Глава 2. СМЫСЛ

III

Следующую тему, которая приумножает все проблемы, мы пока обходили стороной: это — время.

Всякая теория систем, относяшаяся к реальности, должна исходить из того, что не все остается таким, как есть. Есть изменения, в системах имеется специфическая чувствительность к ним, и отсюда для некоторых систем существует время как собирательное понятие для всех изменений. Мы оставляем открытым вопрос о том, что «есть» время, потому что можно сомневаться, может ли быть дано

⁸⁷ Этот тезис занимает то место, где раньше ощущалась потребность различать «механистические» и «гуманитарные» теории и методы. Соответствующие теоретико-познавательные следствия в настоящий момент еще не оценены и не обсуждаются. См., напр.: Maruyama M. Heterogenistics and Morphogenetics; Toward a New Concept of the Scientific // Theory and Society 5 (1978). P. 75—96.

какое-либо понятие времени, выходящее за пределы голого факта изменений, без системной референции. Вместе с тем нам будет недостаточно чисто хронологического понятия времени в смысле меры движения относительно раннего и более позднего, потому что' с его помощью невозможно в достаточной мере реконструировать проблемы, имеющиеся у систем во времени и со временем. Поэтому мы исходим из таких проблем и при этом опираемся на основные точки зрения различия системы/окружающего мира, комплексности и самореференции.

1. Связь комплексности и отбора, из которой мы исходим, не является описанием состояния. Она уже имеет своим следствием время, она осуществляется лишь благодаря времени и лишь во времени. Время является основой необходимости отбора в комплексных системах, так как если бы мы располагали бесконечно большим временем, то все могли бы согласовать со всем. С этой точки зрения «время» есть символ того, что если происходит нечто определенное, то всегда совершается и нечто иное, так что ни одна отдельная операция не может когда-либо приобрести полный контроль над своими условиями. Кроме того, сам отбор является временным понятием: он предстоит, он требуется, затем осуществляется и тогда является свершившимся. Поскольку отбор занимает время, чтобы утвердить себя в уже темпорализированном окружающем мире, можно было бы сказать, что он является динамикой комплексности. Всякая комплексная система должна настраиваться на время — в какую бы форму, оперативно доступную системе, в таком случае ни приводилось это требование.

2. Для этого базального, оперативного теоретического положения о временном характере систем все, что может быть обозначено как «изменение», есть уже особая, производная проблема. Она касается только структур. Лишь в отношении изменений имеют смысл понятия обратимости и необратимости. Изменения могут быть либо обратимыми, либо необратимыми. Между ними невозможно провести четкую границу, так как обращение зачастую требует затрат времени и средств, и нужно смириться с определенными необратимостями. Однако проблема того, что встречается и то, и другое, не затрагивается, а лишь подтверждается указанной нечеткостью. Чем бы ни «было» время, оно не вынуждает к необратимости.

Поскольку само время задано прежде всего лишь в изменениях, оно дано обратимо и необратимо. Как сегодня часто допускается, необратимость времени является в свою очередь лишь абстракцией пространственно-временного континуума, охватывающего обратимое и необратимое; однако в качестве абстракции оно не есть лишь

денция учитывать нестабильность других уровней систем и/или иные системы, что означает денежные расходы, соответственно коллективно обязывающие решения — посредством чего внутрисистемные реакции переносятся на стабильность либо на нестабильность.

Если темпорализация приводит тем самым к концентрации определенности и неопределенности в моментальных элементах, ко внутренней переработке базальной нестабильности, к обеспокоенности беспокойством и к структурам, охватывающим время и предполагающим изменения, то для системы приобретает новое значение не только лишь само время. Связи между последовательностью во времени и предметное разнообразие также выдвигают требования нового рода. Мы уже отметили, что первичным моментом временного характера представляется то, что где-то происходит нечто иное. И последовательность также заметна лишь в том случае, если последующее отличается от того, что только что как раз имело место. Эта взаимная связанность отношения времени и предметного отношения представляется усиленной посредством темпорализации комплексности и моментализации элементов. Различие во времени и предметное различие разделяются все отчетливее и в то же время становятся все сильнее взаимозависимыми. Можно предположить, что это является исходным пунктом эволюции, в котором, сначала в качестве грандиозного упрощения, образуется смысл и посредством необходимости формы достигается то, что во всем, что может стать операцией, соединяются указания в предметном и временном направлениях.

Староевропейская традиция подготовила для этого понятие «движение». Ее физика вплоть до Ньютона была физикой движения. Система Гегеля все еще не обходится без понятия движения. Тем самым благодаря данному понятию значимость феномена была настолько преувеличена, что это заблокировало более точный анализ взаимозависимости временных и предметных условий системных операций. Лишь сегодня, по мере того как развиваются другие возможности концептуализации темпорализированной комплексности, обнаруживается трудность решения этой проблемы посредством метафоры движения.

Мы можем здесь больше не пояснять этого. Структурное значение таких темпорализаций едва ли можно переоценить, и по сравнению с этим уровень социологического исследования далеко отстал. Внутренне беспокойные системы являются со своей стороны предпосылкой для более высоких уровней образования систем. Темпорализация комплексности начинается задолго до мира людей. То, что

может быть построено на такой неспокойной основе, должно быть способно переводить флуктуации в стабильность. Однако это не единственная проблема. Для систем, тогда еще возможных, а мы имеем в виду прежде всего, конечно, социальные системы, требуется динамичный окружающий мир с необходимыми для этого предпосылками условий организации и сохранения собственной комплексности. Мы еще вернемся к этому с точки зрения «Взаимопроникновения».

IV

С помощью предшествующих соображений мы выдвинули на передний план точки зрения на проблему, тщательно избегая структурных определений теории. Мы не представили никаких «моделей» во избежание любой видимости структурных определений. Мы ограничились обогащением понимания проблем теории систем. Это есть следствие концепции самореферентных систем. В то же время это делается ради создания исходных пунктов для функционального анализа.

Метод функционального анализа, который мы будем постоянно иметь в виду, со своей стороны основывается на понятии информации. Он служит получению информации (служит ли он «объяснению», зависит от формулировки этого понятия). Он регулирует и уточняет условия, при которых различия отличаются друг от друга. Иными словами, речь идет об особом горизонте жизненного мира, организованном для специфических намерений, который то, что так или иначе происходит при всякой переработке информации, а именно нащупывание различий, ставит в определенные условия и тем самым вводит в определенную форму. Тем самым функциональный анализ представляет собой разновидность техники построения теории, наподобие математики; и вместе с математикой он должен был пасть под приговором Гуссерля¹⁰⁷, если бы мы уже не удалили основы этого приговора — допущение о субъекте, изначально утверждающем смысл.

При всяком выборе метода, даже в любой эпистемологии, явно тяготеют к определенным понятийным планам теории. В данном случае — к познавательным интересам, обозначенным понятиями комплексности, контингентности, отбора. Функциональный анализ

¹⁰⁷ См.: Die Krisis der europä ischen Wissenschaften und die transzendentale Phä nomenologie // Husserliana. Bd VI. Den Haag, 1954.

стема/окружающий мир и теории самореферентных систем, затронутой во введении. Тем самым функциональный анализ самореферентно обосновывает выбор своей последней проблемы, а именно ориентацию на проблему, которая может быть понята как имманентная предмету, но в то же время становится проблемой в значительной мере благодаря самому анализу. С выбором проблемы, формулирующей единство различия познания и предмета, функциональный метод выходит за пределы чисто методологического решения и претендует стать теорией познания.

Для познания методом функционального анализа хотя и нет абсолютных гарантий — ни в теории, ни в методе адекватных действий¹²², но есть, как минимум, важный отправной пункт. Можно предположить, что рассуждения обладают тем большей познавательной ценностью, чем разнообразнее предметные содержания, в которых они могут найти подтверждение. Поэтому функционирование, вопреки гетерогенности, само является своего рода подтверждением. Господствующая теория науки и методология, ослепленные предпосылкой параллельности структуры высказываний и структуры предмета, недооценивали этот метод повышения надежности познания¹²³, что привело к широкому скепсису относительно методологической плодотворности функционального анализа. Пересматривая эти теоретико-познавательные предпосылки, устаревшие и в иных отношениях, в связи с переходом к теоретико-эволюционной эпистемологии, возникает возможность иначе оценить методологическую эффективность функционально-сравнительного анализа.

Согласно старому разумному правилу, истины выступают во взаимосвязи, а заблуждения, напротив, порознь. Если функциональ-

¹²² Уже в XVIII в. был распространен тезис о том, что для необычного сравнения, охватывающего очень разнообразное, необходима гениальность, остроумие, сила воображения либо нечто подобное, во всяком случае лишь индивидуальная способность. Ср.: Baumler А. Das Irrationalitä tsproblem in der Ä sthetik und Logik des 18. Jahrhunderts bis zur Kritik der Urteilskraft. Halle, 1923; Dannstadt, 1967. S. 141 ff.

¹²³ См. значение идеи «сходящихся подтверждений», соответственно «триангуляций» в эпистемологии Кэмпбелла, инспирированной психологически, напр., в: Campbell D. Т., Fiske D. W. Convergent and Discriminant Validation by the Multitrait-multimethod Matrix // Psychological Bulletin 56 (1959). P. 81—105; Campbell D. T. Natural Selection as an Epistemological Model // A Handbook of Method in Cultural Anthropology / Ed. R. Naroll, R. Cohen. Garden City N. J., 1970. P. 51—85 (67 ff. ). Импульс восходит к функциональной психологии Э. Брунсвика, использующей небогатые методологические источники.

ному анализу удается выявить связи, невзирая на гетерогенность и разнообразие явлений, то это можно считать индикатором истины, даже если связи очевидны лишь наблюдателю. Во всяком случае, при такой технике понимания становится все труднее и труднее придерживаться убеждения в том, что результаты можно объяснить ошибочным методом, заблуждением, лишь силой воображения. Тем самым ни в коем случае не утверждается, что семантическая форма, в которой они представлены, «соответствует» реальности; но допускается, что она, пожалуй, «схватывает» реальность, т. е. имеет оправдание как форма порядка по отношению к реальности, также упорядоченной.

Глава 2. СМЫСЛ

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: