Формы феодального землепользования в дореформенный период

 

Сельское хозяйство - это сфера материального производства, главный источник основных продуктов питания для населения, растительного и животного сырья для промышленности. Материальную базу сельского хозяйства составляют почвенный покров, сельскохозяйственные культуры и орудия, тягловая сила.

Особенности сельского хозяйства. Своеобразие сельского хозяйства как части общественного производства обусловлено самой его природой. Большую роль играет земля - главное средство производства, требующее большого труда и особых мер по воспроизводству ее плодородия. Кроме того, следует учитывать биологическую и физиологическую специфику растений и животных в технологическом процессе. Заслуживают особого внимания ярко выраженная сезонность, неодинаковая продолжительность производственного цикла в разных отраслях, специализация и размещение отраслей, зависимость сельского хозяйства от стихийных сил природы. Экономический процесс воспроизводства, каков бы ни был его специфический общественный характер, всегда переплетается в сельском хозяйстве с естественным процессом воспроизводства.

Земельный фонд является первоосновой и естественным условием сельскохозяйственного производства. В то же время он выступает здесь и как объект общественно-экономических связей. От того, кому принадлежит земля, зависят особенности и аграрной политики.

В Приднестровье собственность на землю носила сословный характер. Распределялась она по категориям владельцев: в северной зоне аналогично Правобережной Украине, а в южной - Буджаку Бессарабской области и южным уездам Херсонской губернии. Поместное землевладение в северной зоне являлось преобладающим, а на юге - соседствовало с казенным фондом и участками угодий, находившимися в групповой и индивидуальной собственности различных категорий сельского и городского населения.

В Ольгопольском и Балтском уездах преобладало вотчинное землевладение, большей частью унаследованное от времен магнатско-шляхетского господства в Правобережной Украине. Это была полоса старого крупного латифундийного помещичьего землевладения. Здесь даже сохранились следы средневековья - собственность дворян на города.

В течение века углублялась межпоместная дифференциация: с одной стороны, шел процесс дробления поземельной собственности, с другой - концентрация ее, экстенсивное расширение имений. Ряд вотчин (Рыбница, Попенки, Цыбулевка) были поделены между несколькими владельцами. В других (Хрустовая, Грушка, Каменка) оформилась коллективно-родственная, фамильная земельная собственность. Примером концентрации может служить деятельность крупных землевладельцев Тутомлиных (хозяев Раш-кова, Вадул-Туркулуй, Строенцев, Белочей) и Витгенштейнов (к своему основному имению Каменке они прикупили Дмитрашевку и другие села). Но многовотчинных хозяйств было немного, в основном преобладали одновотчинные.

Во вновь присоединенных землях царское правительство стремилось укрепить экономические и социальные позиции местного дворянства - своей классовой опоры - прежде всего путем насаждения крупного землевладения и стабилизации его привилегий.

В приднестровской части Очаковской области ко времени присоединения ее к России не было поместий потомственных дворян. Они появились здесь в конце XVIII - начале XIX столетия в результате значительной раздачи угодий. Щедрость царских пожалований находилась в прямой зависимости от того, насколько важными являлись заслуги жалуемого перед государством. При этом собственностью дворян становились не только «пустопорожние» участки, но и земли крестьянских общин.

На полученные поместья дворяне по закону могли переводить крестьян, но повсеместно это право не было реализовано. В 1804 г. срок действия его был продлен на три года при условии, что если за это время заселение не состоится, то земля будет отобрана и передана в казну. Помещики, которые были не в состоянии выполнить такое требование, переуступали на время права пользования угодьями арендаторам, чтобы сохранить за собой земельную собственность.

Не довольствуясь пожалованиями, помещики незаконно присваивали земли в Очаковской области и часто заходили так далеко, что вынуждали царское правительство вмешиваться в их конфликты с крестьянами и принимать соответствующие меры. В случаях же, когда земли прочно удерживались помещиками, самодержавие юридически оформляло их права на земельную собственность. Особенно наглядно это проявилось в вопросе о поселении черноморских казаков. В 1792 г. выяснилось, что во многих местах в черте расселения войска значительные участки оказались захваченными помещиками.

Правящие круги Петербурга решили не ущемлять интересы дворян. Благодаря такой направленности аграрной политики самодержавия в Тираспольском уезде (в начале XIX в.) было упрочено лидирующее положение помещиков в землевладении. И лишь полоса Приднестровья была оставлена государственным крестьянам и колонистам, т.е. изъята из сферы распространения помещичьей собственности. Непосредственно на рассматриваемой территории превалирующим оставался казенный земельный фонд: из 271 частновладельческого селения Тираспольского уезда к концу 50-х годов XIX в. только 6 находилось непосредственно в приднестровских волостях.

Землеустройство имений в Подольской губернии осуществлялось спорадически - по желанию помещиков. Ни генерального, ни специального общего межевания не проводилось. На территории северной зоны границы лишь некоторых земельных дач были документально оформлены еще до присоединения их к России; крупные вотчины разбиты на более мелкие хозяйственно-производственные подразделения - фольварки, фермы, хутора. Большинство же частных и казенных владений остались необмежеванными и неземлеустроенными вплоть до инвентарной реформы, т.е. до конца 40-х годов XIX в. Разбросанность и чересполосица помещичьих и крестьянских угодий были характерны для губернии.

Землеустройство («генеральное межевание») в южной зоне проводилось с 1796 по 1833 г. в связи с пожалованиями и нарезкой угодий для бугского и черноморского казачества, государственных крестьян и колонистов. В пользование государственных крестьян было отведено 192 915 дес., немцев-колонистов - 29 482 дес. и болгар - 22 905 дес., а всего было выделено 245 302 дес. Кроме того, в казенном земельном фонде к середине 30-х годов остались три незаселенных участка. Межевые операции характеризовались нечеткостью исполнения, отсутствием достаточного числа надежных, квалифицированных землемеров, современных измерительных средств; нарезанные участки по своей конфигурации отличались друг от друга. Нередко спустя годы обнаруживалось, что фактически площади были больше или меньше по своему размеру и не соответствовали официальным документам. Участки теряли свои прежние очертания, что служило поводом к различным межевым конфликтам.

Феодальный характер носило как дворянское сословно-привилегированное землевладение, так и земельная собственность церковных причтов, костелов, кирх и самих церковнослужителей. В Ольгопольском и Балтском уездах она оформилась в XVIII - начале XIX в. по специальным документам магнатов и шляхты. В среднем выделялось 45-56 дес. Размеры участков варьировали в пределах от 33 до 100 и более десятин. Так, в Кузьмине было выделено 33 дес., в Каменке - 74,5, в Плоти - 82, в Хрустовой и Окнах - по 100 дес. ценных земельных и промысловых участков. В 20 казенных селениях Тираспольского округа церковным причтам было выделено 1 450 дес., т.е. в среднем по 50 дес.

Наиболее отчетливо феодальная, средневековая сущность землевладения духовенства проявлялась в костельской земельной собственности, сохранившейся вплоть до реформы 1861 г. Примером может служить Рашковский костел. Вначале он владел одним селением, а с 1791 г. - двумя. В 1820 г. первое из принадлежащих костелу селений - Кастановку казна отобрала в свое пользование. Оставшаяся во владении духовенства слободка Ксендзовка располагала площадью в 160 дес. и населением, в основном состоящим из крестьян (в 1799 г. - 25, в 1816 г. - 64, 1832 г. - 87 чел.). Ее земельная дача складывалась из участков, отмежеванных от Рашкова, Вадул-Туркулуй и Строенцев. Слобода была заселена с 1791 г. стараниями настоятеля костела Вартарасевича; крестьян он набрал «с дальних сторон»; назывались они костельскими крестьянами и отбывали в пользу духовенства панщину, а также давали оброк - десятину с имеющегося у них хозяйства (пчел, овец и садов).

Земли православных церквей и кирх (по 66-99 дес. и даже 120 дес. на приход) обрабатывались большей частью крестьянами; в помещичьих имениях причтам выделялась для этих целей определенная группа крепостных, а в колониях и казенных селениях по распоряжению ведомственных управлений устраивались общинные «выходы» на полевые работы (клаки) или привлекались отдельные крестьяне специально на вспашку, посев, прополку и уборку урожая.

