Тексты для самостоятельной работы по формированию интонационной стороны речи и навыка выразительности чте­ния.

Задание. Каждый речевой такт выделить одной верти­кальной чертой. Заключительный речевой такт в конце пред­ложения — двумя вертикальными чертами.

Лице свое скрывает день; Поля покрыла мрачна ночь; Взошла на горы черна тень; Лучи от нас склонились прочь; Открылась бездна звезд полна; Звездам числа нет, бездне дна.

Песчинка как в морских волнах, Как мала искра в вечном льде, Как в сильном вихре тонкой прах, В свирепом как перо огне, Так я, в сей бездне углублен, Теряюсь, мысльми утомлен! <... >

М. В. Ломоносов,

«Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния»

ТУЧА

Последняя туча рассеянной бури! Одна ты несешься по ясной лазури, Одна ты наводишь унылую тень, Одна ты печалишь ликующий день. Ты небо недавно кругом облегала, И молния грозно тебя обвивала; И ты издавала таинственный гром И алчную землю поила дождем. Довольно, сокройся! Пора миновалась, Земля освежилась, и буря промчалась, И ветер, лаская листочки древес, Тебя с успокоенных гонит небес.

А. С. Пушкин

* * *

Есть в осени первоначальной

Короткая, но дивная пора —

Весь день стоит как бы хрустальный,

И лучезарны вечера...

Где бодрый серп гулял и падал колос,

Теперь уж пусто все — простор везде, —

Лишь паутины тонкий волос

Блестит на праздной борозде.

Пустеет воздух, птиц не слышно боле,

Но далеко еще до первых зимних бурь —

И льется чистая и теплая лазурь

На отдыхающее поле...

Ф. И. Тютчев

Есть ночи зимней блеск и сила, Есть непорочная краса, Когда под снегом опочила Вся степь, и кровли, и леса. Сбежали тени ночи летней, Тревожный ропот их исчез, Но тем всевластней, тем заметней Огни безоблачных небес.

Как будто волею всезрящей На этот миг ты посвящен Глядеть в лицо природы спящей И понимать всемирный сон.

А. А. Фет

НЯНЕ

Подруга дней моих суровых, Голубка дряхлая моя! Одна в глуши лесов сосновых Давно, давно ты ждешь меня. Ты под окном своей светлицы Горюешь, будто на часах, И медлят поминутно спицы В твоих наморщенных руках. Глядишь в забытые вороты На черный отдаленный путь; Тоска, предчувствия, заботы Теснят твою всечасно грудь. То чудится тебе...

А. С. Пушкин

ЗИМНЕЕ УТРО

Мороз и солнце; день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный — Пора, красавица, проснись: Открой сомкнуты негой взоры Навстречу северной Авроры, Звездою севера явись!

Вечор, ты помнишь, вьюга злилась, На мутном небе мгла носилась; Луна, как бледное пятно, Сквозь тучи мрачные желтела, И ты печальная сидела — А нынче... погляди в окно:

Под голубыми небесами Великолепными коврами, Блестя на солнце, снег лежит;

Прозрачный лес один чернеет, И ель сквозь иней зеленеет, И речка подо льдом блестит.

Вся комната янтарным блеском Озарена. Веселым треском Трещит затопленная печь. Приятно думать у лежанки. Но знаешь: не велеть ли в санки Кобылку бурую запречь?

Скользя по утреннему снегу, Друг милый, предадимся бегу Нетерпеливого коня И навестим поля пустые, Леса, недавно столь густые, И берег, милый для меня. А. С. Пушкин

* * *

Весна! Весна! как воздух чист!

Как ясен небосклон! Своей лазурию живой

Слепит мне очи он.

Весна, весна! как высоко

На крыльях ветерка, Ласкаясь к солнечным лучам,

Летают облака!

Шумят ручьи! блестят ручьи!

Взревев, река несет На торжествующем хребте

Поднятый ею лед!

