 |
Изменение или совершенствование?
|
|
|
|
(ОБ ОЦЕНКАХ ИСТОРИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ЯЗЫКОВ)
О "регрессе" и "прогрессе" в истории языков
Античность, средние века, эпоха Возрождения не знали исторического подхода к языку. Зримые изменения оценивались как "порча" языка, нежелательное отклонение от образцов.
Сравнительно-историческое языкознание[107] впервые показало, что язык есть вечный процесс, и поэтому изменения в языке - это не аномалии, а способ его существования. Концепции истории языка, созданные в первой трети XIX в. старшими компаративистами (братья Август и Фридрих Шлегели, Вильгельм Гумбольдт, Август Шлейхер), опиравшиеся на естественнонаучные представления о развитии и целостности организма, настоенные на немецкой классической философии и романтической идеологии, отличает теоретическая устремленность, глубина и яркость мысли.
Никогда позже за исключением, может быть, концепции Н. Я. Марра, не создавались столь смелые теории, в которых было стремление найти единый закон в истории разных языков. Вместе с тем никогда исторический процесс в языке и различия между языками не трактовались так субъективно-метафорически и резко.
Никогда позже в языкознании исторические исследования не были так тесно связаны с лингвистической типологией — ее фундамент заложили именно компаративисты "первого призыва".
Создавая морфологическую типологию, они стремились к ее исторической интерпретации, т. е. к тому, чтобы представить типы языков как стадии единого исторического процесса формирования языков мира (этот процесс иногда называют глоттогонией пли глоттогоническим процессом, от греч. glótta - язык и gonos - рождение).
Терминологический экскурс: основные понятия типологии языков
|
|
|
Лингвистическая типология изучает типы (разновидности) строения языков безотносительно к их родственным связям и ареальным контактам. В морфологической типологии (а это хронологически первая и наиболее разработанная из типологических классификаций) принимаются во внимание, во-первых, способы выражения грамматических значений и, во-вторых, характер соединения в слове его значимых частей (морфем).
В языках мира существуют две основные группы способов выражения грамматических значений: 1)синтетические способы и 2) аналитические. Для синтетических способов характерно соединение грамматического показателя с самим словом (в этом мотивированность термина синтетический [108]); таким показателем, вносящим грамматическое значение "внутрь слова", может быть окончание, суффикс, приставка, чередование звуков (теку — течет — поток), изменение ударения (ноги — ноги) и некоторые другие средства. Общей чертой аналитических способов является выражение грамматического значения за пределами слова, отдельно от него — например, с помощью предлогов, союзов, артиклей, вспомогательных глаголов и других служебных слов, а также с помощью порядка слов и общей интонации высказывания[109].
В большинстве языков есть и аналитические и синтетические средства выражения грамматических значений, однако их удельный вес бывает разным. Например, в русском языке синтаксическая функция существительного выражается прежде всего падежными окончаниями (т. е. синтетически), поэтому порядок слов относительно свободный, ср.: Баня встретил Машу и Машу встретил Баня. Однако иногда, сравнительно редко, окончания разных падежей совпадают, и тогда используется аналитическое средство — порядок слов. Например, в предложении Бытие определяет сознание только порядок слов указывает, что бытие — это подлежащее, а сознание — дополнение; при изменении порядка слов изменятся синтаксические роли существительных, а значит, и смысл всего предложения, ср.: Сознание определяет бытие. Рассмотренный случай демонстрирует достаточно обычную для русского языка пропорцию синтетических и аналитических средств грамматики: синтетические способы используются чаще, однако есть и аналитические возможности.
|
|
|
К языкам синтетического строя принадлежат все славянские языки (кроме болгарского), санскрит, древнегреческий, латынь, литовский, якутский, немецкий, арабский, суахили и многие другие. Языки с развитым словоизменением, которое сопровождается чередованиями (речь, изрекать, прорицать, пророк), иногда называют флективными [110]
К языкам аналитического строя относятся все романские языки, болгарский, английский, датский, новогреческий, новоперсидский и многие другие. Аналитические способы в этих языках преобладают, однако в той или иной мере используются и синтетические грамматические средства. Языки, в которых почти отсутствуют возможности синтетического выражения грамматических значений (как в китайском, вьетнамском), в XIX в. называли аморфными (бесформенными), т. е. как бы лишенными формы.
Есть языки, в которых корень слова, напротив, оказывается настолько "переобремененным" разными служебными и зависимыми корневыми морфемами, что такое слово превращается по смыслу в предложение, но при этом остается оформленным как слово. Такое устройство "слова-предложения" называют инкорпорацией (лат. incorporatio — включение в свой состав, от лат. in — в и corpus — тело, единое целое), а соответствующие языки — инкорпорирующие, или полисинтетические (некоторые индейские языки, чукотский, корякский и др.).
В типологии языков различают два основных типа морфемного устройства слова: фузию (от лат. fusio — сплавление) и агглютинацию (лат. agglutinatio — приклеивание, склеивание). В фузионном слове границы между морфемами неотчетливы, они как бы сплавились: иногда они проходят внутри звука (например, в слове стричь в звуке [ч] слились последний звук корня стригу и первый согласный инфинитивного показателя -ти), иногда некоторые части морфем вообще не просматриваются (принять, взять). Для фузионного слова характерно то, что служебные морфемы одновременно выражают несколько грамматических значений (например, в слове стена флексия -а имеет три значения: женский род, именительный падеж, единственное число). Среди фузионных языков есть как синтетические (древнегреческий, латынь, славянские, немецкий), так и аналитические (английский, французский и др.).
|
|
|
В агглютинативном слове границы между морфемами вполне отчетливы, при этом каждая служебная морфема имеет только одно грамматическое значение и каждое значение выражается всегда одной морфемой. Структура агглютинативного слова представляется прозрачной и достаточно рациональной, не случайно в эсперанто слова устроены именно агглютинативно (см. с. 113 — 115). Агглютинативных языков на Земле много: это все языки тюркской семьи, некоторые финно-угорские, грузинский, японский, корейский, суахили и др.
Таковы основные понятия морфологической типологии языков. Подробно см.: Реформатский 1967, 263 — 317, 450 — 464; Маслов 1987, 230 — 237.
Теперь вернемся к опытам исторической и оценочной интерпретации типов грамматического устройства языков.
Компаративисты старшего поколения видели в морфологических типах языков ступени единого процесса языкового развития. Наиболее древним они считали аморфный строй языков, где фраза состояла из односложных слов-корней, лишенных всяких служебных морфем, как бы не оформленных. Затем агглютинация и последовавшие фузионные процессы привели к появлению флексии, звуковых чередований. Флективная морфология, следовательно, здесь рассматривалась как высший этап грамматического развития, а утрата флексии — как упадок языка.
Романтическая идеализация далеких времен и увлечение биологическими аналогиями между языком и живым организмом привели А. Шлейхера к мысли о деградации языка. Вместе с флексией, писал он, языки утрачивают богатство форм и способность к развитию; "историческое время" (т. е. после начала письма) — это период распада языка, "история — враг языка".
В. Гумбольдт, веря в преимущества флективного строя, не сводил, однако, достоинства языка к достоинствам грамматики. В истории языков он видел процесс непрерывного совершенствования языка как "органа внутреннего бытия" народа. Прогресс в языке, таким образом, Гумбольдт связывает с поступательным движением общества, с духовным совершенствованием народа.
|
|
|
Младограмматики (последняя треть XIX в.) отказались от многих идей ранней компаративистики: от теории единого глоттогонического процесса и исключительности флексии, от романтического противопоставления доисторического расцвета языков и их последующей деградации. Вместе с тем позитивисты-младограмматики отказались и от попыток оценивать историю языков, видеть в ней прогресс или регресс.
XX век в основном сохраняет осторожность в оценках и общих построениях. Одной из "неосторожных", не доказанных и в целом не принятых глобальных гипотез было учение Н.Я.Марра о едином глоттогоническом процессе. По Марру, языки в своем развитии проходят следующие стадии: 1) аморфную, 2) аморфно-синтетическую, 3) агглютинативную, 4) флективную. Стадии соответствуют определенным общественно-экономическим формациям. Подобно революционной смене одного типа общества другим, учил Марр, переход из одной стадии в другую происходит скачкообразно, как коренная качественная ломка языка. (О Марре и его "новом учении о языке", ставшем официальной "марксистской" концепцией советского языкознания до 1950 г., см. Алпатов 1991.)
В работах И. И. Мещанинова 30 — 40-х гг., создававшихся в русле марровской стадиальной типологии, складывалась теория единого синтаксического развития языков мира: от древнейшего синкретизма слова и предложения через инкорпорацию к посессивному, эргативному и, наконец, номинативному строю предложения. Однако позже И. И. Мещанинов отказался от трактовки синтаксических типов языков в качестве стадий языкового развития.
Становится все более очевидным, что прогресс в языке, его совершенствование нельзя связывать с тем или иным типом грамматического устройства. Воздерживаются от оценочных суждений крупнейшие типологи мира Э. Сепир, Ж. Вандриес. Не принята теория О. Есперсена, который считал развитие аналитизма прогрессом в языке. Скорее скептичным было отношение к гипотезе "спиралеобразного" развития языков X. Габеленца. В. Скаличка, в 30-х гг. изучавший возможность связи определенного типа языка с ускоренным культурным развитием, впоследствии отказался от этих попыток. Вместе с тем В. Скаличка писал: "Мы не утверждаем, что подобных связей вообще не существует, а констатируем только, что они пока неизвестны" (Новое в лингвистике 1963, 25).
|
|
|
Итак, в истории языков не удается обнаружить единого направления грамматического развития и, таким образом, представить историю языков как движение к определенному типу грамматического устройства. Констатируя, например, усиление аналитических тенденций в современных славянских языках, следует помнить, что в целом аналитические способы древнее флексии, что в истории языков известна не только смена синтетического строя аналитическим, но и обратное движение (например, в китайском, тибетском языках). Нет оснований также считать универсальной тенденцию к агглютинативному сцеплению морфем. Если сомнительно существование единых путей грамматического развития, то еще меньше оснований связывать изменения в типологических чертах языка с его прогрессом или регрессом. Все это именно изменения, а не совершенствование языка.
В чем совершенство языка?
Тем не менее прогресс в развитии языка существует, однако он не связан со сдвигами в "технике" языка, т.е. в его грамматике и в звуковом строе. Совершенствование языка заключается в развитии возможностей выразить новое содержание. Эти возможности определяются, во-первых, богатством словаря, во-вторых, стилистической специализацией языковых средств и видов речи, в-третьих, семантической дифференциацией синонимов.
Не случайно совершенствование языка связано в первую очередь с развитием лексики и стилистики. Лексика в сравнении с фонологией и грамматикой и стилистическая система в сравнении со структурой языка — это внешние, поверхностные области в языке. Поэтому словарь и стилистика наиболее прямо связаны с внеязыковой реальностью, с историей и культурой народа. Отзываясь на изменения во внешних условиях существования языка, они интенсивно и сравнительно быстро меняются и при этом приводят к изменениям в более глубоких, внутренних системах, в том числе к изменениям в языковой "технике" — в типологических чертах языкового строя.
Подобно тому как на современной Земле род Homo представлен единственно видом Homo sapiens, так и все языки находятся на одной ступени эволюции коммуникативных систем человечества. Не существует языков, которые сохранили бы черты предшествующего этапа эволюции, например языка питекантропов или неандертальцев. В устройстве разных языков нет ничего такого, что обрекало бы их на застой или замедленное развитие, как нет и "оптимальных" грамматических типов, которые предопределяли бы преимущества и совершенства соответствующих языков. Все языки обладают равными возможностями выполнять коммуникативные функции, развиваться и совершенствоваться. Однако эти принципиально равные возможности всестороннего развития, в силу социальных причин, оказываются в разной степени реализованными.
Историк культуры, восстанавливая родословную понятия "время", имел основания сказать о языке первых славянских переводов: "философски сырой язык" (Мурьянов 1978, 65). На заре славянской письменности это было действительно так. Зрелость и совершенство пришли позже — вместе с духовным развитием народа, в процессе этого развития. И уже первые переводы, созданные славянскими просветителями, были серьезным и смелым шагом от "философски сырого языка" к совершенному.
Совершенствование языка идет по многим направлениям. В совершенном языке есть имя для всего. Он — как поэт, о котором Блок сказал: "...сочинитель, человек, называющий все по имени..." Совершенный словарь — это не просто большой словарь. Это разнообразный словарь. В нем есть слова обобщающие и слова уточняющие; есть слова, передающие чисто рациональное содержание, и слова, выражающие чувства; есть названия совокупностей, собирательные слова и названия для единичного, отдельного; в нем есть названия для невидимого, неслышимого, неосязаемого...
Дело, однако, не только в лексическом богатстве. Совершенство языка предполагает тонкую стилистическую дифференциацию языковых средств. Стилистическая неоднородность языка позволяет самим выбором слов, форм, конструкций сигнализировать тип общения, характер контакта говорящих, жанр речи, создать атмосферу официальности или непринужденности, ласки или презрения...
Далее, совершенный язык — это способность средствами грамматики передать весь спектр модальных отношений, выразить разнообразные временные и пространственные значения, передать градации качества и количества, тонко дифференцировать причинно-следственные связи, сигнализировать взаимоотношения участников диалога.
Все то, в чем заключается совершенство языка — богатство словаря, функционально-стилистическая специализация языковых средств, углубленная семантическая дифференциация грамматических форм, — не зависит от типологических характеристик языка, но создается в течение веков народом, говорящим на языке. Иными словами, язык совершенствуется в общении. Неразвитый язык — это язык, который мало, узко, ограниченно использовался и потому не выявил свои возможности. Чем продолжительнее и богаче событиями социальная и культурная история народа, чем сильнее и ярче непрерывная литературная традиция, чем интенсивней и многообразней индивидуальная, частная жизнь людей, тем совершеннее язык народа. Н. Г. Чернышевский писал: "Не в том главное дело, каковы формы языка, а в том, каково умственное состояние народа, говорящего языком... Прекрасен язык каждого народа, умственная жизнь которого достигла высокого развития" (Полн. собр. соч. М., 1951. С. 848).
|
|
|
