Военная экстрасенсорика: Восток 9 страница

Потребовался какой-то период времени, чтобы устроить официальную встречу, так что мы провели несколько дней отдыха, расслабляясь и посещая некоторые из общепринятых достопримечательностей Москвы. Это было для меня очень впечатляющим времяпрепровождением, потому что это было моё первое посещение Москвы, и я знал о российской столице только то, что видел в учебных фильмах, или запомнил из сведений, полученных во время инструктивных совещаний по старому СССР. Очень многие вещи произвели на меня неизгладимое впечатление, являясь одновременно и интересными, и странными. После посещения мавзолея Ленина, выходя, я заметил, что прямо напротив находится огромный универмаг – ГУМ. Здание сверкало иллюминацией и ничуть не уступало самым красивым американским торговым центрам. Невольно я задался вопросом, что бы подумал Ленин, если бы внезапно воскрес и увидел всё это буржуйское великолепие?

Чуть подальше от Красной площади, вниз по улице, находился другой торговый центр, ещё более внушительных размеров, почти полностью подземный. Три этажа магазина ломились от вещей и еды: здесь можно было купить всё, что вашей душе угодно. И повсюду были новые рестораны, даже три Макдональдса, с залами на пятьсот человек. Было очевидно, что россияне уже вовсю вкушают плоды глобальных перемен, потрясших их страну. Но стоило вглядеться пристальней, и можно было увидеть, что трудный процесс перемен был в самом разгаре. Ближайшие события убедили нас в этом.

Пока решался вопрос об официальных встречах, профессор Ипполит Моисеевич Коган пригласил нас показать нашу обычную презентацию по дальновидению в знаменитом Московском Государственном Университете для большого количества зрителей. Когда мы подъезжали к Университету, я заметил около него много военных. Но самым удивительным мне показалось то, что мы так и не смогли попасть в лекционный зал. Он был заперт, и никто не мог найти ключ. Пришлось носить стулья в холл, и лекция прошла там. Я часто думаю, как хорошо, что русские люди не спешат расстраиваться, если что-то происходит не так, как они ожидали. На презентации мы ответили на огромное количество вопросов, включая и те, на которые мы никогда ранее не были в состоянии ответить: как работает дальновидение.

Наконец наступил день, когда рано утром в гостиницу прибыл черный мерседес с водителем и эскортом, чтобы отвезти нас на официальную встречу. Эд и Лариса выглядели вполне спокойными, чего я не могу сказать о себе. В кои-то веки мне предстояло встретиться с моими коллегами, с которыми мы в течение долгих лет Холодной войны выполняли одну и ту же работу, только по разные стороны Железного Занавеса.

Какое-то время мы ехали по окраине Москвы. Но как только выехали за пределы городской черты, за окнами мерседеса замелькала местность, которую можно назвать сельской. Скоростная автострада сменилась дорогой, покрытой гравием, мало чем отличающейся от той, которая ведёт к моему дому в Центральной Виржинии. Потребовался без малого час, чтобы добраться до места нашего назначения, которое оказалось весьма современно выглядящей дачей с деревянным забором. Ворота открылись, мы въехали во двор и припарковались. У дверей нас встречали генерал- лейтенант Алексей Савин и генерал спецслужб Борис Ратников, вместе с женщиной, офицером охраны, и многочисленными людьми, которые не были нам первоначально представлены. Нас тепло поприветствовали, пригласили в дом и провели экскурсию по помещениям. Я понял, что это было, возможно, одно из многих мест для собраний, которые всегда были наготове, и это место – одно из недавно построенных. Здесь были помещения для исследований и медитаций и комната для проведения брифингов, которая, вероятно, также использовалась как учебный класс. Были офисы и общий зал со столовой и кухней. К главному зданию были подведены подземные лаборатории, а также компьютерные залы, помещения для отдыха, среди которых была даже влажная сауна. Бесспорно, это было лучшее место среди тех, где я когда-либо проводил сеансы дальновидения.

После экскурсии нас формально представили присутствующим там российским экстрасенсам. Большинство из них было намного моложе меня, и пропорция соотношения мужчин и женщин в группе была приблизительна такой, как и в своё время в оперативном подразделении программы «Звёздные Врата». Я был представлен российской дальновидящей № 1 в военной программе – женщине, которая, как я чувствовал, была так же взволнована встречей, как и я. Позже мы узнали, что ей была присвоена высокая российская награда за экстрасенсорную разведку во время Чеченской войны, эта женщина-экстрасенс работала там на переднем рубеже боевых действий. Она вызвала во мне глубокое уважение. После представления мы пошли в учебную комнату, где нам подробно рассказали о проводящейся тогда в России работе по экстрасенсорике.

Тут я должен признать, что сделал много интересных записей в своём блокноте. Российская культура несколько отличается от типичной американской. Так, и в области психотроники было много вещей, с которыми я совсем не был знаком, но которые составляли необычный, специфический фон. Поэтому я больше слушал, чем говорил или задавал вопросы. Через несколько часов мы сделали перерыв и двинулись в комнату отдыха и в столовую.

На протяжении всех моих армейских лет я очень много путешествовал и приспосабливался к самым разным мировым культурам. В ходе той московской социализации я, наверное, выпил столько спиртного, что в этом море не сел бы на мель и боевой линкор. Но справедливости ради должен сказать, что с тем праздничным обедом, который был дан в нашу честь в России, не может идти в сравнение ни один из многочисленных торжественных обедов, на которых я побывал во многих странах мира. Русские, действительно знают, как устроить вечеринку. Стол ломился от яств, он был от края до края заставлен всевозможной едой, все сидели за этим большим круглым столом, как члены одной дружной большой семьи. Как только я начал есть, мне вручили то, что в Америки назвали бы стаканом для сока. Но в эти стаканы до краёв наливали водку. Как только стаканы всех присутствующих наполнялись, кто-нибудь из них вставал и произносил официальный тост, который был чрезвычайно хорош и звучал нескольких минут, в конце его все опрокидывали стакан с водкой и со стуком ставили пустые стаканы на стол. К тому времени, как я опрокинул в себя три стакана водки, подошла моя очередь произносить тост. Я стоял по стойке «смирно», держал свой стакан высоко (и, надеюсь, прямо) и сказал тост, идущий от самого сердца. Я честно не могу вспомнить точно, что я тогда произнёс, потому что, сами знаете, что делает с нами водка, но независимо от того, какие это были слова, должно быть, тост был правильный, поскольку после него я попал в такие крепкие двусторонние объятия, что у меня кости затрещали. После вечеринки мы возвратились в гостиницу, где я и провел следующие 15 часов, восстанавливая подорванное здоровье.

Возвратившись на следующий день на эту же дачу, мы приняли участие во многих обсуждениях и совещаниях, и я получил возможность поучаствовать в эксперименте с их главным экстрасенсом из женской половины группы – Еленой Климовой. Меня изолировали в кромешной тьме подземной комнаты и попросили нарисовать то, что первым придёт на ум – предполагалось, что Климова нарисует то же самое. Стартовым сигналом служил звонок, который должен был прозвучать через наушники. Климова была в другой части здания, её задачей было при тех же самых условиях, в каких находился я, проделать ту же операцию. Нахождение во тьме, когда вы в течение получаса сидите в мёртвой тишине, полностью дезориентирует, в такой обстановке очень трудно рисовать на графическом планшете электронной ручкой. Но именно так была поставлена задача, и надо было сделать всё возможное и невозможное, чтобы её осуществить. Услышав звонок в наушниках, я решил, что просто позволю ей водить своей рукой по планшету на расстоянии. По второму звонку я закончил рисунок, и меня отвели наверх. Потом мы сравнили то, что нарисовал я, и то, что изобразила Климова. Наши рисунки представляли собой точные зеркальные отражения друг друга. Думаю, на всех в комнате это произвело очень сильное впечатление.

В течение последних нескольких часов нашего второго визита я спросил, можно ли делать фотографии. Сначала вопрос вызвал некоторую обеспокоенность офицеров охраны, но после обсуждения этого вопроса с Савиным нам дали разрешение фотографировать с условием, что мы не будем обнародовать эти фотографии, пока не получим официального разрешения на публикацию. Мы согласились. Впервые эти фотографии опубликованы на страницах данной книги.

Прежде чем мы уехали из Москвы, Савин организовал мне, Эдду и Ларисе поездку в госпиталь ветеранов войны в Подмосковье. Главврач госпиталя выделил в своём плотном графике время и провёл для нас обширную экскурсию по своему учреждению, которым он очень гордился. Можно понять эту его гордость. В те дни у нового российского правительства не было большого количества денег, и поддерживать здание в порядке было очень трудно. Конечно, если захотеть, то можно было заметить, что и само здание госпиталя, и палаты нуждались в некотором ремонте. Однако госпиталь сиял чистотой, и видно было, что персонал делает всё для того, чтобы поддерживать его на высоком уровне. Но самое неизгладимое впечатление произвело на меня то, какое отношение было в госпитале к раненым. Ветераны действительной военной службы, которые находились в госпитале, проходили реабилитацию не для того, чтобы уйти на гражданку. Они реабилитировались для возвращения назад в свои воинские подразделения. Это касалось и тех, кто потерял на войне конечности. Я говорил с некоторыми из них, и они уверили меня, что обязательно вернутся назад в свои воинские части, как только их признают достаточно пригодными для воинской службы. Конечно, они не вернутся на те же самые рабочие места, разумеется, нет, но им предоставят рабочее место, соответствующее их квалификации и физическому состоянию, и они будут трудиться столько часов в день, сколько позволит состояние их здоровья. Предполагалось, что для поднятия морального духа воина лучше после реабилитации вернуть мужчину в строй на прежнее место службы, чем выбросить его из Армии на гражданку. Таким образом, страна могла использовать опыт солдат и офицеров, и в то же время они не становились бременем для государства, потому что не могли получить гражданскую работу. Конечно, были и такие, которые не подлежали реабилитации, однако таких людей было немного в сравнении с теми, кто хотел возвратиться на прежнее место службы.

В течение длительного времени мы путешествовали по России и встречались со многими другими людьми, связанными с интересующими нас областями исследования, но, в конце концов, наш визит завершился, и мы должны были отбыть в Штаты. Портье в гостинице сказал нам, что можно избежать ужасных очередей и трудностей в аэропорту, если мы заплатим по 350 долларов с человека за специальный сервис. Мы обсудили это и решили, что так и поступим. За эти деньги нас комфортно доставили в 5 часов утра на мерседесе от гостиницы до аэропорта. Три раза наш автомобиль останавливала милиция, которая, очевидно, искала кого-то другого. Когда мы наконец приехали в аэропорт, наш багаж отправили в боковую дверь, где его досмотрел таможенный агент, специально выделенный для нас: он бегло проверил наши сумки, а затем привязал к ним бирку с надписью «Нью-Йорк». После этой процедуры нас сопроводили к отдельному бару на втором этаже, где были бесплатные напитки, пока другой таможенный чиновник не подошёл и не пригласил нас пройти на борт самолета. Мы спустились по другую сторону стеклянной стены, где ждали посадки все другие пассажиры, и сели в самолёт раньше пассажиров первого класса. Это была великая первая поездка – поездка, в которой я очень много узнал о своих коллегах, и уверен, они сделали то же самое в отношении меня. И это была не последняя наша поездка в Россию. Генерал-лейтенант Алексей Савин и я стали хорошими друзьями и остаёмся таковыми на протяжении многих лет. Но к тому времени как московская земля осталась далеко внизу, я уже думал о доме

Сейчас мы живем в новом интересном мире, где некоторые вещи изменились довольно сильно, в то время как другие – очень мало. Холодная война закончилась давным-давно. Я побывал в Москве и встретился со своими коллегами, мужчинами и женщинами, против которых я работал в течение очень многих лет. Я нашёл в них своё собственное отражение. Замечательные люди, вдумчивые и проницательные, любознательные и вдохновенно занимающиеся исследованием тех самых проблем, которым я отдал три прошедших десятилетия свой жизни и работы: изучением глубоко потаённого мира человеческого духа. Они так же посвящают свои жизни защите безопасности своего отечества, как и я. Однако время изменило то, что теперь мы не противники, а соратники: ведь у нас много общих целей, особенно в исследовании человеческого сознания и в том, что все мы хотим применить полученные знания на благо человечеству. [43]

**

Из рассказа Джозефа Мак-Монигла мы хорошо видим, как конец противостояния политических систем дал возможность более глубокого понимания людьми друг друга и сотрудничества между странами. Любопытно сравнить в этом плане возможности американских и российских экстрасенсов.

