Сравнение количества тяжелой артиллерии на различных фронтах — у нас и у наших противников к 1 октября 1917 г.

Сравнение количества тяжелой артиллерии на различных фронтах — у нас и у наших противников к 1 октября 1917 г.

Наименование армий	Протяжение фронта в верстах	На одну версту фронта приходилось
		гаубиц		тяжелых орудий
		у нас	у врага	у нас	у врага
		Северный фронт:		0, 7	1, 4	1, 1	2, 4
		12-я русская армия		1, 4	1, 6	1, 9	5, 1
		5-я русская армия		0, 5	1, 3	0, 8	1, 4
		Западный фронт:		0, 4	0, 6	0, 5	1, 5
		3-я русская армия	ПО	0, 4	0, 8	0, 4	1, 8
		10-я русская армия		0, 6	0, 5	0, 9	1, 4
		2-я русская армия		0, 2	0, 5	0, 4	1, 2
		Юго-западный фронт:		0, 5	1, 2	0, 4	0, 7
		Особая русская армия		0, 3	0, 8	0, 2	0, 6
		11-я русская армия		0, 7	1, 9	0, 7	0, 8
		7-я русская армия		0, 8	1, 4	0, 7	0, 7
		Румынский фронт:		0, 9	0, 8	0, 5	1, 1
		8-я русская армия		1, 2	1, 7	0, 8	1, 8
		9-я русская армия		1, 2	1, 7	0, 8	1, 8
		2-я румынская армия		2, 6	0, 9	0, 7	1, 6
		4-я русская армия		0, 5	0, 8	0, 1	0, 7
		1-я румынская армия		1, 5	1, 3	1, 4	2, 5
		6-я русская армия		0, 4	0, 2	0, 4	0, 5
		Кавказский фронт		0, 07	0, 04	0, 1	0, 1

Из этой таблицы мы видим, что в октябре 1917 г. Русская армия в отношении снабжения ее полевой тяжелой и тяжелой артиллерией была достаточно оборудована только на Кавказском фронте, т. е. для борьбы с турками.

По сравнению же с немцами и австро-венграми мы были в два раза слабее. При этом особенно резко заметно превосходство противника на Северном и Западном фронтах, где нам противостояли исключительно германские войска. Не лишено интереса обратить внимание, насколько румынская армия была богаче снабжена гаубичной артиллерией, нежели Русская.

Но для того чтобы дать более полное представление, насколько в 1917 г. Русская армия была недооборудована в артиллерийском отношении, мы сопоставили требования Ставки на 1917 г. с числом доставленных в армию в 1917 г. орудий.

Сопоставление числа орудий, требовавшегося Ставкой на 1917 г., с числом орудий, поступивших в 1917 г. в армию

	Число орудий
	Требование Ставки	Поступило в действительности	Недостаток
	Полевая легкая артиллерия:
	3-дм пушки	14 620
	легкие гаубицы (4–5-дм)
	Полевая тяжелая артиллерия:
	4, 2-дм пушки
	6-дм гаубицы
	Тяжелая артиллерия:
	6-дм пушки
	8-дм гаубицы
	9-дм пушки
	11-дм гаубицы
	12-дм гаубицы
	Зенитная артиллерия		менее 50	более 1000
	Траншейная артиллерия:
	37-мм пушки		менее 300	более 4176
	Бомбометы и минометы	13 900

Один только взгляд на третий столбец вышеприведенной таблицы показывает, насколько неосновательно утверждение генерала Ляховича.

Разбирая выше требования Ставки на 1917 год, мы указали, что Ставка после большого запоздания наконец осознала слабость артиллерийского вооружения Русской армии и наметила довести это вооружение до того уровня, на котором германская армия находилась уже в самом начале войны. Мы указали также, что говорить о преувеличении в этих требованиях Ставки не приходится.

Из только что приведенной таблицы мы видим, что Русская армия получила в 1917 г. лишь некоторую часть того артиллерийского вооружения, которое нужно было для того, чтобы достигнуть хотя бы уровня требований 1914 г. Но так как в 1917 г. уровень требований жизни значительно повысился, то по сравнению со своими врагами и своими союзниками Русская армия оказывалась к осени 1917 г. хуже вооруженной, нежели в 1914 г.

 

 АРТИЛЛЕРИЙСКИЕ ОГНЕПРИПАСЫ
 

Едва начались боевые действия, как с обоих фронтов и из Ставки Верховного главнокомандующего буквально градом посыпались в Военное министерство требования, одно другого настойчивее и тревожнее, на пушечные патроны. Чтобы дать некоторое представление о быстроте, с которой разразился кризис в снабжении нашей артиллерии огнестрельными припасами, мы приведем только некоторые из телеграмм, которые сотнями посыпались в Петроград в первые же два месяца войны.

Первый бой на Северо-западном фронте разыгрался 7/20 августа 1914 г. (21-й день мобилизации) у Гумбинена. Здесь 6, 5 пех. дивизии генерала Ренненкампфа[81] столкнулись с 8, 5 немецкой пех. дивизией генерала Притвица. Уже через три дня (10/23 августа) начальник снабжения Северо-западного фронта шлет военному министру следующую телеграмму (№ 409):

«Крайне упорные бои 1-й армии потребовали огромного расхода трехдюймовых патронов. Генерал Ренненкампф требует подачи ста восьми тысяч шрапнелей и семнадцати тысяч ста гранат, равно пятидесяти шести миллионов винтовочных патронов. Могу дать ему и даю последний запас: две тысячи гранат, девять тысяч шрапнелей и семь миллионов винтовочных патронов. Главнокомандующий приказал просить Вашего содействия скорейшей высылке на пополнение израсходованных».

28 августа/11 сентября 1914 г. (42-й день мобилизации) начальник снабжения Юго-западного фронта шлет военному министру телеграмму № 272, в которой указывается на крайнюю нужду в артиллерийских патронах армий, завязавших в Галиции сражение с австро-венгерскими армиями:

«В дополнение к № 262 и 270. Бой напряженный идет по всему фронту — расход патронов чрезвычайный, резерв совершенно истощается. Безотлагательное пополнение необходимо, положение критическое. Прошу экстренной высылки пушечных шрапнелей, хотя бы и не целыми парками, а отдельными вагонами, направляя их в Брест — Здолбуново. Необходимо отправление их экстренными поездами».

В тот же день (28 августа/11 сентября) начальник Штаба Верховного главнокомандующего телеграфирует военному министру (телеграмма № 577):

«Расход патронов, особенно пушечных, чрезвычайно громадный, необходима экстренная подача Юго-западному фронту местных легких, винтовочных, мортирных, горных парков, не стесняясь их номерами. Во избежание роковых последствий прошу решительного содействия. На места мною командированы генералы Ронжин[82] и Кондзеровский[83]».

На следующий день, 29 августа/12 сентября 1914 г. (43-й день мобилизации) Главнокомандующий Юго-западного фронта генерал Иванов посылает непосредственно военному министру крайне тревожную телеграмму (№ 1014):

«Отпуская последние легкие и полевые патроны местных парков, убедительно прошу выслать экстренно хотя бы сто пятьдесят тысяч легких пушечных и двадцать пять тысяч полевых гаубичных патронов, в противном случае придется остановить операции по недостатку боевых припасов артиллерии. На днях представлю соображения ближайшей местной потребности».

В тот же день (29 августа/12 сентября) начальник Штаба Верховного главнокомандующего подтверждает военному министру телеграммой № 652 критическое положение армий Юго-западного фронта:

«Положение снабжения пушечными патронами положительно критическое. Вся тяжесть современных боев — на артиллерии. Она одна сметает смертоносные пулеметы противника и уничтожает его артиллерию. Пехота не нахвалится артиллерией, однако последняя достигает этого чрезмерным расходом патронов. Непрерывные шестнадцатидневные и более бои нарушают теоретические расчеты. Питание Юго-западного фронта уже идет за счет Северного и Одесского округов. Безотлагательная помощь необходима. Без патронов нет успеха. Для выяснения положения этого вопроса и громадных требований войск были командированы лично на фронт генералы Кондзеровский и Ронжин. Оба, имея все цифровые материалы, личными переговорами с начальством тыла убедились в справедливости тревожных симптомов, грозящих катастрофой, быть может, в последнюю минуту поражения противника. Наискорейшая помощь в этом деле безусловно и неотложно необходима. Убежден лично, что в этом залог окончательного успеха над австрийцами».

8/21 сентября 1914 г. (53-й день мобилизации) Верховный главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич счел нужным обратиться непосредственно к Государю (телеграмма №4141):

«Уже около двух недель ощущается недостаток артиллерийских патронов, что мною заявлено было с просьбой ускорить доставку. Сейчас генерал-адъютант Иванов доносит, что должен приостановить операции на Перемышле и на всем фронте, пока патроны не будут доведены в местных парках хотя бы до ста на орудие. Теперь имеется только по двадцать пять. Это вынуждает меня просить Ваше Величество повелеть ускорить доставку патронов».

Так началась война.

В первое время удовлетворение требований армии о подаче огнестрельных припасов при наличии запасов, заготовленных в мирное время, могло встречать затруднение лишь в отношении срочности выполнения этих требований. Благодаря энергии нашего артиллерийского ведомства готовность наших местных парков была значительно ускорена, и в течение первых четырех месяцев войны, т. е. к концу ноября 1914 г., все 112 легких парков, наличие коих предусматривалось мобилизационной подготовкой, были поданы на театр военных действий.

К этому времени накопился уже и некоторый опыт для определения действительной месячной нормы пушечных патронов при более или менее удовлетворительном питании нашей артиллерии. А именно — считалось необходимым иметь до 300 выстрелов в месяц на каждую легкую пушку, что за округлением должно было составить по одному местному парку на корпус нормального состава, или ежемесячно 50 парков на всю Действующую армию, из расчета наличного числа пехотных дивизий на театре военных действий{159}.

Выполнение этого задания было непосильно для нашего Артиллерийского ведомства. Мы говорили уже в нашей книге, насколько маломощна была наша военная промышленность и насколько отсутствовала подготовка ее развертывания в военное время. Развитие этой промышленности требовало продолжительного времени, в течение которого наши запасы пушечных патронов обречены были на катастрофическое падение. Достаточно сказать, что в течение декабря 1914 г. и первых месяцев 1915 г. мы могли ожидать к поступлению на пополнение расхода в пушечных патронах к легким пушкам ежемесячно не свыше 12 парков, что составляло менее 25% потребности в них. В еще худшем положении находился вопрос о пополнении огнестрельными припасами тяжелой артиллерии. И если этот вопрос не приобрел столь же острой формы, как вопрос об обеспечении боевыми припасами легкой артиллерии, то лишь потому, что количество полевых тяжелых батарей в нашей армии было совершенно ничтожное и пользование ими составляло для наших войск как бы исключение. Тяжелой же артиллерии и совсем не было. Таким образом, со стороны нашего Военного министерства требовалось проявление сверхэнергии.

Как раз этого и не было. Руководители нашего Военного министерства во главе с Сухомлиновым не желали считаться с требованиями жизни. Первым делом они стали искать виновных, и таковыми оказались опять войска. В этом отношении крайне характерны различные доклады лиц, причастных к работе в Военном министерстве и посылаемых в войска для расследования патронного голода. Вывод, который можно было сделать из этих докладов, тот, что войска слишком много стреляют. Теперь, когда мы знаем данные опыта наших врагов и союзников, это заключение поражает своим полным непониманием современного боя.

В № 1, 2 и 3 «Красного архива» опубликована переписка генерала Сухомлинова с начальником Штаба Верховного главнокомандующего генералом Янушкевичем. Чтение этих писем показывает, насколько переживаемый в армии кризис мало отражался на самочувствии военного министра. Интриги в высшем бюрократическом мире, личные счеты с неугодными лицами, благотворительная деятельность его супруги занимают несравненно большее место, чем ответы на просьбы о помощи армии, изложенные в письмах начальника Штаба Верховного главнокомандующего.

Да и эти ответы всегда неосновательны и по большей части противоречат действительности. В этих ответах генерал Сухомлинов тоже пробует оспаривать нужды армии, ссылаясь на своих непосредственных корреспондентов, явно желающих подслужиться к всесильному военному министру сообщениями угодных ему сведений. Так, например, в одном из своих писем он пишет генералу Янушкевичу, что начальник Штаба III армии генерал Добророльский, который пользовался большим благоволением военного министра, написал ему, что армия вполне достаточно снабжена огнестрельными припасами. Это вызывает со стороны генерала Янушкевича в письме от 20 февраля{160}реплику: «…Сейчас — самая тревога — патроны. Их нет. Добророльский дал Вам легкомысленную справку и теперь кается в опрометчивости. По 2–3 раза в день фронт просит патронов, а их нет. Жутко на душе».

В результате генерал Сухомлинов очень долго пребывает в самодовольном упоении замечательно выполненной им подготовкой к войне, и в то время, когда из армии несутся буквально вопли отчаяния, он продолжает везде уверять, что снарядов у нас достаточно.

Вполне беспристрастный иностранный свидетель, уже неоднократно нами цитированный, генерал Нокс записывает в начале 1915 г. свои наблюдения{161}:

«Секретничанье русских официальных кругов и в то же время упорное желание представить создавшееся положение вещей вполне благополучным до крайности затрудняют представителям союзников своевременно и верно сообщать своим правительствам о потребностях России. Вот пример: 25 сентября генерал Жоффр запросил телеграммой британское и российское правительства — позволяют ли существующие огнестрельные запасы продолжать долго войну с тем же напряжением, как до сих пор, а если нет, то как предполагается организовать снабжение. Французский посол изложил этот вопрос российскому правительству в официальном письме. 28 сентября русский военный министр ответил, что боевое снабжение не внушает опасений и министерство приняло все меры для получения всего, что нужно. В то же время французский военный агент из неофициальных источников узнал, что ежемесячное производство артиллерийских снарядов равняется всего 35 000. К глубокому сожалению, он не имел возможности доказать, что к тому времени потребности фронта достигали размеров 45 000 снарядов в день…

Если генерал Сухомлинов побеспокоился бы правильно оценить истинное положение вещей в конце сентября, то он бы узнал, что боевых припасов хватает всего на два месяца войны, и он сразу предпринял бы действительные меры для помещения нужных заказов за границей…

Спустя год я узнал из достоверного источника, что в середине октября генерал Кузьмин-Караваев, старый и уважаемый человек, подавленный ответственностью, которую он нес как начальник Главного артиллерийского управления, на докладе у генерала Сухомлинова заплакал, заявив, что Россия вынуждена будет окончить войну из-за недостатка в снарядах. Военный министр ответил ему: “Убирайтесь вон! Успокойтесь! ” И заказы за границей не были сделаны».

С весны 1915 г. для Русской армии наступила, в полном смысле слова, трагедия. Как раз эта кампания ознаменовалась перенесением со стороны Германии ее главного удара с французского театра на русский.

То, что пережила Русская армия в летние месяцы 1915 г., не поддается описанию.

На массовый, «барабанный» огонь мощной артиллерии противника она могла отвечать лишь редкими выстрелами своей и без того во много раз менее численной артиллерии. Были периоды, в которые в некоторых армиях разрешалось выпускать в день не более десятка снарядов на орудие.

Вот воспоминания начальника одной из самых доблестных наших дивизий{162}:

«Весна 1915 года останется у меня навсегда в памяти. Великая трагедия Русской армии — отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжкие переходы, бесконечная усталость — физическая и моральная; то робкие надежды, то беспросветная жуть.

Помню сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать дней жестокого боя 4-й стрелковой дивизии… одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжелой артиллерии, буквально срывающей целые ряды окопов вместе с защитниками их. Мы почти не отвечали — нечем. Полки, истощенные до последней степени, отбивали одну атаку за другой — штыками или стрельбой в упор; лилась кровь, ряды редели, росли могильные холмы… два полка почти уничтожены одним огнем…

Господа французы и англичане! Вы, достигшие невероятных высот техники, вам небезынтересно будет услышать такой нелепый факт из русской действительности.

Когда после трехдневного молчания нашей единственной шестидюймовой батареи ей подвезли пятьдесят снарядов, об этом сообщено было по телефону немедленно всем полкам, всем ротам, и все стрелки вздохнули с радостью и облегчением…»

21 марта/3 апреля начальник Штаба Верховного главнокомандующего генерал Янушкевич, сообщая в письме{163} генералу Сухомлинову о нашем дальнейшем отступлении, пишет:

«Свершился факт очищения Перемышля. Брусилов[84] ссылается на недостаток патронов — эту bete noire Вашу и мою… Из всех армий вопль — дайте патронов…»

Несомненно, что катастрофический характер, который приняла для России кампания 1915 года, в значительной мере обусловливался снарядным голодом.

Зимою 1915–1916 гг. снарядный кризис начал проходить. И к летней кампании 1916г. наша легкая артиллерия оказалась уже в удовлетворительной мере обеспечена огнестрельными припасами. Труднее было со снарядами для легких гаубиц и для тяжелой артиллерии, но вопрос этот не обострялся, так как количество этого рода орудий было все время значительно меньше нужной для армии нормы.

