4. Смысловая сфера личности 3 страница

И наконец, последним моментом, который отмечал и Д. Б. Эльконин, является слабая разработка проблемы переходов от одного периода развития деятельностей к другому. Все эти моменты требуют более пристального и специального обращения к внутренним психологическим закономерностям движения деятельности, возникающим здесь преобразованиям, и прежде всего тем зонам этого движения, которые соответствуют переломам, качественным сдвигам, кризисам развития.

Для этого вернемся к нашей схеме (1), представив ее теперь для удобства дальнейшего изложения в следующем линейном виде:

При этом вновь обратим внимание на то, что формулы Д — П — Д и П — Д — П являются лишь разными фрагментами, звеньями живой цепи.

Возможность кризисов, сбоев в развитии деятельности, в том числе личностно-значимой, является не одиозным случаем, а психологической закономерностью; эта возможность заложена по сути в самой природе рассматриваемой цепи преобразований. Назовем несколько механизмов таких кризисов, но прежде выделим два основных направления, два вида развития цепи преобразований. Один условно назовем восходящим (он обычно характерен для нормального, продуктивного формирования), другой—нисходящим (он свойствен в большей степени аномальным случаям).

Теперь о механизмах восходящего пути. Их в свою очередь два. Первый связан с тем, что изменяющаяся потребность требует для своего удовлетворения все новых средств, операционально-технических возможностей. Наконец, может настать такой момент, когда возможности эти исчерпываются, что субъективно иногда очень остро переживается как состояние неудовлетворенности, растерянности, остановки, кризиса. Второй тип кризисных состояний связан с тем, что деятельность, напротив, постоянно усложняется, разветвляется, приобретает такие новые средства осуществления, операционально-технические возможности, что она как бы перерастает лежащую в ее основе потребность..

О нисходящем. Здесь также можно обозначить два варианта. В основе первого лежат происходящие вследствие тех или иных причин искажение потребностей, возрастание их принудительной силы и т. п., что ведет к перестройке соответствующих деятельностей по удовлетворению данных потребностей. Причинами кризисов другого типа становятся обеднение деятельности, искажение ее структуры, что приводит к перестройке потребностей и мотивов. (Ниже мы увидим, что примером первого типа кризисов могут служить изменения деятельности при хроническом алкоголизме, примером второго — изменения деятельности при эпилепсии. )

Таким образом, в любой отдельно взятой деятельности возможно усмотрение действия противоречий между ее операционально-технической и мотивационно-потребностной сторонами. Вместе с тем для построения развернутой схемы преобразования деятельности не хватает одного важного звена, которое отражало бы структуру самого кризисного состояния.

В самом деле, обобщая представленные выше варианты кризисов, нетрудно увидеть, что сбой в выделенной цепи преобразований возможен либо в звене П — Д, когда потребность не может удовлетвориться прежним набором средств деятельности, либо в звене Д — П, когда, напротив, изменившиеся операционально-технические возможности перестают соответствовать (перерастая в восходящем и обедняясь в нисходящем пути) прежним потребностям. Что же в психологическом плане происходит при этих сбоях, какого рода состояния образуются?

Если обратиться к внешним проявлениям кризисных состояний, то они могут быть описаны как особые психические состояния, состояния неопределенности, как бы неопредмеченности, неструктурированности желаний субъекта, невыраженности намерений и планов, их размытости, легкой смены одного другим и т. п. Подобное состояние, взятое как фрагмент развития деятельности, может быть обозначено как переходное мотивационно-потребностное состояние.

Следует, однако, сразу заметить, что наше понимание потребностного состояния отличается от его понимания А. Н. Леонтьевым. Согласно последнему, уровень собственно психологического анализа начинается с потребности, которая рассматривается как нужда, обретшая свой предмет или мотив. Тем самым потребностные состояния фактически выводятся из сферы психологического анализа. На наш же взгляд, психологический анализ переходных потребностных состояний является важнейшим условием понимания реального движения деятельности. Эти состояния, в особенности возникающие по ходу развития сложных общественно обусловленных видов деятельности, не являются лишь " голыми" негативными состояниями субъекта. Они имеют внутреннюю структуру и динамику, которые во многом определяют выбор конкретного предмета — мотива деятельности. Наконец, психология не вправе упускать эти состояния из сферы своего внимания, поскольку именно они часто являются наиболее опасными, ломкими моментами, в которых значительно возрастает вероятность возникновения больших и малых отклонений в развитии личности.