Сам Джо в это время уже много путешествовал по миру, демонстрируя возможности экстрасенсорики. В частности, японское телевидение организовало для него ежегодную передачу-шоу по поиску пропавших людей, популярность которой настолько велика, что её регулярно смотрят около 30 миллионов зрителей. Возможно, подобная открытость вполне естественна для ушедшего в отставку экстрасенса-разведчика-американца, но без происшедших перемен мы вряд ли могли бы ожидать подобное от экстрасенса, ранее работавшего на советские спецслужбы.

Тем более приятно, что такая же возможность международного сотрудничества появилась и для граждан стран бывшего Советского Союза. Это хорошо видно из продолжения рассказа известного экстрасенса Тофика Дадашева, теперь уже относящегося к 90-м годам, на примере его взаимоотношений со спецслужбами Турции, что совершенно невозможно было бы себе представить в советские времена. В его рассказе также хорошо отражаются изменения взаимоотношений экстрасенсов и спецслужб в послесоветский период в целом.

Рассказ Тофика Дадашева:

Ещё в конце восьмидесятых я решил совсем отойти от участия в работе спецслужб, так как всё больше и больше консультировал людей в частном порядке и не хотел, чтобы эти два вида деятельности пересекались. Но случались и нарушения этого обета. Как-то, в начале 90-х, я гостил по приглашению в загородном правительственном посёлке недалеко от Баку. И вдруг у одного из охранников пропало оружие. Спецслужбы очень встревожились: кругом жили люди из непосредственного окружения Президента Азербайджана. Обратились ко мне, и я, учитывая оказанное мне гостеприимство, не смог отказать. Перед тем, как взглянуть на подозреваемых, я попросил показать мне охранника, у которого это оружие исчезло. Едва увидев его, я сказал:

– Больше не ищите, пистолет спрятал он сам.

– Не может быть! – поразились сотрудники спецслужб. – Зачем ему это делать? Или он готовит преступление?

– Нет, – успокоил их я, – причина какая-то бытовая, типа ссоры с женой. Он всего лишь сделал глупость, дайте мне слово не судить его.

Слово мне дали, и моя правота подтвердилась уже на следующий день: этот охранник признался во всём. Потом его просто уволили.

В середине 90-х был интересный случай, когда меня приглашали сотрудничать спецслужбы Турции. Я проездом находился в Стамбуле, когда мне позвонили и попросили помочь молодому человеку, который попал в тяжёлую аварию. Он был сыном Неджмеддина Арбакана, лидера исламской партии, поэтому спецслужбы контролировали эту ситуацию. Я приехал, провёл экстрасенсорную диагностику и сделал, что смог. Меня спросили:

– А будет он жить?

– Жить будет, но ему нужна сложная операция, лучше сделать её в Америке или Германии. И он останется прикован к инвалидной коляске, – ответил я. – Это тяжело, и для него, и для семьи, но это не конец всего. У него хватит сил, чтобы дальше вести активную жизнь. Я вижу, что он станет депутатом парламента, а его отец, кстати, в течение года станет премьер-министром.

Работники спецслужб поразились:

– Как может господин Арбакан стать премьер-министром в течение года, если за это время даже не будет выборов?

– Не знаю как, но станет, – ответил я.

Действительно, вскоре после этого в турецком правительстве произошли неожиданные перестановки, и 28 июня 1996 года Неджмеддин Арбакан стал премьер-министром. Я немедленно получил приглашение переехать на жительство в Турцию, где мне предоставляли особняк и особые условия работы. Но я отказался, в основном, по патриотическим мотивам.

В середине 90-х годов мне снова пришлось столкнуться с террористом. Я снова работал в Баку, консультировал людей, принимая их в специально снятой для этого квартире. Как-то мне сообщили, что на приём пришёл журналист из Белоруссии, который здесь проездом. Я попросил помощницу ввести его, но как только он появился в коридоре у дверей, я почувствовал внутренний толчок и сразу сказал ему:

– Стойте! Вашу сумку оставьте в коридоре за дверью. У вас там случайно не бомба?