Большую ценность в Приднестровье представляли леса, особенно в южной зоне. Рощицы и отдельные дубравы со смешанным древостоем сохранились на берегу Днестра с конца XVIII в. По данным межевого ведомства Херсонской губернии, в начале XIX в. на землях селений Кошница, Перерыта, Бутор, Малаешты, Гоян, Дубово, Сло-бодзея, Чобручи, Карагаш, Глиное, Коротное и Незавертайловка числилось 3 319 дес. склонового и плавневого леса (преимущественно мягких пород), находившегося в собственности государства, которое строго ограничивало лесопользование крестьян (заповедный режим).

Потребности селений в лесоматериалах удовлетворялись четырьмя путями: лесонасаждением с потребительскими целями в степной местности и пойме Днестра (кстати сказать, практиковалось защитное лесоразведение для борьбы с эрозионными и оползневыми процессами); самовольными лесопорубками в казенных рощах для хозяйственных нужд (в 1858 г. вблизи 14 селений числилось 12 370 дес. лесонасаждений); истреблением леса на охраняемых территориях (существует много сведений в архивных источниках по селениям Глиное, Дойбаны, Дороцкое, Карагаш, Коротное, Кошница, Малаешты, Незавертайловка, Перерыта, Слободзея, Чобручи и др.); покупкой лесоматериалов, сплавляемых по Днестру из лесистых уездов Подольской губернии и Бессарабии (главными пристанями разгрузки являлись Рашков и Рыбница).

В северной зоне леса принадлежали помещикам. Некоторые имения располагали значительными лесными массивами: Каменка - 596 дес., Дмитрашевка - 1 520, Хрус-товая - 1 851, Строенцы - 202, Плоть - 986, Грушка - 145 и Катериновка - 2 595 дес. Владельцы разрешали крепостным порубки, сбор сухостоя на топливо и домашние поделки лишь за выполнение дополнительных барщинных повинностей. Правовые ограничения крестьян в лесопользовании обычно оговаривались в контрактах (статьях о сер-витутах).

В ходе дальнейшего развития товарного производства землевладельцы усилили вырубку леса, расчищая площади под пашни, долголетние плодовые насаждения, табачные плантации и т.п. Крестьянское лесопользование все более суживалось.

В подольском Приднестровье (Ольгопольский и Балтский уезды) помещики на протяжении всего исследуемого периода удерживали в своих руках большую часть угодий и, располагая главным материальным средством давления на крестьян, привязывали их к поместьям экономически и как крепостники.

Сгруппированные выборочные показатели по 18 селениям (табл. 1) со всей очевидностью свидетельствуют о том, что к середине XIX в. из всего сельскохозяйственного земельного фонда имений помещики, за малым исключением, отводили лишь небольшую часть угодий в пользование крестьян. Лесные массивы вовсе не поступали во владение жителям сел.

Наибольший удельный вес в крестьянском землепользовании занимали пахотные участки. Ряд селений - Дойбаны, Дмитрашевка, Каменка, Плоть, Рыбница, Мокра, Строенцы - можно отнести к большеусадебным, что свидетельствовало, с одной стороны, о значительной численности в них пеших, огородников и бобылей, а с другой - о наметившейся специализации в помещичьих экономиях и у части крестьянских хозяйств (садоводство, огородничество и выращивание технических культур). Подобная картина в распределении угодий была характерна и для других имений.

Надельные хозяйства с незначительной земельной обеспеченностью, постоянно изыскивающие средства для сохранения и улучшения своего довольно нестабильного экономического положения, встречали множество непредвиденных препятствий. Их жизнестойкость держалась главным образом на повседневной перегрузке трудовых усилий семьи. Обремененные нуждой и налогами хозяйства вынуждены были занимать деньги и предметы производственного назначения на ростовщических началах, в результате чего часто попадали в долговую зависимость. Такие дворы оказывались беспомощными и при стихийных бедствиях, которые резко снижали их экономические возможности и устойчивость.

Монопольное землевладение дворян и крепостное право препятствовали прогрессу производительных сил в сельском хозяйстве. К середине XIX в. барщинное хозяйство привело к таким внутренним противоречиям, из которых не было выхода, т.е. фактически сельское хозяйство зашло в тупик. Большинство помещиков лишали крестьян наделов или заметно сокращали их размеры. Уменьшилось число тягловых и, наоборот, увеличилось количество крестьян без пахотного надела. Углубилась пауперизация сельского населения. Широкое распространение получила «месячина» (постоянная барщина). Разоренные крестьянские дворы могли выполнять барщину лишь как пешие, т.е. примерно в два раза меньшую согласно урокам. Экономии должны были резко увеличить поголовье рабочего скота, количество пахотных и уборочных орудий и другого инвентаря. Но привыкшие к использованию дармового труда крепостных «с гужом» дворяне не хотели вкладывать материальные и денежные средства в расширение собственного хозяйства. В конечном итоге усиление гнета вело к обострению классового сопротивления крестьян.

