаконная" собственность, можно ли говорить о сохранении действенного права собственности у истца-кредитора, проигравшего процесс? "Не колеблет" ли это обстоятельство правомочий собственника у истца-кредитора?

Допустимы ли вообще выводы о формально-юридическом значении права собственности у истца-кредитора и о фактически реальном проявлении собственности у ответчика? Видимо, недопустимы с точки зрения сути, содержания и объема правового регулирования собственности по действующему законодательству.

Формально-юридическое значение права собственности приходится использовать прежде всего при объяснении положения: "...должник или иное обязанное лицо, исполнившее обязанность по истечении срока исковой давности, не вправе требовать исполнение обратно, хотя бы в момент исполнения указанное лицо и не знало об истечении давности" (ст. 206 ГК РФ). Не вправе требовать исполненное обратно, поскольку истец-кредитор, как считают многие ученые, продолжает оставаться собственником своего имущества. Не владея, не пользуясь, не имея фактической возможности распорядиться имуществом, "перешедшим" ответчику-должнику на законном основании. Ответчик же, обладая законными правами владения и пользования, не вправе распоряжаться этим имуществом (по закону); не приобретает право собственности до истечения сроков, установленных ст. 234 ГК РФ (5, 15 лет).

На чем базируется право собственности без правомочий владения, пользования и распоряжения? Это обстоятельство, казалось бы, создает тупиковую ситуацию сторонникам преобладающей ныне теории: "С истечением давностного срока погашается только возможность требовать в принудительном порядке исполнения обязанности должником и тем самым защиты материального права истца; само же материальное субъективное право последнего сохраняется...", т.е. проигравший процесс истец-кредитор лишился прав владения, пользования, распоряжения, но остается собственником своего имущества. Вопрос, возникающий в данном случае, в связи с применением принципиальных положений об исковой давности.

Допустимо ли по действующему гражданскому законодательству РФ признание лица субъектом права собственности без правомочий владения, пользования и распоряжения? Прежде всего заметим: действующий Гражданский кодекс РФ не сводит право собственности только к трем его правомочиям. Статья 209 ГК РФ предусматривает права: "...по своему усмотрению", "совершать любые действия, не противоречащие закону...", "отчуждать свое имущество в собственность другим лицам", "передавать им, оставаясь собственником, права владения, пользования и распоряжения имуществом", "отдавать имущество в залог и обременять его другими способами".

Но эти выражения направлены в основном на раскрытие правомочий владения, пользования и распоряжения. И представляется очевидным, что действующее гражданское законодательство в правоприменительной практике исходит, как правило, из определяющих правомочий собственника: владения, пользования и распоряжения.

Обосновано утверждение Е.В. Богданова о том, что "современное российское гражданское законодательство не восприняло идеи плюрализма прав собственности, допускающей возможность принадлежности одной вещи нескольким собственникам, каждый из которых обладал бы своим правом собственности. В связи с этим в литературе традиционно не поддерживаются взгляды ученых, выступающих с обоснованием фактического наличия разделенной, двойственной собственности и др.".

А высказывания и суждения, направленные прежде всего на обоснование иных правомочий, нежели "триады" права собственности, весьма значительны и существенны. В свое время еще А.В. Венедиктов обратил внимание на то, что право собственности нельзя сводить только к правомочиям владения, пользования и распоряжения, в частности, ставя проблему: "в чем суть оставшегося после ареста вещи права собственности, когда все три правомочия утрачены".

А.Г. Братко считает, что "наряду с общепринятой "триадой" элементов правового регулирования, есть четвертый элемент - "правовое ограничение".

Весьма интересными представляются суждения К.И. Скловского: "...собственность получает свое содержание не из оборота, а из социальных качеств личности. Поэтому определение собственности через триаду правомочий (владение, пользование, распоряжение) не затрагивает сути собственности". Относительно возможности передачи отдельных правомочий автор считает, что "собственность не может быть передана ни полностью, ни по частям, иначе, как с передачей самой вещи в собственность иному лицу: право собственности - это не количественный, а качественный феномен, а передача вещи собственником законному владельцу по договору не влечет изменений в содержании права собственности".

Современные западные ученые-юристы тоже весьма критически относятся к известной еще римскому праву "триаде" правомочий собственника. Так, западногерманский исследователь Т. Хасс считает, что в римскую триаду правомочий собственника следует включить правомочие по управлению.

Английский ученый А. Оноре в свое время предложил определение содержания права собственности, включающее даже 11 элементов: право владения, право пользования, право управления, права на доход, право на отчуждение, право на гарантию, право передавать вещь, право бессрочности, право на запрет использовать вещь во вред другим лицам, возможность отобрания вещи в уплату долга. И, наконец, весьма интересное положение: право иметь право собственности остаточного характера, т.е. существование правил, обеспечивающих восстановление нарушенного правомочия.

В свете этих теоретических суждений и выводов можно себе представить, естественно, ситуацию с обладанием субъективным правом на вещь и без правомочий владения, пользования и распоряжения, т.е. когда у законного собственника нет правомочий ни владения, ни пользования, ни распоряжения, но он продолжает оставаться собственником своего имущества, например, на основе специальных правил, обеспечивающих восстановление нарушенных одновременно правомочий "триады".

Позволяет ли действующее гражданское законодательство РФ о праве собственности (его пределы и содержание) утверждать о том, что право собственности может принадлежать лицу и без правомочий владения, пользования и распоряжения. Представляется, что позволяет. Позволяет содержание той же вышеупомянутой ст. 209 ГК РФ. Как было уже отмечено, статья предусматривает правомочия, раскрывающие в основном "триаду" - владение, пользование и распоряжение.

Однако среди перечисленных правомочий обращает на себя внимание такое выражение, как "передавать владения, пользования и распоряжения". Надо полагать, что собственник вправе передавать другим лицам эти правомочия как в отдельности, так и в совокупности. Оставаясь при этом собственником.

При передаче всей совокупности (или изъятии) прав владения, пользования и распоряжения у собственника остается такой важнейший элемент содержания права собственности, как юридическая принадлежность имущества или правовое (законное) основание его принадлежности. Правовое (законное) основание принадлежности имущества входит в содержание права собственности наряду с правами владения, пользования и распоряжения.

В данном случае юридическую принадлежность имущества нельзя сводить к праву обладания, т.е. к правомочию владения. Юридическая принадлежность имущества собственнику - это есть элемент права собственности (специальное правило), обеспечивающий возможность восстановления права собственности при одновременном лишении правомочий владения, пользования и распоряжения.

Правомочие правовой (законной) принадлежности имущества как важнейший элемент содержания права собственности непосредственно вытекает из ст. 209 ГК РФ. Поэтому истец, лишенный правомочий владения, пользования и распоряжения (в данном случае применительно к ситуации с пропуском исковой давности истцом-кредитором и отказом ему в иске), остается собственником своего имущества на основе правового (законного) признака принадлежности ему имущества.

Цивилисты вынуждены давать объяснение правилам об исполнении после истечения исковой д<

⇐ Предыдущая12345678

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: