Эволюция человеческой культуры и инволюция души
Всякая система абстрактна и условна. Жизнь в ее многообразии не вмещается ни в одну концепцию. Система требует обобщения фактов, поэтому она содержит в себе элементы рационализма, хотя бы ее содержание и было направлено своим острием против рационализма. Задача и цель определенной концепции - уловить и отразить самые общие закономерности и тенденции. Даже философия интуитивизма пытается доказать значение интуиции в логических системах. Скептицизм также старается доказать бессилие рассудка рассудочными доказательства-ми и умозаключениями. Концепция - это попытка осветить хаос фактов тусклым светом человеческого рассудка. Мы признаем условность и ограниченность таких попыток, но не видим альтернативы. Перед нами стоит проблема необычайной важности: как возникла человеческая культура, что она представляет собой - эволюцию или инволюцию, восходящую или нисходящую линию, совершенствование или деградацию? Общее направление векторов Ветхого и Нового Заветов и этом отношении совпадает. Сознание первых людей было теоцентрично. Жизнь Адама и его потомков сифидов226 имела культовый, а не культурный характер. Культура зародилась в племени Каина227. Когда око души устремлено к Богу, то центром жизни становится богообщение, то есть культ. Когда же око души устремлено к земле, тогда главной целью является устройство человека в видимом мире - так начинается культура. Культ - это диалог с Божеством. Культура - это полемика с космосом. В начале культ и культура сосуществуют друг с другом, затем культура начинает пожирать культ. Когда потомки Сифа и Каина соединились вместе, то они постепенно превратились в один род - каинитов, уцелело только семейство Ноя, как зерна для будущего всхода.
Блаженный Августин228 разделяет историю человечества на следующие возрастные даты: I период - от Адама до Ноя; II период - от Ноя до Авраама; III период - от Авраама до Моисея; IV период - от Моисея до Христа. Каждый из этих периодов начинается культом и заканчивается культурой с той или иной степень) демонизации. Последний период от Христа до антихриста, а точнее, до второго пришествия Христа еще не завершился, но поглощение культа культурой происходит со стремительной быстротой, причем эта культура, по сравнению с другими эпохами, носит явно демонический характер, начинающий переходить в массовую одержимость. Началом отпадения от культа является видение человеком космоса не творением Абсолютного Духа, не картиной Великого Художника, а видение им космоса в его автономной красоте. Человек услышал в космосе гимн не Божеству, а своим собственным страстям. Первая ступень вниз - это очарование космосом, то, что мы называем космофилией. Однако космос не может сделать человека счастливым и бессмертным, он не раскрывает тайны бытия, он не дает покоя мятущемуся духу. Бытие космоса, где рождение, жизнь и смерть неразрывно связаны друг с другом, носит трагический характер. Красота неразрывно связана с безобразием: кипящая чаша жизни превращается в чашу гноя. Человек смутно помнит о Божественной красоте, но напрасно ищет ее среди теней земной красоты, в царстве времени и смерти. Вторая ступень вниз - обожествление силы, которая олицетворена в подвигах эпических героев, а затем в идее государства. Но государства возникают и исчезают, они разрываются внутренними противоречиями, над ними висит дамоклов меч нашествий и войн. Государство строится на человеческих костях. Проходит время, и на месте цветущих городов вырастают леса или простираются пустыни. На развалинах дворцов поселяются как их новые владельцы шакалы и филины, в камнях от разрушенных стен ютятся змеи - все превращает в прах железная пята времени. На месте Трои воют стаи шакалов, а в унисон им плачет из ада душа Ахилла.
Третья ступень вниз - это гуманизм, учение о человеке как высшей ценности. Это идол абстрактного человечества. Итак, первая ступень отступничества от теизма - это пантеизм: Божество мыслится как космос. Вторая ступень - это цезаризм или империализм: Божество представляется как государство. Третья ступень - это гуманизм или антропотеизм: Божеством является человек. Отсюда следует вывод: Божество - это «Я». Гуманизм являет собой вид духовной слепоты. Изгнанник потерял видение божественной красоты на небе, ищет его ощупью на земле и, наконец, останавливается на мысли, что самое прекрасное - это сам человек. Однако религиозное чувство требует идеала. Бог почти потерян, но мистические импульсы, как некие инерции, еще действуют в душе человека, и он приписывает атрибутику Божества Его творению. Для гуманизма раннего периода характерны романтизм и героика. Там нет реального человека, а действует сочиненная модель. Она условна и абстрактна - это маска, которой поклоняются, как иконе. Такой реалии, как первородный грех, в романтизме не существует, как траурной мелодии в утренней песне жаворонка. Классическим примером романтизма является любовь рыцаря к некой прекрасной даме. Эта любовь - платоническая, иначе она разбилась бы на осколки, как хрустальная чаша, брошенная на землю. Рыцарь, как сам романтизм, жил двойной жизнью. Он мог иметь жену и наложниц, но в любви к своей избраннице, в обожествлении и преклонении перед ней он просто-напросто удовлетворял свое мистическое чувство. Романтизм был суррогатом религии. Эта религия имела свои ритуалы, свою мораль, свои традиции, но там не было Бога, и она превратилась в игру с собственным воображением, а ее мораль или элитарная этика - в сословный этикет. Разграбив святыни и имущество храма, варвары одевают в священные ризы и покрывала своих жен и дочерей. То же самое сделал и романтизм. Он одел в священные одеяния грехолюбивую душу и трупоносное тело человека.
Иллюзии могут вдохновлять человека, воображение - опьянять его, игра на сцене жизни - увлекать, но долго продолжаться этот самообман не может. В средневековом искусстве появляется новый персонаж, вернее, гость, который был изгнан со свадьбы; этот гость - смерть. Такие картины обычно назывались «Пляской смерти». Скелет танцует в обнимку с красавицей, садится за стол рядом с гостями, берет на руки ребенка из колыбели. Зубы черепа обнажены в торжествующей улыбке. Смерть входит без стука в царские дворцы и хижины бедняков. Она ведет за собой нескончаемые толпы людей, как победитель за своей колесницей пленников. Мы уже слышим в поэзии миннезингеров229 и трубадуров230, как песня жаворонка сменяется элегией грусти, как будто романтизм поет реквием о себе самом. Затем наступят сумерки, и кладбище романтизма огласится Криками совы. С прекрасной дамы спадет звездное одеяние, и она снова превратится в Дульцинею из Тобосса. С гораздо большей силой и настойчивостью проявляет себя в гуманизме пошлый нигилизм, где разрушены все идеалы. Там так же, как и в романтизме, нет реального человека. В отличие от романтизма с опоэтизированными героями его антипод-нигилизм отождествил человека с телом, превратил его в труп и положил на анатомический стол для вскрытия. Для нигилизма человек - это пространство между черепом и подошвами ног. Романтизм, обожествляя человеческую личность и человечество, все-таки чего-то требовал от человека и к чему-то обязывал его. В недрах романтизма слагались такие понятия, как «сословные традиции», «сословная честь». Главной опорой романтизма была аристократия. Но нигилизм уже подточил его корни - гуманизм вступал в новую фазу. Следующей трансформацией гуманизма, по нашему мнению, является рационализм. Если в романтизме был обожествлен человек, то рационализм перешел от целого к частному, он выделил одну из сил и способностей души человека - рассудок и приписал ему божественное могущество. Рассудок человечеству представлялся силой, для которой не существует преград. Все мировые загадки и тайны раскрывались человеческому рассудку, дело заключалось лишь во времени. Логика признавалась тем универсальным инструментом, который открывает любые замки. Модели любых реалий и даже самого мироздания, выстроенные рассудком, казались истиной, лишь бы они отвечали логической проверке. Наука стала культом человеческого разума. Ученые и философы заняли место жрецов и теургов, их слова воспринимались как откровение. Модные теории воспринимались в качестве вечных истин, а самые банальные суждения, сопровождаемые ссылками на науку, звучали как открытие. Ученые «священнодействовали» в лабораториях, а философы «вещали», как пророки.
Рационализм начался схоластикой и закончился самым вульгарным пантеизмом, хотя на нем продолжают паразитировать такие чуждые рационализму системы, как материализм и атеизм. Схоластика профанировала религию, относясь к Божеству как к предмету дискурсивного мышления. Рационалистическое «науковерие» использовали почти все современные диктаторы для того, чтобы держать народ в состоянии умственного гипноза. Мыслить «по-научному» призывали Гитлер и Сталин. Религия не укладывается в рамки логизма, она не обнаруживается в эксперименте и не развивается по схемам эволюции. Поэтому рационализм вступает в борьбу с религией не на жизнь, а на смерть. Вернее, здесь образуются две религии: одна - вера в абсолютный, божественный Дух, другая - вера в человеческий разум, который ткет, как паук паутину, сеть собственных суждений и умозаключений. Рационализм выступает против христианства в союзе с наукой, с театром или же с кем-либо еще. Во времена революции были попытки создать религию человеческого разума с ритуалами, представляющими осмеяние христианских ритуалов и таинств. Вся библейская критика и антирелигиозная литература были написаны с позиций рационализма и пестрели такими словами, как просвещение, прогресс, цивилизация и наука. Итак, под натиском нигилизма гуманизм отступает с позиций романтизма. Следующей его опорной площадкой оказывается рационализм. Здесь его русло разделяется на два потока: оккультизм и атеизм. Наша интеллигенция имеет внутреннее тяготение к оккультизму и легко бросается, как рыба на удочку с червями, на любые оккультные системы. В чем тайное очарование оккультизма? Мы видим три фактора. Оккультизм не обязывает человека бороться со своими чувственными и интеллектуальными страстями. Христианство предъявляет человеку нравственные требования, относящиеся не только к общественной этике, но и к внутреннему состоянию сердца. Оккультизм, напротив, ничего не требуя от человека, обещает ему дать средства, как некий талисман, при помощи которых человек сможет воздействовать на окружающий мир в соответствии со своими желаниями.
Основа христианской аскезы - это борьба с гордыней. Оккультизм, напротив, развивает человеческую гордыню до необъятных размеров. Человек, занимающийся оккультизмом, становится похожим на демона. Оккультизм обещает человеку власть над людьми посредством определенных манипуляций. Христианство учит: кто хочет быть первым, пусть будет последним, а интеллигент хочет быть первым везде. В глубине души он понимает всю ложь, порочность, гибельность этого мира духовного насилия, но успокаивает себя тем, что существуют белая и черная магия, которые находятся в антагонизме друг с другом. Белая магия - это обращение не к бесам, а к каким-то неведомым космическим духам; при ее помощи можно совершать много добрых дел. Удивительно легко наш интеллигент становится суеверным, тем более если сравнить, как трудно ему стать верующим христианином. Он доверяет шарлатанам, которые именуют себя иллюминатами231 и розенкрейцерами232, подобно тому, как крестьяне 20-х годов XX в. верили, что революция и войны ведутся только для того, чтобы дать им землю. Оккультизм приписывает магическую силу самому человеческому слову. Ему подчинены даже демоны. Слово представляется могучим, вроде рычага, который управляет миром. На этом оккультном рационализме построена система каббалы233. Знания мантр234, заклятий и имен, соединенных с манипуляциями, представляют собой убогую сущность оккультизма. Инициации и посвящение в высшие ложи сопряжены с открытием новых оккультных имен, нередко имеющих в основании имена языческих божеств и демонов. Оккультисты учат, что слова имеют самостоятельную творческую силу, а имя обуславливает личность и жизнь человека. Эту теорию разрабатывал известный философ и оккультист XX века Павел Флоренский235. Его книга «Имена» похожа на астрологическое Руководство. Оккультизм в духе иллюминатства и розенкрейцерства принял у наших интеллигентов форму медитации агрессивного характера и построений фантастических картин, созданных неукротимым воображением при этом он претендует на научную систему. Другой вид рационализма - это рационалистический атеизм. Его можно разделить на атеистический идеализм и атеистический материализм. Первый уничтожает понятие Божества не через Его прямое отрицание, а через философские профанации. Для него Бог - не абсолютная, живая Личность, а некая разумная формообразующая сила. Чаще всего Божество идентифицируется с космосом, то есть атеистический рационализм принимает форму пантеизма. Самую злостную карикатуру на Божество нарисовал Гегель236. Его грандиозная система претендует на модель мировой истории и похожа по своей сущности на грезы опиофага, подвергшиеся строгой и пунктуальной логизации. У Гегеля Бог выступает как беспомощный дух, заблудившийся в космическом лабиринте, построенном им самим. Этот абсолют, потерявший самопознание, похож не то на слепого, не то на склеротического старца, который беспомощно цепляется за человека, чтобы, воспользовавшись человеческим интеллектом, через него проявить и найти себя. Бог Гегеля, как утопающий, хватается за свое творение - человека, дабы не утонуть в океане самозабвения. Древние идеалисты считали материю гробом для души. Современные рационалисты гегельянского толка считают космос ловушкой для Божества, который мог бы оказаться его гробом, если бы человечество не спасло этого «обезумевшего» абсолюта. Особенная заслуга в этом принадлежит Гегелю, который через свой философский интеллект дал возможность Божеству обрести самосознание и, так сказать, «понес» Божество на своих плечах. Мы верим, что человечество было спасено на Голгофе в Иерусалиме. Гегельянцы же верят, что Божество было спасено в Берлине. По нашему мнению, эта мрачная карикатура, которая как бы подвела итог атеистическому идеализму, хуже, чем брань и беснование атеистов материалистического толка. Надо сказать, что из лагеря гегельянцев вышли самые злостные и коварные враги христианства, тогда как из лагеря материалистов в большинстве случаев вышли литературные хулиганы. Следующий вид рационализма - это атеистический материализм. Здесь мы сразу же сталкиваемся с противоречием. Материализм учит, что человек - это существо, не только происшедшее от вымерших видов обезьян, но находящееся в процессе беспрерывной эволюции, то есть в перспективном переходе в другую форму. По сравнению с будущим высшим приматом, современное человечество окажется в состоянии невежества и дикости, каким современная материалистическая антропология представляет общество питекантропов или других «джентльменов», проживавших в пещерах. По мнению материалистов, если мысль - это продукт мозга, мозг - это особая развивающаяся биоматерия, притом, согласно диалектике, она развивается скачками, изменяясь качественно, а по теории мутации это развитие происходит непредсказуемо. Как несовершенная материя, она, находясь между прошлым и убегающим вперед будущим, постоянно пребывает в состоянии незавершенности, то есть полуфабриката. Как же такая материя может претендовать на знание первопричины, начала и цели бытия или его отсутствия? Как несовершенный субстрат сможет произвести совершенный продукт, который называется истиной? Атеистический материализм, забыв свое учение о мозге как развивающейся материальной структуре, утверждает, что человеческая мысль является идеальным инструментом создания мира - не только его физического, но и метафизического плана. Для того, чтобы выйти из тупика, рационалисты ввели понятие «относительной истины». Эти слова, соединенные в один тезис, по содержанию несовместимы друг с другом и превращаются в бессмыслицу. Истина не может быть относительной и эфемерной. Неполны, поэтому всегда относительны наши знания, на которых строятся гипотезы как предположения, но приклеить к ним слово «истина» - это значит уничтожить само понятие об истине. Это не устраивает материалистов, поэтому они идут на следующую манипуляцию: последнюю популярную теорию материалисты преподносят, как окончательное слово науки, только не ставят в конце своей теоретической эвристики слово «аминь», чтобы не напоминать о религии. Атеистический материализм декларативно заявляет, что он основан на научных данных и часто называет себя «научным миро воззрением». Это понятно: он надевает чужой халат, чтобы не оказаться голышом, но лжет, утверждая, что это его собственная одежда. Фактология нейтральна по отношению к идеологическим и материалистическим теориям, она не может оперировать категориями вечного и бесконечного, а также доказать и опровергнуть существование Божества. Более того, существование законов и целесообразности в видимом нам мире, особенно в биологических существах, скорее говорит о присутствии высшей разумной силы, но не доказывает ее. Несмотря на бодрые заявления рационалистов: «наука доказала», «наука опровергла», «триумф человеческого разума», «торжество научного мировоззрения» и так далее, люди видят, что теории возникают и рушатся на их глазах. Одним и тем же фактам на основании одной и той же логики дается различная интерпретация. Когда наука впадает в абстракцию, ее история становится похожей на архив теорий и кладбище гипотез. В этом архиве уже готовится место и для современных теорий. Несколько отступая от темы, заметим, что рационализм произвел и производит значительные разрушения в православном богословии. Опыт византийских академий и отечественных монастырских школ был начисто забыт. Схоластика, импортированная с Запада, создала рационалистическую систему для учебников, где само Божество разделилось на Его свойства, как бы на клетки, и тем самым исчезали как живые Его Личность и абсолютный Дух. Если бы мы изучали жизнь и саму личность человека по клеточкам по такой же схоластической системе, то мы сделали бы из него труп или абстракцию - он просто исчез бы для нас. Сравните дошедшие до нас сборники «Многоглавы»237, которые являлись пособием для средневековых монастырских школ, с современными катехизисами и учебниками по богословию: там присутствовал живой Бог, там учили мыслить по-православному, чаще всего в форме диалога. Образно говоря, там экзаменовали не память, а ум человека, там была особая преемственность, особая передача знаний не только через слово, но также через отражение личности учителя в душах его учеников. Все это разрушил рационализм. При католикосе-патриархе Антонии I238, который ввел в Телавскую и Тбилисскую семинарии схоластический метод, были переведены с немецкого языка несколько учебников (возможно, был использован русский перевод). Духовности учителей предпочли внешнюю ученость, а затем оскудело и то и другое. Конечно, прошлое трудно вернуть, особенно когда оно систематически разрушалось. Теперь снижен духовный уровень всего человечества. Возможно, это ностальгия о прошлом. Хотя Гегель и утверждал, что образ, соединенный с эмоцией, является несовершенным видом познания, а высший гносис - чистая мысль, даже в философских трактатах допускалось немного лирики. Рационализм, стремительно взлетев ввысь, стал медленно падать на землю, взмахивая крыльями, подобно раненому орлу. Наступал период гуманизма, еще более нигилистический, чем рационализм, - это агностицизм239. Итак, следующий шаг по дороге, ведущей вниз, это агностицизм. Агностицизм как философская система содержит в себе неустранимые противоречия. Он говорит о невозможности для человека познать истину, суть вещей и причину явлений рациональным путем, но доказывает это положение вполне рациональными методами. Отвергая одновременно Откровение и рационализм, агностицизм не может утверждать, что мир не познаваем, поскольку это утверждение носит рационалистический характер, то есть основан на вере, доказанной человеческим разумом, что он ничего достоверно не знает и узнать не может. В данном случае агностицизм все-таки допускает такой постулат и метод, как достоверное знание. Он становится похожим на змею, которая кусает собственный хвост. Что касается современного агностицизма, то это не философская система, а интеллектуальное утомление, принявшее затяжной характер. Здесь одряхлевший ум, разуверившийся во всем, находит удобное убежище от мировоззренческих проблем в банальном скепсисе, в огульном отрицании. Но этого определения явно недостаточно. Рационализм не мог обойтись без нравственности, хотя бы она носила абстрактный характер в виде простой декларации. Агностицизм сорвал эту афишу со стенда музея философии и объявил, что критерия в определении нравственности, как и других объективных критериев, не существует, то есть он отступил даже от того рубежа, который защищал рационализм и сдал позиции наступающему нигилизму. Агностицизм не смог опереться на разлагающийся интеллект современного человека и вскоре превратился в самый вульгарный скептицизм, в желание отмахнуться от всех проблем. В религии агностицизм проявил себя в форме экуменизма и теософии, как в «догматическом нигилизме». Он сомневается во всем: в догматах, канонах, предании и традициях Церкви. Если человек не может познать истину, следовательно, твердой, непоколебимой религиозной истины для него не существует. Отрицая возможность познания онтологии явлений, он декларирует объединение религий на почве какой-то общности, которая на самом деле является рационалистической абстракцией, отвергаемой самим агностицизмом. Одним из методов опровержения церковного предания и догматики, кроме теософского плюрализма и экуменического минимализма, является утверждение о том, что учение христианства представляет собой ограниченное откровение, а затем последуют новые гностические откровения, которые смогут изменить все наши современные религиозные представления, поэтому мы не можем ничего утверждать и ничего отрицать. В своем логическом завершении агностицизм и скептицизм должны перейти в солипсизм240 - учение о том, что нельзя доказать существование объективного мира, что все наши представ-ления, включая даже непосредственные впечатления и ощущения, могут являться иллюзией нашего ума, что не существует реальности как таковой, а есть блуждающая галлюцинирующая мысль, которая разрушает и создает миры, что существует только субъект, но доказать существование объекта невозможно. Агностицизм, отрицающий возможность познания истины, в том числе религиозной истины, в своем богоборчестве идет дальше рационализма. Даже холодный, как могильный памятник, бог Спинозы241 подвергается изгнанию. Религия, теряя мировоззренческую сущность, превращается в религиозный эмпиризм. Однако человек не может удержаться на одном отрицании, он чувствует реалию своего собственного существа, ощущает свою внутреннюю духовную жизнь, как какой-то кипящий котел. Если невозможно понять объективную истину, а может быть, ее вообще не существует, то есть другая истина - это «Я сам». Здесь гуманизм переходит к своему заключительному этапу - экзистенциализму. «Человек - это мера всех вещей»242, - говорили древние софисты243. Под человеком они понимали его сознание. В экзистенциализме «мерой всех вещей» является человеческое подсознание. Агностицизм заменяет истину прагматикой. Некоторые мыслители считают агностицизм наиболее удобной формойслужения всякой власти, которая как бы олицетворяет собой принципы порядка и полезности. Экзистенциализм разрушает и эту куцую идею общественной пользы. Он живет импульсами подсознания, поэтому переходит на ту степень биологизма, которая называется витализмом. Он видит мир как проекцию самого себя во времени и пространстве, смотрит на Бога как на идею или образ, возникший в его душе, мало интересуясь, существует Бог или нет. Экзистенциализм хочет найти полноту бытия в удовлетворении темных инстинктов, потрясающих его душу, в еще более темных представлениях, пленяющих его сознание. Первородный грех и самые низменные страсти он принимает как онтологию своей души, как неповторимый облик своей индивидуальности. Когда человек говорит греху: «Ты - мой», страстям: «Вы - источник моей жизни», то биологизм превращается в патологию, и в душе пробуждается «другой инстинкт» - инстинкт разрушения и смерти. В искусстве это состояние проявляется в форме декаданса. Гуманизм заканчивается, а нигилизм окончательно расправляется с остатками нравственных представлений и выбрасывает их вон, как клочки давно разорванной картины. Звучит заключительный аккорд в духовной истории человечества - сатанизм. Человечество, потерявшее Бога, ненавидит Его за свою потерю, ненавидит за то, что оно несчастно и ищет забвения в безумии и демоноуподоблении. Если бы в наше время можно было окинуть взором землю, то она показалась бы окутанной черным туманом. Всякая концепция условна. Элементы будущего находятся в прошлом. Каждый указанный этап только часть композиции, ее элемент. Поэтому любая концепция похожа на эскиз, она ставит перед собой цель не написать картину, а придать ей только общие очертания, похожие на силуэты. Современный интеллигент уверяет себя, что, отказавшись от привычной для него жизни, полной сменяющихся потоков впечатлений, волнуемой страстями, которые вздымают его душу вверх или бросают вниз, как волны в бушующем море корабль, попавший в их плен; отказавшись от привычных картин рафинированных преступлений и блуда, которые стали превращаться для него в какой-то допинг; от привычных знакомств и связей, основа которых - солидарность в грехе и состязание на выносливость в болтовне; одним словом, подавив в себе помыслы и эмоции, он останется в душевной пустоте, в состоянии мертвящего равнодушия и бесчувствия и будет чувствовать только одно - свою беспомощность, как ребенок, выпавший из колыбели. Мы встречаемся с непониманием смысла христианской жизни. Христианское бесстрастие по своему смыслу и значению не только отличается от бесстрастия пантеистической мистики, например буддизма, но противоположно ему. Христианское бесстрастие - это очищение чувств от эффективности и порочных влечений, это одухотворение души, исцеление воли, приведение эмоций в состояние взаимной гармонии. Но искореняются не эмоции, а их диссонирующие звуки; не уничтожается мысль, а ум освобождается от хаоса помыслов. Душа освобождается от рабства похотям и темным влечениям, и тогда начинается ее истинная жизнь. В пантеистической мистике душа не возрождается от греха. Психическое содержание человека отождествляется со злом, причиняющим страдание, которое надо уничтожить. Силы, способности и проявления души не очищают от гноя греха, а отсекают определенными медитативными упражнениями, как хирургическим ножом. Большинство наших интеллигентов не знакомы с сутью христианской мистики, в основе которой лежит преображение, поэтому они путают ее с мистикой уничтожения, мистикой смерти, которая стремится превратить душу в темный вакуум, где исчезают, как в какой-то бездне, мысли, чувства и представления. Христианский аскетизм имеет жизнеутверждающий характер, но эта жизнь - не интеллектуальное «обжорство» внешними знаниями, не пароксизмы страстей, потрясающих душу, а воскрешение духа, которое ощущается человеком как полнота и глубина жизни. Впрочем, надо сказать, что современная интеллигенция в большинстве своем знает о восточных учениях по их европейским подделкам, поэтому за привычной для европейца терминологией не видит их сатанинского лица. Мы хотим сказать, что в христианстве душа испытывает страдания в борьбе с грехом и страстями, въевшимися в нее. Эта борьба может быть временами тяжелой и острой, но благодать утешает человека и в минуты испытаний дает ему силы и даже радость. Но равнодушие и бесчувствие, которых боятся интеллигенты, вернее, оправдывают свою боязнь расстаться со страстями, чужды христианству. Равнодушие и бесчувствие к человеческой личности порождает другое - потерю смысла жизни, эгоизм и пантехнократизм, который переходит в агрессию, машины против человека. Компьютер завоевывает все новые пространства человеческой души, иссушая и порабощая ее. Человек сначала добровольно, а потом невольно оказывается в плену у машины, где нет живых отношений даже в той форме, которые существовали между человеком и животными. Раньше были сказки, персонажами которых были звери; теперь появились новые фантастические сказки о взбунтовавшихся компьютерах, которые стали неуправляемыми и неконтролируемыми. Машиной можно пользоваться, но ее нельзя любить. Технократическая система изменяет менталитет человека, и он относится к окружающим его людям как к машинам, от которых надо защищаться, или же ими можно пользоваться. В мире компьютеров нет места человеческой личности, а в душе человека - места для Бога. Компьютер убивает интеллект, поэтому мы предполагаем, что через несколько поколений сама интеллигенция исчезнет, как вымерли мамонты в ледниковый период. Останутся узкие специалисты, как надсмотрщики над машинами, которых ничего не будет интересовать, кроме собственных аппетитов. Власть над машинами не принесет им счастья, и в своем эгоизме они будут похожи на узников, родившихся в тюрьме. В книге Ездры написано, что земля будет рождать чудовищ244. Жизнь человека без любви неестественна, поэтому он не может удержаться даже на уровне биологизма. Потеряв способность любить, он впадает в состояние стертого безумия и различные патологии. Позитивизм практически переходит в демонизм. Только христианство, дарующее человеку любовь и учащее его любить, может освободить человечество от перспективы коллективного безумия, маний и фобий. Среди душевнобольных уже появился особый вид фобий: больному кажется, что какие-то скрытые аппараты направляют на него смертоносные радиоактивные лучи... Теперь о другом вопросе, касающемся современной философии. Почему Гегель стал «властителем дум» интеллигенции XIX столетия и инерция его влияния продолжается до наших дней? Даже Маркса в какой-то степени можно назвать гегельянцем, только отразившим в своем учении концепции Гегеля, как отношение негатива к позитиву, или, говоря по-другому, Маркс похож на комсомольца, который, «раскулачив» Гегеля, поселился в его доме и стал свободно распоряжаться его имуществом. Если бы Гегель жил во времена Маркса, то он мог бы подать на него судебный иск, обвиняя в плагиате. Но вернемся к вопросу: в чем заключалось «обаяние» Гегеля для череды поколений интеллигенции? Нам кажется, в том, что его философия оказалась камертоном, который выявил диссонансы и противоречия в психической жизни интеллигенции. В его философии самым причудливым образом соединены друг с другом два противоречия, кажущихся антиподами: рационализм и агностицизм. Его система - апофеоз рационализма, в то же время сама концепция глубоко агностична: тезис порождает антитезис, и оба сливаются в синтезе. Этот этап борьбы завершается качественно новым состоянием - синтезом, той реалией, которая становится тезисом для нового антитезиса и так далее. Синтез - не количественный, а качественный итог, поэтому он всегда больше своих. элементов, так что каждая теория относительна, она должна смениться частным случаем другой, более общей теории, которая откроется нам в будущем. Оккультизм, выразив себя через гегелевские категории, например антропософию, говорит о перманентных откровениях. В отношении религии гегельянство ломает все догматы, оно учит о релятивизме всех религиозных понятий. Человек теряет веру в Евангельские откровения, ожидая новых, качественно других. Религиозный скептицизм присущ иллюминатам, розенкрейцерам, другим оккультным обществам и тайным союзам, цель которых расшатать и затем уничтожить христианство. Гегельянство - учение о непрекращающихся революциях как движущей силы истории. Это почувствовала интеллигенция, которая, не создав ничего позитивного, живет на волне вечного протеста. Не гегельянство покорило интеллигенцию, а в гегельянстве она увидела свое отражение. Даже крупные религиозные мыслители так называемого «серебряного века» философии не смогли преодолеть демонических чар диалектики, которая, по сути дела, является методологией логизации абсурда, в котором предрешена борьба с любым тезисом, как с любой константой, во имя утопического синтеза и философского хилиазма. Не истеричное ницшеанство245, а проникнутое логизмом гегельянство можно назвать упадком и декадансом философии. Наступают апокалиптические сумерки. Фауст мучительно размышляет, кому еще продать свою душу. В событиях истории все явственнее слышен смех Мефистофеля246, жесткий, как звон его шпаги. Но сгущающаяся тьма не может погасить Вечного - света Христа.
Воспользуйтесь поиском по сайту: ![]() ©2015 - 2025 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...
|