Основной массив казенных земель находился в южной зоне, т.е. на территории Тираспольского уезда. Небольшими участками они вкрапливались в обширную полосу помещичьего многоземелья также в Балтском и Ольгопольском уездах; это были либо купленные государством у отдельных магнатов дачи (особенно у князей Любомирских), либо конфискованные и взятые в казну участки помещиков, причастных к событиям 1830-1831 гг. в Польше. Так возникли казенные села Воронково, Ержово, Гидирим, Дубово, Севериновка и Кузьмин. Из них только три последних остались в ведении казны, остальные же попали в число «пожалований» различным сановникам.

На территории Очаковской области, в том числе и в ее приречной части, после заключения Ясского мира одновременно возникали государственная и частнофеодальная виды собственности на землю. После 1791 г. в казенный фонд были зачислены земли, объявленные в 80-е годы XVIII столетия владением Порты (вместе с селениями). Приднестровская их часть была предназначена казачьим войскам (Бугскому, затем Екате-ринославскому и Черноморскому), а с передислокацией их на восток оставлена в распоряжении государства.

С формированием разрядов государственных крестьян и колонистов (из старожилых крестьян, переселенцев из внутренних губерний и из-за рубежа, а также осевших беглых людей) земля была передана в их пользование. Богатые плодородным черноземом угодья представляли большую ценность и для землевладельцев, и для крестьян. За короткий исторический срок здесь происходило ускоренное сельскохозяйственное освоение слабообжитой территории, и в этом важном экономическом процессе главной созидательной силой являлись крестьяне.

К середине века пригодные для земледелия участки оказались почти полностью распаханными, в то время как во всей Херсонской губернии поля составляли только пятую часть от площади удобных к использованию земель; происходила межотраслевая эволюция - ведущей структурой становилось земледелие.

Первоначально на юге Приднестровья угодья использовались главным образом для развития животноводства, и возникавшие крестьянские хозяйства были еще слабо связаны с землей. Некоторое время семьи переселенцев не имели возможности полностью сосредоточиться на земледелии вследствие необеспеченности инвентарем, рабочим скотом, семенами. Затем, с конца 20-х годов, все более утверждалось зерновое направление в степной полосе и интенсивное земледелие на территории, прилегавшей непосредственно к Днестру.

Переселенцы принадлежали к различным этническим группам и в своей производственной деятельности использовали специфические земледельческие орудия и способы ведения хозяйства. Находясь в сходной географической среде и участвуя в совместном процессе освоения малообжитых земель, выходцы из различных регионов сотрудничали, вступая в разнообразные производственные связи. А это постепенно приводило к унификации инвентаря, систем земледелия и животноводства, всего хозяйственного уклада. Конечно, определенные традиции у переселенцев сохранились, но их объединяли общие усилия и условия проживания в южной зоне.

Как и в других возникающих колониях, люди разной этнической принадлежности приносили с собой свои производственные приемы, навыки, уклад жизни, специфический земледельческий инвентарь, сельскохозяйственные культуры, формы и методы работы, восходящие к историческому прошлому переселенцев, что накладывало отпечаток на процесс социально-экономического развития края. В результате продолжительного соседства, позитивного, полезного общения и взаимовлияния вырабатывалась единая, более целесообразная для исследуемого района система хозяйствования, ускорялось освоение земель.

Феодальные отношения, господствовавшие в крепостной деревне, исключали возможности для формирования фонда частнособственнической крестьянской земли. Одновременно в селениях государственных крестьян и колониях из-за неотчуждаемости надельной земли не могли появиться индивидуально-семейные купчие участки. В южной зоне лишь некоторые колонии приобретали в коллективную собственность угодья в близлежащих поместьях. Так, сельское общество с. Парканы выкупило участок специально для выпаса овец. Подобные покупки имели место и в немецких колониях.

Формы феодального землепользования крестьян определялись в первую очередь видами ренты и межразрядными различиями, которые сохранились до реформ и существенно сказывались на хозяйственных возможностях отдельных крестьян. Так, главным средством производства у них являлась надельная земля, которая принадлежала не самим сельским труженикам, а частным владельцам и государству. За пользование отведенными угодьями они выполняли повинности, платили деньги и вносили разнообразные «данины» феодальным собственникам. Практически все разряды крестьян эксплуатировались одинаково, хотя имелись и некоторые особенности по каждому из них. Наиболее угнетенными были крепостные крестьяне, подвергавшиеся порабощению в оброчно-барщинных формах, способствовавших расширению господского хозяйства и стеснению экономических возможностей крестьянских дворов. Земли, представлявшие наибольшую ценность для поместного дворянства, изымались различными способами из пользования крестьян.

В Подольской губернии крестьянские дворы получали полевые наделы по количеству имеющегося у них рабочего скота: на полное тягло, т.е. упряжку «полного» плуга, и на части тягла. Таким образом, в основу землепользования была заложена сопряженность норм земельной обеспеченности с количеством рабочего скота в крестьянском хозяйстве.

Уровни средней обеспеченности крестьян землей были связаны с группировкой тягловых наделов. Присутствовали большая неоднородность в распределении угодий по отдельным селам и резкая контрастность между тягловыми и пешими дворами.

Данные табл. 2 свидетельствуют о том, что средний надел тяглового двора в пашенном клину не превышал 18 дес. и по сенокосным угодьям - 4,3 дес. В полутягловых или пеших дворах - соответственно 7,5 и 3,3 дес. Минимальные размеры тягловых дворов доходили до 5 дес. пахотной земли и 1,5 дес. - сенокоса. Однако за этими средними величинами не видны значительные различия в обеспеченности отдельных дворов угодьями. Более детальные сведения инвентарей по некоторым селениям зафиксировали существенные колебания в размерах наделов. Приведем конкретные показатели: в Белочах среди тягловых дворов выделялись два хозяйства, которые использовали 10 дес. пахотных и 3,3 дес. сенокосных угодий, в Мокре из 39 дворов этого разряда крестьян 11 получили по 2,5 дес. усадебной, 19,5 - пахотной и 5,25 дес. сенокосной земли, т.е. в целом по 25,25 дес.; в с. Плоть 14 дворам принадлежало 18 дес.; в Дойбанах наиболее состоятельные дворы владели 35 дес., в Рыбнице - 22, в Гидириме 4 хозяйства имели по 22,5 дес. усадебной, пахотной и сенокосной земли; несколько дворов в Попенках - 16,5 дес., Цыбулевке - 14,5 дес.

К концу 50-х годов наделы еще более сократились, и прежде всего в пахотном клину. Проведенный соответствующими ведомствами учет дворов, подлежавших наделению полевыми угодьями показал, что средний размер надела в тягловых хозяйствах Ольго-польского и Балтского уездов составлял 6,5 дес., а в пеших - 3,4 дес., т.е. практически земельная обеспеченность крестьян этим видом хозяйственно важных угодий была, во-первых, одинаковой, а во-вторых, явно недостаточной, так как при господствовавшей там трехпольной системе земледелия под посевом у большинства хозяйств находилось 4,5 дес., а в группе пеших несколько более двух десятин. Большинство крестьянских хозяйств располагало средними и меньшими наделами. А это означало, что крестьяне в подавляющей массе находились «на голодном пайке», в то же время неся огромное бремя феодальных повинностей.

В целом можно усмотреть стремление помещиков к урезанию надельного клина. Этот процесс наблюдался по всей Подольской губернии. По подсчетам исследователя А.З. Барабоя, здесь с 1848 по 1861 г. 92% помещиков сократили мирские полевые земли на 19,2%, концентрируя в своих руках наиболее плодородные угодья. Накануне реформы они освободили крестьян от крепостной зависимости в Цыбулевке, Сарацее, Выхватинцах и других селах с одновременным сокращением их земельных наделов.

Особую категорию землепользователей в поместьях составляли чиншевики и «вольные жители». Первые являлись потомственными арендаторами помещичьих угодий и усадебных участков, но не были барщиннообязанными. Они заключали особые контракты с землевладельцами. Взаимоотношения «вольных жителей» также определялись соглашениями, но на более короткие сроки. Обе категории были менее зависимы от помещиков и слабее привязаны к поместьям.