Внешне это было похоже на шутку, но он опешил. Без всякой улыбки он положил сумку в указанном месте, прошёл ко мне в комнату и сел напротив. Возникла неловкая пауза...

– Что вы хотите? – прервал я её.

– Написать о вас репортаж для моей газеты, – ответил он.

Мы немного поговорили, и он ушёл. Через несколько дней я узнал, что этот «журналист» арестован азербайджанскими спецслужбами по обвинению в терроризме. Оказалось, что он ранее уже совершил взрыв поезда в Белоруссии и намеревался сделать это снова в Азербайджане или России. На суде этот человек сказал: «Меня разоблачил Тофик Дадашев».

Надо сказать, что я сам не сообщал о нём спецслужбам, поскольку в этот раз не был стопроцентно уверен, что передо мной террорист. Но, как стало понятно, квартира, в которой я работал, прослушивалась спецслужбами, и не напрасно. Они обратили внимание на мои слова о бомбе и на всякий случай проверили этого человека. В результате оказались спасёнными многие человеческие жизни.

Из историй последних лет я могу привести пример о похищении жены президента Международного Банка Азербайджана Джахангира Гаджиева. [44] Это случилось 10 февраля 2005. Преступники схватили её, когда она выходила из салона-парикмахерской, увезли в неизвестном направлении и потребовали выкуп 20 миллионов евро. На следующий день утром мне в Москву позвонил один близкий человек из Баку и рассказал об этой истории. Банкир обратился к нему с просьбой уговорить меня помочь в её розыске. Повисла тягостная пауза, поскольку я чувствовал, что дело имеет не только криминальную подоплеку, а у меня принцип не связываться с подобными делами. С другой стороны, я не мог отказать близкому человеку… и высказал ему свои соображения. Мой знакомый был настолько ошарашен услышанным, что спросил, можно ли банкир сам мне позвонит и я повторю ему то же самое. Через две минуты банкир Гаджиев позвонил сам. Я сразу же спросил:

– Вы сообщили спецслужбам?

– Все уже задействованы, – ответил он.

– У них есть предположения?

– Нет, абсолютно никаких.

– Ее похитили не бандиты, – сказал ему я, – а люди из органов по линии МВД, очень высокопоставленные. Поэтому у них много возможностей для контроля ситуации. Уверен, что они это делают не в первый раз. Но и у меня есть опыт: несколько лет назад я помог одним высокопоставленным людям – у них украли сына – тогда похитителями тоже были люди из органов. Вам нужно держаться, не паниковать, владеть собой. Если проявите слабость, то это будет им только на руку.

– А можете Вы приехать? – попросил Гаджиев.

– Опасность в том, что если я приеду, похитителям станет известно об этом, и они от неё избавятся – убьют и спрячут труп. Я уверен, что их человек находится рядом с Вами (позже это подтвердилось – им оказался друг семьи Гаджиевых, который был племянником главаря похитителей), и они знают все Ваши помыслы, держат Вас под контролем. [45]

На вопрос, что с ней будет, я ответил, что родственники не должны волноваться, она будет в целости и сохранности, не будет насилия и издевательств, это не обычные бандиты, чтобы резать нос и уши, издеваться над ней. Я также сказал передать мне её фотографию, чтобы я мог подействовать на удачный исход ситуации, это мой метод. И еще раз повторил, что если я приеду, этим всё испорчу. Приехать я могу после освобождения заложницы. Все это я сказал банкиру по телефону.

Через 2 часа мне в Москву передали фотографию. Я провёл сеанс экстрасенсорной оптимизации ситуации и воздействия на удачу. Вскоре спецгруппа Министерства национальной безопасности Азербайджана провела операцию по обезвреживанию преступников и освободила заложницу. Их всех застали врасплох. Главарём преступников был полковник полиции, сотрудник Главного управления уголовного розыска МВД Азербайджана Гаджи Мамедов. А непосредственным организатором этого похищения оказался друг семьи Гаджиевых банкир Эльчин Алиев, племянник Мамедова.

Участники операции получили высокие звания и награды. Хотя моя роль в этой истории не разглашалась, вполне естественно было ожидать какого-нибудь выражения благодарности. Поэтому я был удивлён, что после завершения операции никто из участников мне даже не позвонил. [46]

**

В рассказах Тофика Дадашева, как и в рассказах Джо Мак-Монигла, мы можем увидеть и почувствовать позицию экстрасенса, работающего для спецслужб и военных. Позицию исследователя и организатора этих работ отражают повествования Эдвина Мэя, Алексея Савина и Бориса Ратникова.

Интересным соединением этих позиций является следующий рассказ доктора медицинских наук, полковника внутренней службы Вячеслава Звоникова, который будучи сам экстрасенсом и врачом-исследователем, в начале 90-х перешёл на работу в Министерство Внутренних Дел и организовал там больший центр по изучению и практическому использованию экстрасенсорики.

Здесь мы также видим радикальное изменение позиции государственных органов по отношению к экстрасенсорике, которое было особенно характерно в последний советский период, когда резкий слом старой идеологии заставил чиновников открыть глаза на новые нетрадиционные идеи и подходы к решению социальных проблем. К сожалению, нужно отметить, что этот период открытости новым идеям у государственных структур в России практически закончился к середине 90-х годов.

Рассказ профессора Вячеслава Звоникова

Вообще-то, изначально я военный врач и классический учёный, занимающийся резервными возможностями человека. Сколько себя помню, меня всегда интересовала эта проблема, ещё с детства, да и в медицину я пошёл из-за интереса к экстрасенсорике. Кроме того у меня самого тоже есть определённые экстрасенсорные способности. Я провожу много ЭСВ исследований и часто сам участвую в экспериментах, но на проблему чудес я всегда смотрел и смотрю через призму науки с объективным подходом.

Моя история сотрудничества с МВД началась в 1989 году, в Армении, куда я выехал оказывать пострадавшим помощь после разрушительного землетрясения в Спитаке. Там я встретился с министром внутренних дел СССР Вадимом Бакатиным. Мы быстро нашли общий язык, и он сделал мне предложение открыть у него в Министерстве специальный центр с солидным финансированием. При этом Бакатин дал мне широкие возможности творческого развития моих идей.

В это время я всё ещё работал в Институте авиационной и космической медицины и только что составил для правительственных органов доклад о том, что существуют экстрасенсорные явления, которыми надо серьёзно заниматься, то есть их надо изучать, развивать и использовать в рамках оборонного ведомства. Эта бумага сработала, моими предложениями заинтересовались. В результате я познакомился с полковником Михаилом Бажановым, который занимался подобными вопросами в Министерстве Обороны. Он предложил мне перейти на работу в его отдел в Генштабе. Это тоже было заманчивое предложение, позволявшее мне остаться системе Министерства Обороны, но уже иметь широкие возможности исследований в области парапсихологии. Некоторое время я серьёзно колебался между Генштабом и МВД.

Я выбрал МВД. Через год у меня в Центре работало уже 150 человек. Первый отдел моего Центра, состоявший из 12-15 человек, занимался исключительно экстрасенсорикой. Нами была создана большая программа, под моим началом находилось более сотни институтов и лабораторий. Вопросами экстрасенсорики в это время очень интересовались премьер-министр СССР Валентин Павлов и завотделом по обороне ЦК КПСС Олег Бакланов. Они много нам помогали. Работал я в тесной кооперации с КГБ и Министерством Обороны.

Проработали мы очень эффективно года три. За это время было сделано очень много. Мы проводили тестирование среди милиционеров, находили способных, экстрасенсорно одарённых ребят. Протестировали около 400 милиционеров, из них отобрали и подготовили к оперативной экстрасенсорной работе человек 30. Они начали заниматься экстрасенсорным поиском преступников, и результаты были весьма солидными.

Из этого периода мне вспоминается первое убийство бизнесмена-иностранца в Москве. В советские времена весь иностранный бизнес был связан с государством, и такое просто не случалось. Но после перестройки начался делёж государственной собственности, жёстко столкнулись частные интересы, и в 1991 году в гостинице был убит польский бизнесмен. В его номере нашлись вещи, через которые нашим экстрасенсам удалось снять информацию и чётко определить приметы убийц, их местонахождение и то, что убийство связано с нефтью. В оперативном порядке мы смогли вывести группу захвата на тот район, где скрывались преступники. Убийцы были арестованы именно там, где указали наши экстрасенсы.

Параллельно мы провели масштабное тестирование экстрасенсорных способностей населения нашей страны с участием нескольких тысяч человек. По данным нашего Центра, среди населения России явными экстрасенсорными способностями обладает около 1, 5% людей. Есть регионы России, где люди экстрасенсорно более продвинуты, к примеру, на Кубани. А СРЕДИ ТЕХ, КТО ДЕКЛАРИРУЕТ НАЛИЧИЕ У СЕБЯ ЭКСТРАСЕНСОРНЫХ СПОСОБНОСТЕЙ, НА САМОМ ДЕЛЕ ОБЛАДАЮТ ИМИ НЕ БОЛЕЕ 5-7 %. Согласитесь, убийственная статистика. Её важно помнить, когда приходится общаться с экстрасенсами.

Была и юмористическая экстрасенсорика. Всё время, пока я работал в МВД, меня постоянно донимали изобретатели психотронных генераторов. Несмотря на то, что здание нашего Центра было частью Министерства Внутренних Дел, и там стояла мощная военная охрана, изобретатели всё равно ухитрялись пролазить внутрь и добираться до моего кабинета. В результате, к концу третьего года моей работы, половина соседней комнаты для совещаний была до потолка забита психотронными генераторами разных, иногда весьма экзотических конструкций. Большинство этих изобретений были чистой халтурой, но не все, как я знал ещё со времён своей работы в Институте космической медицины, когда мы испытывали один из таких психотронных генераторов с явным наблюдаемым эффектом. Но теперь проверять их у меня просто не было времени.

Надо сказать, что у некоторых специалистов была идея сначала создавать различные типы психотронных генераторов, а потом изучать их воздействие на людей, то есть отдать преимущество техническим средствам. Я был против такой постановки вопроса, считая, что механизм воздействия технических средств недостаточно изучен. По моему мнению, надо было сначала тщательно изучить явление экстрасенсорного воздействия человека, а потом уже моделировать его технически.

Когда в рамках МВД создавалась Служба чрезвычайных ситуаций, затем превратившаяся в Министерство Чрезвычайных Ситуаций (МЧС), мой Центр предложил им сотрудничество. Это очень логично и естественно – использовать экстрасенсорику в чрезвычайных ситуациях. К сожалению, в начальный период у МЧС было слишком много организационных проблем, и бессменный глава этого ведомства Сергей Шойгу просто физически не мог уделить этому вопросу достаточно внимания. Всю психологическую службу МЧС возглавила его дочь Юлия. Я разговаривал и с Юлией Шойгу об организации экстрасенсорной службы в рамках МЧС, но прежде чем эта идея успела реализоваться, я покинул МВД.

Позже, во второй половине 90-х годов МЧС использовало экстрасенсов, подготовленных в программах генерала Савина, но масштаб работ был гораздо меньше, чем предложенный мною изначально. А потенциал здесь огромный: можно предсказывать и предотвращать катастрофы, предвидеть землетрясения, находить под завалами людей, выявлять наиболее эффективные стратегии борьбы с пожарами и так далее. Конечно, работа должна быть поставлена на серьёзном научном уровне, с хорошей медицинской, психологической и физиологической базой исследований. Кроме того, почти всегда должен быть проводник-профессионал между экстрасенсом и тем, кому он нужен: к примеру, спасателем при поиске людей. Это значит, что профессионалов, которые могут выступать в роли «переводчиков», нужно специально готовить. Несомненно, МЧС нужен центр экстрасенсорной поддержки, он спасёт немало жизней и сэкономит много средств. Возможно, такой центр можно создать и на международном уровне.

Мы проработали до 1993 года, потом начали один за другим меняться министры. В то время сливались два министерства внутренних дел: России и СССР, которые не соглашались друг с другом по целому ряду политических вопросов. В результате этих конфликтов наш Центр распался, и мне пришлось написать рапорт об увольнении. Сейчас от наших начинаний в МВД осталась лишь небольшая лаборатория, всё вернулось на тот изначальный круг, который был до моего прихода. Конечно, никакая работа не проходит бесследно: зёрна были посеяны, но очень жаль одного из главных дел моей жизни.

⇐ Предыдущая17181920212223242526Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: