 |
Глава четырнадцатая. Натурпродукт
|
|
|
|
Создатель образов
Глеб вышел из кабинета, чувствуя во всем теле звериную бодрость. На нем был черный костюм в тонкую полоску от Келвина Кляйна и рубашка цвета бордосского вина от Ланвин. Ворот расстегнут — решил обойтись без галстука. Плащ перекинул через руку.
Ирочка готовила кофе. Оглянулась. И, как завороженная, развернулась к нему лицом.
— Кому кофе? — спросил Глеб, втайне наслаждаясь ее реакцией.
Для деловых встреч выбрал образ «молодой босс мафии на стрелке с крестными отцами». Чуть расхлябанно, но стальной костяк чувствуется.
Ирочка глазками указала на дверь.
— Стас все совещается. Пятый раз варю.
Глеб бросил взгляд на часы. «Данхилл» на простом черном ремешке. Предел скромности по нашим временам. Но, поймав Ирочкин взгляд, понял, деталь точно попала в стиль.
Резко выдохнул через хищно очерченные ноздри. Прошел через секретарский предбанник и распахнул дверь в зал совещаний.
— Общий привет, — бросил с порога.
Медленно обшарил взглядом замершие лица сидевших за длинным столом. Полный комплект заинтересованных лиц: представитель Певицы, зам директора генерального продюсерского центра, двое безликих от фармацевтической фирмы, крашеный блондин с серьгой в ухе из клипмейкерского цеха и Стас, который замутил этот проект.
Стас тоже считал себя человеком творческим, поэтому редкие белесые волоски сгреб в жиденький крысиный хвостик, а на щеках отращивал пиратскую щетину. Но и от коммерции чересчур не удалялся. Носил костюмы исключительно от Хьюго Босса и пользовался «Фарингейтом». Кто-то когда-то напел ему, что это запах авантюристов. По той же причине в заколке от галстука свежей коричневой кляксочкой всегда искрился тусклым золотым крошевом авантюрин — камень искателей приключений. Стас числился вторым человеком в агентстве, где кроили, лепили и клепали «имиджи», но служебное положение в личных интересах почему-то не использовал. «Сапожник и должен ходить без сапог», — решил Глеб и разговоров о несуразном внешнем виде со Стасом не заводил.
|
|
|
— Нам как раз требуется светлая голова. Совсем зашились! — первым пришел в себя Стас. — Может, ты посмотришь? У нас уже глаз замылен.
Он указал на большой экран телевизора. На нем замерла картинка с улыбающейся Певицей. Точная копия кадра, который агентство приготовило для рассылки по прикормленным редакциям.
Глеб плотно закрыл за собой дверь. Подошел к торцу стола. Бросил плащ на спинку кресла. Садиться не стал.
— Крути кино, — распорядился он.
На экране пошел клип.
Пять клонированных сестер Певицы занимались домашней работой: от глажки белья до вращения педалей велотренажера. Все разом дружно сделали удивленные лица, когда мимо них прошла Певица в обтягивающем вечернем платье. Сестры-близняшки ее узнали и умилились. А Певица, встав в позу чемпионки по фитнесу, изрекла рекламный текст. Следом возник серебристый флакончик со снадобьем для похудания.
— Ну и в чем проблема? — спросил Глеб, поиграв желваками.
— Видите ли, Глеб Павлович… — затянул представитель Певицы.
Глеб остановил его, вскинув руку.
— Сначала я скажу, что вижу. Но перед этим задам неприличный вопрос. У вас какое образование, ребята? Кто пять лет обучался киноискусству, эстетике и истории живописи? Может, есть люди с консерваторским образованием? — Он обвел взглядом присутствующих. — В порядке самокритики скажу, я окончил сельхозакадемию, кафедру животноводства. Итак, раз здесь нет гениев от Бога и талантов с образованием, то речь пойдет о самом простом. То есть о деньгах.
Глеб ткнул пальцем в монитор.
|
|
|
— Я вижу классный клип для лохов и их лохушек. Потому что только безмозглая лохушка не тронется умом увидев шесть Певиц разом. И только полная лохушка побежит после этого покупать сухих тайских глистов.
— Это специальная витаминовая формула, — попробовал вставить один из бледных фармацевтов.
— Не принципиально, — отмахнулся Глеб. — Как бывший специалист по откорму парнокопытных, авторитетно заявляю: от кого родился, столько и весить будешь. Чем ни корми. Вывод — это гениальный клип, полностью укладывающийся в рекламную концепцию. Мэсидж, драйв, суггестия и прочая херня присутствуют в полном объеме. Запускаем проект, пудрим лохам мозги глистами… Извини, витаминами. И косим капусту. Бабки делим по справедливости. Кто не согласен?
Представитель Певицы побуравил плохо выбритую щеку антеннкой мобильного.
— Ты прав, Глеб, бабки — это святое, — вяло начал он. — Но я думаю…
— Думай быстрее, Игорек! А то, пока ты телишься, она опять вес наберет. И все бабки — в трубу! Тогда сам на диету сядешь.
Клипмейкер по-жеребячьи заржал. Но, встретившись взглядом с Глебом, осекся.
— Глеб, дело серьезное, — вступил представитель продюсерского центра. — Я рискую больше всех. Из-за этой жрачки для похудания я задерживаю релиз нового альбома.
Глеб пожал плечами.
— Что сказать, Эдик? Работай с Монтсеррат Кабалье. В бабе под сто пудов, а никто не подкатывает с предложением глистов рекламировать. Может, голос хуже?
Клипмейкер захлопнул рот ладошкой и согнулся в три погибели. Острые лопатки затряслись, шевеля гавайскую рубашку.
«Либо на старые дрожжи колбасит, либо „колесико“ захрумчал прямо здесь», — поставил диагноз Глеб.
— Да не глисты это, а витамины! — вдруг завелся другой фармацевт.
Глеб криво усмехнулся.
— Жаль. Можно было бы полить водой, чтобы ожили. И отправить своим ходом в Тайланд. А за витамины надо платить складские расходы. Еще мысли будут? — Он забросил плащ на плечо. — Как говорили на комсомольских собраниях, подвожу черту. Либо подписывайте акт, и работаем дальше, либо я сегодня же отзываю заказ из редакций и даю отбой ребятам в Останкине. Ничего не заработаю, но и время больше не потеряю. А о плодотворном сотрудничестве буду помнить долго. Очень долго.
|
|
|
Глеб дождался, когда под его давящим взглядом все опустили глаза, и примирительным тоном закончил:
— Но интуиция мне подсказывает, что до этого дело не дойдет.
Он развернулся. Бросил через плечо:
— Стас, проводи меня!
В предбаннике он достал платок, промокнул виски. Ирочка, увидев его лицо, спряталась в закуток за стеллажом.
— Ты сделал их, Глеб! — свистящим шепотом прошелестел Стас в самое ухо.
Глеб отстранился. Поиграл желваками на скулах. Отчетливо, чтобы слышала Ирочка в закутке, произнес:
— Полдня, что ты промудохался в прокуренном помещении, лучше бы провел с детьми в парке. В следующий раз так и сделай. Разрешаю.
— Да ну их! Киндеры и так на даче живут.
— Повезло детям с папой.
— Знаешь, какие-никакие, а бабки им я сегодня заработал! — обиделся Стас.
— А я себе заработал на бифштекс с кровью. — Глеб похлопал его по рыхлому плечу. — Ирочка, я уехал на обед! Когда эти ценители прекрасного свалят, будь добра, проветри как следует.
— Будет сделано, Глеб Павлович! — раздалось из закутка. — Ой, Глеб Павлович, минутку!
Она мышкой выскочила из-за перегородки.
Глеб остановился на пороге.
— Забыла передать. Еще раз звонил Добрынин. Просил предупредить, что с ним прибудут два партнера.
— Да? — Глеб поднял бровь. — Кто такие, сказал?
— Салин и Решетников. Из фонда «Новая политика». — Ирочка перевела дыхание. — Вы просили не соединять. А потом так замоталась… Извините, Глеб Павлович.
Глеб усмехнулся.
— Ты, Ирина, невинная жертва чужой неорганизованности. По-научному, компенсаторное звено в системе местного бардака. — Под его давящим взглядом Стас обиженно насупился. — Ладно, кролики. Оставляю вас работать над ошибками, а сам удаляюсь поглощать честно заработанные калории.
— Ой, Глеб Павлович, уже без двадцати два. — Ирочка постучала ноготком по часикам. — Вы не забыли, Федотов просил до двух ему перезвонить?
— Умница! — Глеб послал ей воздушный поцелуй.
Он бодрой походкой сбежал по лестнице, прошел через общий зал, неся на лице добродушную улыбку, и кивал всем, с кем встречался взглядом.
|
|
|
* * *
Ровно в два часа Глеб был на месте.
Если Федотов говорил, что звонить надо на «второй телефон», то это означало, что обедать он будет на Кузнецком. От кого он шифровался, неизвестно. В стране, где компромат стал одним из способов размещения капитала и самым ходовым товаром: производился в стратегических объемах, скупался и перепродавался оптом и в розницу, обменивался, использовался по прямому назначению и шел на взаимозачеты в клиринговых схемах, Федотов мог плевать на чужое мнение о себе, любимом, высказанное в любой форме. Хоть устно, хоть письменно, хоть в исполнении «говорящей головы» в телевизоре. Он входил в круг неподсудных, необсуждаемых и непотопляемых. Он не боялся компромата. Он с ним работал.
Мрачная грязно-коричневая громадина «Детского мира» нависала над переулком, застилая небо. В густой тени, отбрасываемой гигантским кубом, отмытый фасад гостинцы «Савой» смотрелся совершенно игрушечным.
Глеб прошел мимо зеркальных стекол гостиницы, свернул за угол, обошел вход в бутик, обозначенный столбиками с цепью, и открыл роскошно белую дверь с золотой каемкой в стиле «модерн». Надраенная до зеркального блеска медная табличка извещала, что за дверью размещается модельное агентство «RSM International».
В маленьком холле царил тот же декаданский стиль. Пахло гримеркой: косметикой и новой одеждой. Три двери, белые и элегантные, как крышки концертных роялей.
В правую входили сотрудники, к центральной мамы приводили дочек, из левой папики выводили в жизнь девочек. Глеб толкнул левую.
В овальном зале все в том же кокаиново-хризантемном стиле притаилось крохотное кафе. Шесть столиков, покрытых белыми скатертями. Белая обивка венских стульев. Золотая вязь на мебели, золото багета на зеркалах и золотые пчелы на обоях. Так стараются только для с в о и х, постигших разницу между истинной роскошью и дешевым гламуром «ВИП-класса».
Мужчина, сидевший за столиком у зеркального полупрозрачного окна, поднял голову. Глеб постучал пальцем по циферблату. Мужчина кивнул. По плеши на голове прополз золотой отблеск.
Глеб прошел через зал между пустующими столиками. Бросил плащ на спинку соседнего стула и сел напротив мужчины.
Из золотисто-белой стены материализовался официант, поплыл между столиками.
— «Перье» со льдом, — распорядился Глеб.
Официант на полпути исполнил поворот кругом и растворился в воздухе.
— Как всегда вовремя, — вместо приветствия произнес Федотов.
Помешал в розетке творожную массу, обильно политую малиновым муссом и покрытую дольками тропических фруктов. Подцепил на ложечку и отправил в рот. Пожевал, капризно кривя губы. Проглотил. Запил морковным соком. Поставил стакан на стол, тихо тренькнув кубиками льда о тонкие стенки. Промокнул губы салфеткой.
|
|
|
— Что светишься? — спросил он у Глеба.
Глеб почесал кляксу бородки.
— Старый облезлый кот,
Одну чечевичную кашу ест.
А тут еще и весна.
— Не понял? — Федотов посмотрел в розетку, потом поднял взгляд на Глеба.
На вид ему было лет пятьдесят. Лицо интеллигента, рано вкусившего власть. Повадки царедворца, в глазах циничный ум тайного советника. И непередаваемая аура денег, достаточных, чтобы чувствовать себя в безопасности, и лежащих в безопасном месте.
Глебу показалось, что сегодня лицо Федотова выглядит каким-то нездорово отечным. Всмотрелся. Оказалось, исчезли глубокие морщины от носа к уголкам губ. Наверное, свел инъекциями парафина, решил Глеб.
— Басе. Японский поэт.
Федотов подумал немного и кивнул.
— Ладно, один-ноль твоя польза.
Появился официант, поставил перед Глебом стакан с пузырящейся водой и исчез.
Глеб сделал глоток и свободно откинулся на спинку стула. Правая ладонь осталась лежать на скатерти.
Федотов отправил в рот новую порцию диетической витаминной смеси. Облизнул тонкую верхнюю губу. Нижняя была толще — оттопыренная и казалась темнее.
— Я доложил твой проект шефу.
Глеб изобразил на лице вежливое внимание.
— Сказал, можно попробовать, — продолжил Федотов. — С некоторыми оговорками.
— Принимаются без обсуждения. — Глеб легонько хлопнул ладонью по столу. — Я не Скуратов, чтобы с Кремлем бодаться.
— Умница. — Федотов удовлетворенно кивнул. — Первое: мы абсолютно не в курсе. На финальном этапе кивнем в знак одобрения, но не более того. На Центризбирком повлияем в нужном ключе, если увидим, что дело выгорело. Второе: все делаешь по собственной инициативе. Провалишься — не вякай. Третье: денег не дадим. Четвертое: пятьдесят процентов отстегнешь нам. С подельниками разбирайся сам.
— Все?
— Мне потребуется отчет по каждому этапу. В деталях.
Глеб сделал глоток.
— Могу отчитаться прямо сейчас. Деньги я нашел.
— Сколько?
Глеб на пальцах показал — «три».
Федотов посмаковал дольку киви, сглотнул и кивнул.
— Кого обул?
— Не удивляйся, Якова Борисовича.
Федотов коротко хохотнул.
— Яшу-Гешефта? И старый еврей не догадался, на что его деньги пойдут?
— Я что, его смерти хочу?
Федотов опять хрюкнул. К лицу прилил розовый румянец.
— Глеб, с тобой опасно, но чрезвычайно интересно работать.
— Примерно такой же комплимент мне сделал Яша-Гешефт.
Федотов отвалился на спинку стула, захрюкал громче, задрожал толстым животом.
— Дальше? — спросил он, в момент становясь серьезным.
— За сутки я проведу деньги от воров к ментам и вложу в политику. Фигуранты интересуют?
— Только менты.
— Генерал Орликов.
Федотов прикинул что-то в уме.
— Ладно, не жалко. Месяц мы его еще потерпим.
— Решили снять?
— Типа того.
Распахнулась дверь, и в белый зал впорхнули тропические птицы. Стерильная тишина наполнилась жизнерадостным щебетом.
В зеркале за спиной Федотова отразилась стайка девушек, все как одна ломкие в коленях, вытянутые телом, с бесконечными ногами и едва обозначенными припухлостями грудей. Стайку, как кречет, опекал молодящийся мужчина в свободном костюме кремово-песчаного цвета.
Глеб потянул носом, всасывая смесь тропических ароматов, исходящих от вздрагивающих от возбуждения тел. Нарзанная волна возбуждения, пенясь, ползла от паха через живот в голову.
Лицо Федотова на несколько секунд застыло, потом потекло, нижняя губа, сделавшись влажной, еще больше вылезла вперед. Глаза подернулись поволокой и заметались, как у старого кота, увидевшего целый выводок мышек.
Пока они рассаживались вокруг столика, Федотов прощупал взглядом каждую из пяти девушек. Пожевал нижнюю губу. Задумался. Вновь принялся осматривать живой товар в яркой упаковке.
Глеб решил не мешать Федотову. В конце концов, все мы пытаемся сочетать приятное с полезным, необходимость с удовольствием. Что такого, если переговоры под легкую закуску человек совмещает с обедом в приятном обществе.
Федотов уже не таился, копался глазами в выставленных напоказ прелестях, как жена банкира на рождественской распродаже в секции нижнего белья.
Глеб попытался угадать, на ком в конце концов остановится взгляд старого кота. Посмотрел в зеркало. Девушки, что-то оживленно обсуждали, грациозно склоняясь над столом, прыскали в ладошки. Только одна, блондинка в платье цвета перезрелого авокадо, играла неведение. Она явно знала, зачем и почему в дальнем конце зала сидят двое представительного вида мужчин. Выглядела она если не старше, то взрослее своих подруг. В глазах и уголках губ отчетливо читалось то, что называют пудовым словом опыт.
Федотов глотнул морковного сока, промокнул губы салфеткой.
Словно это было сигналом, мужчинка, сопровождающий моделек, встал из-за стола походкой усталого гения кройки и шитья подошел к столику Федотова..
— Добрый день, Владимир Дмитриевич, — в меру подобострастно поздоровался он с Федотовым.
И чуть изменив тон:
— Глебушка, рад тебя видеть. Шикарно выглядишь. — Сказано было с непередаваемым пафосом служителя самой продажной из муз — Моды. Чуть в нос и вялыми губами.
— Здравствуй, Роман.
Глеб руки не протянул, как, впрочем, и Федотов.
— Это и есть твои новенькие? — спросил Федотов.
— Новее не бывает. Вчера только кастинг прошли. Желторотики. Мамины пирожки в животиках еще переваривают.
Федотов пожевал нижнюю губу.
— Откуда?
— Провинция, естественно. Вологда, Оренбург, Липецк, Мурманск и Астрахань. Натур продукт, экологическая и прочая чистота гарантируются. Жанне семнадцать. Остальным пятнадцать. Только Ната Астраханская подкачала, ровно четырнадцать. Но — ровно. Сам паспорт проверял. — Роман перевел дух и с халдейскими нотками в голосе поинтересовался:
— Что-нибудь выбрали, Владимир Дмитриевич?
Федотов помедлил с ответом, еще раз прошелся взглядом по телам девушек.
— Нату, — обронил он. Запил сказанное соком.
Роман уставился на Глеба.
— Я — пас.
— Не пообедаешь со мной? — неожиданно предложил Федотов. Попутно он небрежным жестом отослал Романа. — Ночью работа предстоит. Хочу расслабиться немножко.
Это можно было оценить как знак доверия. Если не знать, что Федотов относится к немногочисленной когорте неприкасаемых. Ему не только забавы с малолеткой сойдут с рук. В нынешнее потерявшее стыд время, когда смена сексуальной ориентации считается поводом для пресс-конференции, ему слова не скажут даже за тяжкую некрофилию. Хоть каждую ночь устраивай оргию в Мавзолее. Рот распахнУт от удивления, но не выдавят ни звука. Как Кремль умеет зашивать рты суровой ниткой, все уже насмотрелись. Дураков нет. Да и кто нынче не без греха? Только вякни, вмиг утопят в собственном же дерьме.
— Увы, уже ангажирован. — Глеб бросил взгляд на часы.
— На кого ты глаз положил?
— Я бы выбрал пару.
— Два-ноль, хочешь сказать?
— Нет. На полном серьезе. Рациональный подход, только и всего. Вон ту блонди в сине-зеленом и какую-нибудь малолетку в нагрузку. Блонди и уговорит, и утешит подружку, да, на мой взгляд, еще и вас чему-то новому научит.
— Я подумаю.
Глеб встал, оправил пиджак, взял со спинки плащ.
— Кстати, с чем едят фонд «Новая политика»? — непринужденным тоном спросил он.
Федотов посмотрел на него снизу вверх долгим взглядом.
— Как бы они тебя не сожрали, — произнес он. — Это «кладбище слонов» КПК. У нас с ними «водное перемирие»[28]. Слоны они боевые, разозлишь — затопчут.
Глеб хохотнул. Наклонился, уперевшись ладонями в стол.
— Если я их забагрю в дело, что мне за это будет? — горячим шепотом спросил он.
Федотов долго смотрел в его горящие жгучим огнем глаза.
— Такой услуги мы не забудем.
|
|
|