На казенных землях своеобразным видом долгосрочной аренды являлось пожалование правительством за службу знатным людям целых селений, когда в долгосрочное распоряжение передавалась не сама земля, а доходы с нее. В дальнейшем нередко эти люди становились уже собственниками земли, а селения из казенного ведомства переводились в разряд частновладельческих (Дубово, Воронково, Гидирим, Ержово).

Поземельное положение государственных крестьян и колонистов определялось их зависимостью от государства - верховного феодального собственника земли и природных богатств. Попечительный комитет об иностранных поселенцах (с 1818 г.) и палаты государственных имуществ (с конца 30-х годов XIX в.) как представители государства контролировали все стороны хозяйственной деятельности крестьян, в том числе и «правильное» пользование земельными угодьями.

Подавляющее большинство переселенцев и старожилов в Приднестровье были крестьянами. Земельная обеспеченность и качество почв были важным условием жизнеспособности их хозяйств. Согласно правительственным указаниям, в первую очередь «Правилам о распределении земель Новороссийского края» (1806 г.), предусматривалось выделение для колонистов и государственных крестьян лучших земельных массивов, а двумя годами раньше они получили право на приобретение земли в собственность, но без крестьян. Участки отводились всем земледельцам селения. В них включались усадьбы и прилегающие к ним пахотные угодья, пастбища, водоемы, камышовые заросли и т.п.

В селениях государственных крестьян Тираспольского округа размеры наделов определялись иначе, чем в соседней Бессарабской области, где единицей землепользования являлась семья, на которую по закону при первоначальном наделении полагалось 30-40 дес., в Приднестровье такой единицей была мужская ревизская душа, обеспечивающаяся наделом в 15 дес.

Быстро росла численность населения в бывшей Очаковской области: если в 70-е годы XVIII в. здесь проживало 12-15 тыс., в 1792 г. - 20, в 1795 г. - около 43 тыс., то в начале XIX в. - уже 60 тыс. человек. Довольно многолюдными становились казенные селения в 90-е годы XVIII в.

В то время как на казенных землях Бессарабии действовал принцип посемейной уравнительности, на левом берегу Днестра семьи пользовались наделами в 15, 30, 45 и более десятин в зависимости от численности мужчин. Землепользование заимочного, хуторского типа до конца 20-х годов XIX в. было широко распространено в южных уездах Бессарабской области. Аналогичную картину наблюдаем и на территории Ти-распольского уезда. Главным условием возникновения хуторов, одай (животноводческих ферм полевого типа) было наличие значительных резервных земельных площадей и относительно свободный к ним доступ. По хозяйственной направленности они являлись смешанными - земледельческо-животноводческими, а по устойчивости функционирования подразделялись на сезонные и стабильные. Хуторские хозяйства сложились на землях Черноморского казачьего войска. Первоначально их владельцами являлась казачья старшина. Затем, с перемещением войска на Кубань, «устроенные хозяйства» спешно продавались. Наиболее богатые и предприимчивые новые хуторяне скупали смежные участки, расширяя угодья. Например, один из них приобрел 280 дес. и имел в середине 90-х годов «сельце» с двумя каменными мельницами и девятью крестьянскими хатами (52 чел.), поселенцам он выделил «довольное количество» пахотной земли.

В 1810 г. на сверхнадельных землях Суклеи и Терновки выявлено 60 хуторов и одой. Часть из них (садоводческого направления) переходила из рук в руки также через куплю-продажу. Большинство представляло собой мелкие хозяйства, а в некоторых владения достигали 30 и более десятин.

Много хуторов (33) основывалось в начале XIX в. и на землях с. Парканы, где находились и земледельческие (в том числе садовые) и животноводческие хозяйства. Здесь были и мелкие и крупные объекты хозяйствования, оцениваемые в конце 20-х годов в 200-500 руб. серебром.

В течение ряда десятилетий имелись реальные возможности ведения хуторских хозяйств на обширных городских дачах. При основании города-колонии Григориополя его дача занимала 33400 дес. Помимо усадебных и общегородских угодий в резерве оставались тысячи десятин для свободного пользования жителей, которые могли на этой земле поселяться хуторами, «где кто заблагорассудит». В 20-е годы здесь насчитывалось несколько десятков хуторов смешанного хозяйственного назначения с большим поголовьем скота, садами, виноградниками и пашнями. Стоимость их имущества составляла по несколько сотен и даже тысяч рублей.

На землях Тирасполя (31,5 тыс. дес.), где в общей меже находились и окрестные селения, были основаны мещанами и крестьянами хутора с полями и обширными насаждениями фруктовых деревьев, винограда и шелковицы. В 1805-1806 гг. «приведено в известность» более 80 таких хуторов. В отношении к эксплуатируемым угодьям их хозяева выступали как землепользователи (в большинстве случаев) либо как землевладельцы (на приобретенных в собственность участках).

В хуторах периода заселения и освоения малообжитых мест южной зоны Приднестровья прослеживается четко выраженное экстенсивное развитие отраслей сельского хозяйства. Но часть хуторян, так называемые степные предприниматели, уже тогда были тесно связаны с рынками. Такие процессы характерны для первоначального землеустройства.

К концу 50-х годов ни одно казенное имение не характеризовалось высоким уровнем земельной обеспеченности. В 1858 г., по сведениям Министерства государственных имуществ, в 37 селениях Тираспольского округа числилось удобной земли в пользовании крестьян 121 643 дес., а вместе с другими видами угодий и неудобьями - 148 211 дес. На душу мужского пола приходилось чуть больше 7 дес. удобной или 8,66 дес. всей земли, т.е. за шесть десятилетий подушный размер надела удобной земли уменьшился более чем в два раза, выравниваясь с нормой надела в центральных губерниях. Их хозяйства оказались малоземельными при сложившейся издавна переложной (перелоговой) системе земледелия.

Данные табл. 3 свидетельствуют о том, что массив усадебных земель в большинстве сел был довольно значительным: на двор приходилось более 1 дес., а в Буторе, Дороцком, Карагаше, Слободзее, Спее, Терновке, Токмазее и Чобручах - по 1,5-3 дес. Вызвано это широким распространением в них садоводства, виноградарства и огородничества. В полевом клину главными являлись пашенные и пастбищные угодья и явно незначительными - сенокосы. К неудобьям отнесены плавни, эродированные участки, пустыри, каменистые и песчаные склоны по берегу Днестра. Размеры посемейных наделов колебались в широком диапазоне - от 11 до 38 дес. При практиковавшейся тогда переложной системе земледелия и наделах в 11-20 дес. ежегодный пашенный клин на один двор составлял 3-7 дес. (свидетельство низкого хозяйственного потенциала таких дворов). Если же брать в расчет только пахотные земли, то в таких селениях, как Глиное, Дороцкое, Коротное, Незавертайловка, Терновка, Чобручи, Шипка, приходилось от 9 до 14 дес. на двор. В условиях степного юга этот размер надела не мог обеспечить развитие стабильного зернового хозяйства.

По 8 дес. на мужскую душу было отведено в селах Гоян, Дойбаны, Дороцкое, Дубово, Коржево, Кошница, Кочиеры, Лунга, Магала, Моловата, Перерыта, Погребя, Роги, расположенных недалеко от Дубоссар.

Лучше других разрядов крестьян обеспечивались землей колонисты, а в их среде самые высокие наделы получили немцы. Отведенные колониям земли считались общинными и распределялись между семьями только для постоянного и наследственного пользования. В подворном пользовании находились пахотные и усадебные участки, а неделимыми, общинными считались пастбища, сенокосы, водоемы и некоторые другие угодья. Практически в колониях сочеталось индивидуальное и групповое землепользование.

Земельные дачи колоний по своей площади значительно превосходили объем уставных подворных наделов (55-60 дес. на семью). Излишки угодий либо выделялись в «мирские оброчные статьи» и сдавались в срочную аренду всем желающим, включая и посторонних съемщиков, либо оставались в общине за определенную постоянную плату. Из этих резервных угодий время от времени нарезались участки молодым семьям.

В немецких колониях дробление наделов предотвращалось традиционной формой землепользования: право наследственного пользования передавалось лишь одному сыну. У надельных дворов в большинстве своем сохранились участки больших размеров, и их невозможно было обработать силами одной семьи. А безнадельные семьи, как правило, имели только усадьбы и не могли вести самостоятельное хозяйство. Переселенцы сохраняли свои традиционные приемы хозяйствования и представления о праве на обрабатываемую землю.

Категорически запрещалась продажа надельной земли. Кроме того, как и в других местах расселения немцев-колонистов, в Херсонской губернии практиковались суровые меры - передача участков из распоряжения обедневших семей в руки «способнейших». Добиваясь равнозначного по плодородию земельного обеспечения, колонисты не могли избежать чересполосности, разбросанности делянок и т.п. Тем не менее, большие наделы, устойчивость в землепользовании, известные налоговые льготы выгодно отличали колонистов от других разрядов крестьян и, безусловно, положительно сказывались на совершенствовании сельскохозяйственного производства, общем достатке семьи, что особенно бросалось в глаза приезжим и ревизорам.

Землепользование казаков было дифференцированным согласно их званиям и рангам. У рядовых утвердилось общинное распоряжение угодьями с паевой системой землепользования. Давалась земля также за службу. Что касается казачьей старшины, то она фактически распоряжалась землями войска и в, то же время наделялась большими участками в несколько сот десятин на семью.

На казенных угодьях землепользование не ограничивалось сферой наделов. В силу ряда причин крестьяне прибегали к аренде помещичьих земель и резервных казенных участков («оброчных статей»). Зажиточные семьи приобретали их в аренду с целью расширения производства товарной продукции, сельские общины - для удовлетворения потребности большинства хозяйств в пастбищах, сенокосах, плавневых зарослях и т.п. Широко практиковалась посезонная сдача помещиками пастбищ для выпаса крестьянских стад на таких же условиях, как и при аренде пахотных участков, т.е. за деньги и натуральную плату. В деревне возник слой субарендаторов, которые снимали частновладельческие и казенные угодья, затем мелкие участки пересдавали за высокую плату на короткие сроки, извлекая большую выгоду.

Особую категорию арендаторов составляли десятинщики (крестьяне или мещане), не имевшие земли и арендовавшие ее на ряд лет. Среди них определенная группа вела хозяйство на предпринимательских началах, но большая часть, располагая незначительным количеством рабочего скота, скудным земледельческим инвентарем, на скорую руку построенными жилищами, не была заинтересована в капиталовложениях и прибегала к аренде из нужды. Расторгая договор с землевладельцем или не продлевая его, десятинщики теряли свои жилища, пашни, насаждения. Арендаторы-предприниматели из среды десятинщиков, наоборот, добивались максимального вовлечения угодий в сельскохозяйственный оборот.

Все десятинщики за пользование землей и жильем платили деньгами и продуктами своего труда. Менее состоятельные из них арендовали угодья на кабальных условиях, подвергаясь полукрепостническим формам эксплуатации в виде отработок, скупщины (отдавали землевладельцу часть урожая), т.е. в конечном счете, расплачивались за землепользование трудом.

приднестровье ярмарка феодальный землепользование

Крестьянская община

 

Главные признаки сельской общины - уравнительное землепользование и круговая порука при выплате налогов и исполнении трудовых повинностей - характеризовали все селения Приднестровья.

Важнейшей функцией общины было регулирование земледельческого процесса: переделы угодий, систематизация полеводческой практики, разрешение земельных споров. Община распределяла участки, устанавливала набор культур и места их посевов, производила замену выпаханных участков «отдохнувшими», т.е. устанавливала чередование циклов и трансформацию угодий.

Формы общинного землепользования. Земельные отношения в общинах были сложными, со специфическими особенностями, обусловленными делением крестьян на разряды и группы. Сказывались также традиции, этнические черты и обычаи людей. На территории северной зоны, в условиях господства монопольного землевладения дворян, невозможно было отделить общину от поместья. Первая из них существовала как фискальная единица и в определенной мере как землепользователь, но со значительно суженными функциями распорядителя угодий. На такое объединение землепользователей влияли рамки феодальной вотчины.

Вотчинники являлись собственниками земли, а члены сельской общины - пользователями ее. Помещик определял и распределял крестьянские участки и «смены». Поскольку крестьянский двор был основной производственной ячейкой феодальной вотчины, то он и наделялся угодьями в зависимости от хозяйственного потенциала. Этот двор испытывал повседневный гнет феодала-землевладельца, присваивавшего большую долю продукта, добытого трудом крестьянской семьи.

По инвентарным правилам 1847-1848 гг. крестьянам выделялась «мирская земля», из которой они получали полевые наделы, в

⇐ Предыдущая1234

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: