Уязвимость и неуязвимость. 52  Мартин Э. П. Зелягмаи

УЯЗВИМОСТЬ И НЕУЯЗВИМОСТЬ

Теперь наши статьи выходили регулярно. Реакция ве­дущих теоретиков в области обучения оказалась предска-

Учимся быть беспомощными                                51

зуемой: недоверие, возмущение, яростная критика. Это противостояние, достаточно тоскливое, продолжалось лет двадцать, и, похоже, мы вышли из него победителями. В конце концов даже самые упрямые бихевиористы стали рассказывать своим студентам о воспитании беспомощности и проводить исследования в этой области.

Наиболее конструктивная реакция последовала от уче­ных, которых заинтересовала возможность использования нашего подхода внушенной беспомощности для решения проблемы человеческих страданий. Одно из наиболее инте­ресных писем пришло от Дональда Хирото, тридцатилетне­го аспиранта японского происхождения из университета штата Орегон. Он искал тему для диссертации и интересовался подробностями наших исследований. «Я хочу попробовать поработать с людьми, а не с собаками и крысами, — писал он, — и посмотреть, можно ли таким образом повлиять на их состояние. Мои преподаватели относятся к этому весьма скептически».

Хирото стал проводить с людьми опыты, сходные с тем, что мы делали с собаками. Сначала он посадил группу людей в комнату, включил там очень громкий звук и дал им задание научиться его отключать. Какие комбинации кно­пок на панели они ни нажимали, звук не прекращался. Вторая группа имела возможность избавиться от шума, нажав правильный набор кнопок. Третья группа вообще не подвергалась воздействию шума.

Затем Хирото отправлял людей в другую комнату, где стоял ящик-пенал. Если прикоснуться рукой к одной его стенке, раздается противный вой; приложить руку к другой стенке — вой прекращается.

Однажды в 1971 году Хирото позвонил мне днем. «Мартин, — сказал он, — похоже, у меня получилось что-то осмысленное. И, может быть, даже очень. Хо­чешь — верь, хочешь — нет, но люди, которые на первом

52                                           Мартин Э. П. Зелягмаи

этапе эксперимента не имели возможности отключить звук, на втором этапе тупо сидели, засунув руку впенал! — Чувствовалось, что Хирото взволнован, но старается со­хранять солидность профессионала. — Создается впечатле­ние, что они убедились в собственной беспомощности, и теперь даже и не пытаются выключить звук, хотя все об­стоятельства, и время, и место, изменились. То есть они перенесли эту свою беспомощность прямо в новый экспери­мент. Но вот что еще интересно: все остальные, и те, кто имел возможность отключать звук, и те, кто не подвергался шумо­вому воздействию, очень легко научились его отключать! »

Я почувствовал, что это, возможно, является кульми­нацией многолетней работы и поисков. Ведь если люди становятся беспомощными даже перед лицом такого триви­ального раздражителя, как шум, то что же говорить о гораздо более суровых испытаниях, которым их подвергает жизнь и преодолеть которые они оказываются не в силах. Может быть, человеческую реакцию на потери, будь то отсутствие взаимности в любви, неудачи на работе, смерть супруга, можно лучше понять, используя модель обучения беспомощности*.

Согласно данным Хирото, каждый третий из тех, кого Он пытался ввергнуть в беспомощность, не капитулировал. Это было чрезвычайно важно. Каждое третье из наших животных также не удавалось сделать беспомощным при помощи неустранимого шока. Последующие эксперименты, в том числе такие, когда включались и выключались записи Билла Косби, независимо от поведения людей, или монеты из игральных автоматов падали непредсказуемым образом, подтвердили результаты Хирото.

* Спешу подчеркнуть, что участники описанного выше и других экс­периментов по воспитанию беспомощности никогда не покидали лабо­раторию в состоянии депрессии. В конце эксперимента подопытному демонстрировали, что звук был постоянно включен, проблема не име­ла решения не по их внне. И симптомы подавленности исчезали.

Учимся быть беспомощными                                53

Хирото получил еще один очень интересный результат: каждый десятый из тех, кто не подвергался шоковому воз­действию, сидел возле «пенала» неподвижно, не пытаясь ничего противопоставить нарастающему шуму. Это также хорошо согласовывается с данными, полученными на жи­вотных, каждое десятое из которых было беспомощным с самого начала.

Наше удовлетворение быстро сменилось нетерпеливым любопытством. Кто сдается легко, а кто —- никогда? Кто способен выстоять, если его работа кончилась ничем или если его отвергла та, которую он долго и глубоко любил? И почему? Ясно, что некоторым людям не хватает стойкости, подобно беспомощным собакам, они ломаются. Другие же способны выстоять; они упрямо собирают волю в кулак и продолжают жить и восстанавливать разрушенное, хотя жизнь у них после потерь становится беднее. Сентиментальные люди называют это «триумфом человеческой воли» или «волей к существованию» — как-будто такие ярлыки что-нибудь объясняют.

Теперь, после семи лет экспериментов, стало ясно, что замечательное свойство гибкости перед лицом поражения не является больше загадкой. Это не врожденное качество, его можно приобрести. И последние полтора десятилетия я занимаюсь прикладными аспектами этого открытия.