 |
Черный сокол. Конь в голове
|
|
|
|
ЧЕРНЫЙ СОКОЛ
С великим трудом удрали трое друзей от погони. И не успели они дух перевести, как на луг выехали три рыцаря. Остановились, вынули из корзин соколов, подбросили их, и могучие птицы взмыли в небо. Это были черные охотничьи соколы. Они стремительно врезались в стаю перелетных уток. Бедные утки превратились в облако перьев и камнями упали вниз. Слуги рыцарей сразу бросились их подбирать.
Тысячемух, Початок и Недород охотно полакомились бы жареными утками, а на худой конец — соколами. Но рыцари были при полном вооружении, а с вооруженными людьми шутки плохи. Тысячемух бдительно следил за соколами: уцелевшие утки улетели, и теперь хищные птицы плавно кружили над землей, выискивая белок, змей, а может, и кабанчиков.
Внезапно все соколы ринулись вниз. Тысячемух вмиг сообразил, что это они пикируют на них троих. Он бросился на землю и вместе с Початком и Недородом сжался в комок. Соколы клевали их острыми клювами, а они отчаянно отбивались от свирепых птиц. Потом зарылись головой в траву, прикрыли глаза ладонью, а ладонь другой рукой.
Прискакали рыцари, с гиканьем и свистом подбежали их слуги. Соколы тут же уселись на кожаные перчатки рыцарей. А те посмотрели на три комка и стали пинать их ногами, проверяя, люди это или звери.
— Зачем притворяетесь, будто вы кабаны? — грозно крикнул один из рыцарей.
— Да мы кабанов и не видели ни разу! — ответил за всех троих Тысячемух.
— Тогда перемените одежду и ходите по-другому.
— Но мы же лежим!
— Тогда лягте по-другому.
— А как нужно? — спросил Початок.
— Ну хоть притворитесь, что вы люди, а не животные, — с грозным видом сказал самый злой из рыцарей.
Трое друзей сжались еще больше. Когда же рыцари, пришпорив коней, умчались в долину, Тысячемух, Початок и Недород поняли, что гроза миновала. Они вскочили и побежали. Всегда лучше держаться подальше от рыцарей и от их черных соколов.
|
|
|
КОНЬ В ГОЛОВЕ
Целых три дня шли друзья без остановки и ни разу никого не встретили. Тысячемух решил, что Початок и Недород, как иным людям черная кошка, приносят ему неудачу.
И вот на четвертое утро он проснулся первым и… задумал от них сбежать. Тихонько пошел по тропинке у подножия песчаной горы и увидел заросли крапивы. Бесстрашно через них пробрался и сразу повеселел: теперь он один и забот стало втрое меньше.
По дороге у Тысячемуха родилась идея — вернуться домой. Он и сам не понимал, почему не подумал об этом раньше. Ведь дома его ждут жена, две козы, шесть кур и черные и желтые пчелы. И тут Тысячемух вспомнил, что у пчел тьма врагов. Главные из них — медведь, барсук, куница, ласка, ящерица, жаба и лягушка. Все они поедают пчел. А вот люди, шмели и осы крадут и поедают мед. А еще моль поедает воск.
Но самый главный враг — полевая мышь. Она поедает и пчел, и мед, и воск. Его сосед и друг, пчеловод Баконе, ненавидел полевых мышей больше других животных и охотился за ними все дни недели, даже в субботу и воскресенье. Когда Баконе удавалось поймать мышь, он ее жарил и съедал, закусывая хлебом. Тысячемух и сам полакомился бы полевой мышью, а еще лучше — четырьмя или пятью сразу. Особенно вкусно их готовит его жена Джоконда. Она и ящериц умеет так вкусно сготовить, что только пальчики оближешь. Правда, ящериц он ел, когда голод уж вконец его одолевал. А случалось это семь раз в неделю.
Тысячемух так увлекся воспоминаниями, что уже больше часа безостановочно шел по тропинке. Потом все-таки присел немного отдохнуть. Вдруг он увидел, что Початок и Недород мирно спят в нескольких шагах от него. Значит, он вообще никуда не уходил? Тогда отчего же у него так ноги устали? Похоже, он кружил по тропе, и она привела его на прежнее место. С горя и обиды Тысячемух отыскал остроконечный камень и принялся что-то рисовать. Нарисовал сначала хвост, затем задние ноги и, наконец, спину, голову и передние ноги. Теперь уже ясно, что это конь.
|
|
|
Початок и Недород проснулись и стали молча разглядывать рисунок. Тысячемух гордо объявил им, что вот таким и был его конь, стройный, с тонкими, красивыми ногами и длинным хвостом. И вдруг он понял, почему хотел удрать от своих товарищей по несчастью. Что может быть общего у рыцаря-всадника, хоть и бывшего, с людьми, которые всегда и всюду ходят пешком?! Между обычным человеком и рыцарем такая же разница, как между котом и львом либо вороной и орлом, если приводить сравнения из мира животных, и фиговым деревом и дубом, если прибегнуть к сравнению из растительного мира. Всадник как бы сливается с конем в единое целое, превращается на скаку в зверя с человечьей головой и конским хвостом.
Тысячемух до того размечтался и растрогался, что стал рассказывать о своем чудесном коне двум жалким оборванцам, хоть они этого не заслуживали. Начал он с конца — со смерти коня, который умер от сана. Потом рассказал, какие бывают кони, об их достоинствах и недостатках. К примеру, белый конь не переносит солнца, черный быстро устает в гористой местности. А затем перешел на описание мускулов и других частей тела этого гордого животного.
Початок и Недород слушали его разинув рты. Но вскоре Тысячемух заметил, что интерес к коню у них чисто гастрономический. Стоило ему упомянуть о мощном конском бедре, как оба они уже представили себе, что поджаривают это бедро и съедают. Глаза их светились голодным блеском. Долго они крепились, но потом все-таки начали допытываться у Тысячемуха, сколько же ломтей мяса можно нарезать из спины коня или плеча. Тысячемух вскочил и зашагал прочь. Недород и Початок — за ним. Стали его просить, нельзя ли повторить, какие у коня мускулы и брюхо. Тысячемух побагровел от ярости:
— Я же вам сказал: не позволю есть при мне конское мясо! Ясно вам?
— Да кто ест мясо? Мы с Недородом лишь воображаем, будто его едим.
— И воображать не должны.
|
|
|
— Что хочу, то и воображаю, — сказал Початок.
— Нет, не все и, уж конечно, не о моем коне! — крикнул Тысячемух.
— А я вообразил, будто я папа римский и никто мне ничего сказать не сможет, — возразил Недород.
— И мне, — подтвердил Початок.
— Видишь, мы правы! — объявил Недород.
— Нет, не правы, — не сдавался Тысячемух. — Если я воображу себя папой, от этого никому хуже не станет. А вот если я его съем, ни мне, ни папе не поздоровится.
— Но мы ничего не ели!
— Пока я рассказывал вам о своем коне, вы его сожрали прямо на моих глазах. Мускул за мускулом.
Початок и Недород молчали. Они старательно жевали довольно жесткое конское мясо. Наконец доели и, отвернувшись, чтобы Тысячемух не видел, стали облизывать губы.
|
|
|