Теперь попытаемся установить в числовых величинах рост потребности нашей армии в артиллерийских припасах в различные периоды войны.

Выше мы видели, что в ноябре месяце Ставка исчисляла эту потребность в 50 парков, т. е. приблизительно 1500 000{164} выстрелов в месяц.

Генерал Поливанов в первые же дни своего вступления в должность военного министра, т. е. в июне 1915 г., определил эту потребность уже в 100 парков в месяц{165}, т. е. в 3 000 000 выстрелов.

Осенью 1916 г. Ставка исчисляет месячную потребность для легких пушек в 4 400 000, а для легких гаубиц и тяжелых орудий — в 800 000, т. е. в итоге 5 200 000 выстрелов в месяц. Генерал Маниковский, рассматривая в своем труде{166} эти требования Ставки, считает их преувеличенными. Для доказательства своего утверждения он приводит расход снарядов в летнюю кампанию 1916 г. Действительно, этот расход не превосходит 2 000 000 в месяц. Весьма вероятно, что некоторое преувеличение в расчетах Ставки для легкой артиллерии и есть. Оно являлось естественным психологическим последствием пережитой в 1915 г. катастрофы. Но, с другой стороны, генерал Маниковский упускает из виду то обстоятельство, что в 1916 г., хотя Русская армия и вышла из катастрофы в снабжении снарядами, она все-таки не была удовлетворена в требуемой степени. Из личного опыта участия в четырехмесячном сражении в Галиции в качестве начальника Штаба VII армии могу засвидетельствовать, что мы никогда не получали просимого нами количества снарядов. Каждое наше требование, хотя и основанное на тщательном расчете, сильно сокращалось. Таким образом, расход в летнюю кампанию 1916 г. является не нормальным расходом, а урезанным.

В конце декабря 1916 г. Ставка составила расчет потребности в артиллерийских снарядах на период 12 месяцев 1917 г. для представления на Междусоюзническую конференцию. В этом расчете потребность в легких снарядах была уменьшена, но потребность в выстрелах для гаубичной и тяжелой артиллерии увеличена; первая исчислялась равной 3 500 000, вторая — в 915 000; итого — 4 415 000 выстрелов в месяц.

В таблице на следующей странице указывается рост снабжения артиллерии припасами в различные периоды войны.

Интересно сравнить, пишет генерал Маниковский{167}, число выстрелов, считавшееся достаточным для ведения войны (мобилизационные запасы), с тем количеством, которое фактически пришлось подать на фронт и которое, как известно, все же не удовлетворило заявленной оттуда потребности:

3-дм … 6, 4 млн. и 60, 1 млн.

средн. калибра … 0, 6 млн. и 11, 7 млн.

Вместе с тем из приведенной ниже таблицы мы видим, что львиная доля рассматриваемого нами снабжения была выработана отечественными заводами. 4/5 патронов для 3-дм пушек, 3/4 выстрелов для средних калибров дала русская промышленность. Как видно отсюда, заграничная помощь была во много раз меньше, чем принято думать. Только для крупных калибров 3/4 снарядов приходило от союзников. Но это объясняется исключительно тем, что и большинство орудий крупного калибра приходилось выписывать из-за границы.

Для того чтобы отдать себе отчет, какое героическое усилие должна была приложить наша отечественная промышленность, дабы достигнуть указанных в таблице результатов, достаточно сравнить их с той производительностью, к которой были подготовлены наши заводы в мирное время. В результате непродуманной нашей мобилизации к началу войны к поставкам 3-дм снарядов были готовы только два завода (Златоустовский и Ижевский) с месячной производительностью в 25 000 снарядов каждый, а всего 50 000 снарядов в месяц{168}. На самом же деле в последние месяцы наша промышленность довела эту производительность до 2 000 000 снарядов, т. е. в 40 раз больше того, чем это предполагалось. Не меньшее превышение действительно сделанной работы над предположенной мобилизационными расчетами мы видим и для средних и крупных калибров.

Снабжение Русской армии артиллерийскими выстрелами{169}

	Состояло к началу войны	Поступило					Общий итог
		1914 г.	1915 г.	1916 г.	1917 г.	Всего
		Для 3-дм калибра	6 433 000	516 000	10 062 000	19 420 000		11739 000	48 170 000
					1 188 000	8 104 000	2 668 000	1 1960 000	60 130 000
			Для средних калибров (от 4-дм до 6-дм)		140 000	1 176 000	3 797 000	3 329 000	8 442 000
						129 000	1 692 000	868 000	2 689 000	11 703 000
				Для крупных калибров свыше 6-дм				10 403	14 773	25 176
								45 450	38 120	83 570	108 746
					Всего	7 005 000	656 000	1 1238 000	23 227 000	15 083 000	57 209 000
								1 317 000	9 842 000	3 574 000	15 533 000
						Общие итоги	7 005 000	656 000	12 555 000	33 069 000	18 657 000	72 742 000	72 742 000

Примечания:

1) Количество выстрелов, полученных из России, показано в первом ряду, а прибывших из-за границы — во втором ряду цифр каждого отдела.

2) Заграничные поступления выстрелов показаны по числу прибывших на территорию России; о количестве же фактически поступивших на фронт точных сведений не имеется.

 

 ВОЕННО-ТЕХНИЧЕСКОЕ СНАБЖЕНИЕ
 

Выше мы дали довольно подробную картину потребностей Русской армии в главных видах боевого снабжения, а также степени их удовлетворения.

Дать такой же полный очерк снабжения всеми видами военно-технического снабжения не представляется возможным. Во-первых, не имеется достаточных исторических материалов. Во-вторых, это слишком бы увеличило размеры настоящего труда. Мы ограничиваемся поэтому начертанием более общей картины.

Все нормы военно-технического снабжения были превзойдены требованиями жизни во много раз. В 1915 г., в особенности в летнюю кампанию этого года, Русская армия переживала кризис во всех областях военно-технического снабжения. В этом отношении можно наблюдать полный параллелизм со степенью удовлетворения потребностей армии в огневом вооружении и в огнестрельных припасах.

В 1916 г. военно-техническое снабжение армии значительно улучшается и достигает своего максимума. В 1917 г., с началом революции, производительность наших заводов падает; привоз из-за границы в нашу армию тоже уменьшается, ибо мы вынуждены были с выступлением Румынии в конце 1916г. занять часть нашего графика из Архангельска прибывающими для румынской армии грузами.

Мы ограничимся рассмотрением в интересующем нас отношении лишь самого благополучного, 1916 года.

Начнем с проволоки для заграждений, потребность в которой с переходом армии к позиционной войне оказалась очень большой. В первые месяцы 1916 г., пока наша армия заканчивала оборудование своих укрепленных позиций, занятых с осени 1915 г., требовалось в месяц по 2 200 000 пудов. 4/5 запасов колючей проволоки было выписано из-за границы, и этим грузом была занята часть и без того ограниченного для нас заграничного тоннажа. В середине 1916 г. выяснилось, что потребность в колючей проволоке сократилась, а именно — измерялась лишь 1 640 000 пудами в месяц. Все армейские и фронтовые склады были переполнены, и Ставка просила остановить дальнейшую высылку в Действующую армию колючей проволоки.

Вследствие этого к концу 1916 г. во Владивостоке, в Архангельске, а также в складах внутри России образовались запасы колючей проволоки и скоб в количестве 6 250 000 пудов.

К 1 января 1916 г. в Действующей армии состояло налицо: 3 204 000 лопат, 413 000 топоров, 477 000 киркомотыг[85].

Потребность же в этих предметах на период с 1 января 1916 г. по 1 июля 1917 г. исчислялась так: лопат 13 419 000, топоров 5 151 000, киркомотыг 3 940 000. Поступило же в Действующую армию за весь 1916 г. {170}: лопат 5 700 000, топоров 2 200 000, киркомотыг 1 700 000. Отсюда мы видим, что поступление не покрыло даже 50% потребностей на 1916 год.

В 1916 г. наконец был услышан голос войск, отказавшихся от присылавшихся им ножниц ружейного типа для резки проволоки. Эти ножницы были бессильны против употребляемой для проволочных заграждений проволоки. Войска требовали ручных ножниц, годных для резки проволоки в 10 мм. Заготовка этих ножниц встретила затруднения ввиду недостатка металла. Тем не менее часть потребности армии была удовлетворена, а именно — было выслано 1 733 000 ручных ножниц.

Удовлетворение потребности войск в касках находилось в худшем положении. Мы не имеем цифровых данных, но по личному опыту в качестве начальника Штаба VII армии думаем, что все наши армии получили не более 10–15% нужного им количества касок. А между тем наличие касок, как показал опыт на всех театрах военных действий, имело громадное значение: процент смертельного исхода от ранений в голову значительно понижался. Вместо того чтобы напрячь все силы для благополучного решения этого вопроса, наше Военное министерство обращало большое внимание на снабжение армии броневыми щитами. Но в течение всего 1916 г. все его заботы в этом направлении носили по преимуществу опытный характер, и в армию было отправлено лишь 330 000 щитов различных типов.

К 1 января 1916 г. в Действующей армии налицо состояло: 4000 телефонных аппаратов, запас телефонных и телеграфных проводов на 27 000 верст, станций искрового телеграфа — 240. Потребность на ближайшие 18 месяцев (с 1 января 1916 г. по 1 июля 1917 г. ) исчислялась: 298 000 телефонных и телеграфных аппаратов, 680 000 верст проводов, 2000 искровых станций. За 12 месяцев 1916 г. было доставлено в Действующую армию 105 000 телефонов, 3000 телеграфных аппаратов, 236 000 верст проводов и 802 радиостанции. Из этого мы видим, что потребность на 1916 г. не была покрыта. А между тем в самом 1916 г. выяснилось, что потребность в средствах связи настолько возросла, что на 1917 г. намечено было увеличение табельных норм телефонно-телеграфного имущества с доведением их до 40–50 телефонов и 90–100 верст проводов на каждый пехотный полк. Это требовало дополнительной поставки в войска: 340 000 телефонов, 3000 телеграфных аппаратов и 450 000 верст проволоки. Эта потребность, конечно, совершенно не была покрыта.

К 1 января 1916 г. в Действующей армии налицо было 280 прожекторов. Потребность на 18 ближайших месяцев была исчислена в 900 прожекторных станций. За 12 месяцев 1916 г. прибыло в армию прожекторов: 170 полевых конных станций, 32 автомобильные станции и 156 позиционных. Потребность опять не была покрыта.

 

 АВТОМОБИЛИ
 

К 1 января 1916 г. в армии налицо было 5300[86] автомобилей разного назначения, 1350 мотоциклов и 3500 самокатов. Потребность на ближайшие 18 месяцев была исчислена: 19 300 автомобилей, 13 600 мотоциклов, 9300 самокатов. Получено было в течение 12 месяцев 1916 г.: 6800 автомобилей, 1700 мотоциклов, 8800 самокатов. По сравнению с теми ничтожными средствами этого рода, которые были в армии налицо к 1 января 1916 г., конечно, поступление в 1916 г. большое. Но оно не отвечало действительной потребности, которая в 1916 г. значительно еще возросла по сравнению с ранее намеченными цифрами.

В итоге состояние автоимущества и исчисляемая Ставкой потребность в нем были таковы, как это указано в нижеследующей таблице:

Наличие автоимущества и потребность в нем Русской армии к 1 сентября 1917 г. {171}

Наименование машин	ПОТРЕБНОСТЬ
	положено по табелям и штатам	состояло налицо	для пополнения некомплекта	для новых автомобильных формирований в 1918 г.	для замены убыли в 1918 г.	всего требовалось
	Легковые:
	Грузовые:
	от 1, 5 до 2 тонн
	от 3 до 5 тонн
	тракторы
	Итого
	Специальные:
	санитарные
	мастерские
	цистерны
	кухни
	Итого:
	Мотоциклы:	10 000
	Самокаты:	10 000			—

Сравнивая данные, приведенные в 1-й графе, с табелями автоимущества наших союзников и наших врагов, мы можем убедиться, насколько эти цифры ничтожны. Но и в этих более чем скромных размерах Русская армия снабжена не была: об этом свидетельствуют графы 2 (наличие) и 3 (некомплект). Наконец, 4-я графа опять ярко подтверждает, насколько скромна была в своих исчислениях потребностей Ставка. Выполнение ее требования привело бы в 1918 г. к наличию в Русской армии немногим больше чем 14 000 автомашин грузовых и специальных. Для того чтобы увидеть все несоответствие этих цифр с действительною потребностью армии, нужно только вспомнить, что французская армия, почти вдвое менее численная, нежели русская, имела в 1918 г. около 90 000 таких машин.

 

 АВИАЦИЯ
 

В еще более печальном положении находилось удовлетворение потребностей Русской армии в авиации. Производство авиационных моторов в мирное время в России отсутствовало, если не считать отделения завода Гнома[87] в Москве, дававшего не более 5 двигателей этого рода в месяц. Вследствие этого снабжение нашего воздушного флота авиационными моторами могло основываться главным образом на привозе из-за границы. Но наши союзники, занятые чрезвычайным усилением своих воздушных войск, очень скупо уступали нам эти двигатели.

В воспоминаниях председателя Государственной думы М. В. Родзянко{172} упоминается о записке, поданной им осенью 1916 г. Государю Императору, в которой обрисовывалось критическое положение нашей авиации. Нам удалось ознакомиться с этой запиской, а также с ответом, данным на нее Управлением заведующего авиацией и воздухоплаванием в Действующей армии{173}.

В момент объявления войны на вооружении русской авиации состояли главным образом «ньюпоры» в 70 сил, в некоторых отрядах «фарманы» типа XVI и XXII (учебные аппараты). Материальная часть во многих отрядах была совершенно изношена, и отряды выступили на войну с самолетами, пролетавшими два года. На войну были отправлены даже «ньюпоры» постройки завода Щетинина. Эти «ньюпоры», построенные хотя и по утвержденным, но совершенно неправильным чертежам, имели отрицательные углы атаки крыльев, что повлекло за собой целый ряд смертельных аварий; несмотря на это, аппараты оставались на службе и были посланы на войну.

Общий состав воздушных сил Русской армии к началу войны был следующий:

Авиационных отрядов (эскадрилий) — 39

Самолетов — 263

Воздухоплавательных рот — 12

Летчиков — 129

Наблюдателей — 100

Через несколько месяцев после начала войны, т. е. в зиму 1914–1915 гг., многие отряды (эскадрильи) очутились в совершенно критическом положении вследствие полной изношенности аэропланов и моторов. Пришлось эти отряды отвести в тыл для перевооружения аппаратами и для переучивания летчиков полетам на новых системах. Часть отрядов, имевших «ньюпоры», перевооружились «моранами-парасоль». Некоторые отряды получили отремонтированные, захваченные нами немецкие и австрийские аппараты; еще позже появились «вуазены» с 130-сильными моторами. Но все это перевооружение производилось без плана и хаотично. К весне 1915 г. большая часть отрядов была перевооружена и вновь появилась на фронте. Начали работать и авиационные школы, но все снабжение материальной частью по-прежнему было неудовлетворительным: мы получали из Франции только те образцы, которые считались там устарелыми.

Осенью 1915 г. германское наступление на Сербию прервало нашу кратчайшую связь с Францией, и отправленные нам аппараты и моторы оказались отрезанными в Салониках. Пришлось их переслать в Архангельск, куда по причине раннего замерзания они не дошли и остались зимовать в Александровске (на Мурмане).

Вследствие этого к весне 1916г. наша авиация вновь оказалась в критическом положении. Выписанные нами французские самолеты лежали частью на Мурмане, частью во Франции; аппараты, выстроенные в России, за неимением к ним моторов загромождали склады и заводы. Когда же в июне месяце 1916 г. прибыли наконец в отряды французские аппараты, то они оказались совершенно устарелыми, и мы оказались не в состоянии бороться в воздухе с неприятелем на равных шансах. Большинство воздушных боев между немецкими «фоккерами» и нашими аппаратами оканчивается не в нашу пользу, и длинный список доблестно погибших наших летчиков растет ежедневно.

К 1 сентября 1916 г. наши воздушные силы достигли следующего состава:

Авиационных отрядов (эскадрилий) — 75

Воздухоплавательных рот — 36

Самолетов — 716

Летчиков — 502

Наблюдателей — 357

Если мы сравним вышенапечатанные цифры с соответствующими данными, приведенными для начала войны, то нельзя не констатировать рост наших воздушных сил. Но такое примитивное сравнение говорит слишком мало. Дело в том, что за тот же период времени возросла и самая численность Русской армии. К 1 сентября 1916 г. число пехотных дивизий в Действующей армии по сравнению с началом войны удвоилось. Таким образом, при сравнении сил наших воздушных войск начала во

⇐ Предыдущая31323334353637383940Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: