 |
Стилистические особенности категорий пола в романе
|
|
|
|
У Т. Толстой в романе "Кысь" слова кысь, мышь, жизнь, ржавь, клель, марь, мараль, бабель создают целую парадигму женского рода, в которой конь становится подобным мыши и включается в эту парадигму.
Такая акцентуация объяснима тем, что женское начало оказалось сгущенным почти до точки в мужском пространстве и потому сверхконцентрированным.
Однако часто писательница в поисках "золотой середины" ведет разговор в среднем роде русского языка.
В этом случае мы имеем дело с попыткой довести реально присутствующую в языке родо-половую дифференциацию до абсурда: оказывается, что нельзя человеку дать реальное имя, не присвоив ему признака "одушевленности", а поскольку сама категория "одушевленности" тесно связана с женским или мужским родом, то личное имя среднего рода представляет собой словообразовательную и когнитивную аномалию. Иными словами, любая попытка вывести антропонимы за пределы природной сексуализации, чисто умозрительна.
Приписывание среднего рода особи женского пола приобретает у Толстой локальное значение. Действительно, согласовательные аномалии подчеркивает противоречивость наличия в одном существе "общечеловеческих" и "чисто женских" признаков.
Идентификация по полу, как мы видим, яснее всего выражается глагольными формами прошедшего времени. Действительно, отказ от указания на половую принадлежность у Толстой (выражение себя как "общечеловека") может задаваться локально: тем, что часто всячески избегаются данные грамматические формы, позволяющие однозначно определить пол персонажа: прежде всего глаголы в единственном числе прошедшего времени.
Стилистическая роль новых слов в романе
|
|
|
Одной из особенностей романа «Кысь» является достаточно частое использование автором новых, неизвестных доселе слов и терминов, чаще всего собственного сочинения и изобретения.
Дабы проиллюстрировать это положение, можно привести целый ряд примеров. Вот лишь некоторые представители данной категории: кысь, мурза, червоточина, ржавь, клель, марь, мараль, бабель и т.д., и т.п.
Как мы видим, часть из этих терминов представляют из себя производные от слов и выражений русского литературного языка(«червоточина» - от фразы «червь сердце точит»). Другая часть – это слова, изобретенные непосредственно автором произведения.
Задавшись вопросом о стилистическом значении подобных языковых конструкций, мы придем к выводу о том, что роман Т. Толстой, среди прочего, есть выражение одной из ведущих тенденций в современной литературе.
Дело в том, что, посредством введения в оборот новых слов, Толстая ломает нормы и стереотипы традиционного, «отцовского» языка. И вместе с этой ломкой, благодаря ей, происходит ниспровержение мышленчесских стереотипов и штампов. Стандарты осознания действительности, в соответствие с классическими традициями постмодернизма, рушатся в романе «Кысь», автор заставляет читателя мыслить нестандартно, порою даже абсурдно, чтобы постигнуть логику повествования.
Отношения со "словами", самой лексической и грамматической структурой языка складываются у пистательницы далеко не просто. По ее мнению, номинативные и грамматические структуры отцовского языка не соответствуют смысловому содержанию, вкладываемому в них автором, а также, что ее собственные оттенки чувства и переживаний не находят в языке адекватного выражения. Писательница обнаружила, что отцовский язык отражает реалии преимущественно маскулинного мира, где правит "фаллос" и "логос". Следствием этого явилось ощущение исчерпанности языковых средств при том, что мир остался непознан и не понят, а мысль недосказана.
|
|
|
Именно с попыткой преодолеть это обстоятельство связано введение в текст нестандартного языкового набора.
Фольклорная составляющая в стилистике романа
Изучающим фольклор, его мифологические корни, можно смело обращаться к роману Т. Толстой как к хрестоматии: здесь и этиологические легенды, объясняющие причинность окружающего мира, и былички с бывальщинами, повествующие о встрече со страшными, неведомыми существами. Вот эти вопросы, вечные предпосылки мифологии, повторяющиеся по кругу: «Да что мы про жизнь знаем? Ежели подумать? Кто ей велел быть, жизни-то? Отчего солнце по небу катится, отчего мышь шебуршит, деревья кверху тянутся, русалка в реке плещет, ветер цветами пахнет, человек человека палкой по голове бьет? Отчего другой раз и бить неохота, а тянет словно уйти куда, летом, без дорог, без путей, туда, на восход солнца, где травы светлые по плечи, где синие реки играют, а над реками мухи золотые толкутся…»[24].
Заключение
Рассмотрев структурно-стилистические особенности жанра философский роман в женской прозе постперестроечного периода, мы можем сделать ряд интересных выводов.
Во-первых, следует сказать о том, что в ходе нашего исследования мы пришли к заключению, что на сегодняшний день можно говорить о появлении такого отдельного жанра, как «женский философский роман», а не просто о подвиде женской прозы.
Отдельно говорить о женском философском романе нам позволяют ряд особенностей, отличающих его от аналогичного жанра в мужской прозе.
Среди этих особенностей особо хочется выделить то, что процесс идентификации в женском тексте прослеживается одновременно на нескольких уровнях своей реализации. Каждая писательница рано или поздно сталкивается с необходимостью идентифицировать свой индивидуальный авторский голос относительно сложившихся и успешно практикуемых в литературе идеологических и/или языковых конструктов, которые несут в себе определенным образом закодированную информацию о системе культурных ориентиров общества. В то же время процесс поиска каждой из писательниц своей внутренней эго-идентичности через творческую рефлексию и духовную одиссею своих героинь или самоидентификация становится, пожалуй, самым ярко реализующимся в женской прозе уровнем идентификации.
|
|
|
Во-вторых, нами было выявлено деление женщин-писательниц на три категории: 1)усваивающие мужское восприятие, создавая как бы игровую подмену угла зрения; 2) подчеркивающие женскую идентичность и генерирующие особое "женское письмо"; 3) старающиеся избежать самоотождествления с каким-либо полом.
Наконец, нами был выявлен феномен ломки в женской прозе традиционных языковых стереотипов, с целью добиться от читателя нестандартного направления мышления.
Использованная литература
1. Ровенская Т. Феномен женщины говорящей. // Женщины и культура. 1999. №15.
2. Фатеева Н. Н. Современная русская женская проза: способы самоидентификации женщины как автора. Текст. Интертекст. Культура. Москва: Азбуковник, 2001.
3. Симона де Бовуар.Второй пол. М., 2000.
4. Темкина А. Феминизм: Запад и Россия// Преображение. 1995. №3.
5. "Не помнящая зла". Сост. Л.Ванеева. М., 1990
6. Ванеева Л. Между Сатурном и Ураном (Тени).// Не помнящая зла.
7. Тарасова Е.Ты хорошо научился есть, адам!// Новые амазонки. М., 1991.
8. Т. Толстая. Кысь. Москва: Эксмо-пресс, 2001.
9. Ю.М. Лотман. Сюжетное пространство русского романа Х1Х. М.: Просвещение, 1988.
10. Толстая Т. Писание как прохождение в другую реальность. (Интервью) //Постмодернисты о посткультуре. М., 1998.
11. Нарбикова В. Литература или утопическая полемика с культурой. (Интервью) // Постмодернисты о посткультуре. М., 1998.
12. Папуш М. Практическая психология. М., 1997.
[1] Ровенская Т. Феномен женщины говорящей. // Женщины и культура. 1999. №15.
[2] Темкина А. Феминизм: Запад и Россия// Преображение. 1995. №3. С.16.
[3] "Женская логика". М., 1989.; "Не помнящая зла". Сост. Л.Ванеева. М., 1990.; "Чистенькая жизнь". Сост. А.Шавкута. М., 1990.; "Новые амазонки". Сост. С.Василенко. М., 1991.; "Абстинентки: сборник современной женской прозы". М., 1991.; "Жена, которая умела летать: Проза русских и финских писательниц". Сост. Г.Г.Скворцова, М.Миккола. Петрозаводск, 1993.; "Glas. Глазами женщины", Дайджест. 1993.; 7 "Русская душа". Сост. Г. Г.Скворцова-Акбулатова. Wil-helmshorst. 1995.
|
|
|
[4] Не помнящая зла. С.4.
[5] Чего хочет женщина. С.100.
[6] Там же. С.3
[7] Там же. С.3
[8] Ванеева Л. Между Сатурном и Ураном (Тени).// Не помнящая зла. С.260.
[9] Новые амазонки. С.6.
[10] Тарасова Е.Ты хорошо научился есть, адам!// Новые амазонки. С.300
[11] Ванеева Л. Между Сатурном и Ураном (Тени) // Не помнящая зла. С.302.
[12] Зубова Л.В. Современная русская поэзия в контексте истории языка. М., 2000. - 431с.
[13] Токарева В. Один кубик надежды. Москва: Эксмопресс, 1998.
[14] Там же
[15] Там же
[16] Т. Толстая. Кысь. Москва: Эксмо-пресс, 2001.
[17] Там же
[18] Ю.М. Лотман. Сюжетное пространство русского романа Х1Х. М.: Просвещение, 1988.
[19] Т. Толстая. Кысь. Москва: Эксмо-пресс, 2001.
[20] Там же
[21] Т. Толстая. Кысь. Москва: Эксмо-пресс, 2001.
[22] Там же
[23] Там же
[24] Там же
|
|
|