Еще древа обнажены,

Но в роще ветхий лист,

Как прежде, под моей ногой И шумен и душист.

Под солнце самое взвился

И в яркой вышине Незримый жавронок поет

Заздравный гимн весне.

Что с нею, что с моей душой?

С ручьем она ручей И с птичкой птичка! с ним журчит,

Летает в небе с ней!

Зачем так радует ее

И солнце и весна! Ликует ли, как дочь стихий,

На пире их она? Что нужды! счастлив, кто на нем

Забвенье мысли пьет, Кого далеко от нее

Он, дивный, унесет!

ЕЛ. Баратынский

ЭЛИЗИЙ

О, пока бесценна младость

Не умчалася стрелой,

Пей из чаши полной радость

И, сливая голос свой

В час вечерний с тихой лютней,

Славь беспечность и любовь!

А когда в сени приютной

Мы услышим смерти зов,

То, как лозы винограда

Обвивают тонкий вяз,

Так меня, моя отрада,

Обними в последний раз!

Так лилейными руками

Цепью нежною обвей,

Съёдини уста с уетами,

Душу в пламени излей!

И тогда тропой безвестной,

Долу, к тихим берегам,

Сам он, бог любви прелестной,

Проведет нас по цветам

В тот Элизий, где все тает

Чувством неги и любви,

Где любовник воскресает

С новым пламенем в крови,

Где, любуясь пляской граций,

Нимф, сплетенных в хоровод, С Делией своей Гораций Гимны радости поет. Там, под тенью миртов зыбкой, Нам любовь сплетет венцы И приветливой улыбкой Встретят нежные певцы.

К. Н. Батюшков

КВАРТЕТ

Проказница Мартышка, Осел, Козел Да косолапый Мишка Затеяли сыграть Квартет. Достали нот, баса, альта, две скрипки И сели на лужок под липки, — Пленять своим искусством свет. Ударили в смычки, дерут, а толку нет. «Стой, братцы, стой! — кричит Мартышка. —

Погодите!

Как музыке идти? Ведь вы не так сидите. Ты с басом, Мишенька, садись против альта; Я, прима, сяду против вторы; Тогда пойдет уж музыка не та:

У нас запляшут лес и горы! » Расселись, начали Квартет; Он все-таки на лад нейдет. «Постойте ж, я сыскал секрет! — Кричит Осел. — Мы, верно, уж поладим, Коль рядом сядем». Послушались Осла: уселись чинно в ряд;

А все-таки Квартет нейдет на лад. Вот пуще прежнего пошли у них разборы И споры, Кому и как сидеть. Случилось Соловью на шум их прилететь. Тут с просьбой все к нему, чтобы их решить

сомненье.

«Пожалуй, — говорят, — возьми на час терпенье,

Чтобы Квартет в порядок наш привесть:

И ноты есть у нас, и инструменты есть,

Скажи лишь, как нам сесть! » —

«Чтоб музыкантом быть, так надобно уменье

И уши ваших понежней, —

Им отвечает Соловей, —

А вы, друзья, как ни садитесь,

Всё в музыканты не годитесь».

И. А. Крылов

<... > Из того ли то из города из Мурома, Из того села да с Карачарова Выезжал удаленький дородный добрый молодец. Он стоял заутреню во Муроме. А й к обеденке поспеть хотел он в стольный

Киев-град.

Да й подъехал он ко славному ко городу к

Чернигову.

У того ли города Чернигова

Нагнано-то силушки черным-черно,

А й черным-черно, как черна ворона.

Так пехотою никто тут не прохаживат,

На добром коне никто тут не проезживат,

Птица черный ворон не пролетыват,

Серый зверь да не прорыскиват.

А подъехал как ко силушке великоей.

Он как стал-то эту силу великую,

Стал конем топтать да стал копьем колоть,

А й побил он эту силу всю великую,

Он подъехал-то под славный под Чернигов-град.