Достаточно схематично суть потребностного состояния (С_потр) можно определить как состояние, которому отвечают не жестко закрепленные предметы, а целый круг разнообразных потенциальных объектов, предметов (Пр₁, Пр₂, Пр₃, .... П_рn) или:

Потребности же соответствует более или менее определенный предмет или мотив, т. е. потребность — предмет (мотив), или П—Пр (М).

Лишь учитывая потребностное состояние, мы можем построить полную цепь движения деятельности и отразить в этой цепи периоды кризисных явлений. Начнем построение с переходного потребностно-мотивационного состояния, хотя понятно, что и до него могла существовать некая цепь развития деятельности, которая, однако, нарушилась вследствие действия одного из указанных выше механизмов кризиса.

Потребностное состояние по самой своей сути не может длиться долго, и через некоторое время обычно происходит обнаружение, опробование действием того или иного предмета, который представляется, видится субъекту в наибольшей степени отвечающим данному моменту. Так осуществляется переход потребностного состояния в качественно иной психологический ранг — ранг опредмеченной потребности, т. е. потребности, нашедшей свой предмет — мотив. Вслед за этим потребность через найденный мотив побуждает к деятельности, в ходе которой она воспроизводится и, как уже говорилось, несколько видоизменяется, толкая на новый, в свою очередь измененный по сравнению с прежним цикл деятельности и т. д.; т. е. речь идет уже о цепи преобразований, рассмотренной нами выше. В то же время внутренняя логика трансформации потребности и деятельности может по одному из представленных механизмов кризиса привести к фактическому разрыву данной цепи, к возникновению нового потребностного состояния, ждущего своего разрешения.

Изобразим сказанное в виде итоговой схемы:

    В схеме этого движения можно условно выделить три основные стадии, или зоны: 1 — зона переходного потребностно-мотивационного состояния, или зона выбора предмета; 2 — зона первичного освоения и закрепления предмета в качестве мотива, или зона мотивообразования; 3 — зона преобразования потребности и деятельности.

Из сказанного следует ряд выводов. Так, если рассматривать человека как существо, постоянно осуществляющее какую-либо деятельность, то необходимо учитывать этапы, зоны движения этой деятельности. Состояние смысловой сферы также существенно зависит от того, в какой стадии находится деятельность. Можно говорить поэтому, например, о смысловой структуре потребностного состояния или смысловой структуре первичного мотивообразования, т. е. о достаточно типичных для тех или иных периодов становления деятельности смысловых структурах. Разумеется, степень " затронутости" смысловой сферы, входящих в нее смысловых образований будет существенно разной (в зависимости от отнесенности этих образований к тому или иному уровню): действенные поля оказываются вовлеченными в перестройки куда более непосредственно, чем высшие ценностные смысловые уровни. Это в свою очередь порождает вопрос об изменяющихся соотношениях между высшими и низшими уровнями смысловой сферы, между отражающимися в сознании структурами идеальных (общих) и реальных (конкретных) целей. Исходя из представленного легко увидеть, что побуждения к " надситуативной активности" возникают не сами по себе, а как следствия определенной логики развития деятельности, лежащих внутри ее движущих противоречий.

6. КООРДИНАТЫ " ПРОСТРАНСТВА ЛИЧНОСТИ"

Чтобы соотнести между собой введенные выше основные понятия, воспользуемся следующей аналогией. Представим себе некоторое трехмерное пространство. Если считать плоскостями этого пространства, во-первых, деятельность, или, более обобщенно, бытие человека, определяемое как система сменяющих друг друга деятельностей; во-вторых, значение, или, обобщенно, культуру как систему значений, программ, образцов, норм, правил и т. п. и, наконец, в-третьих, смыслы как " значения значений", как динамические системы сознания, несущие пристрастные отношения человека к действительности, преображающие в сознании саму эту действительность, то личность можно представить как некий предмет, идеальное " тело", существующее в этих плоскостях и особым образом связанное, отражающееся в каждой из них.

Очевидна условность такой аналогии, однако, приняв ее, мы сможем наглядно показать соотношение рассмотренных в главе основных понятий, каждое из которых освещает разные аспекты развития личности. Деятельность, бытие отвечает в основном на вопрос, как и почему происходит это развитие; обращение к плоскости культуры — на вопрос, для чего, для каких целей, задач, для достижения каких норм и образцов происходит развитие; наконец, плоскость смыслов соотносится с вопросом, ради чего человек живет, ради чего осуществляются все эти " как", " почему", " для чего".

Каждая из этих плоскостей имеет и свои собственные параметры: говоря о деятельности, необходимо иметь в виду меру ее внутренней сложности, опосредствованности, стадии развития, широту связей и т. п.; говоря о культуре — качество, развитие и взаимосвязи значений, программ, образцов поведения, движение рассматриваемых значений от житейских и разрозненных до научных и системных. Что касается смысловой плоскости, то выше уже шла речь об ее уровнях, о борьбе двух основных векторов, один из которых направлен к коллективному, общему, всеобщему, а другой, противоборствующий — к частному, прагматическому, эгоцентрическому.

Исходя из представленного становится более понятной суть некоторых распространенных в психологии подходов, их возможности и ограничения. Так, если рассматривать личность как образование, целиком производное от культуры (культурологические теории), то личность предстанет как некий слепок, сколок культуры (проекция на плоскость значений), и тогда каждый человек, каждая личность может быть в конечном итоге охарактеризована ходячей фразой заголовка школьных сочинении: такой-то как типичный представитель своей эпохи, места, окружения. Подход, разумеется, важный и правомерный. С этой позиции можно объяснить фактически все многообразие личностных проявлений, не исключая таких, как творчество и мораль, ведь и то и другое так же имеют объективно существующие в обществе (т. е. предшествующие по отношению к конкретному человеку) предпосылки.

Но этот подход имеет и свои ограничения, ибо оставляет в тени по крайней мере два важнейших момента. Во-первых, активность человека по усвоению всех этих знаков, навыков, норм и правил культуры и, во-вторых, возможность нравственной свободы человека в его действиях, в способах, формах и уровнях осмысления происходящего, без чего нельзя, в частности, понять, почему и как при одних и тех же обстоятельствах, в одинаковых эпохах, " культурных нишах" вырастают столь разные по своему личностному достоинству люди.

Другой весьма распространенный подход может быть уподоблен (в рамках нашей условной модели) проекции личности на деятельностную, бытийную плоскость, и тогда личность начинает рассматриваться как субъект или даже как только " момент деятельности". Это также чрезвычайно важный и плодотворный аспект, подчеркивающий деятельностную природу человека, значение труда, продуктивной деятельности для формирования и проявления личности.

Однако принятие лишь такого взгляда опять-таки обнаруживает известную недостаточность. Да, личность проявляет и формирует себя через деятельность, у нее нет по сути других путей формирования и реализации себя. Но она не сводится, не растворяется без остатка в любой из форм этой реализации, не сливается полностью и безраздельно с субъектом деятельности, а составляет особое, системное, прямо не сводимое к деятельности и прямо не выводимое из деятельности образование, существенной характеристикой которого является нравственно-ценностное (или ценностно-смысловое) отношение к происходящему. Можно согласиться поэтому с Н. И. Сарджвеладзе, который пишет, что " субъект деятельности в каждый конкретный момент — преходящее явление; фактически сколько деятельностей, столько и субъектов деятельности. Но за этим преходящим субъектом стоит относительно устойчивое и перманентное образование, именуемое личностью. Личность, как относительно устойчивая и перманентная система, имеет множество своих преходящих проявлений в виде субъекта деятельности".

Даже совершение одних и тех же действий, движимых сходными мотивами, не уравнивает пути и шансы личностного развития, определяемого внутренним отношением к происходящему, тем, как отразится поступок в ценностно-смысловой плоскости сознания, с какими уровнями этой плоскости будет соотнесен, какой урок сам человек (а не персонифицированная в его лице культура или преходящий субъект деятельности) извлечет сейчас или по происшествии времени из случившегося.

Теперь о понимании личности как проекции на смысловую плоскость. Если рассмотрение личности со стороны деятельности или усвоения значений, культуры достаточно широко представлено в научной психологии, то психологическое рассмотрение ее со стороны смысловой, нравственно-ценностной плоскости разработано пока крайне недостаточно. Как мы пытались показать выше, главным в этой плоскости (плоскости, по нашей классификации, собственно личностного здоровья) становятся не успехи человека и его социальные роли, не сама по себе его продуктивная деятельность, не характер, не темперамент (т. е. то, что можно по преимуществу отнести к показателям индивидуально-психологического здоровья и здоровья психофизиологического), а мера участия, заинтересованности, пристрастности, проникновения его в нужды другого человека, общества, человечества в целом. Если рассматривать человека лишь как индивидуальность, то люди предстанут как бесконечно разные миры, становящиеся все более обособленными, особыми, неповторимыми по мере их развития. Через восходящее движение в нравственно-ценностной плоскости происходит реальное единение людей, приобщение к той, по словам А. Н. Леонтьева, не всегда видимой индивидом подлинной человеческой действительности, которая не обосабливает человека, а сливает его жизнь с жизнью других людей, их благом. Психология личности, не приобщенная к этому знанию, законам нравственного мира, будет по своей сути оставаться психологией " знающих только себя" человеческих индивидов.

Однако и эта взятая сама по себе точка зрения не является исчерпывающей. Проекция исключительно на данную плоскость может породить представление о личности лишь как решающей и оценивающей те или иные нравственные проблемы и коллизии; при этом бытие начинает рассматриваться только как сценическая площадка, на которой вновь и вновь, на разной общественно-исторической основе разыгрывается репертуар человеческих судеб.

Известны слова Л. Н. Толстого о том, что люди делают только вид, что воюют, торгуют, строят, главное же, что они делают всю жизнь, — это решают нравственные проблемы. В противовес этому мнению современная научная психология чаще всего, напротив, либо старается вовсе игнорировать в своих исследованиях нравственную сферу, либо рассматривает ее как некий довесок, добавок к продуктивной деятельности и возникающим вокруг нее производственным отношениям. И тот и другой подход следует признать односторонним, высвечивающим важную, но только одну сторону проблемы, поскольку, если воспользоваться нашей моделью, в первом случае личность целиком и полностью проецируется на смысловую, нравственно-ценностную плоскость, а во втором — на плоскость бытийную, деятельностную.

Итак, понятно, что личность в целом не проекция на одну какую-нибудь из представленных плоскостей, но системное образование, по-своему отражающееся в каждой из них. Если же попытаться все же обозначить принцип, который является сквозным, связывающим всю систему, то для процесса формирования личности таким принципом будет принцип деятельностного опосредствования. Суть его заключается в производности личностных образований от реального бытия субъекта и, следовательно, в необходимости при исследовании, воспитании, коррекции личности выхода за рамки самих этих образований в мир реальной жизни, в мир деятельностей, их опосредующих. Именно через совокупность деятельностей, через бытие человека происходит присвоение культуры, происходит удвоение значений (появление субъективного значения данного объективного значения), которое и порождает личностные смыслы человеческого существования. Вне целенаправленной активности, не будучи освоенной деятельностью, культура выступает для человека лишь разрозненным и отчужденным набором значений, правил, норм и т. п. Проходя через деятельность, опосредствуясь деятельностью, эти значения приобретают смысл, порождают особый внутренний план — нравственное сознание с присущими ему уровнями и функциями.

Итак, мир человеческой культуры предшествует личности и являет собой неисчерпаемый источник возможностей, депо смысловыражения. Однако, прежде чем стать смысловой, внутриличностной реальностью, значения должны быть опосредствованы деятельностью, пройти через жизнь, бытие человека, которое представляет собой бесконечное в своих возможностях депо смыслопорождения. Если же попытаться коротко определить взаимосвязь всех трех плоскостей, то это будет следующая формула: смысл есть прошедшее через жизнь (систему деятельностей) человека значение.

Что касается практических, в частности воспитательных, психопрофилактических выводов, то эта формула лишний раз свидетельствует о том, что ни значения, ни слова, ни сама по себе активная предметная деятельность не являются гарантами воспитания полноценной, нравственной личности. Следовательно, при воспитании необходимо так строить и направлять деятельности воспитанника, чтобы в ходе этих деятельностей, в ходе их развития, их последовательных этапов объективные и поначалу как бы вне человека существующие значения и идеалы, прежде всего значения и идеалы нравственные, приобретали личностный смысл, становились собственным, пережитым, активным отношением воспитанника к миру.

Роль воспитателя при этом чрезвычайна, поскольку он выступает как реальное, живое олицетворение, держатель тех смысловых уровней, которыми пока не обладает и которые чаще всего и не предугадывает воспитанник. Но на эти уровни — через общение с прямым или даже косвенным воспитателем — он может со временем подняться. Всякая высшая психическая функция, писал Л. С. Выготский, обнаруживает себя дважды: сначала как форма взаимодействия и сотрудничества между людьми, как категория интерпсихологическая, затем уже как функция субъекта, как категория интрапсихологическая. Сходным путем возникают, завязываются и смысловые отношения к действительности — сначала как бы разделенные между ребенком и взрослым, ребенком и его окружением, а затем становясь внутренними, собственными отношениями ребенка к действительности. Когда ребенок подрастает, роль взрослого, т. е. второго члена начального интерпсихологического отношения, может выполняться другим человеком, группой, коллективом, обществом, теми или иными событиями и идеями, но путь в целом остается прежним: через деятельность, через жизнь и труд бытия завязываются, осваиваются все новые и новые аспекты и уровни смысловых отношений к действительности.

Причем, разумеется, жизнь не есть лишь сплошное формирование все новых и новых качеств и образований. Будучи раз сформированными, войдя в целостную структуру смысловой сферы, они начинают свою самостоятельную жизнь, приобретают собственную инерцию (смысловую установку, по А. Г. Асмолову), порождают собственные требования, т. е. становятся полноценными чертами личности, нравственного сознания, не просто отражающими действительность, но и творящими ее. Поэтому необходимо различать и стимулировать не только активность присвоения, формирования тех или иных позиций и смысловых содержаний, но и активность отдачи, проникновения, влияния на ценностно-смысловые уровни другого человека, других людей. Важные аспекты активности последнего рода были разработаны в " концепции вкладов". Центральным для этой концепции является введенное В. А. Петровским понятие отраженной субъектности, которое " воплощает в себе представление о личностном аспекте бытия человека в мире как формы активного " идеального" присутствия человека в жизни других людей, " продолженности человека в человеке" ". Эта концепция справедливо останавливает внимание на том постоянно действующем личностном, смысловом влиянии, которое оказывается всяким человеком на окружающий его мир. Для пояснения этого хода мыслей А. В. Петровский приводит метафорическое сравнение подлинной личности с источником некоего мощного излучения, радиации, способной изменять, преобразовывать других людей (радиация, как известно, может быть полезной и вредоносной, может лечить и калечить, ускорять и замедлять развитие, становиться причиной различных мутаций и т. д. ). Тогда индивида, обделенного личностными характеристиками, можно уподобить нейтрино — гипотетической частице, которая пронизывает любую, сколько угодно плотную среду, не производя в ней никаких — ни полезных, ни вредных — изменений.

Таким образом, человеческую активность можно подразделить на активность присвоения и активность отдачи. Если первая своей энергетикой, мобилизующим действием способствует образованию, структурированию определенной позиции, присвоению и завоевыванию новых свойств и рубежей, то накал, энергетический потенциал второй обнаруживает себя через проникающее, " радиационное" влияние на других. В известной мере их можно уподобить двум каналам, двум руслам, по которым способна распределяться энергия активности. Личность может выявлять себя в какие-то моменты как той, так и другой формой активности, поэтому, в частности, вряд ли стоит говорить о " лишении" личности того, кто на рассматриваемый период " не обогащает и не обездоливает" других, поскольку личностная активность может быть устремлена просто по другому каналу — каналу присвоения. Несомненна связь активности и с содержательным наполнением мотивационных устремлений: эгоцентрические ориентации в большей степени переключают, ориентируют активность человека на приобретение, на использование, на превращение окружающего в средство достижения своих целей, тогда как алоцентрические, просоциальные устремления по самой сути своей переключают активность на процессы отдачи себя, преобразования мира в пользу других. Мир и люди становятся не средствами, но целью. Понятно отсюда, что активность такого рода есть несомненный признак личностного здоровья.

Сказанное не означает, конечно, что человек эгоцентрической ориентации, будучи занят собой, мало влияет на окружающих, не проявляет вовне направленную активность. Напротив, он, как мы упоминали, часто рассматривает свои ценности как достойные и должные быть присущими всем и порой не просто в активной, но даже в агрессивной форме пытается навязать, привить их другим. В этом плане следует говорить как бы о смысловом силовом поле, возникающем вокруг каждого человека, его деятельности и миропонимания. Всякий случай нормального, в нашем понимании, полноценного, ведущего к приобщению к родовой сущности развития создает мощное силовое поле благотворного влияния на других людей, тогда как всякий случай извращенного, аномального развития создает свое силовое поле, на этот раз отрицательного по отношению к задачам достижения человеческой сущности свойства, направленного на низведение помыслов, задач и смысловых устремлений других до уровня эгоцентризма, а следовательно, в конце концов межлюдской разобщенности, психологической войны всех против всех и внутреннего одиночества каждого из участников этой войны. Вот почему всякая удача воспитания, всякая удача психокоррекции аномального развития есть не просто удача индивидуальной судьбы отдельного человека, счастливое преобразование свойств и структуры его личности, но реальный фактор оздоровления, облагораживания среды.

Разумеется, речь идет не просто о прямом и беспрепятственном радиировании смысловых влияний. Человек не пассивный восприниматель, экран проекции " инобытия", бытия-другого-в-нем, но если продолжить аналогию с радиацией, может быть либо в разной степени открыт ее проникающим влияниям, либо, напротив, наглухо закрыт. Поэтому всякое влияние, чтобы быть действенным, усвоенным, требует в качестве необходимого условия ответное усилие, ответную активность принятия, присвоения. В этом акте должны соединиться два вида активности, направленные, настроенные на одну смысловую волну, чтобы в дальнейшем образовать, замкнуть, генерировать собой единое смысловое поле. Даже искусство, призванное, казалось бы, прямо, непосредственно транслировать личностные смыслы другим людям, на деле лишено этой способности. Оно достигает своих результатов лишь тогда, когда активно вовлекает воспринимающего его человека в свою сферу и образует не просто вербальное или чисто эмоциональное воздействие, но особую, всегда совместную, друг к другу идущую деятельностную активность, призванную соединить в общем смысловом поле исполнителя и слушателя, актера и зрителя. Недаром говорят не только о хорошем или плохом исполнителе и актере, но и о хорошем или плохом зрителе, о хорошей или плохой аудитории.

Таким образом, мы вновь приходим к утверждению важности идеи деятельностного опосредствования: для того чтобы сформировать устойчивые смысловые структуры, необходимо вовлечение человека в такого рода деятельности, в такого рода жизненные проблемы, где бы он мог реально осуществить, отстоять, испытать свои принципы и устремления, где бы они срослись, сплавились с его поступками и деяниями, стали личностными ценностями, т. е. осознанными смысловыми образованиями, направляющими и оправдывающими весь конкретный ход его жизни. Такое деятельностное опосредствование важно и для воспитания, и для коррекции отклонений личности, с той, однако, существенной разницей, что в первом случае мы исходим из представления о еще не сформированной личности, достаточно открытой нашим влияниям, а во втором — о личности уже сформировавшейся, и, следовательно, если в первом случае мы готовимся личность строить, то во втором — нам предстоит ее перестраивать. В обоих случаях продвижение возможно лишь тогда, когда работа и воспитателя, и коррекциониста основана на знании внутренних законов развития личности, знании того, что есть норма этого развития, к чему в итоге следует направлять стремления человеческой личности.

3 глава: «МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ (ВЗАИМООТНОШЕНИЕ «ОБЪЯСНЕНИЯ» И «ПОНИМАНИЯ» В ПСИХОЛОГИИ)»

Все говорят, что психология не наука и начинаются споры на счет этого. Л. С. Выготский, характеризуя кризис психологии начала века, писал, что он вообще привел «к понятию о двух психологиях». Мысль о разделении этих «двух психологии» была особенно ясно высказана немецким психологом Э. Шпрангером, который резко отделил друг от друга психологию как науку естественную, занимающуюся по преимуществу элементарными процессами, и психологию как науку о духе. Было очень много сугубо негативной критики: отвергает аргументы чужих школ, но не предлагает своих решений действительно острого, принципиального вопроса о том, может ли психология научно, т. е. строго и объективно, определять, измерять, исследовать то, что по сути своей не имеет меры, границ, то, что трансцендирует, преодолевая в своем развитии любые «заранее установленные масштабы».

Этим вопросом занимаются современные психологи большинство из них, априори считая себя представителями естественнонаучного направления, строят свои исследовательские программы, применяют методики, обрабатывают результаты и делают выводы так, будто человек есть фиксированный объект наподобие физического.

Есть четкое различение понятий «личность» и «человек», определении личности как способа организации присвоения человеческой сущности и исходя из этого — сосредоточении внимания преимущественно не на готовых, сложившихся свойствах личности, а на механизмах их формирования, становления, непрекращающегося движения. Именно из-за этого ранее полученные исследования могут стать одновременно и объективными, и не противоречащими трансцендирующей, изменяющейся природе человека (т. к. человек будет стремиться фиксировать, овеществлять, ставить границы и определять масштабы не развития человека как такового, которое не имеет фиксированной, а психологическим механизмам, которые опосредствуют это развитие, существенно влияя на его ход и направление.

Кстати, постулируя феномен несовпадения с самим собой, М. М. Бахтин говорит, в строгом смысле, не о личности, а о человеке: «Человек никогда не совпадает с самим собой. К нему нельзя применить формулу тождества: А есть А». Эти слова по сути целиком согласуются с Марксовым определением человека как безмасштабного существа.

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: