Персонификация

Рука человека легко превращается в отдельную " личность", стоит только на средний палец надеть шарик с нарисованным на нем лицом. Сознательная критическая установка, конечно же, будет нам говорить о том, что это игра, что рука просто исполняет роль, но наши эмоции и вообще поведение в целом, скорее всего, будут согласованы с жизнью и поведением " ожившей" руки: если она нас поприветствует, то мы автоматически ответим приветствием, если пригласит сесть, то, смеясь или еще как-нибудь реагируя, мы сядем, и т. д. Мы вступим в общение с этой персонифи-

цированной частью чьего-то тела, хотя в действительности мы общаемся с тем, кто разыгрывает нас. Впрочем, действительно ли " в действительности"? О какой действительности идет речь? Если мы говорим о самом диалоге, то диалог действительно, реально разворачивается между рукой и зрителем. Действительный, но не осознанный диалог разворачивается внутри личности человека, в которой живут, существуют персонажи — субличности. Личность — это синтез Субъекта и Объекта. Человек как личность предстает сам для себя в одно и то же время и как Субъект воли и действия, мысли и чувства; и как Объект воли и действия (самовоздействия), мысли и чувств (чувства, выраженные, проявленные, материализованные в телесные проявления). Собственная рука может стать объектом, на который будут направлены сильные чувства переживания, установки, воспоминания.

Пациентка с " омертвевшей" рукой долго не излечивалась, пока с ее рукой " разговаривали" в медицинских учреждениях: давали руке тепло УВЧ, парафинили, делали массаж, приводя в чувство онемевшую конечность. Вот, наверное, точный смысл " вялого истерического паралича", зафиксированный в языке, а затем и в реальных ощущениях человека — рука " немеет", то есть не говорит, молчит, не дает объяснений, почему не исполняет приказы головы. Другой смысл онемелости — утрата чувствительности, неотзывчивость, безответность, отсутствие реакции на воздействие — обращение. Рука " не хотела" или " не могла" по каким-то причинам вести себя нормально, быть живой; быть рукой, а не мумией.

В какой-то момент доктора и медицинские сестры перестали играть в игру " рука-мумия", на паралич руки не стали обращать внимания, больше говорили непосредственно с обладательницей этой " неговорящей" руки, интересовались ее жизненными планами и желаниями. И вот (о чудо! ) однажды, пальцы сами собой зашевелились, а рука перестала " просто болтаться", в ней появилась упругость. Как-то незаметно руку удобно стало класть на подлокотник кресла, когда пациентка смотрела телевизор. И тогда окружающие

совсем забывали о ее параличе — рука покоилась на подлокотнике вполне естественно, а ее поведение было мотивировано. Еще через какое-то время, после того как пациентка заболела ОРЗ, перенесла высокую температур и общее недомогание, после того как ее лечили от простуды, а не руку, движения в парализованной руке практически восстановились полностью. Произошло это на девятом (! ) месяце после похорон матери. Закончилась " работа горя", закончился срок траура, " родилась" новая личность, деперсонифицировалась " рука-кукла".

У Карела Чапека есть новелла о чехе Лойзике, который не хотел идти воевать за Австро-Венгрию. Призывник симулировал аппендицит, за что его тут же и прооперировали. Рана зажила очень быстро, а война затягивалась. И вот в один из обходов главного врача, который определял, кого на фронт, а кого — в тыл, Лойзик как-то инстинктивно " охромел" — поджал ногу так, что стал похож на одноногого. Увидел " калеку" главный врач штаба, немного безумный, и завопил: " Одноногий! Его домой, вас (это врачам) — на фронт". Лойзик был демобилизован и стал получать пенсию как инвалид. Он привык к своей роли и продолжал оставаться " калекой" и после войны. Через несколько лет он заметил, что " хромая" нога тоньше той, на которую он опирался во время ходьбы. Она стала очень слабой. Произошла атрофия на нервной почве — " дизюз" (disuse), как сказали бы полярники (от долгого бездействия любая функция организма атрофируется). Врачи разводят руками — " слишком поздно", произошли органические изменения. Лойзик в отчаянии, он ведь " косил", нога была совершенно здорова до получения " белого билета". Тогда он полностью признается в обмане и готов понести наказание. Однако никому не нужно его покаяние, да и что можно изменить — одна нога все равно " сухая". Лойзик с энтузиазмом добивается своего. Его начинают таскать по судам за обман государства и незаконное присвоение пенсионного пособия. А тем временем усохшая нога начинает крепнуть от постоянных тренировок и не только — существование ноги признано официально, он по официальным бумагам уже

не одноногий, а двуногий. Совесть его чиста, а " усыхала" нога потому, что он владел ей как бы " незаконно", ее не должно было быть, но она была. Не Лойзик был дезертиром, а его собственная нога. " Чистая совесть — лучшая охрана здоровья", — говорит К. Чапек словами своего героя, если бы люди жили по справедливости, то и не умирали бы вовсе.

Симптомы-компаньоны

В обоих случаях псевдопаралич руки и ноги. спас от чего-то неизвестного их обладателей. Молодую женщину — от необдуманного поведения в состоянии горя: неизвестно (ей, во всяком случае), что бы пришло на ум в состоянии отчаяния, на какой поступок она решилась бы? Во втором случае симптом был средством сохранения совести, а это важнее для личности, чем передвижение на обеих ногах. Исцеление же произошло " самопроизвольно", если можно так выразиться, при " нулевом плацебо", то есть при полном отсутствии специфического лечения и даже попыток обсуждения такого лечения. Только за счет того, что человек вовлекается в социальную жизнь, в дела других людей, приобретает возможность коммуницировать с живыми людьми, а не воображаемыми " личностями", воплотившимися благодаря мистическому переживанию в симптомы.

Для маленьких детей характерно появление воображаемых собеседников на стадии овладения речью. Как известно, сначала ребенок подражает окружающим взрослым: пытаясь произнести членораздельные звуки. Затем учится с помощью звукоподражания коммуницировать, сообщать другим о своих потребностях и слушаться команд. В период от 3 до 4 лет и появляется способность разговаривать с воображаемым собеседником. С одной стороны, это игра, с помощью которой ребенок обучается речемыслительной деятельности, как это хорошо показал Жан Пиаже. С другой стороны, это необходимый этап интериоризации психических функций (Л. В. Выготский), начальная фаза фор-

мирования внутреннего диалога и системы " Я-образа", системы самоуправления.

Ребенок не разговаривает сам с собой, он всегда разговаривает с " невидимым" другом, собеседником, компаньоном. Воображение помогает ребенку не испытывать болезненного чувства одиночества, покинутости, изолированности. Внутренний мир ребенка с овладением речью заселяется персонажами, с которыми он ведет длинные беседы-дискуссии. Эти беседы и учат его быть самостоятельным человеком. Это и есть, вероятно, " здоровый мистицизм" — способность интериоризировать внешнее поведение во внутренний план, делать внешнее внутренним, а затем внутреннее распознавать как внешнее. Сначала я учусь тому, что долька лимона вызывает у меня сильное слюнотечение и кислый вкус во рту. Затем я могу вообразить себе лимон (интерпоризация) и различные действия с ним. А затем я начинаю реагировать на внутренний образ (сочная долька лимона во рту) внешними реакциями слюнотечение, кислая гримаса на лице и т. д. То же самое мы проделываем с гораздо более сложными объектами — людьми и их образами.

Вильям Глассер, автор метода " терапия реальностью" (Reality Therapy), считает, что болезни — это форма неэффективного поведения, это выбор человека. В настоящее время чаще выбирают " престижные" болезни — психосоматические, о которых принято публично говорить и рассуждать о деталях, например, о коронарном шунтировании и инфарктах, язвах, гипертонии, остеохондрозе и т. д. Менее популярны сейчас психические болезни, особенно эпилепсия, хотя лет 100—200 назад это была " священная болезнь". В. Глассер считает потребность принадлежать, вовлекаться (любить и быть любимым), иметь идентичность одной из важнейших, базовых потребностей человека. Человек готов идти на любые варианты поведения, чтобы Удовлетворить эту потребность. Многие симптомы болезней и являются, по В. Глассеру, " компаньонами" человека, выполняющими роль любящего другого. В свое время Авиценна описывал ипохондриков, которые относятся к своей бо-

лезни, как к любимой: думают о ней, не способны отвлечься от любимого образа, ждут ее прихода с волнением и предвкушением, без конца говорят о прошлых приходах болезни и т. д. Налицо все признаки поведения влюбленного, но тогда встает вопрос, как же лечить такого " влюбленного"?

В. Глассер в книге " Общество идентичности" пишет, что доктора сами расстраиваются и приходят в замешательство, когда жизнь сталкивает их с фактами, доказывающими, что человек выбирает болезнь, например, психоз или другое " ментальное" или психосоматическое расстройство (W. Glasser, 1971, р. 59). Чтобы излечить такого пациента, доктору необходимо создать зрелую межличностную среду, которая бы вовлекла пациента в реальные социальные связи и выдернула бы из " само-вовлечения", компания с доктором должна быть интересней и полезней, чем компания с симптомами. Вот тут-то и поджидает доктора разочарование. Его научные знания о болезнях, его научный материализм вступают в конфликт с идеей " зрелого вовлечения": пациент нуждается в нем, как в реальном человеке, а не в его знаниях и медикаментах, Необходимо понять " мистику идентичности" и как-то правильно, по-человечески отреагировать на это вполне человеческое, целенаправленное, отнюдь не " ошибочное" поведение, а не защищаться от нужд пациента сверхсерьезностью, отрицанием очевидного, " справедливым гневом" и т. д. Психологическая слепота врачей и склонность наклеивать ярлыки (" шизофреник", " невротик" и пр. ) лишают пациента шанса получить действительную помощь.