Выходили мужички да тут черниговски

И отворяли-то ворота во Чернигов-град,

Ай зовут его в Чернигов воеводою.

Говорит-то им Илья да таковы слова: «Ай же мужички да вы черниговски! Я нейду к вам во Чернигов воеводою. Укажите мне дорожку прямоезжую, Прямоезжую да в стольный Киев-град». <... > Былина «Илья и Соловей-разбойник»

ДЕВОЧКА СНЕГУРОЧКА

Жили-были старик со старухой, у них не было ни де­тей, ни внучат. Вот вышли они за ворота в праздник, посмотреть на чужих ребят, как они из снега комочки катают, в снежки играют. Старик поднял комочек да и говорит:

— А что, старуха, кабы у нас с тобой была дочка, да
такая беленькая, да такая кругленькая!

Старуха на комочек посмотрела, головой покачала да₍ и говорит:

— Что ж будешь делать — нет, так и взять негде, з
Однако старик принёс комочек снегу в избу, поло­
жил в горшочек, накрыл ветошкой и поставил на окош­
ко. Взошло солнышко, пригрело горшочек, и снег стал,
таять. Вот и слышат старики — пищит что-то в горшоч-*
ке под ветошкой; они к окну — глядь, а в горшочке ле­
жит девочка, беленькая, как снежок, и кругленькая, как '
комок, и говорит им:

— Я девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, ?
вешним солнышком пригрета и нарумянена.

Вот старики обрадовались, вынули её, да ну старуха скорее шить да кроить, а старик, завернув Снегурочку в полотенечко, стал её нянчить и пестовать:

Спи, наша Снегурочка,

Сдобная кокурочка,

Из вешнего снегу скатана,

Вешним солнышком пригрета!

Мы тебя станем поить,

Мы тебя станем кормить,

В цветно платье рядить,

Уму-разуму учить!

Вот и растёт Снегурочка на радость старикам, да та­кая-то умная, такая-то разумная, что такие только в сказках живут, а взаправду не бывают.

Всё шло у стариков как по маслу: и в избе хорошо, и на дворе неплохо, скотинка зиму перезимовала, птицу выпустили на двор. Вот как п1^ввели птицу из избы в хлев, тут и случилась беда: пришла к стариковой Жучке лиса, прикинулась больной и ну Жучку умаливать, тсн неньким голосом упрашивать:

— Жученька, Жучок, беленькие ножки, шёлков!
хвостик, пусти в хлевушок погреться!

Жучка, весь день за стариком в лесу пробегавши, не знала, что старуха птицу в хлев загнала, сжалилась над больной лисой и пустила её туда. А лиска, двух кур за­душила да домой утащила. Как узнал про это старик, так Жучку прибил и со двора согнал.

— Иди, — говорит, — куда хочешь, а мне ты в сто­
рожа не годишься!

Вот и пошла Жучка, плача, со старикова двора, а по­жалели о Жучке только старушка да девочка Снегурочка.

Пришло лето, стали ягоды поспевать, вот и зовут подружки Снегурочку в лес по ягодки. Старики и слы­шать не хотят, не пускают. Стали девочки обещать, что Снегурочку они из рук не выпустят, да и Снегурочка сама просится ягодок побрать да на лес посмотреть. Отпустили её старики, дали кузовок да пирожка кусок.

Вот и побежали девчонки со Снегурочкой под ручки, (I как в лес пришли да увидали ягоды, так все про всё позабыли, разбежались по сторонам, ягодки берут да цукаются, в лесу друг дружке голос подают.

Ягод понабрали, а Снегурочку в лесу потеряли.

Стала Снегурочка голос подавать — никто ей не от­кликается. Заплакала бедняжка, пошла дорогу искать, хуже того заплуталась; вот и влезла на дерево и кричит: «Ay! Ay! »

Идёт медведь, хворост трещит, кусты гнутся:

— О чём, девица, о чём, красная?

— Ау-ау! Я девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнцем подрумянена, выпросили ме­ня подружки у дедушки, у бабушки, в лес завели и по­кинули!

— Слезай, — сказал медведь, — я тебя домой доведу!

— Нет, медведь, — отвечала девочка Снегурочка, — я не пойду с тобой, я боюсь тебя — ты съешь меня!

Медведь ушёл. Бежит серый волк:

— Что, девица, плачешь, что, красная, рыдаешь?

— Ау-ау! Я девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнышком подрумянена, выпросили меня подружки у дедушки, у бабушки в лес по ягоды, а в лес завели да и покинули!

— Слезай, — сказал волк, — я доведу тебя до дому!

— Нет, волк, я не -пойду с тобой, я боюсь тебя — ты съешь меня!

 

Волк ушёл. Идёт Лиса Патрикеевна:                       г

— Что, девица, плачешь, что, красная, рыдаешь?

— Ау-ау! Я девочка Снегурочка, из вешнего cueiy; скатана, вешним солнышком подрумянена, выпросилЩк меня подружки у дедушки, у бабушки в лес по ягоды, ' в лес завели да и покинули!

— Ах, красавица! Ах, умница! Ах, горемычная м Слезай скорёхонько, я тебя до дому доведу!

— Нет, лиса, льстивы слова, я боюся тебя — ты менЦ к волку заведёшь, ты медведю отдашь. Не пойду я с то-; бой!                  '                                                                             '■ >,

Стала лиса вокруг дерева обхаживать, на девочку Снегурочку поглядывать, с дерева её сманивать, а девоч* ка не идёт.

— Гам, гам, гам! — залаяла собака в лесу.
А девочка Снегурочка закричала:

— Ау-ау, Жученька! Ау-ау, милая! Я здесь — девочка
Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солныш­
ком подрумянена, выпросили меня подруженьки у де­
душки, у бабушки в лес по ягодки, в лес завели да и по­
кинули. Хотел меня медведь унести, я не пошла с ним;
хотел волк увести, я отказала ему; хотела лиса сманить,
я в обман не далась; а с тобой, Жучка, пойду!

Вот как услыхала лиса собачий лай, так махнула пушняком своим и была такова!

Снегурочка с дерева слезла, Жучка подбежала, её ло­бызала, всё личико облизала и повела домой.

Стоит медведь за пнём, волк на прогалине, лиса по кустам шныряет.

Жучка лает, заливается, все её боятся, никто не при­ступается.

Пришли они домой; старики с радости заплакали. Снегурочку напоили, накормили, спать уложили, оде­яльцем накрыли:

Спи, наша Снегурочка, Сдобная кокурочка, Из вешнего снегу скатана, Вешним солнышком пригретая! Мы тебя станем поить, Мы тебя станем кормить, В цветно платьице рядить, Уму-разуму учить!

Жучку простили, молоком напоили, приняли в ми-кость, на старое место приставили, стеречь двор заста-иили.

В. И. Даль

МОРОЗ ИВАНОВИЧ

Нам даром, без труда ничего не даётся, — недаром исстари пословица ведётся.

В одном доме жили две девочки — Рукодельница да Пенивица, а при них нянюшка.

Рукодельница была умная девочка: рано вставала, са­ма, без нянюшки, одевалась, а вставши с постели, за де­по принималась: печку топила, хлебы месила, избу мела, петуха кормила, а потом на колодец за водой ходила.

А Ленивица меж тем в постельке лежала, потягива-мась, с боку на бок переваливалась, уж разве наскучит, лежать, так скажет спросонья: «Нянюшка, надень мне чулочки, нянюшка, завяжи башмачки», а потом загово­рит: «Нянюшка, нет ли булочки? » Встанет, попрыгает да и сядет к окошку мух считать: сколько прилетело да сколько улетело. Как всех пересчитает Ленивица, так уж и не знает, за что приняться и чем бы заняться; ей бы в постельку — да спать не хочется; ей бы покушать — да есть не хочется; ей бы к окошку мух считать — да и то надоело. Сидит, горемычная, и плачет да жалуется на всех, что ей скучно, как будто в том другие виноваты.

