Психоаналитические концепции культуры

 

Большинство проанализированных в прошлых лекциях концепций культуры, так или иначе, отстаивали духовную природу, духовное достоинство человека. Но не преувеличивает ли человек силы своего духа? Мы можем заметить эту черту не только в обыденной жизни, но и в философских построениях, ибо и высокий разум бывает, склонен к духовной лести в собственный адрес. В ХХ веке возрастает интерес к тем мыслителям, которые сумели преодолеть привычное "теоретическое самообольщение" человека и приоткрыли завесу над темными глубинами человеческого бытия.

Таким мыслителем и был Зигмунд Фрейд (1856-1939). По профессии он был врачом - психиатром и невропатологом, создателем нового направления в психологии и медицине. Это направление Фрейд назвал психоанализом. Однако значение фрейдовской концепции человека выходит далеко за пределы медицины: философское обобщение психоанализа - фрейдизм - стало учением, вторгающимся в сферу философии и культурологии.

Если попытаться кратко сформулировать суть фрейдовского открытия, то можно сказать, что Фрейд открыл в человеке бессознательное. Конечно, о наличии неосознанного содержания в человеческой психике знали и раньше, но это содержание сводили к тому, что было сформировано в сознании, а потом вытеснено из него. Фрейд же открыл бессознательное как самостоятельное, независящее от сознания безличное начало человеческой души: "... Все вытесненное бессознательно, но не все бессознательное есть вытесненное". При этом бессознательное активно вмешивается в человеческую жизнь. Фрейд считает, что это только иллюзия, будто нашей жизнью руководит наше "Я". На самом же деле властвует природ­ное безличное начало, которое образует бессознательную основу нашей души (т.е. психики). Фрейд называет это бессознательное начало "Оно" и полагает, что наше "Я" есть лишь игрушка в руках этой древней и темной психической силы. Фрейдовское "Оно" имеет чисто природное происхождение, в нем сосредоточены все первичные влечения человека. Эти первичные влечения сводятся к двум: во-первых, Сексуальные желания, а во-вторых, влечение к смерти, которое, будучи обращено вовне, становится влечением к разрушению. Темная бурлящая бездна "Оно" таится под тонкой пленкой сознания, которое даже не подозревает о том, что клокочет под его приглаженными образами и рафинированной логикой.

Наше "Я", стремящееся выжить в мире природы и общества, все время сталкивается с безрассудной силой "Оно". Если "Я" руководствуется принципом реальности (т.е. стремится приспособиться к объективным условиям жизни), то "Оно" целиком исходит из принципа удовольствия. Отсюда вытекает неизбежная борьба между "Я" и "Оно". "По отношению к Оно Я подобно всаднику, который должен обуздать превосходящую силу лошади..." Однако "Я" не может своевольно управлять своим могучим "партнером". "Как всаднику, если он не хочет расстаться с лошадью, часто остается только вести ее туда, куда ей хочется, так и Я превращает обыкновенно волю Оно в действие, как будто бы это было его собственной волей".

Иными словами, если Гегель замечает "хитрость разума", то Фрейд открывает "хитрость бессознательного", способного проводить в жизнь свои влечения, маскируя их под сознательные решения "Я". Однако человек способен выжить лишь постольку, поскольку разум и культура могут подчинять "Оно" своим важнейшим целям. Конечно, культура не может победить "Оно" в лобовом столкновении, ибо в нем сосредоточена вся психическая энергия человека. Поэтому Фрейд указывает на способ, которым культура проводит в жизнь свои цели, не совпадающие с примитивными влечениями "Оно". Этот способ Фрейд назвал сублимацией. Сублимация - это использование сосредоточенной в "Оно" сексуально-биологической энергии не по прямому биологическому назначению (для удовольствия или продолжения рода), а в целях разума и культуры. Если имеет место сублимация, то примитивные влечения "Оно" обретают форму влечения к познанию, искусству, высокому идеалу. Тем самым фрейдовскую "сублимацию" по аналогии с гегелевской "хитростью разума" можно было бы назвать "хитростью культуры". При этом культура, по Фрейду, выражает систему общественных норм и всегда стоит над отдельным человеком. Правда, надо отметить, что во фрейдовском варианте "хитрость" культуры имеет более благородный характер, ибо у Гегеля те, с кем хитрит культура (мировой разум), - это люди, а у Фрейда в роли "обманутых" выступают темные страсти.

Однако для того, чтобы хоть немного овладеть энергией "Оно", культуре самой приходится проникать в его сферу - сферу бессознательного. Культура может руководить человеком лишь постольку, поскольку она сама стала частью его бессознательного, оформилась в качестве особой бессознательной уста­новки, - так можно сформулировать важный вывод Фрейда. Эту установку Фрейд называет "Сверх-Я". "Сверх-Я" выполняет роль внутреннего цензора, который господствует над душевной жизнью человека и благодаря которому человек способен жить как культурное существо, а не как марионетка собственных темных страстей.

Таким образом, человеческое Я, по Фрейду, замкнуто между двумя противоположными полюсами - природной стихией и требованиями культуры. Оба этих полюса представлены в соответствующих бессознательных структурах человеческого "Я" и сталкиваются в нем, пытаясь подчинить себе это Я и друг друга. И чем выше развита культура, тем неутешительнее оказываются ее, так сказать, побочные эффекты. Если культура требует от человека больше, чем он может, "то у индивида это вызывает бунт или невроз, либо делает его несчастным". Культура делает жизнь более безопасной, блокируя человеческие инстинкты, человеческую агрессивность, но платой оказывается психическое здоровье человека, который разрывается между природной психической стихией и культурными нормами, между сексуальностью и социальностью, агрессивностью и моралью. И Фрейд с горечью констатирует: "Сколь же сильным должно быть выдвинутое культурой против агрессивности средство защиты, если последнее способно делать людей не менее несчастными, чем сама агрессивность!"

Учение Фрейда оказало огромное влияние на развитие науки и культуры XX века - без его идей трудно представить себе современную психологию, психиатрию, философию, искусство. Однако, как это часто бывает с первооткрывателями, Фрейд в своей концепции чрезмерно усилил некоторые очень важные, но все же не единственно определяющие стороны дела. Во-первых, он явно биологизировал бессознательное, которое оказалось сведено к чисто природному феномену, к чисто биологическим влечения. Во-вторых, Фрейд акцентировал внимание на одной стороне человеческого бытия - на бессознательном, но потерял из виду другую сторону - личность и свободу человека. Фрейдовское "Я" лишено подлинной свободы, это "Я" есть не свободная личность, а марионетка, за право манипулирования которой бьются одинаково безличные "Оно" и "Сверх-Я", природа и культура, которая у Фрейда сведена к общественно выработанным требованиям. И при изображении этой схватки у Фрейда не нашлось места для самоценной личности, обладающей духовной автономией от природы и общества.

Если Зигмунд Фрейд исследовал бессознательное в качестве природной сущности человека, то Карл Густав Юнг (1875-1961) открыл изначальные культурные истоки бессознательного. Юнг некоторое время сотрудничал с Фрейдом, и многое воспринял из психоанализа, но основы концепции были заложены им самостоятельно.

Как и Фрейд, Юнг начинал в качестве врача-психиатра, однако он не остановился на сексуально-биологической трактовке бессознательного. Исследования Юнга привели его к иному выводу. Юнг обнаружил типичные образы, являвшиеся его пациентам в снах и видениях. И эти образы совпадали с символами, проходящими через всю историю мировой культуры и выражающими приобщенность человека к таинственной (мистической, божественной) сто­роне жизни. Но самое удивительное, что большинство пациентов Юнга в силу своего образования и своей биографии просто не могли знать про эти достаточно сложные культурные символы! Эти символические образы не пришли извне и не изобретались сознательно, поэтому оставалось только заключить, что они рождены общим для всех людей бессознательным.

Однако это бессознательное уже нельзя было понимать как чисто природную силу, подобную фрейдовскому "Оно". Открытое Юнгом бессознательное имеет не природный, а культурный характер и родилось на заре человеческой истории в коллективном психическом опыте. Юнг называет это бессознательное коллективным бессознательным, а его первичные формы (структуры) - архетипами коллективного бессознательного. Архетипы коллективного бессознательного - это своего рода осадок от первичного душевно­го опыта человечества. По Юнгу, коллективное бессознательное имеет культурное происхождение, но передается по наследству биологическим путем. Юнга иногда упрекают за тезис о биологическом наследовании культурных форм, однако этот упрек, на наш взгляд, не вполне справедлив. Дело в том, что, по Юнгу, архетипы коллективного бес­сознательного сами по себе вовсе не тождественны культурным образам или символам. Архетип - это не образ, а некое фундаментальное переживание, "тяготение" человеческой психики, которое само по себе лишено какой-либо предметности (образ же всегда предметен). Архетип - это психический смысл в чистом виде, но не просто смысл, а первосмысл, незримо организующий и направляющий жизнь нашей души.

Юнг сравнивает архетипы с осями кристаллической структуры, по которым растет кристалл в насыщенном растворе. Подобно этому на архетипах построена вся психика человека: все сознательные смыслы имеют свою архетипическую основу и так или иначе выражают соответствующий архетип. Для примера укажем на два архетипа - архетип "священного" и архетип "тени". Священное, по Юнгу, есть чувство чего-то всемогущего, таинственно­го, ужасающего и в то же время неодолимо притягивающего и обещающего полноту бытия. Этот архетип выражен в самых разнообразных представлениях и символах, в образах богов различных религий. "Тень" - это темный бессознательный двойник нашего Я

Самой древней, исходной формой психического опыта является миф, поэтому все архетипы так или иначе связаны с мифологическими образами и переживаниями. Миф лежит в самой основе человеческой души, в том числе и души современного человека, - таков вывод Юнга. Именно миф дает человеку чувство единения с первоосновами жизни, приводит душу к согласию с ее бессознательными архетипами. Отсюда, по Юнгу, вытекает универсальная роль мифа: "Мифы религиозного происхождения можно интерпретировать как вид ментальной терапии для обеспокоенного и страдающего человечества в целом - голод, война, болезнь, старость, смерть".

Как и Фрейд, Юнг считает, что современный человек, гордящийся своим сознанием и волей, отнюдь не является господином своей душевной жизни. Напротив, он сам подвластен таящимся в нем бес­сознательным силам, своего рода "демонам души". "Девиз: "Где есть воля, там есть и путь" - суеверие современного человека. Он слеп к тому, что, несмотря на... рациональность..., он одержим "силами", находящимися вне его контроля. Его демоны и боги не исчезли, они всего лишь обрели новые имена". Фундаментальное различие между Фрейдом и Юнгом состоит в понимании сущности этих "демонических" сил и их отношения с культурой.

По Фрейду, жизнь культурного человека составляет неразрешимое противоречие, ибо человеческая душа разрывается между своей изначальной природой и внедренными культурными запрета­ми. Юнг исходит из других представлений о соотношении человека и культуры. Для него основа души (бессознательное), хотя и имеет архаическое происхождение, но все же может жить в мире с культурой. Конечно, нельзя укротить "демонов души", но их можно приручить, сделать их проявление относительно безопасным и даже поставить их на службу культуре.

Человек призван не игнорировать бессознательные силы, а найти для них адекватное культурно-символическое выражение. Ведь бессознательное - это "податель всего", подлинный источник жизненных сил, без которых нет ощущения красочности жизни, пол­ноты жизни. Именно архетипы дарят человеку вдохновение и являются источником творческой энергии. Вместе с тем, символическое выражение бессознательного необходимо для того, чтобы оградить человека от опасностей непосредственной встречи с "демонами души" (например, от переживания всемогущества и притягательного ужаса смерти ("священное") или от беспомощности перед темной стороной собственного Я, т.е. перед собственной "тенью"). "У человечества никогда не было недостатка в могучих образах, которые были магической защитной стеной против жуткой жизненности, таящейся в глубинах души. Бессознательные формы всегда получали выражение в защитных и целительных образах... ". Использование культурных символов позволяет контролировать "психических демонов", противопоставив темной силе одного светлое могущество другого. Особая роль здесь принадлежит религии. Например, верующий, обуреваемый греховным желанием ("искушаемый бесами"), может помолиться и призвать на помощь Бога. По Юнгу, и "Бог" и "бесы" есть психические силы (архетипы) самого человека, символически выраженные в соответствующих культурных образах. Но от своего собственного имени человеку было бы очень трудно (а может быть и вовсе невозможно) справиться с ситуацией.

Таким образом, культура, по Юнгу, призвана вести не борьбу, а диалог с бессознательным, стремясь обеспечить целостность человеческой души. Однако этот диалог постепенно утрачивается с развитием цивилизации и тотальной рационализацией жизни. Жизнь рационализируется, но человек не становится более рациональным по своему психическому устройству. Рушится прежний символический мир, и вместе с ним уходит в прошлое культурное выражение и осуществление архетипов; наступает "ужасающая символическая нищета", в которой жизнь человека обесцвечивается и обессмысливается. Крушение символов означает также утра­ту символического управление могучими "демонами души", остающимися теперь без присмотра. "Современный человек не понимает, насколько его "рационализм" (расстроивший его способность отвечать божественным символам и идеям) отдал его на милость психической "преисподней". "Демоны" вырываются из-под контроля слабеющей культуры, и XX век становится веком неслыханных психических эпидемий, распространяющихся под маскирующей их подлинную природу идеологической окраской. "... Любого рода внешние исторические условия - лишь повод для действительно грозных опасностей, а именно социально-политических безумий, которые... в главном были порождены бессознательным". И словно продолжение этой мысли: "Я даже думаю, что психические опасности куда страшней эпидемий и землетрясений. Средневековые эпидемии бубонной чумы или черной оспы не унесли столько жизней, сколько их унесли, например, различия во взглядах на устройство мира в 1914 г. или борьба за политические идеалы в России"

Стремясь спастись от царствующей ныне ужасающей символической нищеты, человек обращает свой взор к восточным религиям, однако они соответствуют иной культуре и не способны в полной мере выразить архетипы, таящиеся в психике западного человека. Поэтому европейская культура должны измениться, чтобы восстановить утраченное единство человеческой души, что, однако, вовсе не означает погружение в бессознательное и полное подчинение его архаическим мотивам. "Задача... человека, - делает вывод Юнг, - состоит в том, чтобы проникнуть в бессознательное и сделать его достоянием сознания, ни в коем случае не оставаясь в нем, не отождествляя себя с ним. И то и другое неверно-Единственный смысл человеческого существования в том, чтобы зажечь свет во тьме примитивного бытия. Наверное, можно предположить, что мы во власти бессознательного в той же степени, в какой само оно - во власти нашего сознания

Юнг произвел подлинный переворот в культурологии. Он раскрыл органическую связь культуры и человеческого бессознательного: история культуры и ее символического мира предстала как осуществление бессознательных основ души. И в то же время многое осталось за пределами юнговской концепции. Юнг и не претендовал на создание "единственно верного учения" о человеке, но без его идей просто невозможно представить себе современную культурологию.

 

Культурная антропология

 

В становлении современного культурологического знания особую роль сыграла культурная антропология.

Антропология - область научного познания, в рамках которой изучаются фундаментальные проблемы существования человека в природной и искусственной среде. Культурная антропология - особая область научных исследований, концентрирующая внимание на процессе взаимоотношения человека и культуры. Эта область познания сложилась в европейской культуре в XIX в. и окончательно оформилась в последней четверти XIX в.

Что же такое антропология и кто такой антрополог в восприятии окружающих? Если простой человек вообще понимает, о чем в данном случае идет речь, то, скорее всего, свяжет свое представление о данном типе исследователя с изучением и измерением черепов дикарей и заставить его изменить точку зрения будет весьма трудно. Но если все-таки удастся убедить его в важности и многогранности проводимой работы, то антрополог в большинстве случаев будет воспринят как чудак. Американский культуроантрополог К. Клакхон в своей книге "Зеркало для человека" излагает это так: в собственной "культурной среде" он был воспринят как "ненормальный", а "дикарями" - как старьевщик, которому можно сбыть все ненужное. Сам антропологический взгляд оказывается "странен", и в связи с этим вспоминается анекдот о подопытных крысах, беседующих в клетке. Первая говорит: "Я изучаю условные рефлексы вон у того типа в белом халате". Вторая: "И как результат?". Первая: "Если нажать эту красную кнопку, то он приносит мне еду". Антропологический взгляд часто вызывает сомнения и в своей научности, и в объективности. Для искушенных в науке людей же он связывается с "антропологическим поворотом" в науке и культуре, "структурной антропологией" К. Леви-Стросса и многим другим.

В средние века антропологией называли доктрину о человеке в составе теологии, т.е. как человек воспринимается в его отношении к религии. Далее, в эпохи Возрождения и Нового времени гуманисты и энциклопедисты создают свои образы человека и истории, где отправной точкой для дальнейшего развития антропологических взглядов станет периодизация человеческой истории, предложенная А. Фергюссоном, разделением ее на эпохи "дикости", "варварства" и "цивилизации".

Возникший еще у романтиков сильный интерес к примитивным и, шире, неевропейским народам, к середине XIX в. приводит к появлению антропологии как единой науки о различных народах, включающей в себя историю, психологию, физиологию и т.д. Антропологами в частности называли себя ученые-эволюционисты. Эволюционистское учение исходило из трех важнейших принципов:

1) принципа развития,

2) представления о единстве законов развития культуры,

3) принципа развития культуры, согласно психологическим свойствам индивида. В основе своей идеи эволюционисты противостояли идее деградации, кантовским представлениям о человеческой истории, или идее об изначально высоком уровне развития культуры, когда отдельные народы в силу лености или каких-либо других причин деградировали до состояния дикарей. Главной из заслуг эволюционистов стало то, что дикое состояние культуры было признано ими самостоятельной, по своим собственным законам развивающейся культурой. Фактически, именно эволюционисты ввели противопоставление цивилизации и первобытности и наполнили термин "дикость" конкретным содержанием. Одной из первых крупнейших работ, посвященных этой проблематике, стала книга Э. Тейлора "Первобытная культура". Главная задача этой книги - введение в антропологические исследования естественнонаучных методов. Следовательно, отсюда происходит и естественнонаучная систематика, когда все законы культуры можно выстроить в ряд от низших к высшим. Тейлор обосновывает теорию о происхождении религии, истоки которой он видел в анимизме. Он предположил, что религии предшествовала стадия, на которой не существовало представлений о богах как надприродных силах, но было представление об одушевленности природы. Кроме того, Тейлор сформулировал теорию "пережитков". Она состояла в том, что, по мнению автора, по мере перехода от одной стадии к другой, предыдущая ступень сохранялась, но лишь фрагментарно. Таким образом, ориентируясь на эти "пережитки", исследователь мог бы реконструировать предыдущую ступень.

Попытки создать периодизацию развития народов возникали неоднократно. Л. Морган, один из эволюционистов (которого широкий круг читателей знал по знаменитой работе Ф. Энгельса "Происхождение семьи, частной собственности и государства", представлявшей конспект книги "Древнее общество" того же Моргана), делил периоды "дикости, варварства и цивилизации" еще на три стадии: низшую, среднюю и высшую. Каждый из этих этапов автор связывал с развитием производительных сил. Моргану ставилось в заслугу развитие идеи родовой организации, где "род - это группа людей, ведущих происхождение от единого предка", данной группе присущ экзогамный запрет, т.е. запрет на брак внутри группы. В противоположность этому существуют эндогамные группы, которые в свою очередь делятся на экзогамные. Морган также выделил две ступени развития рода: по женской и по мужской линии, т.е. матриархат и патриархат. При этом он считал матриархат первичным, а переход к патриархату связывал с появлением права на наследство, возникновением частной собственности.

Как только антропология сформировалась как наука, внутри нее стали появляться все новые и новые школы. Например, в 1859 г. Этнологическое общество во Франции разделилось на антропологическую и этнологическую школы. Тоже самое произошло и в Англии в 1863 г. Существенно возросло количество кафедр и учебных заведений, занимающихся этой проблематикой. Так, к концу XIX в. в США существовало уже около 400 кафедр и наличествовала "Американская антропологическая ассоциация". Примерно с этого времени антропология начинает пониматься как сверхнаука. Но с 20-х гг. ХХ в. различные направления в составе антропологических дисциплин столь сильно разошлись, что достаточно длительное время, до начала 50-х гг., даже не предпринимались попытки их объединить. Спенсер и Гален ввели антропологию в сферу позитивных наук, став, таким образом, родоначальниками антропологической школы. Они стали одними из первых полевых исследователей, занимавшихся изучением народов Австралии. Их антропологический проект предполагал естественнонаучное сравнительное описание народов, антропологические данные, рассмотрение социальных институтов разных народов, их верований и обычаев. Таким образом, основным объектом исследования в ней оказываются примитивные общества, а культура рассматривается как аспект общественной жизни, что противопоставляет социальную антропологию культурно-антропологическим исследованиям.

Этнология и социальная антропология поделили сферы влияния, прежде всего во Франции и Англии. Э. Дюркгейм, например, рассматривал этнологию как описательную дисциплину, материалы которой обобщаются социологией. А К. Леви-Стросс полагал, что существуют три этапа в познании культуры человечества: этнография как полевое исследование, классификация и описание отдельных явлений; этнология как синтез географии и истории; антропология как познание человека вообще. Но все это представлялось Леви-Строссу как три этапа одного исследования.

В начале ХХ в. закладываются основы полевой антропологии. В США фундаментальные полевые исследования проводит школа Ф. Боаса, в России предпринимают фундаментальные исследования Онучин, Богораз и ряд других этнографов, активно работает этнографическая лаборатория князя Тенишева, в Англии - Спенсер и Гелен, Риверс, Радклиф-Браун, Б. Малиновский и другие. Малиновский, ученик таких выдающихся ученых, как Фрэзер и Вестермарк, создает свою школу функционализма. По его мнению, культура являет собой гармоничное целое, внутри которого каждый элемент обладает определенной функцией. Таким образом, культура представляется как набор этих элементов. Малиновский выступал против какого-либо исторического реконструирования, так как считал его результаты слишком ненадежными для науки. Научным же является изучение отдельных культур и их взаимодействий друг с другом. Отказ от идей эволюционизма спустя 30 лет после начала исследований привел его к высказыванию о том, что этнология превратилась в коллекционирование бабочек. Функционалисты, следуя за Малиновским, отказались от теоретизирования, но собрали огромный материал, ценный в связи с тем, что ряд изученных ими народов просто прекратил свое существование.

Как только мы заговорим о культурной антропологии, так сразу столкнемся со сложностью в трактовке данного понятия. Но еще раз напомним, что, прежде всего. - это название американской антропологической школы. Культурная антропология как научная дисциплина получила бурное развитие в рамках американской антропологической школы в начале XX в. И в первую очередь важнейшей здесь представляется фигура Ф. Боаса.

Ф. Боас, по происхождению немецкий еврей, эмигрировал в США в 1896 г. с целью исследовать племена североамериканских индейцев. При этом он оставался сторонником современной ему немецкой науки. Одной из основных идей, господствовавших в Германии на рубеже веков, был культурный диффузионизм, т.e. концепции К. Шмидта, Л. Фробениуса и других авторов, которые выдвинули концепцию "культурных кругов". В данной концепции культурный ареал воспринимался как тотальная данность, или некоторая априорная форма культуры (что можно сравнить с идеями О. Шпенглера). Особо преуспел в этом K. Шмидт, который на основе своих раскопок выделил огромное количество культурных кругов, а путем лингвистического анализа вычленил определенные культурно-языковые общности. Основным достижением этой теории было представление о несводимости различных культурных кругов друг к другу.

Сторонники данной теории отрицали эволюционизм английской антропологической школы, полагая, что эволюционный процесс идет лишь в рамках одного культурного круга. Ф. Боас во время своих американских исследований сталкивается с описываемым ими явлением аккультурации и обнаруживает такое явление, как языковой союз, где наблюдается общий ряд понятий для различных языков. На основе собранных материалов Боас приходит к выводу, что культурных кругов у индейцев нет, но существуют языковые союзы, подверженные аккультурации. Как он писал, разница между различными племенами индейцев может быть более разительной, чем между русскими и англичанами, французами и немцами. Таким образом, ему удалось выделить три аспекта, существенных для любой культуры:

1) раса-природа,

2) культура,

3) язык. В книге "Ум первобытного человека", вышедшей на русском языке в 1934 г., на примере данных физической антропологии он показывает, что расовые различия не всегда влияют на аналитические способности человека. Основными отличительными особенностями людей являются культурные и языковые. Фактически, проект культурной антропологии, созданный Боасом, содержит в себе следующие установки:

1) описание расовых и других биологических отличий между представителями различных культур с целью обосновать незначительность этих различий;

2) археологическое и историческое описания письменных и бесписьменных культур с целью обосновать уникальность каждой культуры;

3) описание культурных обрядов, семейных отношений, эпоса, мифа, искусства, а также других культурных особенностей различных народов, и анализ отличительных особенностей различных языков. Надо заметить, что в этой части своих исследований Боас стремится обосновать любые культурные отличия на основе анализа языка, обычаев и социальных институтов.

Таким образом, вслед за Боасом, культурная антропология утверждает, что нет культуры вообще, но каждый раз мы имеем дело с конкретной уникальной культурой. Эта установка стала достаточно значимой для культурной антропологии в США, Франции и Англии, в частности, у таких известных исследователей, как П. Радин, Р. Линтон, Э. Сепир, М. Мид, Р. Бенедикт и других. Эта установка была актуальна вплоть до так называемых "исследований культуры" неоэволюционистов, Кребера, Клакхона, Л. Уайта и других, которые установили проблему культурных универсалий - брака, моральных норм, жизни, смерти и т.п.

 

Предыдущая45678910111213141516171819Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: