Святитель Иоанн Златоуст. 1425–1427 гг. Из деисусного чина Троицкого собора Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, г. Сергиев Посад

 

Вода имеет свойство отмывать грязь с тела, а милостыня — уничтожать

Нечистоты душевные.

 

Монастырский комплекс

 

Впоследствии святитель Иоанн Златоуст увещевал родителей посылать своих детей в монастырские школы и не лишать их этого воспитания в уединении: «Пусть они побольше побудут там, даже от 10 до 20 лет, пока не достигнут духовной и нравственной зрелости твердости характера, потому что чем более они получат, тем более приобретут силы в вере и науке, и добродетели»[viii]. Такие школы Иоанн Златоуст называл аскетериями, монастырями и гимназиями. Их характерными чертами были: трезвое, ясное изложение последовательного хода развития Богооткровения, исторически-грамматическое объяснение Священного Писания и сочетания исследования с практическим уважением к содержанию Библии. Школы полностью отрицали оригеновскую иносказательность, произвольно-буквальное понимание Библии иудеями-гностиками.

Способности к написанию и произнесению проповедей особенно пригодилось Иоанну Златоусту после 386 года, когда он был хиротонисан Флавином в пресвитера. На него возложили обязанность проповедовать Слово Божие. В этом же году усилилось антимонашеские настроения, и святитель пишет три слова «В защиту монашества», где говорится о том, что отшельничество — лучший способ сохранить индивидуальную свободу мысли и чувства от деспотизма общественных нравов и в то же время возможность послужить самому обществу — его высшим, духовно-нравственным интересам.

В 397 году Иоанн Златоуст был поставлен на Константинопольскую кафедру. Чиновничество и клир восприняли его враждебно, поскольку он резко выступал против распущенности столичных нравов и не поощрял праздность, характерную для высокопоставленных жителей Константинополя. Собор врагов Златоуста осудил его за соблазнение людей, за «незнание гостеприимства» и отправил в изгнание. Но после этого в Константинополе случилось сильное землетрясение, в котором императрица Евдоксия усмотрела гнев Бога на то, что они несправедливо обошлись с праведником, и архиепископа Иоанна вернули. Поскольку Иоанн Златоуст своим суровым принципам не изменил, в 404 году он был вновь сослан сначала в город Кукуз (Армения), затем в Питиунд (Пицунду), по дороге куда и умер в Команах 14 сентября 407 года при гробнице святого Василиска, который за день до смерти явился к святителю во сне со словами: «Не унывай, брат Иоанн! Завтра мы будем вместе». Причастившись Святых Тайн, вселенский святитель со словами «Слава Богу за всё!» отошел к Господу.

Чувствуя, как гаснет огонь апостольского служения ближним у христиан, святитель Иоанн Златоуст чаще всего в своих проповедях поднимал вопросы сострадания и милосердия. Например, в «Беседах о покаянии» раскрываются вопросы важности активной церковной жизни, значения покаяния для спасения души. Святитель Иоанн Златоуст говорит о понятиях «грех» и «добродетель», указывает способы покаяния: загладить грех, оплакать грех, смиренномудрие, молитва и милостыня. «Итак, братия, — обращается к пастве святитель Иоанн, — великое дело — милостыня. Возлюбим ее — ей нет ничего равного, она может изгладить грехи и избавить от суда. Ты молчишь,— а она стоит и защищает; или лучше, тогда как ты молчишь, тысячи уст благодарят за тебя. Столько-то благ от милостыни, а мы нерадим и не заботим­ся? Дай, по возможности, хлеба. Нет у тебя хлеба? Дай овол. Нет овола? Дай чашу холодной воды. Нет и этого? Поплачь с несчастным и получишь награду, — награду не за вынужденное, но за свободное»[ix].

Милостыня понимается святителем гораздо шире, чем привычное нам подаяние денег, хотя и последнее не исключается. В широком контексте милостыня это то, что мы понимаем под социальным служением: безвозмездная помощь слабым, обездоленным, попавшим в беду и стесненные жизненные обстоятельства. Для святителя Иоанна Златоуста очевидно, что сердце христианина должно отзываться на любую скорбь. Человек не может спокойно жить, замкнувшись в благополучном мирке своей семьи или общины, когда рядом кому-то тяжело. Потому что этот кто-то послан к тебе Богом, Который утвердил через пророков Своих следующее: «О, человек! Сказано тебе, что — добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» (Мих. 6, 8); «Кто теснит бедного, тот хулит Творца его; чтущий же Его, благотворит нуждающемуся» (Притч. 14, 31). С какими же страшными грехами соседствует жестокосердие! Поэтому оправдания ему не найти ни при каких жизненных условиях.

«Вот, замужние злобно выказывают безчеловечие, ссылаясь на детей; если скажешь им: дай мне милос­тыню,— у меня дети,— говорят они,— не могу. Бог дал тебе детей, ты получила плод чрева для того, чтобы тебе быть человеколюбивою, а не безчеловечною; повода к человеколюбию не превращай в предлог к безчеловечию. Хочешь оставить доброе нас­ледство твоим детям? Оставь милостыню, чтобы все стали хвалить тебя, и память твоя осталась слав­ною»[x]. Данный отрывок имеет более глубокий смысл, нежели просто порицание жадности сребролюбия. Для нашего времени он говорит, прежде всего, о том, что греховно считать Православие удобной и комфортной религией для обслуживания своих нужд: благосостояния, здоровья, уровня жизни, душевной гармонии. Можно отыскать массу предлогов для того, чтобы оправдать свою инертность, косность, закрытость от боли своего ближнего. Все чаще милосердие понимается как передача кому-то материальных благ, что является в корне неверным. Деньги решают вопросы материи, а гуманитарные проблемы оставляют как они есть. Вы можете прийти в Дом престарелых и покрасить там все коридоры самой лучшей краской, но одиночества стариков (чаще всего при живых детях и внуков) вы не изживете. А если спросить какую-нибудь бабушку, что ей дороже: ходить по красивому коридору или слышать голос человеческий? Ответ очевиден. В воспоминаниях священника Петра Серегина есть очень интересное замечание, касающееся психологии пожилых людей. Он писал, что обходя своих прихожан, он старается говорить со стариками, проявлять к ним участие, потому что хорошо помнит горькие слова своего деда «Эх, видно совсем я грешен… Батюшка со мной даже не поговорил».

Поскольку святитель Иоанн Златоуст имел большое значение для православной педагогики, то практически каждое его высказывание имеет воспитательный смысл. Здесь он обращается к многодетной женщине, которая, возможно, стеснена в средствах и потому не раздает милостыню, т. к. понимает ее буквально. Но разве нет у нее чаши воды? Или добрых слов? Или не может она своих детей приучать к милосердию путем оказания помощи бедным и больным? Если она оставит своим детям в наследство деньги, то это может погубить их душу, а если добрый навык и сострадательное сердце, то дети ее могут спастись. Невольно перед глазами встают образы святой мученицы великой княгини Елисаветы, святых Царственных мучеников — царя Николая с семьей. Высшие лица государства имели деятельное попечение о раненых, больных, бедных, и детей воспитывали также — посылали в госпиталь ухаживать за своим народом. Хорошо бы этот опыт перенять, если и не на уровне государственных мужей, то хотя бы на уровне тех, кто относит себя к православным.

Протоиерей Георгий Флоровский пишет о том, с каким вниманием святитель относился к милостыне советом: «Разве не велика будет милостыня, — спрашивает он (Златоуст. — В. К.), — если душу, объятую унынием, находящуюся в крайней опасности, одержимую пламенем (страсти), кто освободить от этой болезни»?... Для Златоуста всего важнее единодушие, чувство общности, чувство общей ответственности и заботы. Именно поэтому он считал милостыню необходимым и существенным моментом христианской жизни: «Если кто не творит милостыни, останется вне брачного чертога, — говорил Златоуст, — и непременно погибнет. Не за воздеяние рук можно быть услышанным, простирай руки твои не к небу, но к рукам бедных»... Объясняя эсхатологическую беседу Спасителя, Златоуст замечает: «Ни о какой другой добродетели не упоминает Он, кроме дел милостыни», ибо милостыня от любви, а любовь есть сосредоточие и смысл христианской жизни...»[xi].

Помимо грехов стяжания и накопительства, святитель Иоанн Златоуст порицает и маловерие. Многие откладывают на «черный день», ждут голода, природных катаклизмов, болезней, стараясь «перехитрить» Промысел Божий о своей жизни. Пусть мой сосед помрет от нехватки жизненно важного лекарства, зато в лихолетье мне будет на что хлеб купить! Такова позиция бывает у человека, исповедающего Христа и ждущего райской участи в жизни вечной. Подобных безумных наставлял Иоанн Златоуст, причем не только речами, но и личным примером.

«Мы — бедные», — говорит первый иерарх восточной половины Римской империи. Он отождествляет себя не с богатыми, иму­щими и сильными, а с неимущими и бесправными. Примеча­тельно то, что Златоуст проповедовал даже не с епископской кафедры, а с амвона чтеца, стоявшего посреди церкви и окру­женного народом»[xii]. Александрийский архиепископ Феофил, приложивший немало усилий, чтобы свергнуть святителя Иоанна с константинопольской кафедры, был в свое время очень оскорблен приемом, который ему оказал Златоуст. Тот встретил его просто, без роскошеств. И архиепископу Феофилу в голову не могло прийти, что архиепископ так живет, а не издевается над ним. Он недоумевал: где золотая посуда, где изысканные яства и вина? А они были трансформированы в больницы и приюты для бедняков, о которых до святителя Иоанна Златоуста и не помышлял никто. Отношение к нищим было примерно таким, как у современных чиновников к бомжам: «Что на них время тратить? Все равно на улицах долго не протянут! Год-другой сами помрут».

«Знаете ли вы, возлюбленные братья, за что хотят погубить меня? — обращался вселенский учитель к своей пастве. — За то, что я не приказывал стлать перед собой богатые ковры, что никогда не хотел я одеваться в золотую и шелковую одежду, что я не унизился до того, чтобы удовлетворять жадность этих людей, и не держал стола, откры­того для них. Племя аспида всегда господствует, осталось по­томство у Иезавели, но и благодать подвизается с Илиею. Иродиада также здесь, Иродиада все еще пляшет, требуя головы Иоанна, и ей отдадут голову Иоанна, потому что она пляшет»[xiii]. Зная о неприязненном отношении окружающих, ненавидящих его до смерти, святитель Иоанн продолжал делать свое дело милосердия. На личные средства он содержал 7700 бедняков и штат двух госпиталей для бедных[xiv].

Святитель Иоанн Златоуст много внимания уделял богатству и его влиянию на человека. Многие склонны видеть в рассуждениях Златоуста чуть ли ни революционную пропаганду. Взять, допустим, отрывок, где святитель рассуждает о немилосердном богаче: «Что может быть срамнее и бесстыднее, более похожего на пса, не­жели лицо этого отверженца? Самый пес стыдлив более, нежели скупец, похищающий у всех имение. Можно ли представить себе что-нибудь постыднее этих рук, все за­грязняющих, этих уст ненасытных? Лицо и глаза немило­сердного богача нечеловеческие. В людях он не видит людей — в небе не видит неба, он не возводит своих взоров к Богу как к верховному владыке всего сущего, для него все заключается только в золоте и серебре. Если взор человека упадет на бедного, преданного скорби, сердце его смущается, слезы текут из глаз, в самом себе он ощу­щает видимую бедность, но, когда на бедняка взглянет такой богач, он от того становится только более жестоким, и его бесчеловечие возрастает. Человек не считает чужое имущество своим, он свое имущество считает чужим; он лишается себя ради нуждающегося. Богач не имеет ниче­го, если не обладает всем, ибо он не человек; самое лицо его свидетельствует о зверстве его природы. Но и самые звери менее безжалостны, их когти менее губительны. Когда медведь или волк насытятся, они прекращают по­гоню за добычей — богач никогда не насыщается. Бог ода­рил нас руками, дабы мы поддерживали ближнего при его падении, а не для того, чтобы мы подставляли ему западню и роняли его. Если таково употребление, которое мы де­лаем из рук, лучше бы у нас их не было вовсе или же нам отрезали бы их из сострадания. Вам жаль, когда вы видите зверя, терзающего овцу, когда же вы терзаете сами кого-либо из себе подобных, связанного с вами узами самой природы, то вы не видите в этом ничего недостойного, и еще хотите слыть за людей! Милосердие отличает чело­века, а жестокость — зверя. Человек помогает — зверь терзает, пасть скупого свирепее пасти зверя, потому что одно его слово приводит к смерти»[xv].

⇐ Предыдущая1234Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: