Философия жизни: хайдегер и пирс

(Heidegger) Мартин (1889-1976) — нем. философ, один из крупнейших мыслителей 20 в. Основные работы: «Бытие и время» (1927), «Кант и проблема метафизики» (1929), «Введение в метафизику» (1935), «Учение Платона об истине». «Письмо о "гуманизме"» (1947), «Путь к языку» (1959), «К делу мысли» (1969).

Основные темы философии X.: критика массовой культуры и «технической цивилизации», преодоление метафизики и метафизического способа мышления, переосмысление вопроса о бытии, поиски языка, способного выразить бытийные феномены мира. В кн. «Бытие и время» показал, что многие идеи современной философии являются надуманными, и представил метафизику от Платона до Ф. Ницше в новом свете. Основной вопрос, который X. пытался решить всеми своими произведениями, — это вопрос о смысле бытия. Поиски бытия, предпринятые X., — одно из самых интересных событий в современной философии. Философ, мудрец, поэт, он пытался создать такой филос. язык, который был бы «домом бытия».

Настоящая эпоха — это, по X., эпоха забвения бытия. Начиная с Галилея и Декарта, господствующим способом познания мира становится представление, а последнее имеет дело только с сущим, а не с бытием. Сущее в целом берется теперь так, что оно лишь тогда становится сущим, когда поставлено представляющим и устанавливающим его человеком. Бытие сущего ищут и находят в представленности сущего. Представление — это уже не выслушивание присутствующего, это не раскрытие себя вещам, а схватывание и постижение. Представление есть наступательное овладение, опредмечивание. Это, по X., очень специфический вид отношения к миру, свойственный лишь европейской культуре и сложившийся в Новое время. В современной культуре господствует понимание истины как соответствия высказывания объекту и утрачено понимание истины как «несокрытости» (алетейи).

К такому пониманию бытия можно прийти только трансцендируя, выходя из самого себя, за привычки и навыки представляющего мышления, за сложившуюся в сегодняшней культуре картину мира. Не покорение природы, а открытие ее непотаенной сути, «приятие» ее в отличие от научного представления являются основой истинно человеческой установки. В таком приятии природа раскрывается как основа нашей жизни. «Высшее достоинство человеческого существования в том, чтобы беречь непотаенность, а тем самым и тайну всякого существа на земле».

В наших повседневных заботах мы привязаны к тому или иному конкретному сущему, словно бы затеряны в том или ином круге сущего, которое, хотя бы в виде тени, содержит в себе сущее как единство «целого». Но иногда это сущее в целом вдруг захватывает нас, напр., при настоящей скуке. Оно врывается, когда «берет тоска», глубокая тоска, бродящая в безднах нашего бытия, словно глухой туман, смещает все вещи, людей и тебя самого вместе с ними в одну массу какого-то странного безразличия. Этой тоской приоткрывается сущее в целом. Еще более отчетливо сущее как таковое захватывает человека в состоянии ужаса. Это фундаментальное настроение. Это не боязнь чего-то конкретного. Ужасу присущ оцепенелый покой. Хоть это ужас всегда перед чем-то, однако не перед этой конкретной вещью. Вдруг вообще делается жутко, все вещи и мы сами тонем в каком-то безразличии. Все сущее в целом подавляет нас, не остается ничего для опоры. Остается и захлестывает нас только это «ничто». Ужасом приоткрывается Ничто. В состоянии ужаса человек отшатывается от Ничто к сущему в целом. Человеческое присутствие означает выдвинутость в Ничто. Это выступление за пределы сущего в целом, трансцендирование. Не будь наше существо заранее выдвинуто в Ничто, мы не могли бы встать в отношение к сущему в целом, а значит, и к самому себе. Без выдвинутости в Ничто нет возможности вопрошать сверх сущего, за его пределы, нет возможности повернуться лицом к бытию; это выхождение к целостности сущего, к бытию, к свету бытия, в котором только и проявляется истинная суть человека.

Способность к трансцендированию помогает нам прийти к мысли, приближающей нас к пониманию бытия. Нужно сделать шаг назад из области только представляющей мысли в памятную («созерцающую, мыслящую») мысль. Это не простая смена установки. Требуемым шагом назад покидается сфера установок. Есть мысль рассчитывающего представления и мысль сердца.

Мышление X. этимологически выводит из памяти, память — из благодарности, благодарность — из благоговения, молитвы, и все это в конце концов — из др.-герм. слова «Gedanc», что означает и сердце, и душу. Мысль сердца X. употребляет в смысле первоначального значения слова Gedanc, которое в последние годы Б. Паскаль противопоставлял математической мысли. «Внутреннее и невидимое сферы сердца является не только более внутренним, чем внутреннее рассчитывающего представления, и потому более невидимым, но оно одновременно простирается дальше, чем область только изготавливаемых предметов. Только в невидимой глубине сердца человек расположен к тому, что является любимым, — к предкам, умершим, детству, грядущему».

С точки зрения X., представляющая мысль порождает мир как Gкостяк, мысль сердца порождает мир как мир четверицы. Вся философия X. — это поиски мысли сердца, поиски того языка, в котором звучит бытие. Только мысль дает через речь слово невыговоренному смыслу бытия. Бытие, полагает X., высветляясь, просит слова, оно всегда говорит за себя, позволяет сказаться экзистирующей мысли, дающей ему слово. Слово тем самым выступает в просвет бытия. Только так язык впервые начинает быть таинственным и, однако, всегда нами правящим образом. Язык есть язык бытия, как облака — облака в небе.

Язык не есть нечто внешнее, он не вытекает также из знакового характера. Он есть «просветляюще-скрывающее» проявление самого бытия. В нем важны не только произносимые слова, но и молчание, которое часто гораздо глубже проясняет смысл, чем болтовня. Даже речь незнакомого чужого языка — это не чистый звук, а слово, мы чувствуем его значимость. Между непонятным словом и акустически абстрактно схваченным звуком лежит пропасть сущностного различия.

Язык, считает X., могущественнее нас, это принуждение к речению. Не сам поэт, а музы говорят через него, не мыслитель силой ума создает свои конструкции, но услышанный голос бытия направляет его мысли. Изначальное речение сообщает о самом себе. Это есть одновременно и божественное и человеческое явление, проявление отношений, которые связывают существование с бытием.

Язык не есть первичное выражение мысли, чувства или воли, но он открывает то пространство, внутри которого человек способен соответствовать бытию и его требованиям, его призыву. Это изначальное соответствие и есть мысль. Обнаруживать — значит, по X., показывать, приводить к видимости. Но это обнаружение-показывание производно от старогерманского слова Sagan, что означает «говорить». Образами изначального мышления являются поэзия, но не в смысле только поэзии, а творчества вообще и мышление. Каждое слово, дающее нам ч.-л. существенное, есть проявление творчества, оно может осуществляться в поэзии, культе, мифе, законодательстве. Размышлять — значит поэтизировать, и, кроме того, это не простой вид поэтизирования в смысле стихов или песни. Только поэт схватывает самую суть отношений слова к вещи, в своих мечтах возносясь к небу и оставаясь при этом на земле.

Наша главная необходимость, по X., состоит в том, чтобы мы ощутили существо бытия как вызов нашей мысли, чтобы мы, прежде всего думая о нем, испытали, в какой мере мы призваны проторить хотя бы тропку для опыта бытия, и прокладывали бы ее через бывшее бездорожье. Надо готовить среди сущего те места для существа бытия, в которых бы оно заявляло о себе и о своем пребывании. Язык мостит здесь первые пути и подступы. Язык не есть просто выражение мысли, чувства и желания. Язык — то исходное измерение, внутри которого человеческое существо вообще впервые только и оказывается в состоянии отозваться на бытие и его зов и через эту отзывчивость принадлежать бытию. Эта исходная отзывчивость, в истинном смысле достигнутая, и есть мысль.

Только мыслящие и поэтизирующие являются хранителями языка, в котором звучит бытие. Поэтому человек должен жить поэтически на этой земле. Смертные, говорит X., живут, сохраняя в своей сущности четырехугольность — землю, небо, божественное и смертное. Поэтически жить — значит жить в простоте этого четырехугольника.

Основное состояние современного человека, заброшенного в этот мир, покоренный техникой, превращенный в склад полезных ископаемых и хранилище энергии, мир, в котором господствует язык публичности (язык рекламы, пропаганды и научно-популярной информации), — это состояние бездомности. А преодолеть бездомность можно, по X., только найдя свою родину — не в патриотическом, а в бытийно-историческом смысле. Близость к бытию — это и есть Родина человека. «В этой близости к нему выпадает, если вообще выпадает, решение о том, откажут ли и как откажут в своем присутствии Бог и боги и сгустится ли ночь; займется ли, и как именно, день священного; сможет ли с восхождением священного вновь начаться явление Бога и богов и как именно сможет... Только так, от бытия, начнется преодоление бездомности, в которой блуждают не только люди, но и само существо человека».

Влияние X. на современную философскую мысль, на литературу и поэзию, на культуру зап. мира в целом огромно, и осознание и анализ этого многообразного наследия далеки от завершения.

Пирс (Peirce) Чарлз Сандерс - американский философ-идеалист, логик, математик и естествоиспытатель.

В философии П. совмещены две противоположные тенденции: эмпирическая, позитивистская, соединённая с кантианским "критицизмом", и объективно-идеалистическая, связанная с Платоном и Ф. В. Шеллингом. Основная схема онтологических построений П. может быть выражена тезисом: "дух есть первое, материя — второе, эволюция — третье". П. критиковал агностицизм, заявляя, что непознаваемая, но существующая "вещь в себе" внутренне противоречива, но в то же время отрицал достоверность знания ("все наше знание плавает в континууме недостоверности и неопределенности").

Первостепенное значение придавал проблеме формирования, надёжности и обоснованности научного знания и мнения. Основным условием решения этой проблемы является, по П., истолкование значения исключительно с точки зрения результатов: "Обдумаем, какие последствия, которые вообще могли бы иметь практическое значение, будет, по нашему представлению, иметь рассматриваемый нами объект. Наше представление об этих последствиях и есть наше полное представление о данном объекте. Этот принцип П. получил дальнейшее развитие в идеалистической концепции прагматизма (сам термин был введён в философию Пирсом). Так, следуя П., У. Джемс уже прямо отождествлял истинность с практическими результатами, полезностью.

Главные достижения П. относятся к области математической логики (исследование понятия степени подтверждения, классификация суждений и типов доказательств, природа логики и её взаимоотношение с математикой, пределы и возможности формализации, открытие минимальных систем логических операций, через которые выражаются остальные операции) и семиотики, которая была по существу им создана как наука, изучающая любые системы знаков, применяемых в человеческих коллективах.