Между тем Рукодельница воротится, воду процедит, в кувшины нальёт; да ещё какая затейница: коли вода нечиста, так свернёт лист бумаги, наложит в неё уголь­ков да песку крупного насыплет, вставит ту бумагу в кувшин да нальёт в неё воды, а вода-то знай проходит сквозь песок да сквозь уголья и каплет в кувшин чистая, словно хрустальная; а потом Рукодельница примется чулки вязать или платки рубить, а не то и рубашки шить да кроить, да ещё рукодельную песенку затянет; и не было никогда ей скучно, потому что и скучать-то было ей некогда: то за тем, то за другим делом, а тут, смот­ришь, и вечер — день прошёл.

Однажды с Рукодельницей беда приключилась: по­шла она на колодец за водой, опустила ведро на верёвке,

 

7 Зак. 338

а верёвка-то и оборвись; упало ведро в колодец. Как ту|| быть?

Расплакалась бедная Рукодельница, да и пошла к не* нюшке рассказывать про свою беду и несчастье; а ня* нюшка Прасковья была такая строгая и сердитая, roeopt

— Сама беду сделала, сама и поправляй; сама ведер
ко утопила, сама и доставай.

Нечего было делать: пошла бедная Рукодельниц! опять к колодцу, ухватилась за верёвку и спустилась М ней к самому дну. Только тут с ней чудо случилось. Ед­ва спустилась, смотрит: перед ней печка, а в печке свд> пирожок, такой румяный, поджаристый; сидит, погля* дывает да приговаривает:

— Я совсем готов, подрумянился, сахаром да изю*|
мом обжарился; кто меня из печки возьмёт, тот со мной
и пойдёт!                                                                        '

Рукодельница, нимало не мешкая, схватила лопатку, вынула пирожок и положила его за пазуху.

Идёт она дальше. Перед нею сад, а в саду стоит де«, рево, а на дереве золотые яблочки; яблочки листьями шевелят и промеж себя говорят:

— Мы, яблочки наливные, созрелые; корнем дерева
питалися, студёной росой обмывалися; кто нас с дерева
стрясёт, тот нас себе и возьмёт.

Рукодельница подошла к дереву, потрясла его за су­чок, и золотые яблочки так и посыпались к ней в перед­ник.

Рукодельница идёт дальше. Смотрит: перед ней си-1 дит старик Мороз Иванович, седой-седой; сидит он на > ледяной лавочке да снежные комочки ест; тряхнёт голо­вой — от волос иней сыплется, духом дохнёт — валит густой пар.

— А! — сказал он. — Здорово, Рукодельница! Спаси­
бо, что ты мне пирожок принесла; давным-давно уж я
ничего горяченького не ел.

Тут он посадил Рукодельницу возле себя, и они вместе пирожком позавтракали, а золотыми яблочками < закусили.

— Знаю я, зачем ты пришла, — говорит Мороз Ива­
нович, — ты ведёрко в мой студенец опустила; отдать T©f 1
бе ведёрко отдам, только ты мне за то три дня прослужЯ}|
будешь умна, тебе ж лучше; будешь ленива, тебе ж хуже, '

Л теперь, — прибавил Мороз Иванович, — мне, старику, и отдохнуть пора; поди-ка приготовь мне постель, да смотри взбей хорошенько перину.

Рукодельница послушалась... Пошли они в дом.

Дом у Мороза Ивановича сделан был весь изо льда: и двери, и окошки, и пол ледяные, а по стенам убрано снежными звёздочками; солнышко на них сияло, и всё » доме блестело, как брильянты. На постели у Мороза Ивановича вместо перины лежал снег пушистый; холод­но, а делать было нечего.

Рукодельница принялась взбивать снег, чтобы стари­ку было мягче спать, а между тем у ней, бедной, руки окостенели и пальчики побелели, как у бедных людей, что зимой в проруби бельё полощут: и холодно, и ветер в лицо, и бельё замерзает, колом стоит, а делать нечего — работают бедные люди.

— Ничего, — сказал Мороз Иванович, — только сне­
гом пальцы потри, так и отойдут, не отзнобишь. Я ведь
старик добрый; посмотри-ка, что у меня за диковинки.

Тут он приподнял свою снежную перину с одеялом, и Рукодельница увидела, что под периною пробивается зелёная травка. Рукодельнице стало жалко бедной травки.

— Вот ты говоришь, — сказала она, — что ты старик добрый, а зачем ты зелёную травку под снежной пери­ной держишь, на свет Божий не выпускаешь?

— Не выпускаю потому, что ещё не время, ещё тра­ва в силу не вошла. Осенью крестьяне её посеяли, она и взошла, и кабы вытянулась уже, то зима бы её захва­тила и к лету травка бы не вызрела. Вот я и прикрыл молодую зелень моею снежною периной, да ещё сам прилёг на неё, чтобы снег ветром не разнесло, а вот придёт весна, снежная перина растает, травка заколо­сится, а там, смотришь, выглянет и зерно, а зерно крестьянин соберёт да на мельницу отвезёт; мельник зерно смелет, и будет мука, а из муки ты, Рукодельни­ца, хлеб испечёшь.

— Ну, а скажи ты мнб, Мороз Иванович, — сказала Рукодельница, — зачем ты в колодце-то сидишь?

— Я затем в колодце сижу, что весна подходит, — ска­зал Мороз Иванович. — Мне жарко становится; а ты зна­ешь, что и летом в колодце холодно бывает, оттого и во­да в колодце студёная, хоть посреди самого жаркого лета.

 

— А зачем ты, Мороз Иванович, — спросила Руко« дельница, — зимой по улицам ходишь да в окошки сту» чишься?

— А я затем в окошки стучусь, — отвечал Мороэ Иванович, — чтоб не забывали печей топить да труб:; вовремя закрывать; а не то, ведь я знаю, есть такие не ряхи, что печку истопить истопят, а трубу закрыть не за кроют или и закроют, да не вовремя, когда ещё не вс угольки прогорели, а от того в горнице угарно бывает^ голова у людей болит, в глазах зелено; даже и совсе'' умереть от угара можно. А затем ещё я в окошко стучус чтобы никто не забывал, что есть на свете люди, кот. ' рым зимою холодному которых нету шубки, да и дро купить не на что; вот я затем в окошко стучусь, чтоб им помогать не забывали.

Тут добрый Мороз Иванович погладил Рукодельни по головке, да и лёг почивать на свою снежную постел

Рукодельница меж тем всё в доме прибрала, пошл
на кухню, кушанье изготовила, платье у старика почи₍
нила и бельё выштопала.                                             ; ~

Старичок проснулся; был всем очень доволен и по благодарил Рукодельницу. Потом сели они обедать; обе был прекрасный, и особенно хорошо было мороженое которое старик сам изготовил.

Так прожила Рукодельница у Мороза Ивановича це­лых три дня.

На третий день Мороз Иванович сказал Рукодельнице; •

— Спасибо тебе, умная ты девочка, хорошо ты меня,
старика, утешила, и я у тебя в долгу не останусь. Ты зна­
ешь: люди за рукоделье деньги получают, так вот тебе,
твоё ведёрко, а в ведёрко я всыпал целую горсть сереб­
ряных пятачков; да, сверх того, вот тебе на память,
брильянтик — косыночку закалывать.

Рукодельница поблагодарила, приколола брильян-, тик, взяла ведёрко, пошла опять к колодцу, ухватилась за верёвку и вышла на свет Божий.

Только что она стала подходить к дому, как петух, которого она всегда кормила, увидел её, обрадовался, взлетел на забор и закричал:

Кукареку, кукареку!

У Рукодельницы в ведёрке пятаки!

Когда Рукодельница пришла домой и рассказала всё, что с ней было, нянюшка очень дивовалась, а потом промолвила:

— Вот видишь ты, Ленивица, что люди за рукоделье
получают! Поди-ка к старичку да послужи ему, пора­
ботай; в комнате у него прибирай, на кухне готовь,
платье чини да бельё штопай, так и ты горсть пятачков
^работаешь, а оно будет кстати: у нас к празднику де­
нег мало.

Ленивице очень не по вкусу было идти к старику ра­ботать. Но пятачки ей получить хотелось и брильянто­вую булавочку тоже.

Вот, по примеру Рукодельницы, Ленивица пошла к колодцу, схватилась¹ за верёвку да и бух прямо ко дну. Смотрит — перед ней печка, а в печке сидит пирожок, гакой румяный, поджаристый; сидит, поглядывает да приговаривает:

— Я совсем готов, подрумянился, сахаром да изю­
мом обжарился; кто меня возьмёт, тот со мной и пойдёт.

А Ленивица ему в ответ:

— Да как бы не так! Мне себя утомлять — лопатку
поднимать да в печку тянуться; захочешь, сам выско­
чишь.

Идёт она далее, перед нею сад, а в саду стоит дере­во, а на дереве золотые яблочки; яблочки листьями ше­велят да промеж себя говорят:

— Мы яблочки наливные, созрелые; корнем дерева, ниталися, студёной росой обмывалися; кто нас с дерева стрясёт, тот нас себе и возьмёт.

— Да как бы не так! — отвечала Ленивица. — Мне себя утомлять — ручки подымать, за сучья тянуть... Ус­пею набрать, как сами нападают!

И прошла Ленивица мимо них. Вот дошла она и до Мороза Ивановича. Старик по-прежнему сидел на ледя­ной скамеечке да снежные комочки прикусывал.

— Что тебе надобно, девочка? — спросил он.

— Пришла я к тебе, — отвечала Ленивица, — послу­жить да за работу получить.

— Дельно ты сказала, девочка, — отвечал старик, — за работу деньги платить следует, только посмотрим, ка­кова ещё твоя работа будет! Поди-ка взбей мне перину, а потом кушанье изготовь, да платье моё повычини, да бельё повыштопай.

 

Пошла Ленивица, а дорогой думает: «Стану я себя л утомлять да пальцы знобить! Абось старик не заметит И на невзбитой перине уснёт».

Старик в самом деле не заметил или прикинулся,
что не заметил, лёг в постель и заснул, а Ленивица по­
шла на кухню. Пришла на кухню, да не знает, что де- }
лать. Кушать-то она любила, а подумать, как готовилось
кушанье, это ей и в голову не приходило; да и лень бы­
ло ей посмотреть. Вот она огляделась: лежат перед ней
и зелень, и мясо, и рыба, и уксус, и горчица, и квас —
всё по порядку. Думала она, думала, кое-как зелень об­
чистила, мясо и рыбу разрезала да, чтоб большого трудам
себе не давать, как всё было, мытое-немытое, так и по­
ложила в кастрюлю: и зелень, и мясо, и рыбу, и горчи­
цу, и уксус да ещё кваску подлила, а сама думает: «За- |
чем себя трудить, каждую вещь особо варить? Ведь в
желудке всё вместе будет».                                            ₍

Вот проснулся старик, просит обедать. Ленивица притащила ему кастрюлю, как есть, даже екатертцы не подостлала. Мороз Иванович попробовал, поморщился/*: а песок так и захрустел у него на зубах.

— Хорошо ты готовишь, — заметил он улыбаясь. — Посмотрим, какова твоя другая работа будет.

Ленивица отведала, да тотчас и выплюнула, а старик покряхтел,, покряхтел да и принялся сам готовить ку­шанье и сделал обед на славу, так что Ленивица пальчи­ки облизала, кушая чужую стряпню.

После обеда старик опять лёг отдохнуть да припом­нил Ленивице, что у него платье не починено да и бельё, -не выштопано.

Ленивица понадулась, а делать было нечего: приня-, j лась платье и бельё разбирать; да и тут беда: платье и # бельё Ленивица нашивала, а как его шьют, о том и не „4 спрашивала; взяла было иголку, да с непривычки уколо- | лась; так её и бросила. А старик опять будто бы ничего j не заметил, ужинать Ленивицу позвал да ещё спать e'i, , уложил.

А Ленивице то и любо; думает себе: «Авось и так л пройдёт. Вольно было сестрице на себя труд принимать старик добрый, он мне и так, задаром, пятачков пода­рит».

На третий день приходит Ленивица и просит Мороза Ивановича её домой отпустить да за работу наградить.

— Да какая же была твоя работа? — спросил стари­чок. — Уж коли на правду дело пошло, так ты мне долж­на заплатить, потому что не ты для меня работала, а я тебе служил.

— Да как же! — отвечала Ленивица. — Я ведь у тебя целых три дня жила.

— Знаешь, голубушка, — отвечал старичок, — что я тебе скажу: жить и служить — разница, да и работа ра­боте рознь; заметь это: вперёд пригодится. Но, впрочем, если тебя совесть не зазрит, я тебя награжу: и какова твоя работа, такова будет тебе и награда.

С этими словами Мороз Иванович дал Ленивице пребольшой серебряный слиток, а в другую руку — пре­большой брильянт.

Ленивица так этому обрадовалась, что схватила то и другое и, даже не поблагодарив старика, домой побежала.

Пришла домой и хвастается.

— Вот, — говорит, — что я заработала; не сестре че­
та, не горсточку пятачков да не маленький брильянтик,
а целый слиток серебряный, вишь, какой тяжёлый, да и
брильянт-то чуть не с кулак... Уж на это можно к празд­
нику обнову купить...

Не успела она договорить, как серебряный слиток растаял и полился на пол; он был не что иное, как ртуть, которая застыла от сильного холода; в то же вре­мя начал таять и брильянт. А петух вскочил на забор и громко закричал:

Кукареку-кукарекулька,

У Ленивицы в руках ледяная сосулька!

А вы, детушки, думайте, гадайте, что здесь правда, что неправда; что сказано впрямь, что стороною; что шутки ради, что в наставленье...

В. Ф. Одоевский

* * *

<... > Но всего приятнее для меня то место, на кото­ром возвышаются мрачные, готические башни Симоно­ва монастыря. Стоя на сей горе, видишь на правой сто-

 

роне почти всю Москву, сию ужасную громаду домов И церквей, которая представляется глазам в образе величе-ственного амфитеатра: великолепная картина, особливо когда светит на нее солнце, когда вечерние лучи его пы-лают на бесчисленных златых куполах, на бесчисленные крестах, к небу возносящихся! Внизу расстилаются туч* ные, густо-зеленые, цветущие луга; а за ними, по жел­тым пескам, течет светлая река, волнуемая легкими вес», лами рыбачьих лодок или шумящая под рулем грузовых стругов, которые плывут от плодоноснейших стран Рос»' сийской империи и наделяют алчную Москву хлебом,, На друшй стороне реки видна дубовая роща, подле ко­торой пасутся многочисленные стада; там молодые пас­тухи, сидя под тению дерев, поют простые, унылые пес*' ни и сокращают тем летние дни, столь для них единое, образные. Подалее, в густой зелени древних вязов^ л блистает златоглавый Данилов монастырь; еще далее< почти на краю горизонта, синеются Воробьевы горы, * На левой же стороне видны обширные, хлебом покры­тые поля, лесочки, три или четыре деревеньки и вдали '; село Коломенское с высоким дворцом своим. < -... >

Н. М. Карамзин, «Бедная Лиза» \

⇐ Предыдущая29303132333435363738Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: